Приготовления к зимовке
В среднем Южное полушарие, на тех же самых широтах, холоднее Северного. Но температура в Новом Свете на целых пятнадцать градусов ниже температуры других частей света, и нет ничего ужаснее области, известной под названием полюса холода.
Средняя годовая ее температура не превышает –2F. Ученые следующим образом объясняют это, и доктор Клоубонни вполне разделял их точку зрения.
По мнению ученых, на севере Америки господствуют юго-западные ветры, отличающиеся наибольшим постоянством, направляясь от Тихого океана, они приносят с собою ровную и умеренную температуру. Но, чтобы достигнуть арктических морей, эти ветры должны пронестись над огромным американским материком, покрытым снегами, вследствие чего они по пути охлаждаются и заносят в страны Крайнего Севера лютую стужу.
Итак, Гаттерас находился у самого полюса холода, за пределами областей, исследованных его предшественниками. Предстояло провести суровую зиму на затертом льдами корабле, с экипажем, готовым к мятежу, – было над чем задуматься! Но Гаттерас, со свойственной ему энергией, решил бороться со всеми невзгодами. Он смело взглянул в лицо опасностям и не опускал головы.
С помощью искушенного в полярных путешествиях Джонсона Гаттерас начал принимать меры, необходимые для зимовки. По его расчетам, "Вперед" отнесло на двести пятьдесят миль от последней исследованной земли, то есть от Корнуолла. Ледяное поле сдавило бриг со всех сторон, точно гранитное ложе, и никакие человеческие усилия не могли бы освободить его из этих тисков.
В обширных морях, скованных зимней арктической стужей, не было ни капли свободной воды. Ледяные поля простирались на необозримое пространство, нигде не было видно ровной поверхности. Бессчетные айсберги поднимались над снежной равниной. Самые высокие из них защищали "Вперед" с трех сторон, так что он подвергался действию только юго-восточного ветра. Представьте себе скалы вместо льдин и зеленые берега вместо снегов, вообразите, что море приняло свой обычный вид, – тогда бриг стоял бы на якоре в живописной, защищенной от суровых ветров бухте. Но здесь, в полярной стуже, как все кругом печально, какая унылая природа, какой безнадежный ландшафт!
Несмотря на полную неподвижность брига, его все-таки пришлось укрепить на якорях, на случай внезапного передвижения льдов и подледных волнений. Узнав, что "Вперед" находится у полюса холода, Джонсон стал особенно тщательно соблюдать все меры предосторожности, необходимые для зимовки.
– Придется нам хлебнуть горя! – сказал он доктору. – И то сказать, такое уж счастье выпало нашему капитану: угораздило же его застрять в самом скверном месте земного шара! Но ничего! Вот увидите, уж мы как-нибудь да извернемся.
А доктор в глубине души был в восторге. Он не променял бы свое положение ни на какое другое в мире. В самом деле, какое блаженство: провести зиму у самого полюса холода!
Прежде всего экипаж занялся оснасткой брига: паруса остались на реях, они не были убраны в трюм, как это делали первые мореплаватели, зимовавшие в полярных водах. Их только свернули и уложили в чехлы, и вскоре лед образовал вокруг них непроницаемую оболочку. Не спустили даже брам-стеньги, "воронье гнездо" также осталось на своем месте. Это была своего рода маленькая обсерватория. Убрали только снасти.
Необходимо было обколоть лед вокруг брига, который с трудом выдерживал его давление. Глыбы льда, окружавшие корпус "Вперед", имели огромный вес. Корабль ушел во льды ниже ватерлинии. Предстояла трудная и продолжительная работа. Через несколько дней подводная часть брига была освобождена из плена, и обстоятельством этим воспользовались, чтобы осмотреть ее. Она не пострадала благодаря прочной конструкции судна, но лишилась почти всей своей медной обшивки. Освобожденный бриг приподнялся почти на девять дюймов. Затем вокруг всего судна лед обрубили наискось, соответственно формам корпуса, отчего льды под килем брига соединились и больше не оказывали на него давления.
Доктор принимал деятельное участие во всех этих работах, он искусно владел снеговым ножом и своими шутками ободрял матросов. Клоубонни учился сам и учил других. Он весьма одобрил принятые меры.
– Очень умно придумано! – сказал он.
– Без этого, доктор, – ответил Джонсон, – судну нипочем бы не выдержать давления льдов. Теперь мы смело можем обнести бриг снежной стеной высотой до планширя, а толщиной хоть в десять футов, материала сколько угодно.
– Превосходная мысль, – согласился доктор. – Снег – плохой проводник тепла, поэтому тепло не будет уходить наружу, он отражает лучи, вместо того чтобы их поглощать.
– Правильно, – сказал Джонсон. – Мы построим форменное укрепление в защиту от холода и диких зверей, на случай если им вздумается нанести нам визит. Вот посмотрите, когда работы будут закончены, вид будет совсем неплохой. Мы прорубим в снегу две лестницы, одна будет вести на нос, другая – на корму. Вырубим ступеньки и польем их водой, вода живо превратится в твердый, как камень, лед – и у нас будет лестница, как во дворце!
– Отлично, – ответил доктор. – Какое счастье, что мороз производит снег и лед, предохраняющие от холода. Не будь этого, мы оказались бы в прескверном положении.
Итак, бригу предстояло исчезнуть под толстым слоем льда, который должен был сохранять тепло. Над палубой во всю ее длину натянули толстую просмоленную парусину, вскоре покрывшуюся снегом. Парусина свисала вниз, закрывая бока брига. Палуба, защищенная от атмосферных влияний, стала местом прогулок, ее покрыли слоем снега в два с половиной фута толщины, снег утоптали и утрамбовали, и он превратился в твердую массу, не пропускавшую наружу тепло. Затем площадку усыпали песком, который смерзся со снегом и образовал очень прочную мостовую.
– Еще немного, – сказал доктор, – стоит посадить здесь несколько деревьев, и я подумаю, что гуляю в Гайд-парке или даже в висячих садах Вавилона.
Невдалеке от брига в ледяном поле проделали круглое отверстие, настоящий колодец, который необходимо было содержать в исправности. Каждое утро прорубали лед, образовавшийся за ночь на поверхности, потому что колодец должен был доставлять воду как на случай пожара, так и для постоянных ванн, которые предписывались экипажу в целях гигиены. Для экономии топлива воду черпали из глубины моря, где она менее холодна. Достигалось это при помощи аппарата, изобретенного французским ученым Франсуа Араго. Аппарат этот, опущенный на известную глубину, наполнялся водой через цилиндр с двойным подвижным дном.
Обычно на зимнее время корабль разгружают от излишних вещей, чтобы освободить побольше места, их сохраняют в складах где-нибудь на берегу. Но разве это возможно, когда судно стоит на якоре среди ледяного поля?
Внутреннее оборудование брига было приспособлено для борьбы с двумя главными врагами человека в полярных широтах – холодом и сыростью. Первый неминуемо влечет за собою вторую. Бороться с холодом еще можно, но сырость всегда одолевает человека. Поэтому необходимо было устранить этого страшного врага.
"Вперед", предназначенный для плавания в арктических морях, был прекрасно приспособлен для зимовки. Просторный кубрик был устроен весьма целесообразно: там не было никаких углов, в которых прежде всего заводится сырость. Дело в том, что при известном понижении температуры на переборках, особенно в углах, образуется лед, который тает и создает в помещении постоянную сырость. Было бы лучше всего, если бы кубрик имел круглую форму. Кубрик отапливался большой печью, хорошо вентилировался и представлял собой очень уютное помещение. Стены его были обтянуты оленьими шкурами, а не шерстяной тканью, так как она также задерживает пары, которые, скапливаясь, насыщают воздух влагой.
Под ютом сняли переборки, и помощники получили большую теплую кают-компанию с хорошей вентиляцией. Перед этой каютой, как и перед кубриком, находилось что-то вроде передней, предохранявшей жилье от соприкосновения с наружным воздухом. Таким образом, тепло не выходило наружу, и люди постепенно переходили из одной температуры в другую. В передней оставляли покрытую снегом одежду, ноги обчищались о находившиеся у порога скребки, чтобы не заносить в помещение сырости.
Парусиновые рукава проводили воздух, необходимый для тяги при топке печей, через другие рукава водяные пары выходили наружу. Кроме того, в обеих каютах устроили конденсаторы, которые поглощали пары во избежание сырости на стенах. Два раза в неделю конденсаторы опорожнялись: иногда в них собиралось по нескольку ведер воды. Это уже был шаг к победе над врагом!
Топка печей очень легко регулировалась при помощи рукавов, проводивших воздух. Было установлено, что требуется совсем немного угля, чтобы поддерживать в помещении температуру +50F.
Гаттерас велел определить запасы угля. Оказалось, что при самой строгой экономии топлива хватит всего на два месяца.
Устроили сушилку для одежды, требовавшей постоянной стирки. Просушивать ее на воздухе было невозможно: она быстро твердела и делалась ломкой. Осторожно разобрали самые важные детали машины и наглухо заперли помещение, где они были сложены.
Порядок жизни на бриге стал предметом серьезных обсуждений. Гаттерас тщательно выработал распорядок дня и приказал вывесить в кубрике. Команда вставала в шесть часов утра, койки три раза в неделю проветривались, каждое утро пол жилых помещений натирали нагретым песком, горячий чай подавали за завтраком, обедом и ужином, пищу, по возможности, разнообразили. Она состояла из хлеба, муки, говяжьего жира, изюма для пудингов, сахара, какао, чая, риса, лимонного сока, мясных консервов, солонины и соленой свинины, маринованной в уксусе капусты и овощей. Кухня была изолирована от жилых помещений, пришлось отказаться от использования ее тепла, так как варка пищи – постоянный источник паров и сырости.
Здоровье человека в значительной мере зависит от того, чем он питается. В полярных странах нужно как можно больше употреблять в пищу животных продуктов. Доктор имел решающий голос при обсуждении пищевого режима экипажа.
– Надо брать пример с эскимосов, – говорил он, – сама природа была их наставницей, и в этом отношении они наши учителя. Арабы и африканцы довольствуются несколькими финиками и горстью риса, но в таких холодных странах необходимо есть, и есть много. Эскимосы ежедневно поглощают от десяти до пятнадцати фунтов жира. Если такая пища вам не по вкусу, то придется прибегнуть к другим продуктам, богатым сахаром и жирами. Одним словом, нам необходимы углеводы! Так давайте же производить углеводы! Мало того, что мы будем набивать печь углем, необходимо также снабжать этим топливом ту драгоценную печь, которую мы носим в себе.
Вместе с тем экипажу предписывалось соблюдать самую строгую чистоту. Каждый должен был принимать через день ванну из полузамерзшей воды, доставляемой колодцем, – превосходное средство для сохранения естественной теплоты тела. Доктор подавал всем пример: сначала он делал это как нечто весьма ему неприятное, но вскоре начал находить удовольствие в такого рода гигиеническом купании.
Когда приходилось работать, охотиться или ходить на разведку в сильный мороз, принимали меры, чтобы не отморозить лица и конечностей. Когда это случалось, кровообращение восстанавливали, натирая пораженное место снегом. Впрочем, все были с ног до головы одеты во все шерстяное, а выходя наружу, надевали доху из оленьих шкур и брюки из моржовой шкуры, совершенно непроницаемые для ветра.
Различные работы и переделки на бриге заняли около трех недель и к 10 октября были благополучно закончены.
Глава 25
Старый песец Джеймса Росса
В этот день термометр показывал –3F. Погода стояла сравнительно тихая: благодаря отсутствию ветра экипаж довольно легко переносил мороз. Гаттерас, пользуясь ясной погодой, отправился на разведку, пройдя по снежным полям, он взобрался на самую высокую ледяную гору, поднимавшуюся на севере, но в подзорную трубу не увидел ничего, кроме бесконечного ряда ледяных гор и полей. Ни клочка земли, кругом безнадежный ледяной хаос. На обратном пути капитан размышлял о том, сколько времени продлится их плен.
Охотники, в том числе доктор, Джемс Уолл, Симпсон, Джонсон и Бэлл, снабжали бриг свежим мясом. Птицы улетели на юг, в менее суровые страны. Одни только белые межняки, разновидность куропаток, характерная для полярных стран, не бежали от зимней стужи. Бить куропаток было нетрудно, они водились в огромном количестве и обещали экипажу обильный запас дичи.
Было немало медведей, песцов, горностаев и волков. Французский, английский или норвежский охотник не имел бы права жаловаться на недостаток дичи, но эти звери не подпускали охотников на выстрел. К тому же их трудно было различить на фоне ослепительно белых снегов. Еще до наступления морозов эти звери меняют окраску и одеваются в зимний мех. Вопреки мнению некоторых натуралистов, доктор на основании собственных наблюдений утверждал, что эта метаморфоза не вызвана похолоданием, ибо происходит еще до октября месяца. Таким образом, она не имеет никакой физической причины и носит особый характер, доказывая, что провидение печется о тварях, заранее готовя их к арктической зиме.
Нередко встречались также морские коровы, морские собаки – животные, известные под общим наименованием тюленей. Они представляли особенную ценность как из-за своих шкур, так и из-за жира, который является прекрасным топливом. Впрочем, и печень тюленей в случае надобности могла служить превосходной пищей. Тюленей насчитывали сотнями, а в двух-трех милях к северу от брига ледяное поле было все избуравлено отдушинами этих животных. Беда в том, что они каким-то удивительным инстинктом чуяли приближение охотников и, раненые, быстро скрывались, уходя под лед.
Однако девятнадцатого числа Симпсону удалось добыть одного из них в четырехстах ярдах от корабля. Симпсон ухитрился закупорить отдушину тюленя, так животное очутилось во власти охотников. Тюлень долго сопротивлялся, но в него пустили несколько пуль и, наконец, прикончили. Длиной он был в девять футов: у него была голова бульдога, огромные челюсти с шестнадцатью зубами, могучие грудные плавники, похожие на крылья, и короткий хвост, снабженный другой парой плавников. Это был великолепный экземпляр из семейства морских собак. Доктор, желавший сохранить голову тюленя для своей зоологической коллекции, а кожу – на всякий случай, препарировал свою добычу, прибегнув к весьма простому и дешевому способу. Он погрузил тушу тюленя в полынью, где тысячи мелких морских рачков дотла уничтожили его мясо, в несколько часов их работа была закончена с таким искусством, которому мог бы позавидовать лучший представитель почтенной корпорации ливерпульских кожевников.
23 сентября солнце прошло точку осеннего равноденствия, и началась арктическая зима. Животворное светило все ниже склонялось к горизонту и 23 октября скрылось совсем, посылая косые лучи вершинам ледяных гор. Доктор, как ученый и путешественник, послал ему последнее "прости" – до февраля уже не увидеть солнца.
Не следует думать, что во время полярной ночи в арктических странах царит полный мрак. Луна заменяет здесь солнце, к тому же ярко светят звезды и планеты, нередко бывают северные сияния, а снежные равнины отбрасывают на небо отблеск. Солнце в момент своего наибольшего склонения к югу, 21 декабря, находится всего на тринадцать градусов ниже горизонта, и каждые сутки в течение нескольких часов наблюдается как бы сумеречный свет. Но туманы и метели зачастую погружают эти холодные страны в полный мрак.
Однако до последнего времени погода стояла довольно хорошая, одни только куропатки и зайцы имели право жаловаться – охотники не оставляли их в покое. Поставили много капканов на песцов, но эти лукавые животные не попадались в ловушку, иной раз они разгребали снег под капканом и преспокойно съедали приманку. Доктор посылал их к черту, сожалея о том, что делает сатане такой подарок.
25 октября термометр показывал –4F. Разразился страшный буран, над равниной кружились крупные хлопья снега, заволакивая все кругом белой завесой. На бриге довольно долгое время беспокоились об участи Бэлла и Симпсона, которые, увлекшись охотой, зашли слишком далеко. Они вернулись на судно только на следующее утро. Целый день они пролежали на льду, завернувшись в оленьи шкуры, буран с ревом проносился над ними и покрыл их сугробом в пять футов высотой. Они чуть не замерзли, и доктору стоило немалых трудов восстановить у обоих нормальное кровообращение.
Буря продолжалась без перерыва целых восемь дней. Нельзя было даже выглянуть наружу. В течение одного дня температура иной раз колебалась в пределах пятнадцати-двадцати градусов.
Во время этих невольных досугов каждый жил своей особой жизнью: одни спали, другие курили, третьи разговаривали вполголоса, замолкая при приближении Джонсона или доктора. Людей уже ничто не связывало. Собирались они только по вечерам на общую молитву да по воскресным дням на чтение Библии и богослужение.
Клифтон рассчитал, что за пределами семьдесят восьмого градуса его премия достигнет трехсот семидесяти пяти фунтов. Он находил, что это кругленькая сумма, дальше его честолюбие уже не простиралось. Его мнение разделяли и другие матросы, надеясь в свое удовольствие попользоваться деньгами, приобретенными ценой таких лишений и трудов.
Гаттерас почти не показывался. Он не принимал участия ни в охоте, ни в прогулках. Его ничуть не интересовали метеорологические явления, которыми так восхищался доктор. Он жил одной лишь мыслью, которую можно было резюмировать в двух словах: "Северный полюс". Он ждал только минуты, когда освобожденный "Вперед" снова двинется в свое опасное плавание.
Настроение на бриге царило, скорее, подавленное. И в самом деле, что может быть печальнее, чем вид попавшего в плен судна, которое больше не находится в своей родной стихии и формы которого скрадывает толстый слой льда, "Вперед" уже не был похож на себя: предназначенный для движения, он не мог тронуться с места, его превратили в деревянный дом, в склад, в неподвижное жилище, его – не боявшегося ветров и бурь. Это неестественное, нелепое положение невольно угнетало моряков и наводило на грустные размышления.
В часы досуга доктор приводил в порядок свои дорожные записки, в точности воспроизведенные в настоящем рассказе. Он ни минуты не сидел без дела, и его настроение никогда не изменялось. Замечая, что буран затихает, Клоубонни с удовольствием думал об охоте.