- Соседи не очень довольны нашим приходом. Они потихоньку работали и в нашей шахте: здесь золота больше, чем у них. Они люди новые, не умеют выбрать отвода получше, а взяли то, что им предложил надзиратель, который старается сбыть новичкам самые плохие отводы.
- Как же узнать хорошую жилу? - поинтересовался Хун.
- В хорошей жиле всегда много охры, камень в ней не белый, а желтый или красный и легко отбивается от пустой породы; между ним и этой породой слой глины, и в ней часто сидит золото; сам камень не крепкий, его легко дробить. В бедной жиле - камень белый, как молоко, или прозрачный, как вода; он крепко сросся с боками и сам очень твердый.
- По твоим признакам, наша жила в Чий Чу была бедная, - удивился Мафу, - а сколько золота мы набили из нее!
- А сколько месяцев мы долбили ее, руки себе отбивали и только на пропитание добывали? И в бедной жиле попадаются богатые гнезда, но редко. Это большое счастье, что мы напали на такое гнездо.
- Так что эта жила лучше?
- Да ровнее, и работать легче будет.
- Почему ты раньше ушел отсюда, если здесь лучше? - спросил Мафу.
- Молод был, глуп был. Да и работал не на себя, а на хозяина. С ним не поладил и ушел в Дагун, - ответил Лю Пи.
РУДНИК ВАН-ЧЖУ-ВАН-ЦЗЕ
Рудокопы пообедали и занялись починкой фанзы. Они натаскали глины, нарезали камыша и могли уже ночевать под крышей, хотя и на холодном кане. Дверь была навешена, оконце заклеено бумагой.
После ужина вышли посидеть на дворе. Ночь была теплая, на небе мерцали звезды, серп луны висел на западе над цепью скалистых гор за рекой. Поселок уже спал, и в ночной тишине доносился однообразный, убаюкивающий шум реки. По временам в чаще уныло кричала маленькая сова "сплю-у-у, сплю-у-у". Иногда вдали раздавался волчий вой.
На следующий день Мафу занялся починкой кана. Лю Пи привел в порядок ступени в шахте, а Хун и Пао бегали по чаще, шлепали по воде речки, гоняясь за мелкой рыбой, объедались барбарисом.
С обеда началась работа в шахте. Рудокопы долбили жилу, мальчики выносили руду, которую складывали в фанзе; Лю Пи боялся, что со двора соседи могли ее ночью похитить. По незнакомому подъему рудоносам приходилось итти осторожно, изучая ступени. Впрочем, глубина шахты была меньше, чем в Чий Чу: вместо тридцати метров только около двадцати.
Время незаметно шло в однообразной работе. Раз в три дня, когда рудокопы ходили в кузницу наваривать кирки и клинья, мальчиков отпускали с обеда на речку.
В один из таких дней, в конце августа, Хун и Пао, изучившие уже все кусты и деревья на два ли вверх и вниз по долине, решили перейти речку и побродить на другом берегу в горах. Об охоте с ружьем теперь нечего было думать: со времени их экспедиции на холмы Мафу стал прятать порох и пули. Хуну удалось только стащить у него охотничий нож.
Перебравшись вброд через речку, мальчики прошли заросли и кусты и вскарабкались на правый каменистый склон. Отсюда перед ними открылся целый лабиринт гор, убегающих на запад и юг, насколько хватал глаз. Спустившись немного ниже, они попали в сухую долину, которая шла, извиваясь, на юг, постепенно удаляясь от Дарбуты.
Местность имела здесь совсем другой характер, чем возле Чий Чу. Вместо однообразных унылых холмов, покрытых черным щебнем и похожих на опрокинутые чугунные котлы; здесь повсюду возвышались скалистые горки и гряды из розового гранита причудливых форм: то они состояли из огромных плит, нагроможденных друг на друга и полого наклоненных в ту или другую сторону, то представляли собой кучи громадных глыб, то спускались высокими уступами. Часто в глыбах и плитах виднелись странные впадины, ниши и даже галереи с дверями и окошечками, расположенные в несколько этажей. Казалось, что какие-то исполинские черви или жуки источили эти твердые камни. В щелях на склонах и дне долины попадались кустики седой полыни или пучки пожелтевшей травы.
Хун и Пао пришли в восторг от этих природных сооружений: карабкались на склоны, прятались в нишах, аукались. Их веселые голоса звенели то тут, то там, нарушая покой каменных гор.
Вдруг Пао заметил, что на склоне среди глыб заметались какие-то маленькие серые птицы, перескакивавшие с камня на камень и скрывавшиеся между ними. С вершины холма раздавалось тревожное клохтанье матери; птицы шли на него, поднимаясь все выше. Пао бросился за ними, стараясь поймать хоть одну. Хун прибежал на помощь, но птицы были проворнее, и, когда мальчики поднялись почти до вершины, вся стая вспорхнула и шумно перелетела на противоположный склон, откуда опять послышалось клохтанье.
- Что это за птицы? - спросил Пао. - Они кричат, как куры, но непохожи на них.
- Это горные курочки, - объяснил Хун. - Я видел их уже. Они очень вкусные. Жаль, что нет ружья!
Мальчики опять спустились вниз и пошли по долине, которая вскоре повернула влево. Среди голых розовых холмов открылась веселая зеленая лужайка, на которой одиноко возвышался огромный камень в виде острой пирамиды с полукруглыми нишами на боках. Его странная форма привлекла к себе внимание мальчиков. У подножия камня протекал ручеек с чистой прохладной водой. Утолив жажду, Хун и Пао залезли в ниши на теневой стороне и развалились, точно в широких креслах.
- Пора уже домой, - сказал Пао, - смотри, какие длинные тени!
- Отдохнем немного и пойдем.
Вдруг Пао заметил, что на противоположном склоне, за лужайкой, шагах в тридцати от него, из глубокой расселины между глыбами показалась голова с острыми ушами. Осмотревшись, зверь вышел, и Пао узнал в нем волка. У мальчика от страха захватило дыхание. Он хотел было крикнуть Хуну, сидевшему в соседней нише лицом в другую сторону, но спохватился, что привлечет этим внимание зверя, и застыл неподвижно. Сердце сильно стучало у него, холодный пот выступил на теле.
Волк тихими шагами, слегка переваливаясь, стал пробираться вдоль подножия холма вверх по долине. Пао следил за ним и думал: "Заметит или нет, заметит или нет?" Вдруг рядом раздался пронзительный свист. Волк вздрогнул, на мгновение присел на задние лапы, озираясь по сторонам, но затем, когда свист повторился, понесся стрелой вверх по склону и скрылся.
- Волк! Волк! - закричал Пао. - Смотри, Хун!
- Я видел его! - сказал Хун слегка дрожащим голосом. - Я сначала подумал, что это собака, и потому свистнул. Но потом, когда он присел, догадался, что это волк, и еще раз свистнул сильнее. Он трусливый, испугался. Ночью они храбрее.
Мальчики глотнули воды, чтобы смочить горло, пересохшее от волнения, и побежали вверх по долине, тревожно оглядываясь по сторонам. Уже надвигались вечерние тени. Ниши, галереи и расселины казались теперь черными, Солнце закатилось, когда они добежали до своей фанзы.
КАЛМЫКИ БЕГУТ ОТ ДУНГАН
Если бы мальчики остались в этот день в долине Дарбуты, им удалось бы увидеть картину большого переселения калмыков. Вскоре после обеда, когда Лю Пи и Мафу были на кузнице, находившейся почти на берегу реки, по дороге на дне долины появились всадники, верблюды, навьюченные юртами и разным скарбом с женщинами и детьми, табуны лошадей, стадо рогатого скота, баранов и коз. Эта движущаяся, кричащая, ржущая, мычащая и блеющая масса тянулась с верховьев Дарбуты. Для переселения с летовок на высоких лугах Джаира на зимовки в долинах время еще не настало, а в камышах по Манасу, где также зимует часть кочевников, было еще много воды, комаров, оводов и слепней, беспокоящих скот.
- Куда кочуете? Почему так рано? - спросили рудокопы, собравшиеся у кузницы и вышедшие на дорогу, когда появилась калмыцкая лавина.
- Лето кончилось, на горах холодно стало, снег, град идет, козам, баранам нехорошо! - отвечали калмыки.
Они спускались теперь с самых высоких летовок на высшей ступени Джаира, где участившиеся грозы с градом были опасны для мелкого скота, но хотели провести несколько недель до начала зимы на хороших пастбищах средней ступени в бассейне реки Богуты. Большая кочевая дорога туда шла по верховьям Дарбуты мимо рудника.
Калмыки сообщили рудокопам также о приближающейся войне. У кочевников, как говорится, длинные уши. Кочевая скотоводческая жизнь, вся тяжесть которой ложится главным образом на женщин, оставляет мужчинам много свободного времени; они поэтому любят ездить по гостям, узнавать и передавать новости, скрашивающие их однообразный быт. Всякая новость очень быстро распространяется по степи от юрты к юрте добровольными вестниками, для которых проскакать двадцать-тридцать километров к соседям - пустяки. Если новость очень интересная, каждому хочется передать ее поскорее дальше.
Вот через это "длинное ухо" калмыки узнали, что дунганское восстание уже охватило всю область Бей Лу, то есть местность вдоль северного подножия Тянь-шаня ог Урумчи до Кульджи, что малочисленные китайские гарнизоны разбиты и разбежались, что китайское население прячется в горах и пустыне, что много беглых солдат бродит по дорогам и занимается грабежом.
Большой отряд дунган, разорив город Шихо, уже идет по тракту через Майли-Джаир, чтобы захватить Чугучак и Дурбульджин, оставшиеся еще под властью китайского правительства. Это была главная причина, побудившая калмыков спуститься немного раньше с летних пастбищ на осенние, где юрты ставят ближе друг к другу.
Читатель, не знакомый с историей Китая, спросит, конечно, кто такие эти дунгане, чем вызваны их ненависть к китайцам и все жестокости гражданской войны.
Дунгане, которых китайцы называют "хой-хой", - китайские мусульмане, отличаются от китайцев не только религией, но и внешностью. Скулы на лице у них не так сильно выступают; кос они не носят, но одеваются, как китайцы, и говорят на китайском языке. Они рассеяны по всему Китаю, особенно в западных провинциях, но живут также в Китайском Туркестане и в Илийской провинции, занимаясь в основном земледелием, садоводством, а также торговлей, содержат постоялые дворы.
Ненависть дунган к китайцам объясняется главным образом теми притеснениями и ограничениями в правах, которым они подвергались со стороны китайских властей, помещиков и купцов. Поэтому в местностях, где дунгане были многочисленны (в западных провинциях Китая, особенно в Ганьсу, а также в Джунгарии), они неоднократно поднимали восстания: три раза в XVII-XIX столетиях и в четвертый раз, в Ганьсу, в начале XX века.
Наиболее длительным было восстание в половине XIX века, охватившее западные провинции Китая, Туркестан и Джунгарию, начавшееся в 1863 году и окончательно подавленное только в 1877-1878 годах. Дунгане овладели рядом городов и истребляли китайцев поголовно; спасались только те, которые соглашались стать магометанами. Подавление восстания китайскими войсками, потерпевшими ряд поражений, сопровождалось такими же жестокостями по отношению к дунганам. Европейцы, путешествовавшие по Западному Китаю в восьмидесятых и девяностых годах прошлого века, еще повсюду встречали развалины городов и селений, опустошенных во время восстания.
Рудокопы были очень встревожены этими вестями. Они опасались, что, заняв города Чугучак и Дурбульджин, последние оплоты власти Китая в Джунгарии, дунгане окажутся полными хозяевами страны, захватят и разорят золотые рудники в Джаире. Тогда пришлось бы скрываться в песках и горах, пока не подойдет войско из Китая, а это могло случиться только через много недель и даже месяцев ввиду отдаленности провинции Синьцзян, в состав которой входила Джунгария, от собственно Китая и плохих путей сообщения. Рудокопы же, пришедшие в Джаир из селений и городов вдоль подножия Тянь-шаня, где оставались их семьи, тревожились за судьбу их, так как, по слухам, дунгане не щадили даже женщин и детей. Успели ли китайские семьи укрыться при приближении дунганских отрядов в предгорьях Тянь-шаня на юге или в рощах Кара-агача к северу от большой дороги?
У Лю Пи семья жила в новых поселках по реке Манас, довольно далеко к северу от города Манас и тракта. Сюда дунгане могли и не забраться. Кроме того, вблизи этих поселков раскинулись большие леса, где легко укрыться от врагов. Поэтому Лю Пи не очень беспокоился, но все-таки заявил, что поработает месяц-другой в Ван-Чжу-Ван-цзе и пойдет домой проведать своих. Золото в отводе шло хорошее, и жалко было бросать его, потому что держать за собой отвод, не работая на нем, не разрешалось.
Мафу вполне согласился с этим планом. После удачи в Чий Чу у него собралось довольно много золота. Подработав еще в Ван-Чжу-Ван-цзе, он мог быть уверен, что соберет достаточно средств для обзаведения домиком и женой, особенно теперь, когда в связи с гражданской войной в области предвиделось много вдов и сирот.
"Пожалуй, домик и жену получу совсем даром, - соображал Мафу. - Но вот всякий скот, лошади, коровы, ишаки, будет очень дорог. Одних угнали подальше в горы, других войска забирают в обоз. Хлеба теперь тоже дешево не купишь".
Ввиду возможности близкого отъезда, Лю Пи и Мафу решили работать особенно усердно, а так как руда в жиле была мягкая, то набивали ее много, и мальчикам приходилось чаще спускаться в шахту. Зато не было надобности уходить далеко на холмы для сбора топлива, как в Чип Чу. Здесь рощи по долине Дарбуты давали много валежника, а на склонах гор вокруг рудника росли кусты.
Сравнительно с Чий Чу, где работы шли на нескольких жилах, рудник Ван-Чжу-Ван-цзе был небольшой; отводы тянулись по склону вдоль одной длинной жилы и другой короткой. Работали на пятнадцати отводах, а пять или шесть на дне долины были брошены из-за обильного притока воды.
Мальчикам приходилось отдыхать только раз в три Дня после обеда, когда Лю Пи и Мафу ходили в кузницу чинить и точить свои инструменты. В один из таких дней они решили забраться подальше на холмы правого берега реки Дарбуты, где в прошлый раз видели горных курочек; они надеялись, что метким ударом камня удастся убить одну из них и тем скрасить однообразный ужин.
РУДОКОП ПРОВЕИВАЕТ ПЕСОК
Поднявшись на холмы, Хун и Пао пошли вверх по долине, открывавшейся к реке Дарбуты, немного выше рудника. Эта долина пролегала между голыми обрывами красноватого гранита, извиваясь то вправо, то влево. Обрывы гранита местами были совершенно ровные, гладкие, покрытые пятнами бурого загара, свойственного породам пустыни, а местами источены большими и малыми впадинами, расположенными ярусами один над другим в виде ниш или даже галерей, в глубине которых эти ниши соединялись между собой. По дну долины струился ручеек чистой воды, окаймленный густой травой и мелкими кустами. Иногда вода исчезала, уходя в трещину в граните, русло на некотором протяжении становилось безводным, и растительность вдоль него уже пожелтела и поблекла, а дальше снова появлялись вода и свежая зелень.
Долина закончилась у подножия высокого обрыва, из трещин которого выбивалась вода. Мальчики отдохнули, напились и полезли по обрыву. Он состоял из больших плит, наложенных одна на другую, словно куча огромных плоских подушек. Поэтому рудоносам, привыкшим к лестницам шахт, было нетрудно взбираться наверх.
Вершина горы оказалась плоской, и с нее открывался живописный вид. Справа и слева возвышались подобные же плоские красноватые горы, между которыми извивались долины, то расширявшиеся в котловины с зарослями кустов и пожелтевшей высокой травы, то суживавшиеся в маленькие ущелья.
Внимание мальчиков привлек большой камень, одиноко стоявший на одной из соседних вершин; он не лежал на пологом склоне, а стоял на четырех ножках, словно кто-то его нарочно поставил. Хун и Пао доставили себе удовольствие пролезть под камнем между его ножками. Отдельные плоские вершины гор соединялись неглубокими седловинами, и мальчики, перебегая с одной на другую, видели все новые и новые котловины, ущелья и странные нагромождения камней.
В одном месте куча из нескольких глыб напоминала двух неуклюжих животных, обращенных тупыми мордами друг к другу. Мальчики стали приближаться к ним с опаской.
- Какие это странные звери лежат там на горе? - сказал Пао, первый заметивший их.
Они, вероятно, паслись и легли отдохнуть, - сказал Хун, всматриваясь. - Это быки, только без рогов, или лошади - не могу понять. Подойдем ближе.
- А если они бросятся на нас? Если это тигры?
- У тигра шкура полосатая с черными полосами, - заявил Хун, - а эти желтые. И они лежат слишком спокойно, хотя, наверно, увидели нас.
Не спуская глаз со странных животных, мальчики шаг за шагом приблизились к ним и, наконец, разглядели, что это куча больших глыб. Тогда они быстро подбежали к ним и уселись на их каменных шеях. Размахивая палками, которые они вырезали себе в долине Дарбуты, чтобы карабкаться на утесы, и покрикивая, мальчики воображали, что они едут верхом.
В поселке на реке Манас они видели, как китайцы пашут землю на паре быков, причем на одном из них Видит мальчик-погонщик с хлыстом в руках.