Отчет о путешествии Картье, сдержанный, лаконичный, изобилующий фактами, выглядит порою очень наивным. Путешественник иногда доходит даже до того, что серьезно верит в некоторые экстравагантные утверждения местных жителей, против которых не восстают ни его разум, ни здравый смысл. Вот что он рассказывает по поводу одного заинтриговавшего его предмета туалета:
"Украшением, которое индейцы считают самым ценным, является вещество, называемое иссаргай; оно белое как снег, и его добывают следующим образом: когда одного из индейцев приговаривают к смерти за какое-то преступление или захватывают военнопленного, то, убив жертву, проделывают глубокие отверстия в боках, плечах и бедрах трупа, который затем опускают на дно реки в определенных местах. Тело остается там в течение десяти или двенадцати дней, потом его вынимают, и к этому времени в ранах уже образуется иссаргай. Из этого вещества индейцы делают нечто вроде четок, которые носят вокруг шеи, как мы наши золотые и серебряные цепочки, и считают эти украшения самыми ценными из своих богатств".
В действительности иссаргай не что иное, как жировой воск, производство которого налажено в Англии полвека тому назад. Картье ошибочно считает, что это вещество, покоящееся в глубине воды, выделяется из нее, чтобы прикрепиться к трупам. На самом деле оно образуется за счет подводного разложения ткани животного происхождения, приводящего к ее медленному омылению.
Капитан дал также очень наивное и очень интересное описание табака и способа его употребления коренными жителями Канады.
"Индейцы, - пишет он, - каждое лето высушивают на солнце некую траву, которой пользуются только мужчины. Некоторое ее количество они носят на шее в маленьких мешочках, где лежат также кусок камня и деревянный предмет, очень напоминающий свисток, - курительная трубка. Траву растирают в порошок, насыпают в один конец трубки, сверху кладут горящий уголек и вдыхают дым, заполняя им тело до такой степени, чтобы тот вышел изо рта и ноздрей, как из печной трубы. Они утверждают, что это полезно для здоровья; мы попытались сделать как они, но дым, попадая в рот, обжигал, как перец…"
С ноября до марта Жак Картье зимовал в устье реки Сент-Круа перед индейской деревней Стадакона. Его люди жестоко страдали от морозов, о суровости которых никто не подозревал. Корабли застыли во льдах многосаженной толщины, и снега навалило на палубы высотой более четырех футов; все жидкости замерзли. В довершение неизвестная им болезнь цинга поразила всех, пощадив только троих. Умерли двадцать пять человек, их закопали прямо в снег, поскольку у живых не было сил долбить промерзшую землю, ставшую твердой и плотной, как гранит. На помощь пришли индейцы, показав им дерево, называемое "амеда", из его сухих листьев путешественники приготовили питье, которое достаточно быстро вылечило их.
Постепенно лед растаял, корабли освободились, и Жак Картье стал подумывать о возвращении. Но когда он начал заниматься оснасткой судов, оказалось, что теперь ему не хватает людей, чтобы обслуживать три корабля. Капитан решает оставить "Малого горностая" и вернуться во Францию с "Большим горностаем" и "Кобчиком". Между прочим, через триста лет, в 1848 году, в заросшем тиной русле "Птит эрмин", или, скорее, ее останки, нашли, перевезли во Францию и поместили в музей Сен-Мало.
"Большой горностай" и "Кобчик" отправились в плавание 6 мая 1536 года, после того как Жак Картье торжественно от имени Франциска I принял эту землю во владение и водрузил крест с гербом Франции и надписью "Franciscus Primus, Dei gratia Francorum rex, regnat". 16 июля флотилия прибыла в Сен-Мало.
Король оказал Жаку Картье прекрасный прием. Но страдания, перенесенные членами экспедиции, и огромное количество смертей, казалось, совсем не воодушевляли на новые подвиги. Вообще эти земли были значительно менее привлекательны по сравнению со странами с благоприятным климатом, открытыми португальцами и испанцами; но главным пороком в глазах колонизаторов той эпохи было то, что там не нашли золота. Итак, король не выказал особого интереса к своему новому владению - первой территории за пределами Франции - и, казалось, решил предоставить последующие попытки частной инициативе.
Впрочем, она не заставила себя ждать. Пикардийский дворянин Жан Франсуа де Ла Рок, сеньор Роберваль, воодушевился открытиями Картье и собрался сделать их более полными, а потом использовать. Настоятельными просьбами он добился от короля привилегии на колонизацию Канады, которую и получил 15 января 1540 года. Пять кораблей общим водоизмещением четыреста тонн были оснащены и поступили под командование Роберваля и Жака Картье. Роберваль получил титул вице-короля и королевского наместника новых территорий с теми же правами и полномочиями, что и сам король. Картье, казалось, возвращался в Канаду без всякого энтузиазма в прежнем звании главнокомандующего и главного лоцмана королевского флота.
Эскадра снялась с якоря 23 мая 1541 года и 23 августа без происшествий вошла в устье реки Сент-Круа. Обследовав соседний берег, Картье открыл великолепную якорную стоянку в устье реки Ред-Ривер и привел туда три из пяти своих кораблей. Два других разгрузились и вернулись во Францию под командованием Роберваля, чтобы доставить новую группу эмигрантов, состоящую из заключенных, "неповинных, однако, в ереси и оскорблении величия божественного или человеческого".
Картье, оставшись один, посетил вторично Ошлагу, чтобы подробно изучить навигацию по этой реке, потом вернулся на свою стоянку, где достаточно скучно провел зиму. К концу мая 1542 года, не получая никаких вестей от Роберваля и видя, что припасы кончаются, а кроме того, опасаясь все более угрожающего поведения местных жителей, Жак Картье решается вернуться во Францию.
Против всякого ожидания он, сделав 8 июня остановку на Ньюфаундленде, встретил Роберваля, вернувшегося из Франции 16 апреля с тремя кораблями и двумя сотнями поселенцев. Роберваль разразился упреками, обвинив командора в том, что тот оставил свой пост, и приказал ему королевской властью, которую он представлял, вернуться в Канаду. Картье угрюмо повиновался, потом, немного озабоченный зависимостью от властного человека, с которым к тому же он никогда не мог поладить, сбежал ночью со своими кораблями и вернулся в Сен-Мало.
Он удалился в небольшой городок Лимолло около Сен-Мало и жил уединенно в своем маленьком помещичьем доме до смерти, последовавшей в 1554 году, не предпринимая больше никаких новых попыток странствовать по свету.
Брошенный своим командором, разъяренный неудачей, Роберваль продолжил путь и высадился на северной оконечности Ньюфаундленда на пустынном острове с мрачным названием Остров Демонов. Неограниченный властелин, тиранивший не только подчиненных, но и членов своей семьи, совершил возмутительный акт насилия над двумя несчастными женщинами, которых он подло бросил.
Страстно влюбленный в свою племянницу Маргерит де Роберваль, он принудил девушку сопровождать его в Америку, чтобы не расставаться с ней. Но Маргерит, стремясь избавиться от его назойливых преследований, перед своим отплытием из Франции вступила в тайный брак с одним дворянином. Тот, поскольку Роберваль не был с ним знаком, в качестве поселенца проник на борт корабля, увозившего Маргерит и ее гувернантку.
Во время плавания Роберваль заметил, что его обвели вокруг пальца, и рассвирепел. Подлый и жестокий, он своей властью приказал высадить несчастную женщину и ее старую гувернантку на необитаемом острове, и оставил их там без каких-либо припасов.
Они питались яйцами, моллюсками, кореньями. Кое-как укрываясь от непогоды, мучились безнадежностью - их состояние можно легко себе представить. Через несколько месяцев мучимый тревогой муж Маргерит присоединился к ним неизвестно при каких обстоятельствах, очевидно, на рыбацкой лодке или на построенном им самим суденышке, неспособном принять несчастных узниц, поскольку все трое продолжали жить на проклятом острове. Мужчина привез с собой аркебузы, кое-какие припасы, предметы первой необходимости.
После этого единственного лучика счастья, увы, слишком эфемерного, страшная судьба обрушилась на Маргерит с жестокостью, испытывать которую, кажется, Богом назначено некоторым его созданиям, отмеченным злой судьбой.
Через некоторое время после прибытия супруга у Маргерит родился ребенок. Малыш умер от истощения, несмотря на слезы и заботы матери. За ним последовал супруг. Оставшись одна с гувернанткой, несчастная женщина раковинами выкопала могилу и похоронила своими руками верного спутника. Но непреклонная судьба еще не была удовлетворена. Настала очередь гувернантки, и Маргерит отныне осталась одна на проклятом острове!
Таким образом, в одиночестве она провела два года и пять месяцев!.. В сто раз более несчастная, чем Селькирк на острове Хуан-Фернандес, поскольку Селькирк был мужчиной, крепким и искусным, как всякий моряк. Он не видел, как на его глазах умирали существа, которых он любил больше всего на свете, он не растрачивал свою жизнь между тремя могилами, единственным, что населяло этот лоскуток земли… Вопреки всем предположениям, Маргерит пережила все несчастья. Однажды огонь, который она зажигала на берегу как знак беды, был замечен рыбаками, ловившими треску, они подобрали ее и доставили в Европу. Что касается мерзкого автора этого преступления, то он спокойно продолжал свой путь к реке Святого Лаврентия, поднялся по ней до Красного мыса и тщетно пытался колонизовать земли возле него. Деспотизм, на службу которому он охотно поставил кнут и позорный столб, оттолкнул от него всех жителей зарождающейся колонии, вплоть до индейцев, так дружески расположенных вначале. Он вернулся во Францию и умер, как говорят, в 1542 году во время своего последнего путешествия в Канаду.
ШАМПЛЕН
Королевская власть почти полностью утратила интерес к Ньюфаундленду и Канаде во второй половине XVI века. И только в 1598 году месье де Ла Рош, бретонский дворянин, получил от Генриха IV поручение продолжить открытия Жака Картье и некоего Альфонса, лоцмана Роберваля, первым прошедшего в реку Сагеней.
Но эта миссия, принятая на себя месье де Ла Рошем, не была исключительной, поскольку почти в то же время командор де Шастес также получил задание исследовать те же районы, что, впрочем, не могло вызвать недоразумений, учитывая размеры территории.
Эти земли, омываемые с севера рекой Святого Лаврентия, не были богаты ни золотом, ни драгоценными камнями, но оттуда поступали прекрасные меха, и это стало достаточно серьезной причиной для освоения Канады. Кроме того, Франция, представленная там небольшим количеством своих сограждан, собранных невесть откуда, привлекла к себе симпатии аборигенов. Туземцы, обычно враждебно относившиеся к европейцам, завязали близкие отношения с нашими соотечественниками, веселость, задор, постоянно хорошее настроение которых покорили их. В общем мы крепко стояли на ногах в этой стране, и поэтому Генрих IV без колебаний решил извлечь пользу из ее богатств.
Месье де Шастес доверил командование экспедицией Самюелю Шамплену, дворянину из Сентонжа, морскому офицеру, родившемуся в Бруаже в 1570 году, человеку энергичному и очень одаренному. Экспедиция погрузилась в Онфлере и прибыла 24 мая 1603 года в гавань Тадуссак, расположенную на реке Святого Лаврентия в восьмидесяти лье от ее слияния с Сагеней. Здесь корабли оставили и поднялись по реке на маленькой лодке до водопада Сен-Луи, где Жак Картье останавливался во время своего последнего путешествия. Экспедиция проникла затем внутрь индейских земель, и Шамплен составил карту маршрута, которую отправил во Францию с блестящим отчетом.
Когда срок исключительного права командора де Шастеса истек, лицензию вместе с титулами вице-адмирала и королевского наместника в Акадии и всеми полномочиями вершить мир и начинать войну, а также заниматься торговлей пушниной в Америке, получил другой дворянин, месье Гюа де Монт, как и Шамплен, родом из Сантонжа. Шамплен отправился в Новый Свет вместе с де Монтом и пробыл здесь три года.
Вернувшись во Францию в 1607 году, Шамплен пробыл там всего шесть месяцев и отправился в третье путешествие в должности "географа и капитана королевского флота". Эта третья экспедиция была значительно более важная. Поднимаясь по реке Святого Лаврентия с намерением основать постоянное поселение в Канаде, он выбрал точку, расположенную примерно в ста тридцати лье от устья реки, где берега внезапно сужаются. Здесь Шамплен заложил Квебек; название города на языке туземцев означает "ущелье" или "сужение реки". На следующий год путешественник проводил исследования вдоль реки Святого Лаврентия; он поддержал алгонкинов в их борьбе против ирокезов и, обеспечив победу своим союзникам, дал свое имя озеру, на берегах которого произошло сражение. Потом он спустился по реке, связывающей это озеро с рекой Святого Лаврентия, позже ее назвали Ришелье, и отправился в Квебек, а оттуда во Францию.
Неутомимый Шамплен вернулся в 1610 году в свою дорогую, ставшую неотъемлемой частью его судьбы Канаду, для процветания которой благородный француз не щадил своих сил и делал все, что мог. В том же 1610 году он снова разбил ирокезов в устье реки, которая теперь носит его имя. Стремясь не уступить англичанам, исследующим Гудзон, он также решил разведать путь в Китай через север Америки. Но вскоре необходимость заняться неотложными делами, которых всегда хватало в еще не окрепшей колонии, заставила его вернуться во Францию, чтобы набрать новых рабочих. В 1615 году он привез монахов ордена реколлетов, которые помогли распространению христианской веры в Новой Франции. Потом, вернувшись к своему проекту проложить путь в Китай, неутомимый француз поднялся по Оттаве и, продвигаясь то на лодке, то пешком по суше, достиг озера Гурон, прошел вдоль его южных пляжей, потом направился равнинами к Онтарио и пересек его. Вернувшись после этого длительного и плодотворного путешествия, Шамплен снова сразился с ирокезами, теперь уже помогая гуронам, провел зиму среди алгонкинов, язык и нравы которых хорошо изучил, покинул их в 1616 году и вернулся в Европу в 1617 году.
Пробыв около трех лет во Франции, он в пятый раз возвращается в Канаду, на этот раз в качестве помощника маршала Монморанси, назначенного вице-адмиралом Новой Франции. Для него это было почти всемогущество, поскольку маршал вовсе не был обременительным начальником, и Шамплен имел всю полноту власти и умело пользовался ею в интересах колонии. Но, несмотря на все его усилия, ситуация всегда оставалась шаткой, настолько слабо правительство поддерживало свое американское владение. Поэтому Шамплен вынужден был вернуться в 1624 году в шестой раз во Францию лично просить помощи. Наконец он добился того, чего просил так долго, спешно вернулся в Канаду и занялся более активно укреплением Квебека. Казалось, генерал предчувствовал гибель, грозившую его дорогому городу. События в самом деле не заставили себя ждать, доказав, как своевременна была эта спешка.