Но не успели еще они насытиться лицезрением друг друга, как Вельдюз и Видостан вскричали, как будто б чего испугаясь: Светлосан подъял туда очи, откуда казалось происходит их страх, и увидел идущего к себе Липоксая в том безобразнейшем виде, в каковом узрел он его в пещере. Князь обрадовался ему чрезвычайно, и пошел к нему навстречу, между тем как Полочанин и Индеец стояли в удивлении. Липоксай бросился в ноги Славенскому Князю, благодаря его за освобождение свое от уз и мучения. Светлосан, чтоб не оставить других долее в безвестии, рассказал им вкратце его историю, и тем лишил их всякого страха; ибо они подумали было сперва, что это был Карачун, оживленный силою своих чародейств. Но Липоксай их уверил, что он погиб точно; ибо злоключение его соединено было с его смертью.
По сем приятном уверении, пали они все на землю, принося благодарственную молитву бессмертным за избавление свое от страшного Карачуна. После чего начали они вопрошать друг друга, что с ними сделалось во время их разлуки; и когда Светлосан и Вельдюз рассказали свои: приключения, тогда Видостан объявил им о своих следующее.
Моя история не очень долга, говорил он: когда в последний раз обманул меня в саду злоковарный Эфиоп, и злые его прислужники, бросив в железную колесницу, помчали меня по воздуху с необычайною скоростью, то вдруг очутился я на сем страшном острове, посреди бесчисленного множества прегнусных чудовищ. Минуту спустя явился и Карачун: он имел испуганный и свирепый зрак. Злодей; сказал он мне, ежели бы сила моя равна была моему мщению, то сею же бы минуту ты, и опасные твои друзья, были от меня преданы наимучительнейшей казни; но когда сего удовольствия неправедная Судьба меня лишает, так по крайней мере восприми вид единого из сих чудовищ, и пребудь в оном до моего издыхания. По сих ужасных словах ударил он меня своею дубиною, и превратил в самого гнуснейшего страшилища. Вы можете себе представить, государи мои, говорил Индиянин слушателям своим, сладостно ли мне было влачиться в столь гнусном виде по сему ужасному острову, вспоминая первое великолепное мое состояние! Повсеминутно воссылал я молитвы Богам, чтоб они или отняли жизнь мою, или бы возвратили мне прежний мой вид и состояние, однако же долго принужден я был сего ждать; и может быть никогда бы сего не дождался, если б победа твоя, лишив жизни общего нашего врага, не возвратила мне прежнего вида и свободы. А каким образом получил я их опять, и какие им обстоятельства предшествовали, сие также достойно вашего любопытства, и для того расскажу вам о том в коротких словах.
За день до пришествия твоего сюда, продолжал он обратясь к Светлосану, предстал передо меня Карачун во свирепом и отчаянном виде, препровождаемый шестью единоглазыми Исполинами, которые держали в руках своих тяжелые железные цепи. Не говоря мне ни слова, приказал он последователям своим оковать меня ими, и тащить на высочайшую гору, стоявшую прямо напротив его замка. И когда мы на оную прибыли, тогда сей волхв приказал меня, к оной приковать. Ты соучастник моего злодея, сказал он мне потом, который приближается сюда для нападения на меня. Судьба определила одному из нас завтра умереть: и ежели буду я побежден, то ты воспримешь снова свой вид, и я погибну не возвратно со всем моим знанием. Но ежели буду я столько счастлив, что хитрости мои превозмогут силу моего врага, то непременно умрет он от моей руки, со всеми своими единомышленниками, в коих числе находишься и ты: ибо так определила владычествующая над Богами Судьба. В теперешней моей крайности, присовокупил он, принужден я и тебя опасаться, слабый враг! дабы не подал ты какие помощи моему супостату; и для того пребудешь ты в сих оковах по тех пор, пока твоя или собственная моя смерть не избавит тебя от оных. Сказав сие он исчез, и совокупно с ним страшные его прислужники, а я остался в превеликой горести и боязни, не столько о своих днях, сколько о жизни того Витязя, который шел, по словам Карачуна, наказать его за его тиранство.
Весь остаток того дня, и наибольшую часть следующего, провел я в беспрестанном страхе о будущей моей судьбе, и в принесении неусыпных молитв Бессмертным. Напоследок на другой день, когда солнце начало склоняться к своему захождению, усмотрел я страшную перемену на острове: замок Карачунов от глаз моих скрылся, а на месте оного увидел я обширное облако пламени и дыма, стремящееся на высоту, и будто б изрыгаемое землею. После чего весь остров пришел в превеликое движение; горы его исчезали, а долы вздымались, одним словом глазам моим представилось преужасное землетрясение; хотя в самом деле было сие ничто иное, как обман Карачунов, дабы тебя устрашить и не допустить до своего жилища, что я после совершенно узнал, когда Боги вспомоществуя тебе, дражайший мой Светлосан, ниспустили тьму молний на сей остров, то в самый тот миг нестроение его исчезло, и он снова принял прежний свой вид.
В тот самый час и тебя я увидел на острове, продолжал они говорить Светлосану, приносящего молитву Бессмертным, и готовящегося напасть на замок. Между тем Карачун собирал всех своих лютых прислужников, которые имели прегнусные и престрашные виды. О как тогда, примолвил Индиянин, трепетало мое сердце, волнуясь между страхом и надеждою! Чем ближе подходил ты к замку, тем больше увеличивалась моя боязнь, и тем сильнее вооружался на тебя Эфиоп. Напоследок, когда ты поднялся на воздух, дабы вступить в замок, тогда Карачун, имевший вид прелютейшего чудовища, бросился на тебя со всеми своими прислужниками, и окружил тебя со всех сторон. Я бросился на землю, проливая слезы, и умоляя Богов ниспослать тебе свою помощь, не спуская однако же с глаз тебя и твоих врагов. Рассуждая по лютой их ярости, силе и множеству, не мог я ласкаться твоею победою; да и конечно бы ты погиб, если б сами Боги тебе тогда не помогли, ниспосылая бесчисленные молнии, кои поражая чудовищ, приводили их в бессилие.
Наконец, к превеликой моей горести и ужасу, увидел я, что снизошедшая громовая стрела, вышибла у тебя из рук меч, который в падении своем превратился в длинный нож, и вскоре после того тебя упадшего, и полетевшего стремглав на низ. Я обмер от страха увидев cиe, и подумал, что сами Боги согласились на твою погибель, но вскоре усмотрел мою ошибку, увидев преславную тебе их помощь. Ибо коль скоро усмотрел Карачун, что ты ниспадаешь в приготовленную им тебе пропасть, то возгордясь заранее своею победою, принял истинный свой вид, и погнался за тобою с саблею, чтоб иметь удовольствие самому тебя умертвить; но Боги сию его гордость вскоре посрамили, послав тебе на помощь крылатого змия, сыскавшего превращенный твой меч в нож, которым ты вооружась, поразил гнавшегося за тобою Карачуна, и с жизнью его окончил все его злодейства и злоумышления.
Как же скоро ты его пронзил, продолжал Индиянин, то тьма молний снизошедших с небес, сожгла его тело на воздухе в прахе; а замок его, со всеми чудовищами, провалился сквозь землю с великим шумом, от чего поднявшаяся пыль и дым от молний затмили весь воздух, и скрыли тебя от глаз моих. В тогдашней моей радости пал я на землю, принося жарчайшее благодарение Бессмертным, за дарование тебе победы над общим нашим врагом. После чего почувствовав в себе легкость, встал я от земли, и увидел себя, к несказанной моей радости, без оков и в прежнем моем человеческом виде. Я снова повергся ниц, воссылая благодарственное моление Небесам, сотворившим со мною сие чудо.
Между тем прочистившийся от мрака воздух, явил очам моим, на место Корачунова замка и его ужасов, прекрасную долину, и тебя сидящего на оной самдруг. Я бросился к вам бежать, чтоб облобызать тебя, любезный мой Светлосан, и возблагодарить тебе, как виновнику, за мою свободу и разрешение от очарования. К совершенно же моей радости, нашел я с тобою и любезного моего Вельдюзя, которого я мнил давно уже погибшим. Сказав сие, бросился он опять их лобызать, изъявляя им наичувствительнейшим образом искренность своего дружества.
А я, сказал тогда Липоксай, воссылаю бессмертным тем вящую славу и благодарение, что они избавив меня от лютого моего тирана, истребили с ним вкупе и вину моего злодеяния; ибо в замке его, погибшем с ним совокупно, находились все произведенные мною волшебный вещи, которые коварством своим собрал они отовсюду. Теперь уже я уповаю, примолвил он, что праведные Боги вскоре сделают конец моему наказанию, и упокоят меня в жилище усопших с моими предками.
После чего рассказал он Светлосану, как его тиранил Карачун, после неудачного своего нападения на сего Князя, и что месть его нес он по самый тот час, когда Светлосан лишил жизни сего чародея. Сие я узнал потому, присовокупил он, что услышав в моей пещере пресильный гром и стук, увидел себя вдруг освобожденным от цепей, в которых я давно уже находился. Я не мог ничему иному сего причесть, говорил он Славенскому Князю, как победе твоей над Карачуном и его смерти, которую знаменовали Небеса пресильным столь громом. Тогда возрадуясь и возбрагодарив Бессмертных, помогшим тебе низложить сего престрашного злодея, пошел я тебя искать прямо на сей остров, думая тебя конечно здесь найти, в чем я и не ошибся.
Ах: вскричал тогда Видостан, к совершенному моему благополучию ничего иного теперь не достает кроме оживления моих подданных: и я бы блаженнейшим себя почел, ежели б и они, подобно мне, получили прежнюю свою свободу и вид. Не сомневайся и в этом, сказал ему безобразный Дух, они конечно оживлены; ибо не думаю я, чтоб милосердные Боги попустили Карачуна очаровать их навеки. Но ежели ты хочешь уведать о сем подлиннее, примолвил он, то я тебя отнесу в твой замок, или столицу, сей же час, если сие тебе угодно. Ах: любезный мой Липоксай, возопил к нему Индеец, ты бы сим меня несказанно одолжил; и как мне ни горестно будет расстаться с сими любезными Князьями, но скажу искренно, что чувствую в себе больше желания увидеть моих подданных, так как чад моих и ближних, что иметь удовольствие подавать им помощь во всех их нуждах, каковые могут они ожидать от своего Самодержца. Славенские Князья, одобрив добродетельное его желание, просили Духа обещание свое исполнить; и возблагодарив сему Государю за угощение, какое они от него имели, простились с ним во слезах обещав друг другу вечную дружбу и воспоминовение. После чего Липоксай, взяв его в свои объятия, понесся с ним по воздуху, и скрылся от них в минуту: ибо наступавшая тогда ночь воспрепятствовала им далеко следовать за ним глазами.
Светлосан и Вельдюз, оставшись на острове одни, имели свободу изъяснить друг другу соя чувства; первое Вельдюзево слово было о Милославе. Я ее нашел в Карачуновом замке, ответствовал ему Князь; но увы! любезный друг, она без чувств; лютый волхв лишил ее, так как и всех её подруг, всякого движения. При сем известии Полоцкий Князь обомлел от ужаса; он переспрашивал многократно о сем случае, и не мог утешиться, пока Светлосан, хотя и сам о том сокрушался, не подал ему некоей отрады, обещав просить Липоксая, чтоб он приложил все свои силы привести ее в прежнее чувство. По сем объявил он ему и о своей любви, которую почувствовал он к прекрасной незнакомке. Сии два обстоятельства подали им случай говорить весьма долго, так, что в разговорах сих застал их Липоксай.
Сей Дух уведомил их, что Видостан действительно, нашел в замке и в столице подданных своих оживленными, и в прежнем их виде, и принято был от них с чрезвычайнейшею радостью; и что он сожалел о том только, что не имел сих двух Князей участниками и свидетелями своего удовольствия. Сия ведомость обрадовала Славенских Князей; они воздали благодарение Богам, моля их совершить и свое благополучие, возвратив им сродников их и друзей. После чего предложили они Липоксаю, чтоб и их перенес в замок похищенных Карачуном красавиц; причем изъяснили они ему, что и они опасаются в свой ряд, дабы очарование их любезных не пребыло вечно. Не опасайтесь сего, сказал им Скиф, при отнесении Видостана путь мой был через сей замок, и я действительно приметил в оном движение людей, и в комнатах огонь, потому что уже тогда гораздо смерклось.
Сия приятная весть в несказанное привела восхищение Князей: они ни минуты не хотели медлить на пустом острове, и просили одушевленного Скифа отнести их туда поскорее. Липоксай c охотою им повиновался, и подхватив их обеих на свои руки, понесся с ними быстрее вихря. Немедленно перелетели они расстояние, разделявшее их от замка, и прибыли на остров, обитаемый красавицами. Они действительно увидели все покои освещенными огнями, и получили от того твердейшую надежду. Нимало не медля вошли они в комнаты, и в третьей из оных, к несказанному своему удовольствию, увидели ходящего и разговаривающего Левсила c Милославою, и c прекрасною незнакомкою, окруженных толпою других девиц.
Светлсан побуждаемый родством, а Вельдюз любовно, бросились к Милославе, дабы облобызать ее; но нечаянный их приход, и страшный вид Липоксаев, привели всех в смятение и страх; многие из девиц лишились чувств от ужаса, почтя Липоксая Карачуном. Смятенные случаем сим Князья кинулись к ним на помощь, прося спутника своего Духа удалиться из комнаты, пока не приведут в прежнее чувство девиц, и не уверят их о безопасности. Липоксай удалился, а Светлосан и Вельдюз, вспомоществуемые Левсилом, познавшим вскоре Князя, приложили все свои силы к приведению в чувство Милославы, и прочих девице, в чем и успели наконец совершенно.
Не можно изобразить радости, какую почувствовала Милослава увидев брата своего и жениха: едва она снова не обмерла от объявшего ее восхищения при виде столь любезных ей особ. Бросясь в объятия своего брата, пролила она источник слез, лобызая его и трепеща от радости: равномерное чувствие показала она и к Вельдюзю, который сам от восхищения чуть не умер. Наконец когда первые их, восторги несколько поутихли, и Светлосан уверил свою сестру, и прочих девиц, что Карачун точно погиб, объявив притом вкратце свою, Вельдюзеву и Скифову историю, тогда совершенно все обнадеялись, и позволили позвать в комнату Липоксая. Вид его никому уже не причинил ужаса; но напротив того Мнлослава, и прочие девицы с нею, воздавая Богам бесчисленные благодарения, не имели радости своей предела, освободясь от ужасного и наилютейшего своего тирана. После чего окружив Светлосана со всех сторон, и называя его избавителем своим и благодетелем, приписывали они ему тьму похвал и благодарений, а он со своей стороны, отвечая им ласками и учтивостями на их благодарности, обещал всех возвратить в их дома. Сие обещание наипаче умножило их радость и веселье, коих восторги продержали их без сна во всю ту ночь. Между тем Славенские Князья просили Милославу рассказать, что с нею приключилось во время её се ними разлуки, в чем она тотчас и удовольствовала, их следующими словами.
***
Приключения Милославы.
Когда по воле всесильных Богов снизошедшее густое облако, похитив меня из брачного храма, понесло по горизонту c необычайною скоростью, то страх и быстротекущий воздух, лишив меня дыхания и чувств, привели в такое беспамятство, что я ничего не чувствовала по самых тех пор, пока принесена будучи на некоторый пустой остров, не освобождена была от моего беспамятства холодным ветром, который дул тогда с моря. Отворив смутные мои глаза, увидела я себя на берегу морском, окруженном отовсюду густым лесом. Наступавшая тогда ночь представила сие место глазам моим гораздо ужаснее, нежели каково оно было в самом деле. Я обмерла при сем виде, и не знала что зачать в таком ужасном обстоятельстве. Первое мое прибежище было к Небесам, но когда Небо не соответствовало моему молению, то вдалась я в слезы и рыдание. Весь берег наполнен был моим воплем; но никакого не нашлось мне на нем помощника, в сей жестокой крайности, хотела я броситься в море, но трясущиеся мои ноги отказались довести меня до оного; я хотела лишить себя жизни руками: но и слабые мои руки не имели тогда силы подняться. Напоследок, по бесплодном моем покушении на жизнь, по горьких слезах моих и стенаний, так я обессилела, что повалясь на землю без памяти, пробыла в сем жалком состоянии до другого дня.
По восхождении солнца опамятовалась я опять, и слезы снова полились из глаз моих: напоследок, поплакав довольно, встала я, и пошла не зная сама куда: ноги мои завели меня в приятный лесок, коего благовонные плоды приманили на себя мои глаза; и наконец любопытство и голод склонили меня сорвать их несколько, и утолить мой алч. По сем слабом утешении моей горести, проходила я весь тот день туда и сюда, надеясь сыскать себе некое утешение. Таким образом препроводила я день, а при наступлении ночи, будучи объята страхом от лютых зверей, коих мнила быть на сем острове, старалась я найти себе некое убежище, и наконец по счастью моему нашла пещеру, в которой и ночевала в беспрестанном находясь страховании, подобно сему препровождала я и другие дни на сем острове.
Напоследок через несколько времени была я обрадована прибытием Сильфа, посланного Превратою меня сыскать, как вы это сами знаете, примолвила она Князьям слушавшим ее. Я сочла сей день наиблаженнейшим; но вскоре учинился он для меня наимучительнейшим в моей жизни. Вы ведаете уже, продолжала она воздохнув, как отнял меня тогда у Сильфа лютый волшебник, налетевшей на нас на зияющих Аспидах, и как он потом ниспровергнул тебя, любезный мой Князь, говорила она обращая слово к Вельдюзю. Увы! продолжала она, тогда то мнила я истинно умереть, лишась всякой к свободе надежды, и чая тебя мертвым. Я обмерла от ужаса и горести, и в сем состоянии принесена была в здешний замок. Гнусный мой похититель, старался подать мне помощь, и возвратил мне вскоре прежнее чувство, посредством своих чародейств. После чего встав предо мною на колени, открыл мне свою любовь, жеманясь изо всей силы; и стараясь меня прельстить, ласкал мне наиподлейшим образом, и обещал меня сделать владычицею целой вселенной. Представьте себе, любезные мои Князья, продолжала Милослава, с каким духом могла я тогда принять такое объявление, видя перед собою прескаредного Арапа, и притом еще карла. Ежели бы находилась я в прежнем благополучном моем состоянии, то непременно бы я расхохоталась на сей гнусный предмет, но в тогдашней моей горести смех мне на ум не пришел, а на место его отчаяние и ярость. Злодей! вскричала я ему, c какими глазами осмеливаешься ты мне это говорить,погубив мучительнейшим образом любезного моего супруга? Нет, варвар! не жди от меня ничего, кроме непримиримой ненависти и мщения. По сем, произнеся ему тьму ругательств, побежала я в другую комнату, мня от него уйти. Но где бы смогла я скрыться от его злобы, примолвила она, ежели бы праведное Небо не положило пределов его варварству? Ибо я проведала напоследок от живущих здесь девиц, что он ни одной из них не осмеливался учинить ни малейшего насилия; из чего мы заключили, что само Небо защищает нашу неповинность от сего ужасного чародея.