Тут Николка прикусил губу, ибо все сказанное было будто с Наталкиного отца списано. Да поздно, Наталья от возмущения даже растерялась и первое время слова не могла вымолвить, только хватала открытым ртом морозный воздух. Раскраснелась от волнения, шапочка сползла на бок. Наконец собралась с мыслями:
- Так вот значит, как вы о нас думаете! А как в голодные годы мой дедушка открывал свои амбары для крестьян, забыто? А Самарины, помещики заволжские, реформу готовили, состояние свое крестьянам завещали, все забыто? А друг моего деда, Ульянов, гражданский генерал, школы в селах открывал, чтобы крестьянские детишки грамоту разумели, тоже забыто?
Наталка и слова не давала вставить Николке.
- А ты знаешь, как самодержавие отплатило ему за службу? Александр III приказал повесить его старшего сына за подготовку покушения на царя!
После этих слов, уже почти сдавшийся Николка воспарял духом, уж что-что, а покушения на царя простить он не мог, тем более, что в его семье чтили покойного императора.
- Нет, он должен был простить убийц, а потом самому положить голову на плаху: "Режьте! Рубите, господа революционеры". - с изрядной долей ехидства прокомментировал Николай, он был до смерти рад, что в пылу спора Наталка сама ушла с семейной темы. - Он Император Всероссийский, а не кисейная барышня! Ему государство дано для сохранения порядка, поэтому Александр просто не мог не казнить потенциальных самоубийц, дабы другим неповадно было.
- Темный ты, - парировала Наталья. - Почитаете душителя свободы! Определенно тебя надо сводить в кружок. Репрессии только множат ряды борцов с царизмом. Если хочешь знать, другой сын Ульянова тоже стал революционером. Я книги его читала, хочешь дам одну?
- Ну и что он написал? - не говоря ни да, ни нет, произнес Николка.
- Сейчас обсуждают его статьи по национальному вопросу, спорят по поводу права наций на самоопределение вплоть до отделения.
- А зачем оно? - недоуменно уставился Николка. - Этак дай волю и все народы разбегутся, а от России что останется?
- А из "тюрьмы народов" угнетенным нациям и убежать не грех! - парировала девушка.
- И кто же здесь угнетенная нация?
- Татары, поляки, украинцы… все народы, проживающие на территории России.
- Татары угнетенная нация? Те, что с нас почитай триста лет дань брали? Или поляки, в 1612 году стоявшие в Кремле? Знаю я в городе одного "угнетенного" Колоссовского. Ходит гоголем, с губернатором приятельствует, с полицмейстером ручкается, едва ли не со всеми деловыми людьми чуть ли не на брудершафт пьет и одновременно Россию хает, да революцию готовит. Вы, революционеры, нации нынче как блины печете, уже и украинцы отдельный народ у вас. Этак скоро от русских ничего не останется. Это Фрол Яценюк угнетенный? Первый мироед в Васильевке! Дед Калга угнетенная нация? Хорош угнетенный! Сад под сто соток, деревья ломаются от плодов, запамятовала, когда он тебя дрыном промеж спины хватил, всего-то за десяток яблок. Только в нашем селе и татары живут, и мордва, и русаки. Как делить будем? Каждый ведь право имеет? Отдельная улица - свое государство! Путаник великий твой Ульянов.
Девочка не могла не признать определенного резона в словах друга. В который раз умные аргументы разбивались о простое мужицкое сермяжное здравомыслие.
* * *
На сей раз размолвка была долгой. Аж две недели дулись друг на друга. Клавдия сначала понять не могла, отчего перестали лучиться глаза любимой внучатой племянницы и исчез румянец на ее ланитах. В конце концов, села перед внученькой, вставила свою любимую папироску в мундштук, не спеша раскурила, и лишь потом спросила:
- Ну, рассказывай, сударыня, что у вас случилась?
Наталка не выдержала, расплакалась и все как на духу выложила бабушке.
- Дураки! Молодые и горячие оба, честные и открытые сердца! Вам бы радоваться жизни, целоваться, да миловаться. А вот поди ж ты, обсуждают общественные дела, ругаются и ссорятся. Да я в молодости такой же идейной была, и что это мне принесло? Всю жизнь бобылем так и прожила. Правда и сейчас замуж зовут, не иду - старуха и в невесты. А тот, единственный, после ссоры за границу учиться уехал, не смог он понять моего глупого желания жизнь революции отдать. Ты не смотри, что я бодрая и веселая, маска все это. Вот мой совет: утри слезы, девочка, выкинь блажь и гордыню из головы и беги мириться.
* * *
Выкидывать гордыню не пришлось: Николка первым не выдержал и со сконфуженным видом возник на пороге дома. Куда только девалась вселенская скорбь у девчонки? Она снова была на коне! Однако игру в немилость решила доиграть до конца. Сначала помучить и лишь потом смилостивиться. Встретила холодно, руки не подала, цветы не приняла, приказав положить на столик в прихожей, строго кивнула и не повела в свою комнату, а проводила в гостиную. Кроме неизменной Клавдии, в комнате находились еще два важных господина. И в качестве пытки юноша вынужден был три четверти часа выслушивать нудные сентенции господ. О политике, о развратной немке-императрице и богохульнике Гришке, о наглости кайзера, о неизбежности войны в Европе. Пока, наконец, Наташа не оделась и не увела Николку из пыточной, освободив от словесной экзекуции.
Больше сдерживаться и играть девушка не могла и уже на улице бросилась юноше на шею, а затем взяла за руку и, глядя в глаза, сказала:
- Как хорошо, что ты пришел! Давай больше никогда не будем ссориться?
Сие предложение было встречено Колей с полным восторгом, ведь он так боялся, что получит на этот раз от ворот поворот. Клял себя за несдержанный язык. Пытка гостиной, устроенная лукавой подружкой, была сразу забыта:
- Наташка! Да я… Да мы… Никогда!
В этот промозглый мартовский вечер гулять совсем не хотелось. Но и в кондитерскую, где было много публики, они не зашли, а забрели в Струковский сад, что был разбит над Волгой. Их любимое место возле грота было занято другой влюбленной парочкой. По Центральной аллее, которую горожане прозвали скотопрогонной, гуляла так называемая "горчица" - развязные молодые люди из мастеровых, приказчиков и недоучившихся студентов-переростков - задирали прохожих и приставали к дамам. В конце концов, им посчастливилось найти свободную скамейку в самом конце Набережной аллеи, возле самой реки. С реки дул пронизывающий холодный ветер и прохожих было мало. Влюбленные устроились на скамейке, прижавшись друг к другу. Наталка повернулась и подставила свои губы для поцелуя, чем не замедлил воспользоваться юноша. Известно, что нет слаще поцелуев после ссоры. Поцелуй вышел долгим и особенно страстным, даже сладострастным. Девушка слышала гулкое стуканье Николкиного сердца и его прерывистое дыхание. И у самой сердечко запрыгало в тревожно-радостном ожидании. На этот раз к томлению в груди добавилась неизведанная ранее ноющая тяжесть в самом низу живота. Занятые только собой, юноша и девушка никого не видели вокруг и не обратили внимания на устремленный на них пронзительный взгляд. Взгляд недобрый, зловещий.
Глава 5. Сенька
"Не делай зла - вернется бумерангом,
Не плюй в колодец - будешь воду пить,
Не оскорбляй того, кто ниже рангом,
А вдруг придется, что-нибудь просить.
Не предавай друзей, их не заменишь,
И не теряй любимых - не вернешь,
Не лги себе - со временем проверишь,
Что этой ложью сам себя ты предаёшь.".
Омар Хайям
Взгляд принадлежал их закадычному другу Сеньке Яценюку. Незамеченный он прошел мимо них раз, другой, пока, наконец, не устроился неподалеку. Все его существо переполняла неудержимая клокочущая ненависть - мальчик уже давно стал ощущать себя лишним в их прежней неразлучной троице. Он привыксчитать Наталку чуть ли не своей собственностью, а Николку в мыслях держал за бесплатное приложение к их компании. А оно вон как вышло! Сенька не учел крепнущую духовную близость Наталки и Николки, пропустил момент, когда их общее увлечение тайнами холодного оружия переросло во взаимный интерес между ними. Уже минулым летом совместные прогулки втроем стали редки, а в городе ему пришлось выполнять унизительную роль посыльного, доставляющего записки от Николая к Наталье. Сенька это расценил как предательство. И от кого - от этого увальня Николки! Себя он, естественно, держал за образц мужской красоты, к тому же к своим семнадцати годам вкусивший плод запретной продажной любви. Сенька считал, что вступив в полосу взросления, просто обязан попробовать в жизни все. Поэтому его можно было встретить и в разнузданной компании "горчицы", и на кокаиновых вечерах городской богемы, парня не раз видели на конспиративных сходках революционной молодежи, захаживал вместе с шумной компанией мастеровых в питейные заведения, был завсегдатаем увеселительных домов и бахвалился своими успехами у местных шлюх. В общем, к семнадцати годам Сенька превратился в законченного мерзавца.
- Ничего, вы у меня еще попляшете. Вспомните друга Арсения. Ты, милая, еще прибежишь, молить будешь о помощи, в ногах валяться, - едва слышно бормотал Сенька. Не то, чтобы он имел ввиду что-то конкретное, но мысль заработала в верном направлении.
* * *
Тягаться с Колей на равных в силе ему и в голову не пришло. Памятен был эпизод полугодичной давности в цирке. В ту пору в губернском городе гастролировал известный в России цирк-шапито грека Джембаза, дородного господина представительного вида с изящными манерами, обладателя шикарных усов. Для провинциальной публики, не избалованной зрелищами, гастроли цирка стали настоящим праздником среди сырых осенних будней. На представление пошли втроем - оба друга и подруга. У Арсения по случаю оказались лишние деньги, поэтому друзья не полезли на галерку - традиционное место гимназистов, а приобрели билеты на скамейку поближе к арене. Как у них было заведено, парни усадили девушку посередине, а сами, словно верные рыцари, расселись справа и слева от своей Госпожи, как в шутку друзья называли Наталку.
Джембаз был одним из немногих циркозаводчиков, которые содержали свое дело в полном порядке. Шатер шапито был без заплат и потертостей, сиял не поблекшими красками и был оборудован отоплением. Звери выглядели на редкость упитанными и ухоженными, что по тем временам было редкостью. Еще недавно друзья побывали в заезжем зверинце, и Наталка потом горько плакала от впечатления: худющий и грязный медведь метался по крохотной клетушке, волки со впавшими животами вызывали не страх, а сострадание, от дикобраза, полное впечатление, остались одни иглы. Здесь же четвероногие артисты выглядели вполне довольными жизнью и охотно выполняли все команды укротителей. То же самое можно было сказать и о двуногих артистах: атлетов, акробатов и гимнасток. Артисты - подтянутые мужественные красавцы с сильными торсами, артистки - все как на подбор красавицы - кровь с молоком.
Впечатлило и представление. Башкирские наездники ловко скакали на лошадях, гимнасточки и гуттаперчевый мальчик вытворяли чудеса под куполом, у умельца фокусника не удалось разгадать ни одного трюка, причесанные и завитые собачки послушно катали кошек в маленькой карете, над шутками и репризами Рыжего и Белого до слез обхохатывалось все шапито. Но публика ждала самого интересного и любимого зрелища - борьбы атлетов. Шапито Джембаза, как и многие другие в России, практиковало турниры по борьбе на кушаках, или поясах - исконно русский и любимый зрителями вид единоборства. Как и все виды борьбы, возникшие как элементы боевой подготовки воинов, борьба на поясах имитировала конный поединок, когда главной задачей поединщика было выбить соперника из седла. Поэтому характер борьбы заключался в стремлении, ухватив соперника за кушак, вывести из равновесия и при помощи броска с зашагиванием и тяговым усилием, бросить его на ковер. Атлеты были кумирами молодежи, имена Поддубного, Заикина, Бородатого, Гаркавого мальчишки произносили с придыханием. Поговаривали, что на сей раз Джембазу удалось собрать очень сильный состав участников турнира во главе с непревзойденным Великим Арапом.
Действительно, когда начался ПАРАД-АЛЛЕ, среди прочих атлетов выделялся огромного роста лиловый негр с горящими, как угли, глазами на разрисованной физиономии. По цирку пронесся восхищенный шепот. Сам турнир оказался коротким - Великий Арап с легкостью бросил на арену всех своих соперников. Наконец настала кульминация, и на арену цирка вышел Джембаз:
- Достопочтимая публика! Кто желает померяться с силой с победителем турнира? Любого, кто устоит против Великого Арапа Сахары и Магриба, Властителя Четырех Стихий и Победителя Трех мировых турниров более трех минут, ждет приз 10 рублей!
Раздался шум аплодисментов: начиналось самое интересное. Городской люд давно готовился к этому событию, многих будоражила сказочная карьера волжского богатыря Капитана воздуха и Короля железа Ивана Заикина. Своих лучших борцов выдвинули бригады грузчиков и кузнецы, путейцы и каменщики. По одному выходили на ковер кочегар локомотивного депо Савелий, грузчик речного порта Макар, молотобоец Сидор и каменщик Глеб. Никто на смог выдержать! Только стала уменьшаться очередь желающих померяться силой с Великим Арапом. От волнения Сенька заерзал на сиденье: неужели со всего города никто не устоит против чемпиона? И вдруг увидел, что юноша в форме реалиста стоит у края арены и, сняв ремень и фуражку, опоясывается кушаком поверх гимнастерки. Он посмотрел слева от себя: так и есть, место за Наталкой пустовало, а сама она сидит, напряженно прикрыв рот крепко сжатыми кулачками.
Ладный и крепкий Николка тем не менее казался карликом перед нависшей над ним горой мышц, называемой Великим Арапом. При первом подходе гора мышц легко взяла парня за пояс, подняла и резко бросила через себя. Уверенный в себе атлет даже не посмотрел на результат своего броска и принялся раскланиваться перед публикой. Однако, напряженная тишина, повисшая под куполом шатра, заставила гиганта обернуться. Это казалось чудом, но юноша, сделав в воздухе издевательское сальто-мортале, приземлился на ноги и спокойно стоял, ожидая продолжения боя. Наталка при первом броске взяла Сенькину ладонь в свою и судорожно сжала. Так, рука в руке, друзья весь поединок и сидели. Между тем бой развивался по непонятному сценарию. Атлет бросал мальчика через плечо, через бедро, через голову, но его визави неизменно приземлялся на ноги. С каждым неудачным броском аплодисменты становились все громче и громче, а затем перешли в овации, зрители стали скандировать:
- Неваляшка! Неваляшка!
В бешенстве Арап поднял Николку над головой, закрутил и с силой бросил на арену, но результат оказался все тем же. Наконец опозоренный чемпион, забыв об осторожности, с налитыми кровью глазами, пошел на неуступчивого мальчишку. Николка сдвинулся в сторону, взял Арапа за кушак, потянул на себя и, сделав зашагивание, сильно толкнул соперника. Споткнувшись о подставленную ногу, Властитель Четырех Стихий, позорно полетел на ковер. Трибуны неистовствовали, галерка бесновалась. Такого конфуза публика еще не видывала, ведь это был не просто проигрыш, чемпион повелся на простую детскую подножку! На арену Николке летели цветы, предназначавшиеся Арапу. А у улыбающегося и хлопающего Сеньки на душе кошки скребли, ему достаточно было взглянуть на сияющие влюбленные глаза Наталки, устремленные на триумфатора арены.
Еще уязвленнее ощутил себя Арсений, когда Николка не загордился, не задрал нос, не вознесся после поединка. Он просто вышел от Джембаза и, ни слова не говоря, повел друзей в кондитерскую, где они начали успешное растранжиривание гонорара, поедая эклеры и марципаны и запивая это большим количеством ситро. Кондитерская дала еще один повод для зависти: в выходной день в заведении было богато люда, и многие, знакомые и незнакомцы, важные господа и простолюдины, взрослые и дети, спешили выразить свое восхищение земляком и пожать руку Неваляшке.
- Нет, бугая голыми руками не возьмешь, тут не сила нужна, а ум и хитрость. - решил Сенька, вспоминая осенний поединок. Хитрость была родовой чертой его фамилии. Сенькин отец, Фрол Демьяныч, хитростью и лестью втерся в доверие к Александру Олеговичу Воинову, настроил его против многолетнего управляющего Тимофея Кондратьева, и добился своего назначения на должность управляющего поместьем. Получив в управление господские земли, Фрол развернулся и со временем стал типичным мироедом, жестко угнетающим своих односельчан. Ему было мало скомпрометировать Кондратьева, прежнего управляющего, он довел до разорения и бедности его семью. Поэтому было ясно, что если Сенька пошел в отца, его коварным планам рано или поздно суждено сбыться. Думал Сенька долго, планы, коварнее один другого роились в его голове, но все было не то. Наконец с наступлением весны кое-что стало вырисовываться.