Мы воспользовались случаем, как заведено, извлечь все грузы, привести в порядок такелаж и проверить корпус изнутри. К счастью, мы сохранили ясеневые стойки рулевой рамы и теперь смогли заменить потрескавшиеся дубовые брусья. После чего отнесли снаряжение в лодочный сарай для временного хранения. По мере того как "Брендан" освобождался от грузов, его кожаные бока втянулись на несколько сантиметров, словно туловище удава, переварившего свою трапезу. Правда, приписанный к верфи кот остался недоволен нами. Понюхав припасенный Трондуром китовый жир и вяленую баранину, он, к великому веселью корабелов, стремглав покинул верфь и не возвращался до тех пор, пока "Брендан" не был снова загружен и спущен на воду. Директор узла дальней связи тоже предложил нам свое содействие.
- Мне кажется, стоит усовершенствовать вашу рацию, - сказал он. - Я предлагаю установить кристаллы для работы на частотах службы обеспечения полетов - попробуете сообщать о своем местонахождении пролетающим воздушным лайнерам. На пути до Гренландии судов будет мало, а береговых станций и того меньше. Когда выйдете из зоны Рейкьявика, вы до самой Канады можете рассчитывать лишь на одну единственную береговую станцию в Южной Гренландии.
- Но ведь судам, наверно, запрещено пользоваться частотами, которые отведены для авиации? - пробормотал я.
Он усмехнулся.
- Возможно, но вы, скорее всего, будете говорить с исландскими самолетами или с нашим узлом дальней связи в Рейкьявике, а мы не станем возражать.
На другой день два радиотехника в белых халатах принялись перестраивать рацию "Брендана", и директор высказал еще одно предложение.
- Вам будет нужен позывной - как насчет ЕНДА? Звучит на ирландский лад - ведь ирландские позывные обычно начинаются на "Е", и все буквы взяты из слова "Брендан".
Было очевидно, что исландским официальным лицам доставляет удовольствие поворачивать закон на благо "Брендану". Ободряющий факт, и нам очень повезло, что во главе исландской береговой охраны стоял доброжелательный и учтивый офицер - Петур Сигурдссон. Он серьезно изучал море и историю мореходства и уже много лет интересовался судами ирландских монахов. Теперь подчиненная ему береговая охрана оказывала нам всевозможную помощь. "Брендану" было отведено место у одного из их причалов со складов той же организации мы получили якорь получше нашего, перлини, запасной автомобильный аккумулятор для рации и упаковку с жиром, чтобы укрощать волны во время шторма.
- Мало ли что, вдруг пригодится, - сказал мне коммандер Беренд Свейнссон, которому было поручено непосредственно проследить, чтобы "Брендан" снабдили всем необходимым. - Наши спасательные катера обычно берут с собой жир, может, и впрямь выручит в случае шторма.
Когда я вернулся с этой упаковкой на "Брендан", Трондур одобрительно кивнул. - Это хорошо, - заявил он. - Рыбий жир хорошо, но еще лучше китовый.
На другой день Трондур приволок канистру китового жира, добытую на китобойной базе за городом. И правильно сделал: жир очень пригодился нам впоследствии, когда "Брендан" сражался с гренландскими штормами.
- Если мы можем еще чем-нибудь помочь, не стесняйтесь, дайте знать, - объявил Петур Сигурдссон, когда я пришел в штаб береговой охраны, чтобы поблагодарить его.
В диспетчерской мое внимание привлек большой контрольный экран, на котором отмечалось передвижение сторожевых кораблей. Пунктирная линия, обозначающая путь "Брендана" на подходах к Исландии, еще не была стерта. Около каждого полуденного места искусной рукой был нарисован крохотный "Брендан", а там, где мы попали в сильное волнение, над лодкой грозно нависали огромные волны.
- Как-только вы вошли в исландские воды, мы начали следить за вами… на всякий случай, - спокойно произнес Петур.
- Еще раз спасибо
Но чего исландцы не могли сделать, так изменить погоду в нашу пользу. За неделю мы пополнили запасы продовольствия и были готовы снова выходить в море курсом на Гренландию. Однако погода настроилась против нас. Три недели день за днем дул сильный ветер с юго-запада - как раз оттуда, куда мы хотели идти. Три недели ждали мы в гавани, и каждый день я отправлялся под вечер на метеостанцию, чтобы ознакомиться с синоптической картой. Каждый вечер один и тот же прогноз: западные и юго-западные ветры, от сильных до крепких. Чтобы умерить наше нетерпение, Петур устроил мне и Джорджу вылазку на самолете береговой охраны, осуществляющем ледовую разведку у берегов Гренландии.
Летя на запад на высоте ста метров с хвостиком, я пристально изучал Гренландское море. Картина была неутешительная. Продолжительные юго-западные ветры нагнали длинные волны, и море до самого горизонта было расписано белыми барашками. Тусклый серо зеленый цвет холодных, негостеприимных вод наводил уныние на мили кругом было совершенно пусто. На предстоящем пути "Брендана" - ни паромов, ни грузовых судов, даже рыболовных судов не видно. Вместо этого примерно в ста милях от гренландского побережья мы увидели льды: широкая полоса пака окаймляла берег, простираясь на север к полюсу. Рядом с нелюдимым морем лед выглядел с воздуха чистым и привлекательным. Однако по линии их встречи качались и вертелись огромные льдины, и сверкающая белизной поверхность сразу приобретала недобрый сине-зеленый оттенок, когда их захлестывали волны. Да, сюда средневековой кожаной лодке лучше не заходить…
Когда самолет возвратился в Рейкьявик, я принял решение: разумнее будет оставить лодку на зиму в Исландии и продолжить плавание следующей весной. Очень уж опасно в это время года идти на запад пока мы доберемся до мыса Фарвель - южной оконечности Гренландии, станет вполне реальной угроза потопления "Брендана" осенними штормами. К тому же обилие пакового льда исключало возможность захода в Гренландию. Я утешался тем, что следую примеру ирландских монахов. Из "Плавания" явствует, что они шли от острова к острову, согласуясь с временами года. Самому Брендану понадобилось семь благоприятных сезонов, чтобы дойти до страны на западе.
Я понимал, что отсрочка плавания повлечет за собой практические осложнения, однако сказал себе, что "Брендан" не участвует в трансатлантических гонках. А главное, зачем рисковать без нужды? Петур Сигурдссон с явным облегчением воспринял мое решение.
- Конечно, ты прав. И так "Брендан" вон какое дело сделал - добрался сюда. Но теперь уже поздно идти дальше под парусом. Береговая охрана зимой присмотрит за лодкой. Вернетесь весной, когда дуют восточные ветры, и продолжите плавание.
Собрав команду на борту "Брендана" в гавани Рейкьявика, я объяснил своим товарищам обстановку на душе у меня было скверно, и я опасался за судьбу моего предприятия.
- Разумеется, мне хотелось бы увидеть всех вас вновь здесь в следующем году. Команда отличная, мы знаем друг друга, и, думаю, вы согласитесь, что "Брендан" доказал свою способность дойти до Нового Света.
Джордж, Артур, Трондур и Идэн не раздумывая заявили, что вернутся на лодку в следующем году.
Зимой вся операция оказалась на грани срыва. Мы разъехались по домам: Джордж - в Брайтон, на службу, Артур - в Ирландию, Трондур - в Киркьюбу, где он начал строить себе отдельный дом, Идэн помогал брату готовить их судно к следующему сезону. "Брендан" одиноко зимовал в ангаре береговой охраны в Рейкьявике. Однако денежные средства, необходимые для нового этапа, были на исходе. Хотя издатели, чьи авансы сделали возможной мою затею, согласились подбросить еще денег, все же с финансами было хуже некуда. Для закупки провианта и более совершенного снаряжения, возобновления страховок и так далее мне пришлось продать свою восьмиметровую яхту "Престер Джон" (машина уже была продана) и совсем опорожнить кубышку. К началу навигационного сезона 1977 года в северных широтах у меня оставалось денег только на то, чтобы купить команде обратные билеты, если мы вообще дойдем до Северной Америки.
В начале мая настало время собирать команду. Я позвонил Джорджу и Артуру и сообщил им день встречи. До Идэна добрался через капитана маленького шотландского порта. Он сел на весла и передал Идэну на судно мое послание, однако выяснилось, что Идэн в этом году вынужден заниматься своим делом. Прибыть в Исландию, чтобы помочь нам подготовить "Брендана" к выходу в море, он может, но дальше участвовать в плавании - никак. С вызовом Трондура было предельно просто. Я позвонил ему на Фареры и, когда он взял трубку, сказал:
- Трондур, это Тим. Постарайся попасть на рейкьявикский самолет во вторник и захвати китового жира.
- Ясно, - ответил он и положил трубку.
Пять дней спустя перед конторкой иммиграционного чиновника в Рейкьявикском аэропорту выстроились ребята с Британских островов: Джордж, как всегда, бодрый и деловой, Идэн в ворсистой твидовой куртке, джинсах и самодельных башмаках на босу ногу, Артур в потрепанной ирландской фуражке на голове. Чиновник нерешительно воззрился на Артура.
- А где ваш обратный билет? - осведомился он. Пришлось мне вмешаться:
- Он член команды кожаной лодки "Брендан". Тотчас все стало на место.
- Тогда ему билет не нужен, - сказал чиновник. - Удачи и счастливого плавания. Улыбаясь, он вернул Артуру паспорт.
На другой день прилетел Трондур, все такой же волосатый, в одной руке гарпун, в другой солидный бумажный сверток, в котором было около десяти килограммов китового жира и вяленой баранины.
Мы немедля направились в ангар береговой охраны, чтобы проверить, как "Брендан" перенес зиму. Меня беспокоила мысль о крысах и мышах. От кожевников я наслышался, как достается кожам на складах, особенно если они смазаны мыши и крысы охотно кормятся жиром. Но "Брендан" был невредим. Он предстал нашим глазам таким же, каким мы его оставили. Зима в Исландии выдалась на редкость мягкая, и грызунам хватало пищи на воле. Единственным признаком их визитов были помет и клочки бумаги в просвете двойного планширя, где несколько мышиных семейств устроили себе зимнее логово.
"Брендан" был в таком хорошем состоянии, что нам не пришлось даже повторно смазывать обшивку, - тут же спустили лодку на воду и приступили к погрузке. Опыт прошлого лета подсказал нам кое какие изменения. Мы запасли вдвое больше воды - около семисот пятидесяти литров, поскольку паковый лед по прежнему исключал возможность захода в Восточную Гренландию, и я наметил одним длинным переходом добраться до Северной Америки. Взяли также две маленькие УКВ рации, чтобы легче было связываться напрямик с пролетающими над нами воздушными лайнерами. И мы постарались получше упаковать дневные рационы - запаяли их в двухслойном пластике. Изменилось и наше меню. После всех прошлогодних неладов с концентратами, которые портились от морской воды, я решил сделать упор на более средневековую пищу. Большую часть концентратов мы списали, а на их место погрузили копченую колбасу, копченое мясо и солонину, специально приготовленную зимой по моему заказу в Лондоне, а также изрядное количество орехов, овсяные хлопья и головку превосходного чеддера. Такую пищу потребляли ирландские монахи, и я предпочел ее не ради чистоты эксперимента, а просто потому, что она лучше всего подходила нам. Овсянку Трондур называл "хорошей едой для работы", копченое мясо и солонина тоже вполне себя оправдали. Мы убедились, что им не страшны ни морская волна, ни дождь они не требовали специального хранения, и вода не портила их вкуса. Средневековая составная нашего меню на всем пути пользовалась большим успехом.
Уроки предыдущего этапа отразились и в подборе одежды. Сезон 1976 года так убедительно выявил преимущества шерстяного платья в открытой лодке в высоких широтах, что каждый из нас взял хороший запас шерстяных чулок, шерстяные шапки и рукавицы, рейтузы и шарфы. Наши добрые друзья на исландской верфи подарили всем членам команды по великолепному исландскому свитеру, а Трондур забрал в аэропорту посылку таинственного вида.
- Исландия подарила "Брендану" свитера, - объявил он, - но и Фареры не отстали. Это прислано прямо с фабрики. Так одеваются фарерские рыбаки.
С этими словами он извлек из коробки пять комплектов чудесного серого шерстяного белья, равного которому по толщине и теплу я никогда не видел. Всего пять дней понадобилось, чтобы привести оголенный "Брендан" в полную готовность. Заново оснастить средневековую лодку было проще простого. Мы вернули на место мачты, укрепили весла, надели кожаный хомут на рулевое весло, погрузили воду и провиант, и 7 мая "Брендан" был готов начинать второй и главный этап своей одиссеи. Вечером, в начале шестого, капитан порта Рейкьявик отбуксировал лодку из гавани, отдал буксир, помахал на прощание, и легкий ветер неспеша повлек нас на запад. Мы откупорили бутылку ирландского виски из свежих запасов, наполнили кружки, и я провозгласил тост:
- Попутных ветров
- Попутных ветров - подхватили остальные.
Мы понимали, что впереди нас ждет самый трудный, чреватый опасностями этап всего плавания.
10. Аварийная обстановка
Погода что-то миловала нас, даже чересчур. Первую неделю легкие ветры чередовались с безветрием и "Брендан" медленно дрейфовал от Исландии на запад. Самое время заново обживать судно, привыкать к средневековому образу жизни, вспоминать уроки прошедшего года и втягиваться в особый ритм открытой лодки в северных водах. По предложению Трондура мы утвердили систему вахт, принятую у фарерских рыбаков. Разбившись на двойки - Трондур с Артуром, я с Джорджем, - мы круглые сутки поочередно несли четырехчасовые вахты. Такой порядок позволял каждой двойке делить обязанности по своему усмотрению. В хорошую погоду один дежурил на руле, а его товарищ мог отдыхать, читать или готовить легкую закуску. Когда погода портилась, двое вахтенных чередовались на руле, сообразуясь с обстановкой. Практика показала, что в штормовую погоду двадцати минут на руле довольно, чтобы совсем окоченеть. Четырехчасовой распорядок нарушался только в полдень. Тут мы отрабатывали две полувахты по два часа и готовили главную горячую трапезу, ели все четверо. На этот раз обязанности кока исполняли все по очереди, так оно было куда лучше.
Казалось порой, что никакого зимнего перерыва и не было. Наши старые друзья киты не замедлили нас проведать. Мы еще не вышли из полукружия залива Факсафлои у Рейкьявика, когда около нас всплыло стадо фонтанирующих малых полосатиков и снедаемый любопытством молодой десятиметровый кит, сопя и пыхтя, минут пятнадцать описывал петли метрах в двадцати то справа, то слева от "Брендана", иногда заплывая под лодку. А два дня спустя в безветренное утро из пучины явилась целая ватага тюленей. Их головы качались на волнах, словно лоснящиеся футбольные мячи, с интересом созерцая кожаное суденышко, потом вдруг разом ушли под воду и больше не показывались.
Нас навещали и люди. Один рыбак щедро поделился уловом, и Трондур тут же отправил рыбу в котел. На быстроходном катере подошли охотники, которые стреляли кайр, и тоже уделили нам часть своей добычи, к великой радости Трондура, - он очистил птицу, сварил, обжарил и подал с соусом из сметаны. Получилось блюдо не хуже, чем у какого-нибудь французского шеф повара.
- Одна кайра, - рассудительно произнес Трондур, раздавая нам порции, - равна двум глупышам или трем тупикам, все хорошая еда.
Он явно был в своей стихии и соорудил новое приспособление для лова глупышей - устрашающее соцветие крючков на пробковом поплавке, которое покачивалось на поверхности у нас в кильватере. А под водой на конце нашего спасательного леера тянулся мощный оперенный крючок на толстом проволочном поводке, такой большой, что хоть акул лови. Куда ни глянь - всюду видны признаки активности Трондура: смотанная кольцами леса, свинцовые грузила, коробочки с рыболовными крючками, куски китового жира (наживка для глупышей), камень для заточки крючков, два-три пера там, где он чистил свой улов. Особенно пекся он об изготовленном зимой новом гарпуне. Надетый на длинное древко латунный шток венчался великолепно сделанным листовидным наконечником из стали. К этому наконечнику крепился гарпунный линь когда гарпун поражал цель, наконечник отделялся, оставаясь в теле жертвы. Трондур готов был часами гнуть спину над наконечником и точить его, доводя до бритвенной остроты. Древко с кожаной петлей лежало рядом на банке. Держа в руках листовидный наконечник, напоминающий размерами и формой кремневый наконечник для копья, найденный археологом на стоянке каменного века, он словно олицетворял Древнего Охотника.
В одиннадцати километрах над нами можно было видеть серебристые точки и длинный конденсационный след воздушных лайнеров, летающих между Европой и Америкой. За какие-нибудь шесть семь часов самолёты проделывали путь, на который "Брендану" понадобится не одна неделя, если мы вообще сумеем его пройти. Я спрашивал себя, что подумали бы пассажиры в мягких креслах с звуковыми приставками и пластиковыми подносами, узнай они, что далеко внизу четверо на кожаной лодке ползут со скоростью менее двух миль в час через такой смирный на вид океан, отделенные несколькими дециметрами от его поверхности, и жизнь этой четверки зависит от надежности материалов и приемов труда, не изменившихся за тысячу лет?
Первые четыре дня "Брендан" продвигался так лениво, что мы все еще видели на горизонте снежную макушку Снефьелльсъёкулля. Прозрачный северный воздух не позволял точно определить, как далеко мы ушли от суши. Наряду со светлыми летними ночами чистота воздуха, наверное, помогала древним мореплавателям в северных водах. Направляясь в Гренландию, норманны ориентировались на Снефьелльсъёкулль. Кормчий вел ладью на запад, пока его вершина не скрывалась за горизонтом, и при ясной погоде уже вскоре можно был прямо по курсу различить ближайшие горы Гренландии. На этой трассе от Исландии до Гренландии около двухсот пятидесяти миль, и горы на старте и финише - надежный ориентир, скрадывающий протяженность длинного этапа "ступенчатого маршрута". При хорошем ходе мореплаватель всего день-другой не видит землю. И дополнительным подспорьем древним мог служить арктический мираж.
Арктический мираж (исландцы называют его "хиллин гар") - северный эквивалент широкоизвестного миража пустынь. Когда на холодной поверхности застаивается массив прозрачного воздуха, его оптические свойства изменяются, и он преломляет свет наподобие огромной линзы. Мнимое изображение предмета, находящегося далеко за горизонтом, появляется над горизонтом; иногда оно бывает сдвоенным, причем верхнее опрокинуто. Показания секстанта при этом ненадежны, протяжение теоретического горизонта определяется только разрешающей способностью человеческого глаза.
Особенно благоприятны условия для арктических миражей над Гренландией, где масса воздуха высокого давления покоится на могучем ледниковом куполе, который служит источником яркого отраженного света. Вполне возможно, что ирландские и нормандские мореходы, намеренно выходившие в море от берегов Исландии или увлеченные на запад штормовым ветром, наблюдали отсвет гренландского ледника далеко за пределами обычно видимого горизонта и догадывались, что в той стороне есть земля.