Основателем школы чод считается тибетская йогиня Мачиг Лабдрон (1055–1149). Она соединила элементы бонских шаманских традиций с учениями праджняпарамита-сутры и традициями дзогчен, создав законченную тибетскую систему.
Недавно Сергей читал отрывки из своего уже написанного романа и разрешил мне процитировать небольшой кусочек, связанный с приобретением кан-глинга:
- Надеюсь, ты не будешь покупать эту кость? - спросила подошедшая Люба.
- Где две с половиной, там и полторы, - сказал Командор, готовый к торгу.
И тут, пожелав показать товар во всем блеске, продавец поднес канглинг ко рту и затрубил, загудел. Гуд получился жутким - низким и громким, я бы постеснялся назвать этот звук музыкальным. Командор сделал знак рукой: не надо! Он сказал мне, что трубить может только адепт при исполнении ритуала. И назвал свою цену: полторы. Продавец был готов согласиться на две, но тут вмешалась Люба:
- С ума сошел? Если купишь кость мертвеца, я уйду из дома!..
- Почему, - спросил Командор, - ты решила, что это кость обязательно мертвеца? Человек мог потерять ногу и остаться живым!..
Но Люба громко сказала:
- Мое последнее слово!
Командор вздохнул и с улыбкой сожаления отошел прочь от прилавка, а продавец еще что-то возбужденно выкрикивал, готовый на очередные уступки.
Люба, наверное, почувствовала, что была с мужем слишком резка, теперь уже примирительным тоном она говорила:
- Нас бы не выпустили. Арестовали бы в аэропорту. Наверняка вывоз человеческих костей запрещен…
- В самом деле, это ж чьи-то останки, - поддержал я Любу.
- Что бы вы понимали! - сказал Командор…
В итоге Командор купил-таки канглинг и провел ритуал на кладбище. Поэтому, если нормальные туристы в Лехе идут во дворец и монастыри, Носов сказал, что первым делом пойдет на кладбище. Хорошо еще, что не ночью. Теперь-то я знаю, зачем ему это было нужно, но тогда удивились все. Тоня предположила, что у Носова продолжается горная болезнь, я же принял это как должное воздействие коровьей лепешки, упавшей с неба, и составил Сергею компанию. Но о том, как мы искали кладбище, чуть дальше.
Данкар
Если Табо является образцом монастыря первого тысячелетия, то Данкар, как и Ки, - монастырь более позднего периода, предназначенный не только для религиозных обрядов, но и для военного контроля над окрестностями. Поэтому и место выбирали на вершине холма, желательно самого высокого внутри долины. Расположение Данкара, например, позволяло подавать из него дымовой и огневой сигнал всей долине о приближении врага.
Планировка у всех монастырей довольна схожая - есть более-менее просторный двор, на котором проводятся праздники и религиозные обряды, крытая галерея, расписанная изнутри фресками с изображениями круга сансары, Будды четырех миров и Дхарма-пал, предваряющая вход в главный храм (ихакханг) и зал собраний (дукханг).
Круг сансары, или бхава-чакра, - "колесо бытия" представляет собой три концентрические окружности. В центральном круге изображены три животных: свинья, змея и петух. Они символизируют невежество, гнев и страсть и, сцепившись друг с другом, приводят в движение все колесо.
В следующем круге - пять миров рождения живых существ, от животных до демонов и богов (последние ничуть не лучше людей - так же несовершенны и подвержены страсти и гневу, зависти, гордыне и невежеству, так что рождение в их мире еще не выход).
В третьем круге, ободе колеса, - 12 символических изображений нидан - цепи причинно-зависимого происхождения. Человек со стрелой в глазу - неведение, обезьяна, скачущая по веткам, - сознание ("мои мысли - мои скакуны"), два человека в лодке - имя и форма и т. д.
А само колесо бытия держит в лапах и зубах монстр, символизирующий страдание. (По другой версии - бог смерти Яма.)
В главном храме находятся изображения будд и бодхисаттв. Как правило, здесь можно увидеть многоголового, многорукого и многоногого Авалокитешвару, воплощающего сострадание, Манджушри, воплощающего мудрость, и Майтрейю - грядущего Будду. Отдельно находится храм богов-покровителей (гонкханг). В нем хранятся ритуальные принадлежности, маски, оружие.
На более высоком уровне, как правило, располагаются апартаменты настоятеля монастыря и верховных лам (зимчунг). Ниже по горе, на первый взгляд хаотически, разбросаны кельи монахов. Безусловно, из-за сложностей рельефа эта общая структура может нарушаться, и у каждого монастыря есть свои особенности.
Чтобы подобраться к монастырю, нам пришлось свернуть с дороги, идущей вдоль реки Спити, и ехать по серпантину наверх, через поселок, мимо нового небольшого монастыря. Сам поселок Данкар некогда был столицей Спити, а подземная часть форта Данкар, от которого остались лишь руины, использовалась как тюрьма. "Оказалось, что эта столица - всего десять домишек, прилепившихся на высокой скале. Дома, правда, чистые, порядочно выстроенные из камня со множеством маленьких окон", - писала Верещагина более ста лет тому назад. С той поры мало что изменилось. Сам монастырь, построенный в конце XVI века в честь победы князей Спити над ладакхцами, Верещагину не впечатлил. Зато меня очень.
Это один из самых красивых монастырей Спити и Ладакха. А какой с его крыши открывается вид на долину! Прямо под ногами, в нескольких сотнях метров, сверкающие серебром реки Пин и Спити, а над головой трепещущие на ветру флажки - лунгта.
Флажки вывешиваются гирляндами и чередуются по цвету: белые, желтые, красные, зеленые, голубые. (Почему пять цветов и что они символизируют, можно легко догадаться, вспомнив мой рассказ о ступах: это и пять элементов, и пять Будд, и в цветовой форме исполненная мантра "Ом мани падме хум").
Это самая известная мантра в буддизме. Дословно она переводится с санскрита как "О! Драгоценность [в цветке] лотоса!". Как поясняет Его Святейшество Далай-лама XIV, "мантра - олицетворение чистоты тела, речи и ума Будды. Второе слово (мани - "драгоценность") соотносится с бодхичитта - стремлением к Пробуждению, состраданием и любовью. Третье слово (падме -"цветок лотоса") соотносится с мудростью. Четвертое слово (хум) олицетворяет неделимость практики (метода) и мудрости".
На флажках помимо мантр могут быть нарисованы мандалы, изображения Будд и Бодхисатгв, а также Коня Ветра, несущего на спине драгоценность, символ буддийского учения - камень Чинтамани. Ветер, развевающий флажки, оживляет слова, написанные на них, а это вносит гармонию в мир.
Колючие волосы солнца
лезут в мои глаза,
тонкие пальцы луны
ласкают мою кожу,я пытаюсь быть здесь и сейчас
в потоке всегда и везде,
никого я еще не спас,
приближаясь по бурной водек мельнице, чьи жернова
даже время в пыль разотрут,
но трепещут мои слова,
словно флажки на ветру.
Мы много времени провели на крыше, любуясь пейзажем в свете уже идущего к закату солнца, а затем в сопровождении полного улыбающегося монаха с модной небольшой бородкой посетили монастырский музей, стены которого были увешаны предметами утвари прошлых веков, принадлежавших местным жителям, а также новыми изделиями в традиционном стиле, которые можно купить. Было также много стендов с описанием природы края и его традиций, но мои спутники не позволили мне изучить повнимательнее эти стенды, справедливо заявив, что картинки я и дома в книжках посмотрю.
Монах рассказал нам, что монастырь постепенно разрушается: дождей стало больше, образуются протечки, которые портят старинные фрески. Зимой, как выяснилось, в монастыре почти никого нет, и цифра 150 монахов, указанная в одном из путеводителей, сильно преувеличена.
На обратном пути нам стало везти: около въезда в Казу Тоня и Носов нашли батарейки, водитель купил солярку, а возле отеля нас ждал джип, который привез починенное колесо. Но на это раз света не было уже во всем городке. Мы пошли на ужин в полной темноте, освещая дорогу налобными фонариками, и ужинали при свечах.
Когда вернулись в отель, неожиданно включились все лампы. Почему-то это произвело впечатление на собак, они начали лаять и не могли остановиться, поэтому мы засыпали под собачье многоголосье.
Утром перед отправлением из Казы посетили местный монастырь школы Сакья, открытый ровно год назад. Собаки уже не лаяли, пели птицы, и к их голосу примешивался звон колокольчиков и скрип молельных барабанов, закрученных проходящим мимо стены мани жителем поселка. Естественная музыка и никаких раздражающих слух звуков.
Часть 5
Лахул и Ладакх
На перевал Кунзум мы поднялись еще в первой половине дня и быстрее, чем в прошлый раз спускались, - ручьи пока не стали реками. Катя мечтала побывать на озере Чандратал, и я подумал, что, обогнув вершину справа от перевала, мы сможем хотя бы увидеть его сверху. Поэтому мы втроем, Сева, Катя и я, предприняли небольшой двухчасовой пеший поход: траверсом вдоль склона и с небольшим превышением обогнули гору. И действительно, далеко в ложбине увидели маленькое синее пятнышко - озеро. Но гораздо больше завораживала панорама снежных вершин и ледников на противоположной стороне долины.
На этот раз мы не задержались в Батале, а остановились в Чарту, где пили чай вместе с живущими в палатке при дхабе израильскими покорителями окрестных камней. Почему они практиковали именно такой тип скалолазания, на мой взгляд весьма скучный, я не понял. Мы переехали реку, и как только ответвление, ведущее к Ротангу, осталось позади, началась действительно хорошая дорога.
Горы становились все зеленее, появились хвойные деревья, сады и огороды, террасами спускающиеся к реке. Мы двигались вдоль реки Чандра до слияния ее с Бхагой (Чандра после слияния с Бхагой становится Чандрабхагой, а также приобретает еще одно, более известное имя - Ченаб), чтобы оттуда снова начать подъем наверх, до Кейлонга, столицы Лахула. В наших планах было остановиться там на день, а затем продолжить дорогу через перевалы в Лех.
В Кейлонге останавливаются на ночь автобусы "Манали-Лех", но сам город и его окрестности стоят того, чтобы провести здесь не один день. Автобусы, как правило, забиты до отказа, и билеты на дальнейший путь рекомендую купить сразу же, в день приезда.
В поселке Сису притормозили возле небольшого индуистского храма и, пока наш водитель совершал пуджу, гуляли вдоль яблоневого сада. В Кейлонг мы прибыли уже в сумерках. И перед нами стоял выбор: идти в гестхауз с громким названием "Гора Меру", все его недостатки и достоинства мы с Тоней уже знали по прошлому путешествию, или же искать новое место жительства поближе к месту высадки - улице над городом или улице чуть ниже - на The Mall. Выбрали второе. "Гора Меру" была всем хороша, но ведущая к ней дорога из центра в прошлый раз пахла как тысяча общественных туалетов. Здесь же просто стояла пыль.
Два года тому назад мы были в Кейлонге во время фольклорного фестиваля. Гостей в город понаехало столько, что хозяевам "Горы Меру" пришлось поставить палатку на крыше. К счастью, мы прибыли за день, когда места еще были. И трое суток на большом стадионе без остановки играла музыка, выступали местные и приезжие коллективы, начиная от профессиональных и заканчивая школьными. Вход на трибуны был свободным, и весь стадион жители окрестных деревень заполнили до отказа.
А для тех, кто не захотел идти на стадион, на одной из полян давали представление нелегалы: нищие уличные акробаты, два мальчика и девочка лет двенадцати, у которых в качестве подручных музыкальных инструментов была обычная посуда.
В это время вся Молл превратилась в шумный базар. Дхабы по обе стороны были забиты народом, а по улицам расхаживали совершенно удивительные персонажи, увешанные барабанами или разноцветными детскими игрушками. Иностранных гостей в городе почти не было - большинство путешествующих по дороге из Леха в Манали или из Манали в Лех в Кейлонге, как правило, надолго не останавливаются.
В поисках порядка
Мы тепло распрощались с Лаб Сингхом и снова расселились по разным, но находящимся рядом отелям - часть из нас предпочла номер с душем внутри, телевизором и прочими удобствами за 600 рупий, а мы сняли небольшие комнатки за 150, туалет и душ были общими на несколько номеров и находились в конце коридора. Зато с террасы открывался вид на долину. Весь поселок расположен на крутом склоне довольно узкого ущелья, и, чтобы пройти к нашим номерам со стороны дороги, нужно было спуститься в подвал и уже через него выйти на террасу. Под нами ступенями располагались крыши домов, а дорога оставалась где-то за спиной. Напротив стояли горы, на вершинах лежал снег, а внизу зеленели поля и леса. И золотыми каплями в этой зелени казались крыши монастырей.
Инфраструктура места была исключительной: возле входа в наш отель находились магазинчики со всем, в чем нуждались Тоня и Носов: очень плохими батарейками, темными очками и водой в бутылках. В соседнем доме на радость части нашей экспедиции обнаружился алкогольный магазин. В дополнение к этому на втором, точнее первом со стороны улицы и третьем с противоположной стороны, этаже нашего отеля располагалась отличная уютная дхаба. Поэтому, плотно поужинав, мы отметили парой рюмок прибытие в славный Кейлонг и отправились по комнатам спать.
Однако посреди ночи меня разбудило какое-то шевеление на террасе, за стеной нашей комнатухи, и русский мат. Я знал, что Носов почти не употребляет ненормативную лексику. Да и с кем бы он стал ругаться? Я мысленно возмутился: даже в Кейлонге, где "наши" не останавливаются, нам снова повезло на русских соседей, причем на самый мерзкий, бесцеремонный тип туристов, гадящих повсюду и "гудящих" по ночам.
Под звуки какой-то пьяной разборки я снова провалился в сон, но ненадолго. На этот раз разбудил грохот. Тоня тоже проснулась и открыла дверь. В коридоре стоял Носов Баба.
- Сережа, ты в порядке? - спросила моя жена.
- А где порядок? - вопросом на вопрос ответил Носов. - Где порядок? - повторил он, оглядывая тьму, в которой шумела река.
Порядка не было ни на террасе, ни в комнате искателя порядка.
Наутро выяснилось, что мешали всем спать не какие-то "левые уроды", а наши друзья. Они решили немного "добавить" и занимались этим до полуночи. А когда Сева и Катя направились к выходу, чтобы вернуться в свой отель, обнаружили, что дверь заперта. Хозяин не предупредил, что ключ находится в нише. Они собрались было покинуть отель по наружной стене, но, к счастью, Сева застрял в решетках (потому и матерился), его голос разбудил кого-то из персонала отеля, тот открыл дверь и тем самым спас скалолазов от падения с многометровой высоты. Утром наши тихие европейские соседи-растаманы съехали не попрощавшись. Наверное, мы их достали. Вот уж точно, зеленый змий - один из самых неприятных духов нашего российского бытового пантеона и вызывание его приводит к постыдным последствиям.
Утром мы обедали в дхабе над гостиницей вместе с французами, мужем и женой. Они путешествовали на мотоциклах и собирались завтра, как и мы, отправиться в Лех. Перевалы открыли всего день тому назад, и рейсового автобусного сообщения еще не было - только джипы и микроавтобусы. Но и микроавтобусы на завтрашний день все были заняты. И мы заказали билеты на послезавтра.
Кейлонг отделен от Манали лишь одним перевалом, и индуистское влияние здесь весьма велико. Въезд в город украшают буддийские ворота с оленями и колесом, а сразу за ними мирно пристроился индуистский храм. Недалеко от этих ворот начинается дорога наверх, в монастырь Шашур. Согласно путеводителям различных компаний, организующих туры в Индию (а их число растет с каждым годом), в нем работал Юрий Николаевич Рерих. Эта информация перепечатывается из статьи в статью. Из некоторых статей можно узнать, что Шашур посвящен занскарскому ламе Дева Пьятцо, который был эмиссаром короля Бутана Наванга Намгьяла, что монастырь был построен в XVI веке, а затем реконструирован и старое здание оказалось внутри новых стен.
В монастыре находятся мощи его основателя, а также статуя самого Наванга Намгьяла. Летом в Шатуре проходит ежегодный фестиваль, во время которого проводится ритуал дам и вывешивается гигантская пятиметровая танка с изображением 84 маха-сиддхов, или, по образному выражению, "Львов Будды".
Махасиддхи
Согласно словарям, siddhi (успех, победа) - сверхъестественные способности, появляющиеся в результате медитации. В индийской традиции сиддхой называют человека, обладающего способностями, которые порой поражают воображение. Но в буддизме это не главное. Сиддхи - прежде всего состояние просветления, трансцендентальная победа над двойственностью этого мира, постижение природы Будды. А магические способности, который порой приходят намного раньше, - лишь знаки на пути.
Как учил Будда, для того чтобы достичь просветления, необходимо обрести мудрость - праджну, состоящую в единстве знания и действия. Это, во-первых, знание от восприятия учения, во-вторых, - от его критического анализа, а в-третьих - медитация. Медитация - это действие, практика. Можно сколь угодно наращивать интеллектуальный потенциал, но без практики опыта не постичь. Практика ведет к прямой реализации природы Будды еще в этой жизни.
И сиддхи - последователи ваджраяны - в первую очередь действовали. Некоторые из них, например Нагарджуна, были признанными учеными, но многие без изучения огромного массива текстов мгновенно и полностью отдавали себя превращению наставлений Учителя (который просто необходим) в опыт. Причем передача опыта могла быть весьма неординарной и шокирующей.
Во второй половине XI или начале XII столетия Абхайядаттой было написано жизнеописание 84 маха-сиддхов, которое называлось "Львы Будды". Его перевод на русский можно найти на сайте http://dazan.spb. ru/teachers/buddha-lions-84-mahasiddha/.
Мне же хотелось бы прежде кратко рассказать историю о великих махасиддхах Тилопе (988–1069) и Наропе (1016–1100), без которых невозможна история современного буддизма.
Наропа родился в королевской семье в Бенгалии и с раннего детства интересовался буддийской доктриной. Он получил блестящее образование в Кашмире, затем в двадцать восемь лет (в процессе обучения был вынужденный перерыв на женитьбу и семейную жизнь) для продолжения обучения поступил в университет Наланда и в итоге стал одним из его настоятелей. Постепенно он приобрел известность как Великий Учитель буддизма.
Но однажды, когда он изучал книги, к нему пришла весьма неприятная старуха и попросила прочесть отрывок из Гуясамаджа-тантры, которую он в этот момент изучал. Когда он начал читать, она заплясала.
- А ты понимаешь, о чем здесь написано? - спросила старуха.
- Разумеется, - ответил ученый.
И тут старуха заплакала.
- Почему ты плачешь? - спросил Наропа.
- Мне грустно оттого, что такой великий ученый, как ты, лжец. Мой брат единственный, кто понимает смысл этих слов.
Она назвала имя "брата" - Тилопа. И Наропа понял, что старуха не кто иной, как могущественная дакиня. А сам он лишь в начале пути. Он оставил университет и отправился на поиски учителя, Тилопы.