Всю дорогу Бурнаш проповедовал что-то об идейном анархизме, а Данька мучительно размышлял: догадались ли ребята, что бандиты могут вернуться в станицу? До сих пор повторных налетов атаман не устраивал, но, видно, его терпение лопнуло. Теперь он не оставит без внимания ни малейшей вылазки Мстителей. Значит, следует быть еще осторожней.
Сотня настороженно вступила в притихшее село. Даже ребятишек не было видно на улицах. Бурнаши озирались, опасаясь засады. Данька старался разглядеть хоть кого-то из друзей, но тщетно. Атаман сигналом клаксона остановил свое войско на деревенской площади.
- Слушай мою команду: всю станицу согнать сюда! Тех, кто вилами махал, особливо ту бабу - взять под арест и приволочь на площадь. Пускай другие знают, как не слухать батьку Бурнаша. Все амбары спалить, а помощничкам "мстителей" всяких - и хаты заодно. Кто драться будет - стреляй не глядя, я так велю! Ясно?
Бандиты рассыпались по станице собирать народ. Загорелись амбары, заголосили бабы…
Данька прошелся вокруг площади, но никакого знака Мстителей не услышал, никто не прокукарекал. Значит ушли друзья в лес на базу.
Вокруг машины собралась порядочная толпа селян: старики, бабы да ребятишки. Цепь казаков огораживала их - чтоб не разбежались. Отдельно, при карауле, стояли шесть арестованных - уже в кровоподтеках и царапинах, видимых сквозь разорванную одежду.
- Братья станичники! - громко сказал Бурнаш, встав в автомобиле. - Да, братья! Потому что верю вам и прощаю все! Не могли вы, станичники, сами додуматься батьке Бурнашу мешать в справедливом бою с красными собаками! То злые люди подбили вас на нехорошее дело! Правильно?.. - толпа промолчала. Вот стоят шестеро - они тоже братья мои и сестры. Только еще сильнее обманутые красными "мстителями". Этого я простить не могу… Если каждая баба на казаков с вилами бросаться станет - куда это годится?
- Ничего, мужья наши вернутся - они вам не вилами пригрозят! крикнула одна из арестованных.
- Тебя как зовут? - спросил атаман.
- Анисья.
- Вот, Анисья, грозишь ты мне вилами из-за угла, коварно, хорунжего моего ранила - а я на тебя не обижаюсь. Мне жаль тебя - такая ты обманутая! Что тебе красные дали? Ничего! А я тебе, хоть ты и преступница, жизнь дарю! И другим таким же врагам батьки Бурнаша - тоже. Но не запросто так. Слышите, станичники?! Если к завтрашнему полдню доставите мне в Липатовскую двадцать подвод с пшеницей - отпущу я их на все четыре стороны. А нет - не обессудьте! - атаман развел руками.
Бурнаш сел и клаксоном дал сигнал к отправлению.
- Будь ты проклят, ирод! - крикнула Анисья.
Пораженная толпа станичников молчала. Арестованных связали, посадили на две телеги и повезли в Липатовскую. Впереди колонны, как обычно, двигался экипаж атамана, довольные бурнаши ехали следом. Ух и голова у батьки, вот голова! И простил всех, и так дело повернул, что сами крестьяне ему пшеницу к штабу доставят. Голова!
18
В Липатовскую Бурнаш вернулся уже в приподнятом духе и сразу позвал Даньку с собой в штаб.
- Батька, а этих-то куда? - спросил Пасюк, кивая на телеги с арестованными. Гнат приостановился на пороге.
- Хаты свободные есть?
- Нет.
- Тогда в церкви запри, - распорядился атаман. - У каждого входа - по караулу. В хате Бурнаш показал Даньке на стол.
- Садись, пиши приказ.
- Слушаю, батька, - отозвался казачок и взялся за перо.
Через полчаса лже-Григорий уже читал бурнашам перед штабом свиток приказа:
- Народ великой радостью и любовью встречает своих освободителей вольную армию батьки Бурнаша. В бессильной злобе красные комиссары подсылают своих наймитов, чтобы мутить народ. А посему объявляю за поимку главарей банды красных "мстителей" из самоличных сумм батьки будет выдано: деньгами…
Данька сделал паузу и посмотрел на одобрительно слушающих казаков.
- Никак Сидор приехал, - услыхал он, перевел взгляд дальше к коновязи и… Тут уж язык просто отнялся. Данька увидел, как покойный Сидор Лютый спешился с коня и привязал повод. Сейчас хлопец сам стал ни жив ни мертв. Значит, не достала бандита его пуля! Как бы теперь не вышло наоборот, а Лютый стреляет метко, то Даниил из-за бати хорошо помнит… Он же красный мститель! Данька сосредоточился и стал читать прыгающие перед глазами буквы дальше.
- Деньгами: царской "катенькой" - сто рублей, "керенками" - полтора метра, советскими рублями - две тыщи и пять тыщ расписками от самого батьки. Объявить по всем хуторам и станицам в течение двух суток. Атаман Гнат Бурнаш. Год 1920, месяц май.
Лютый перебросил повод и повернулся к штабу, где мальчишеский голос читал приказ атамана. Ладный казачок в белой черкеске старательно-громко произносил слова… Казачок… Не веря еще глазам своим, Сидор подошел вплотную к подростку. Тот смотрел только в свиток, а Лютый - в упор на него. Потом Сидор развернулся и быстро вошел в хату.
Атаман Бурнаш встретил помощника благодушно.
- Здорово, Сидор, присаживайся, сейчас казачок чай подаст. Расскажи, как удалось с самим батькой Махно погутарить?
Лютый к столу не сел, а выглянул в окно, где на крыльце все еще стоял Данька.
- Об том после поговорим, - сказал Лютый, - я о другом. Знаком мне этот хлопец - твой казачок. И отца его знавал - красного командира Ивана Ларионова!
- Да ты что?!
- Я вот этой рукой старшого пристрелил, а ты мальца на груди, как змею, пригрел!
- Да померещилось тебе, Сидор. Я с его батькой, добрым казаком Семкой Кандыбой лет десять знаюсь.
Данька тем временем вернулся в хату и встал под дверью.
- А ты документ какой-нибудь спросил у сына дружка своего? поинтересовался Лютый.
- Спросил. Ты рубаху у него задери да сам почитай! У него вся спина красной плеткой расписана. Он этот документ при себе долго держать будет.
- Так то же я, Гнат, слышишь, то ж я…
Дверь распахнулась и Лютый оборвал себя. Данька вошел с подносом, на котором, не дрожа, стояли два стакана в ажурных серебряных подстаканниках. Он спокойно поставил чай на стол.
- А захотите еще, батька, так у меня самовар горячий стоит.
- Ну ладно… Гриня!
- Чего, батьк? - оглянулся от дверей казачок.
- А ничего, ступай. - Бурнаш прикрыл за ним дверь и повернулся к Лютому. - А ежели другой документ надо, то имеется бумага - письмо от батьки его - Семки Кандыбы. Мнительный ты стал, Сидор, ой мнительный, атаман похлопал казака по плечу. - Уже и мне не веришь.
- Я глазам своим верю.
- Сидор!
- Сколько у тебя этот казачок? Как я уехал - недели две? А теперь прикинь, что за это время было!
- Ну?
- Сотня Илюхи Косого в Волчьей балке на засаду напоролась, случайно? Меж коней мор пошел - водой отравленной поили! А сегодня за хлебом посылал - ни зернышка! Как по уговору. Засланный к тебе казачок - лазутчик.
- Устал ты с дороги, вот тебе и мерещатся всюду враги, - сказал Бурнаш. - Иди, отдыхай.
- Добро… добро, атаман.
Данька успел отскочить от дверей и взяться за сапог, которым раздувал самовар, прежде чем Лютый распахнул дверь. Бандит задержался рядом с казачком.
- А ты, щусенок, поди и панихидку по мне справил.
Данька как ни в чем не бывало работал сапогом, словно кузнец мехами.
- О чем это вы, дядя Сидор? Спутали с кем-то?
- А может, и спутал.
Лютый зашел к себе в хату и зло швырнул маузер с саблей на койку. Сел к столу и выпил стакан горилки.
- Игнат!
Из сеней прибежал бородатый мужик, исполнявший роль денщика, и принес новый штоф с самогоном.
- Жеребца седлай, - приказал Сидор, - ас казачка глаз не спущай. Пропадет - шкуру с тебя спущу!
- А чего ему пропадать-то? - удивился Игнат. Лютый сгреб мужика за грудки и притянул к себе.
- Выкрасть могут Гриню нашего.
- Это кто же?
- Сволочи красные. Понял, Игнат?
- О, Господи, о, Господи, - запричитал, крестясь, мужик.
- Ну давай, ступай, - отпустил Сидор. Сам схватил штоф и хлебнул прямо из горла.
* * *
Данька уже почти час бродил по станице. Он заметил, что за ним всюду тенью следует Игнат - денщик Сидора. Значит, не поверил атаман до конца в легенду о Григории Кандыбе. Это не самое страшное. Данькину руку жгла записка, которую надо было срочно передать в условленном месте Ксанке. В ней говорилось, что воскрес Лютый, а самое главное, Бурнаш захватил в станице Медянке заложников, и если их не спасти, то завтра будет поздно. Данька разрывался: если Игнат увидит передачу записки, то хлопец рассекретит не только себя, но и сестру, а если переждать время, то погибнут ни в чем не повинные заложники.
Данька кружил по улицам, здоровался с казаками, перекидывался репликами, а сам думал только о том, на что решиться. Он опять вышел к штабу, на завалинке которого сидела компания бурнашей с Савелием во главе. Данька поздоровался и устроился рядом.
- … Да я поначалу и сам не поверил, - рассказывает казачок, - а вот глянул в стороны: гроб с покойничком летает над крестами! А вдоль дороги мертвые с косами стоят, - Савелий даже показал как. - И-и… тишина!
- Ну да! - заржали казаки. - С косами.
- Ну, ты даешь.
- Берегись! Берегись! - донесся вдруг сумасшедший крик.
- Лошади понесли, - сообразил кто-то из казачков.
На улице показалась бешено несущаяся тачанка.
- А-а! - крик замер на Настиных губах.
Данька увидел вдруг побледневшую, как бумага, девчонку, которая с ужасом смотрела на своего младшего брата, барахтающегося в придорожной пыли вместе с двумя приятелями. Неуправляемая тачанка летела прямо на них. Данька бросился наперерез и повис на шее одного из коней. Повозка остановилась за пару метров от детей. Парень разжал враз онемевшие руки и опустился на землю. Настя схватила брата и убежала во двор.
- Гришенька! Гриша! - к хлопцу подбежал перепуганный Игнат. - Не зашибся, не зашибся, слава тебе, Господи… Сволота! Глаза залил, паразитина! - Мужик бросился на пьяного возницу и стал мутузить его прикладом винтовки. - Скажу Лютому, он тебя…
Данька воспользовался моментом и нашел Настю во дворе, за сараем.
- Ты как? Она кивнула.
- А Коська?
- Спасибо, - сказала девчонка. - Только не подходи ко мне… Из-за тебя все…
- Из-за меня? - поразился Данька.
- Из-за вас - бандитов проклятых, - выдохнула Настя, и по ее щекам полились слезы. - Не подходи, никогда не подходи!
- Да в чем дело? Твой брат цел…
- Я про него на дороге забыла, потому что о тетке Анисье горевала. Вы ее с другими нынче в церкви заперли. Родная она мне…
- На, прочти, - Данька протянул девушке записку.
- Что это, Гриня?
- Эту бумагу надо передать красным, - твердо сказал парень. - Они спасут твою тетку и других заложников. Поняла?.. Не плачь.
- А откуда ты знаешь…
- Я ж тебе говорил, что я не такой, как они, - Данька подсел на скамейку и обнял Настю за плечи. - Поверь мне. Только эта записка может помочь твоей тете. Передашь?
Настя кивнула и прильнула к хлопцу. С самого начала чуяла она, что он - особенный.
- Выйдешь на околицу - повернешь вправо, - начал инструкцию Данька, там стоит дерево старое, все посохшее. Прокукуешь три раза, петух отзовется…
19
Едва после обедни отец-настоятель дошел до трапезной, как следом прибежал монах Иннокентий.
- Чего тебе, брат? Уж не спешишь ли ты сообщить, что брат Захар подстрелил из своего фугасного ружья куропатку и мне стоит прочесть лишний раз "Отче наш" и "Дева Мария, радуйся", дабы успели приготовить ее нежное мясо?
- Нет, батюшка, - опешил Иннокентий. - Гости пришли, в ворота стучат.
- Сильно ли стучат?
- Не сильно.
- Много ли гостей?
- Трое, отче.
- Пускай стучат, - разрешил отец-настоятель. - "Всему свое время, и время всякой вещи под небом". Теперь пора обедать. Ступай, брат.
- Но они говорят, что не хотели бы взрывать монастырские ворота, только чтобы передать вам, владыко, записку от отца Миколы.
- Сие разумно, - согласился настоятель и повернул обратно, - пусть ворота отопрут.
Брат Иннокентий убежал вперед и передал распоряжение монахам-привратникам.
Когда отец-настоятель вышел к гостям, то увидел, что посреди монастырского двора стоят трое подростков. Одеты просто, однако в поводу держат хороших коней. До войны у монастыря была конюшня и настоятель любил совершать верховые прогулки.
- Здравствуйте, отроки.
- Здравствуйте, батюшка, - сказал Валерка. - У нас к вам письмо.
- И бомбы, кажется?
- Время такое.
Настоятель взял бумагу и прочел послание.
- Отец Микола пишет, что вам нужна моя помощь, и вы из красного отряда?
- Да, - кивнула Ксанка.
- Хотелось бы верить, что пришли вы за благословением Божиим, но опыт подсказывает мне, что за хлебом.
- Благословение ваше нам без надобности, - заявил Валерка, - и хлеб тоже.
- А коней каких казачки забрали, а остальных давно съели, - развел руками отец-настоятель. - Прощайте, отроки.
- Стой, - приказал Яшка.
- Не станете же вы сражаться с мирной обителью?
Ксанка оглянулась и заметила, что вокруг них собрались монахи: кто с цепом, а кто с косой.
- Не станем, - сказала девчонка, но с трудом заставила себя повернуться спиной к дюжим бородачам. - Просто мы не успели передать мирной обители скромный подарок от отца Миколы.
Яшка снял с седла мешок и подал настоятелю. Тот развернул рогожу и ноздри его затрепетали.
- Так чем же я могу помочь моим юным друзьям?
- Вот это другой разговор, - сказал Валерка, поправляя очки. - Нам нужна монашеская одежда, завтра вернем. Кажется, у вас есть запас?
- Все меньше отроков поступают на послушание в Божью обитель, скорбно покачал головой отец-настоятель. - Рясы есть, но по такому случаю я бы и монахам своим приказал раздеться. Иннокентий!
- У меня на боку дырка! - поспешно сказал монах. - У брата Захара ряса значительно лучше.
- Возьми мешок и отнеси на кухню. Я все-таки прочту дополнительно пару молитв, - сказал настоятель. "Можно даже пять, - подумал он, - ведь жирная курица получше сухопарой куропатки".
- Прошу, проходите, - пригласил гостей отец-настоятель, - может быть, есть еще какая-нибудь надобность?
- Вы знаете, батюшка, мне бы пригодилась ваша борода, - спокойно сказал Яшка…
* * *
Перед самым закатом на деревенской улице появились трое путников в монашеских одеяниях. Рясы подпоясаны веревкой, клобуки наброшены на головы, снизу торчат жидкие бороденки.
- Правильно идем? - спросил Яшка.
- Вроде так Настя говорила, - отозвался Валерка, - церковь сразу за поворотом будет. Начнем с входа в ризницу.
- Тише вы, - цыкнула Ксанка, - бурнаши вокруг!
- Ладно, можем молитву читать.
- Не читать, а творить: Отче наш, сущий на небеси…
Наконец новоиспеченные служители культа добрели до первых церковных дверей. Начал говорить Яшка:
- Здравствуйте, казаки, благослови вас Бог! - он перекрестил караульных бурнашей.
- Здорово, монахи.
- Церковь заперта по приказу атамана.
- Спаси его Христос, - сказал Яшка, - это мы знаем. Нам бы с главным в карауле поговорить.
- Он, отче, за углом направо. Михаиле зовут.
- Спасибо, - снова перекрестил бурнашей Яшка и смело пошел налево.
- Эй, погодите, бестолочи! - двинулся за монахами один караульный. Вы не туда…
- Да нехай идут, Петро, кругом прошагают - не заблудятся.
У следующего поста Ксанка загремела церковной кружкой с мелочью:
- Собираем мы милостыню на монастырь Солоухинский. Помолиться хотим перед чудотворной иконой тутошней, чтоб хорошую лепту собрать на дело богоугодное. Не пропустите ли нас, солдатики?
- Не велено, братья-монахи, - сказали караульные, - сам батька приказал, а он погрозней вашего главного будет. Идите к начальнику.
- Спаси Бог.
С третьим караулом у центральных ворот церкви разговаривал уже Валерка:
- Атаман Михайло?
- Да ишо не атаман, - зарделся довольный бурнаш.
- Услыхали мы, господин казак, что заперты в церкви преступники важные, вот и пришли исповедать их на всякий случай.
- Никого пускать не велено, - сказал Михайло.
- Не мешайте, господин казак, творить дело Божеское, - заметил Валерка, - а ежели преступники эти перед смертью расскажут, где хлеб спрятали - мы все вам в точности передадим. То-то атаман Бурнаш обрадуется и сразу вас командиром сотни сделает!
- А что, - крутнул ус Михайло, - с нас не убудет, а с сотней я управлюсь. Пропустите!
Караульные открыли тяжелые двери, и друзья оказались внутри церкви.
Здесь было еще темнее, чем снаружи, где начинались сумерки. Во всем помещении горело всего несколько свечей. Мстители осторожно приблизились к свету.
- Бурнаши? - заволновались заложники. - Черные какие-то… вроде монахи, а на алтарь не перекрестились…
- Тетка Анисья! - позвала Ксанка. - Есть такая?
- Есть, - Анисья поднялась с пола и подошла к подросткам.
- Вы кто такие будете? Арестованные?
- Привет тебе, тетка Анисья, от племяшки твоей Насти.
- Ой!
- Мы пришли вам помочь, ты вроде побойчее других, командуй своими, помогай.
- Вы что же - воевать с казаками собрались? - усмехнулась Анисья. Мелковаты вы что-то для вояк!
- Но-но, тетка, - возмутился Яшка, - мы Збруевку у бурнашей отбили!
- А не брешете?
- Нет.
- Так то вы и есть - Мстители?
- Мы, Анисья, мы, - заверил крестьянку Валерка, - только времени у нас мало.
- Давайте ружье, чи шо, я готова.
- Какое ружье? - обалдел Яшка.
- А чем вы бурнашей воевать собираетесь? - удивилась в свою очередь женщина. - Пушками?
- А вот чем, - сказал Валерка и стал расстегивать на себе рясу…
Через десять минут в дверь первого караула постучал Яшка.
- Отоприте, казаки, это мы, монахи! Нас начальник Михайло помолиться пустил, а тут выйти ближе.
- Знакомый голос, - сказал один караульный другому, - открывай, то правда они.
Трое монахов в рясах вышли из церкви, когда солнце уже погасло.
- Благослови вас Бог, - опять обмахнул бурнашей рукой Яшка. Прощайте.
В ту же минуту во вторую дверь стукнула Ксанка.
- Откройте, солдатики, то мы, монахи, которые молились чудотворной иконе. Нам дальше идти надо, милостыньку собирать.
Караульный узнал и повернул ключ, ворча:
- Чего тут претесь, когда не здесь входили?
- Темно в храме, а дверь рядом была. До свидания.
И опять трое монахов покинули темницу. А в главную дверь уже стучал Валерка.
- Это мы, господин атаман Михайло, это мы!
- Выпустить монахов, - приказал начальник караула. - Ну как?
- Узнал, - прошептал ему на ухо Валерка. - Все зерно зарыто на околице под большущим дубом. Такой здоровый дуб ни с чем не перепутаешь. Быть вам сотником!