Прежде всего Карл Драгош начал немедленно читать письма; они были адресованы Илиа Брушу в Сальку. Затем незначительные документы, среди них квитанции об оплате квартиры на то же имя. Увы, ничто не представляло интереса.
Карл Драгош уже хотел положить бумаги и портфель на место, но последний документ заставил его вздрогнуть. Не было тут, среди бумаг, ничего более невинного, и следовало быть полицейским, чтобы испытать перед таким "документом" иное чувство, кроме глубокой симпатии.
То был портрет, фотоснимок молодой женщины, совершенная красота которой вдохновила бы и живописца. Но полицейский не был художником, и не от восторга перед этим восхитительным лицом забилось сердце Карла Драгоша. Он даже едва рассмотрел его черты. По правде говоря, он ничего и не заметил в этом портрете, кроме простой надписи, сделанной по-болгарски внизу фотографии. "Моему дорогому мужу от Натчи Ладко" - таковы были слова, прочитанные ошеломленным Карлом Драгошем.
Итак, его подозрения оправдались, и выводы, основанные на замеченных им странностях, оказались логичными. Ладко! Это все-таки с ним спускался сыщик по Дунаю столько дней. Это все-таки был опасный преступник, напрасно разыскиваемый до сих пор и скрытый под безобидной внешностью лауреата "Дунайской лиги".
Как же должен вести себя Карл Драгош после такого открытия? Он еще не успел принять решения, как шум шагов на берегу заставил его быстро бросить портфель в глубину сундука, крышку он захлопнул. Но идущий не мог быть Илиа Брушем, ведь тот удалился всего десять минут назад.
- Господин Драгош! - позвал голос снаружи.
- Фридрих Ульман! - пробормотал Карл Драгош, с трудом поднялся и, шатаясь, вышел из каюты.
- Извините, что вас позвал,- сказал Фридрих Ульман.- Но я заметил, что ваш компаньон ушел, и знал, что вы один.
- Что у тебя? - спросил Карл Драгош.
- Новости, сударь. В эту ночь совершено преступление.
- Этой ночью! - вскричал Карл Драгош, тут же подумав об отсутствии Илиа Бруша в соответствующее время.
- Поблизости отсюда разгромлена вилла. Пострадал сторож.
- Убит?
- Тяжело ранен.
- Хорошо,- сказал Карл Драгош, сделав знак молчать.
Он погрузился в раздумье. Что делать? Конечно, действовать, и для этого у него хватит сил. Новость, только что полученная, оказалась наилучшим лекарством.
Да, надо действовать, но как? Дождаться возвращения Илиа Бруша, или, теперь понятно, Ладко, и неожиданно положить ему руку на плечо жестом, указывающим задержание именем закона? Да, наиболее благоразумно, потому что сейчас нет никакого сомнения в истинной личности так называемого рыболова. Старание скрыть эту личность, имя, которое, как выяснилось, оказалось его собственное, имя, чье народная молва приписывала атаману бандитов, отсутствие лауреата в прошлую ночь, что совпадало с новым преступлением,- все говорило Карлу Драгошу, что Илиа Бруш и есть разыскиваемый бандит.
Но ведь этот бандит спас ему жизнь!… Вот что осложняло положение!
Как могло получиться, что грабитель, более того - убийца, бросился в воду, чтобы вытащить сыщика? И если эта невероятная вещь произошла, имеет ли право вырванный от смерти так ответить на благодеяние спасителя? Велик ли риск - хотя бы отсрочить арест? Теперь, когда фальшивый Илиа Бруш разоблачен, когда его личность установлена, ему немыслимо ускользнуть от полицейских агентов, разбросанных по реке, и если расследование приведет к так называемому рыболову-лауреату, у Карла Драгоша под руками окажется более многочисленный персонал, и арест легче будет произвести, не обнаруживая собственную роль…
Наверное, пять минут Карл Драгош на всякие лады обдумывал решение, какое предстояло принять.
Отправиться, не повидав Илиа Бруша? Или остаться, спрятать Фридриха Ульмана в засаду рядом с баржей и, когда рыболов появится, неожиданно броситься на него, отложив объяснения на дальнейшее?… Нет, решительно нет. Ответить предательством на самоотверженный поступок! Лучше было, рискуя репутацией, дать разбойнику возможность скрыться, потом начать розыски и на время забыть то, что знал. Если следствие все-таки приведет к Илиа Брушу, если долг заставит рассматривать своего спасителя как врага, тогда, по крайней мере, они станут биться лицом к лицу и после того, как Драгош даст противнику время приготовиться к защите.
Рассмотрев десяток последствий, вытекающих из его решения, Карл Драгош скрылся в каюте. Поспешно набросанной запиской он предупредил Илиа Бруша о своей необходимости отлучиться и просил хозяина подождать его по меньшей мере сутки.
- Сколько у нас людей? - спросил он, выйдя из каюты.
- На месте двое, но уже объявлен сбор. К вечеру станет двенадцать.
- Хорошо,- одобрил Карл Драгош.- Ты, кажется, сказал, что место преступления недалеко?
- Всего в двух километрах,- ответил Ульман.
- Веди меня,- сказал Карл Драгош и выпрыгнул на берег.
Глава IX
ДВА ПОРАЖЕНИЯ КАРЛА ДРАГОША
В северной части Венгрии Карпаты описывают огромную дугу, кое-где разделяясь на второстепенные отроги. Один из них достигает Дуная в окрестностях Грона, где оканчивается на правом берегу горой Пилиш в семьсот шестьдесят шесть метров высоты.
Преступление совершилось у подножия этой невысокой возвышенности, к ней и отправился Карл Драгош, чтобы попытаться отыскать преступников.
Украдкой покинув баржу, он сделал над собой усилие и, несмотря на слабость, принял предложение Фридриха Ульмана.
А несколькими часами раньше тяжело нагруженная телега остановилась перед плохонькой гостиницей, построенной возле подножия горы Пилиш при спуске к Дунаю.
Постоялый двор расположился очень удачно: на скрещении трех путей.
Его не могли миновать ломовики, подвозившие товар для перегрузки на суда.
Приехали, когда солнце едва поднялось. В доме еще спали, надежно защищенные толстыми ставнями.
- Эй, там, в трактире! - закричал один из двоих, сопровождавших повозку, колотя в дверь рукояткой кнута.
- Сейчас! - отвечал разбуженный трактирщик.
Его всклокоченная голова показалась в окне.
- Чего вам? - бесцеремонно спросил трактирщик.
- Сначала есть, потом спать,- ответил возчик.
Повозка въехала во двор. Возчики поспешили распрячь лошадей и отвести в конюшню, где им засыпали обильный корм. Хозяин не переставал суетиться около ранних посетителей. Ему хотелось завязать разговор, но ломовики, напротив, не желали отвечать.
- Вы очень рано приехали, друзья,- не унимался трактирщик.- Наверное, находились ночью в дороге?
- Наверное,- ответил один из возчиков.
- И далеко направляетесь?
- Далеко или близко - это наше дело,- был ответ.
Трактирщик явно обиделся, но воздержался от замечаний.
- Зачем ты мучаешь этого добряка, Фогель? - вмешался другой возчик, до того не открывавший рта.- У нас нет причин скрывать, что мы направляемся в Сентендре.
- Возможно, мы и не скрываем,- грубо возразил Фогель,- но, я думаю, это не касается никого.
- Конечно,- согласился трактирщик, угодливый, как истинный коммерсант.- Я расспрашивал просто по привычке… Господа желают кушать?
- Да,- ответил тот из двух ломовиков, который казался менее грубым.- Хлеб, сало, окорок, сосиски - все, что у тебя есть.
Повозка, очевидно, прошла долгий путь: голодные возчики усердно налегли на еду. Они устали и потому не засиделись за столом. Съев последний кусок, отправились спать, один на соломе в конюшне, близ лошадей, другой в повозке.
В полдень они появились, опять потребовали еды. Теперь они отдыхали и не торопились. Водка исчезала в их грубых глотках, как вода.
После полудня несколько телег останавливалось возле трактира, да и многочисленные пешеходы заходили выпить. Это были по большей части крестьяне с котомками за спиной и с посохом в руке. Почти все - завсегдатаи, и трактирщику приходилось только радоваться, что у него столь необходимая в его профессии крепкая голова: ведь он прикладывался к стаканчику почти со всеми клиентами. Это называлось "делать коммерцию". Разговаривая, выпивали, а за разговором пересыхали глотки, и это требовало новых возлияний.
Как раз в этот день для бесед хватало пищи. Ночное преступление занимало все умы. Новость принесли первые прохожие, и каждый добавлял какую-нибудь неизвестную еще подробность или высказывал собственное мнение.
Так трактирщик постепенно узнал, что великолепную виллу графа Хагенау, в пятистах метрах от Дуная, разграбили основательно и что сторож Христиан серьезно ранен; что преступление, без сомнения, есть дело неуловимой банды, которой приписывали все нераскрытые злодейства, и что грабителей ищет бригада, недавно созданная для надзора за рекой.
Двое возчиков не вмешивались в крикливые разговоры и рассуждения о событии. Они молчаливо посиживали в сторонке, хотя, по-видимому, немало заинтересовались тем, что волновало всех.
Однако шум понемногу утих, и к половине седьмого вечера возчики снова остались одни в большой зале, откуда только что удалился последний посетитель. Один из них позвал трактирщика из-за стойки, где он старательно полоскал стаканы.
- Что угодно господам? - спросил он, немедленно побежав.
- Ужинать,- отвечал возчик.
- А потом, конечно, спать? - спросил трактирщик.
- Нет, хозяин,- ответил тот из ломовиков, что казался более общительным.- Мы рассчитываем отправиться к ночи.
- К ночи?…- удивился трактирщик.
- Конечно, чтобы к рассвету быть на месте назначения.
- В Сентендре?
- Или в Гроне. Это будет зависеть от обстоятельств. Мы дожидаемся приятеля. Он скажет, где выгоднее сбыть товар.
Трактирщик вышел из комнаты, чтобы приготовить кушанья.
- Ты все слышал, Кайзерлик? - тихо сказал младший возчик, наклоняясь к компаньону.
- Да.
- Дело раскрыто.
- Но ты же не рассчитывал, я полагаю, что оно сохранится в тайне?
- И полиция начала действовать.
- Пускай себе.
- Под начальством Драгоша, как утверждают.
- Ну и что? По-моему, те, кто боится только Драгоша, могут спать спокойно.
- Что ты хочешь этим сказать?
- То, что я сказал, Фогель.
- Значит, Драгош будет…
- Что?
- Устранен?
- Завтра увидишь. А пока молчок! - кончил возчик, увидев входящего трактирщика.
Тот, кого ждали ломовики, появился только с наступлением ночи. Между тремя сообщниками состоялся быстрый разговор.
- Уверяют, что полиция на следу,- тихо сказал Кайзерлик.
- Она ищет, но не найдет.
- А Драгош?
- Захвачен.
- Кто сделал дело?
- Титча.
- Тогда все хорошо… А нам что делать?
- Немедленно запрягать.
- Чтобы отправиться…
- В Сентендре. Но когда отъедете полкилометра - повернете назад. Трактир уже закроется, вас никто не увидит, и вы отправитесь на север. Вас будут считать в той стороне, а вы окажетесь в противоположной.
- Где шаланда?
- В бухте у Пилиша.
- Встреча там?
- Нет, поближе, на поляне, слева от дороги. Ты ее знаешь?
- Да.
- Полтора десятка наших будут там. Вы их встретите.
- А ты?
- Я вернусь за остальными, которых оставил сторожить. Приведу их с собой.
- Тогда в путь,- согласились возчики.
Пять минут спустя телега двинулась. Хозяин, полуоткрыв створку ворот, вежливо поклонился клиентам.
- Итак, решено, вы в Грон? - спросил он.
- Нет,- ответили возчики,- в Сентендре, приятель.
- Счастливого пути, ребята!
- Спасибо, друг!
Повозка покатилась к западу, по дороге в Сентендре. Когда она скрылась в темноте, субъект, которого ждали весь день Кайзерлик и Фогель, в свою очередь, удалился в противоположном направлении по дороге в Грон.
Трактирщик ничего этого не заметил. Не интересуясь проезжими, которых, вероятно, никогда больше не увидит, он спешил закрыть дом и отправиться на покой.
Телега через полкилометра повернула, следуя приказу, и направилась назад по только что пройденному пути.
Когда она снова оказалась против гостиницы, все было закрыто, и телега могла миновать это место без всяких происшествий, но собака, уснувшая посреди дороги, сорвалась с места с таким громким лаем, что испуганная пристяжная рванулась к обочине. Возчики быстро направили лошадь куда следует, и телега исчезла в темноте.
Было около половины одиннадцатого, когда, оставив наезженный путь, телега проникла в лесок, его темная масса поднималась налево. Вскоре остановились.
- Кто идет? - спросил голос из потемок.
- Кайзерлик и Фогель,- отозвались возчики.
- Проезжайте,- ответил голос.
Въехали на поляну, где, растянувшись на мху, спали десятка полтора людей.
- Атаман здесь? - спросил Кайзерлик.
- Нет еще.
- Он приказал нам ждать тут.
Через какие-нибудь полчаса атаман, тот самый субъект, которого так долго ждали в трактире, появился еще с дюжиной сообщников, так что численность членов шайки превысила два с половиной десятка.
- Все здесь? - спросил главарь.
- Да,- ответил Кайзерлик; он, казалось, пользовался в банде некоторой властью.
- А Титча?
- Я здесь,- послышался звучный голос.
- Ну? - с беспокойством спросил атаман.
- Полный успех. Птичка в клетке, на борту шаланды.
- В таком случае отправляемся, да побыстрее,- приказал атаман.- Шесть человек на разведку, остальные позади, повозка в середине. До Дуная не более пятисот метров, и перегрузку сделаем одним махом. Тогда Фогель уведет телегу, и все местные спокойно возвратятся к себе. Прочие сядут в шаланду.
Едва лишь начали выполнять приказ, как один из людей, оставленных сторожить близ дороги, примчал во всю прыть.
- Тревога! - тихо сказал он.
- Что там такое? - спросил главарь банды.
- Слушайте!…
Все навострили уши. С дороги послышался шум идущих людей, звуки голосов. Расстояние не превышало двух сотен метров.
- Оставаться на поляне,- приказал атаман.- Они пройдут, не заметив нас.
Конечно, это было вполне вероятно, но дело могло стать более серьезным: если, на их несчастье, по дороге двигался взвод полиции, то он направится к реке. Может быть, судно обнаружат, правда, все предосторожности приняты. Пусть агенты полиции переворошат шаланды сверху донизу, они не найдут ничего подозрительного. Но полиция, возможно, останется в засаде, тогда было бы уж совсем неблагоразумным отправлять туда повозку.
В конце концов придется действовать по обстоятельствам. Прождав, если потребуется, следующий день в лесу, некоторые из людей спустятся ночью к Дунаю и удостоверятся в наличии или отсутствии полицейских.
Сейчас главное - не быть обнаруженными, ничем не выдать себя приближавшейся группе.
Она достигла места, где дорога шла вдоль поляны. Можно было рассмотреть, что группа состоит из дюжины людей, и многозначительное позвякивание показывало, что они вооружены. Группа уже почти миновала поляну, когда неожиданный случай совершенно изменил положение. Одна из лошадей, испуганная появлением людей на дороге, звонко заржала, ей откликнулась другая.
Группа остановилась.
Это действительно был наряд полиции, он спускался к реке под начальством Карла Драгоша, который совершенно оправился от утреннего вынужденного купания.
Возможно, если бы люди на поляне знали о том, кто командует полицейскими, их беспокойство возросло бы. Но, как уже сказано, их атаман считал, что опасный сыщик выбыл из строя. Как вожак шайки допустил такую ошибку, почему он думал, что не придется считаться с противником, который стоял почти лицом к лицу с ним, вскоре будет ясно.
Когда утром Карл Драгош выпрыгнул на берег, подчиненный повел его вверх по реке. Метров через двести - триста они нашли спрятанную у берега лодку, куда и сели. Тотчас же весла, которыми сильно греб Фридрих Ульман, понесли легкое суденышко на другой берег реки.
- Значит, преступление совершено там? - спросил Карл Драгош.
- Да,- ответил Фридрих Ульман.
- Где?
- Вверху. В окрестностях Грона.
- Как? В окрестностях Грона? - вскричал Драгош.- Ведь ты мне только что говорил, что это недалеко.
- Это недалеко,- сказал Ульман.- Тут не больше трех километров.
На самом деле там было четыре, и этот переход не без труда перенес человек, только что ускользнувший от смерти. Несколько раз Карл Драгош должен был останавливаться, чтобы перевести дыхание. Около трех часов пополудни он достиг наконец виллы графа Хагенау.
Переведя дух, Карл Драгош приказал вести себя к постели Христиана Хоэля. Перевязанный несколько часов назад врачом из окрестностей, сторож лежал с бледным лицом и закрытыми глазами, тяжело дыша. Хотя рана была очень серьезной и затронула легкое, можно было надеяться, что Хоэль поправится, если его не станут беспокоить.
Все же Карлу Драгошу необходимо было получить некоторые сведения, и сторож дал их задыхающимся, прерывистым голосом. Терпеливо расспрашивая, сыщик узнал, что шайка преступников - пять-шесть человек самое меньшее - ворвалась в виллу, взломав дверь. Сторож Христиан Хоэль, разбуженный шумом, едва успел подняться, как получил удар кинжалом между лопаток. Поэтому он не знал, что было дальше, и не мог дать никаких показаний насчет нападавших. Впрочем, он услыхал, что атаманом был некий Ладко, имя которого сообщники назвали несколько раз с непонятным бахвальством. Лицо Ладко закрывала маска, это был высокий здоровяк с большой белокурой бородой.
Эта последняя подробность, способная укрепить подозрения, которые он питал против Илиа Бруша, однако, смутила Карла Драгоша. Илиа Бруш тоже был блондин, это несомненно, но перекрасился в брюнета, а краску нельзя смыть вечером, чтобы восстановить ее утром. В этом заключалось серьезное затруднение, его Карл Драгош решил прояснить на досуге.
Сторож Христиан не мог рассказать более подробно, ничего не мог сообщить о других нападающих; они, как и их вожак, замаскировались.
Заполучив скудные данные, сыщик задал несколько вопросов о вилле графа Хагенау. Как он узнал, это было очень богатое жилище, обставленное с княжеской роскошью. Драгоценностями, серебром и ценными предметами изобиловали шкафы, на каминах и столах размещались произведения искусства, на стенах - старинные ковры и картины мастеров живописи. Ценные бумаги оставались на хранении в несгораемом шкафу на первом этаже. Нет сомнений, что похитители получили прекрасную добычу.
Это Карл Драгош мог легко установить, пройдясь по комнатам. Грабеж был полный, совершенный с замечательной методичностью. Громилы, как люди со вкусом, не обременяли себя малоценными вещами. Дорогие предметы исчезли; большие голые квадраты на стенах остались на месте содранных ковров; лишенные лучших полотен, искусно вырезанных, печально висели пустые рамы. Несгораемый шкаф был взломан, и его содержимое исчезло.
"Это все не унести людям на спине,- сказал сам себе Карл Драгош, осмотрев опустошения.- Здесь было чем нагрузить целую повозку. Нужно ее искать".