С этой книгой вы окунетесь в удивительный мир животных. Слоны и мыши, дельфины и шимпанзе, кошки и собаки – все они умеют мыслить и способны испытывать различные чувства. Прочитав эту книгу, вы навсегда измените свое отношение к животным, станете добрее и человечнее.
Содержание:
Введение 1
1. Муравьи – хорошие учителя 5
2. Среди рыб 10
3. Разумные птицы 16
4. О чем говорят попугаи 20
5. Крысы, которые умеют смеяться 26
6. Память слонов 30
7. Умный дельфин 36
8. Разум диких дельфинов 41
9. Каково это – быть шимпанзе? 48
10. Собаки и волки 55
Эпилог 61
Благодарности 63
Дополнительная литература 64
Примечания 64
Вирджиния Морелл
Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных
Посвящается моей матери и Майклу, которые любят собак, кошек и всех диких животных, а также нашим домашним любимцам – Баку и Нини, которые были рядом со мной, пока я писала эту книгу
Конечно, наиболее важной частью животного является его душа , его жизненный дух, которым определяется его характер и все особенности, интересующие нас. Однако большинство научных книг упускают этот момент и описывают животных как мертвую материю.
Генри Дэвид Торо
© Virginia Morell, 2013
© DepositPhotos.com / mike_kiev, обложка, 2013
© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2013
© Книжный Клуб "Клуб Семейного Досуга", перевод и художественное оформление, 2013
© ООО "Книжный клуб "Клуб семейного досуга"", г. Белгород, 2013
Введение
Наш мыслительный орган, возможно, более совершенен, и мы можем использовать его лучше, но не стоит полагать, что другие обладатели подобного инструмента не пользуются им вовсе.
Стивен Уолкер
У животных есть разум. У них есть мозг, и они используют его так же, как и мы: они познают этот мир, думают и чувствуют, а также решают проблемы, с которыми сталкиваются. Как и у нас, у них есть характер, настроение и чувства; они смеются и играют. Некоторые из них грустят и сопереживают, ведь они обладают самосознанием и, скорее всего, осознают свои поступки и намерения.
Не так давно я бы засомневалась касательно справедливости данных утверждений, ведь раньше считалось, что животные скорее похожи на зомби или роботов, способных только на простое, рефлекторное поведение. И действительно, до сих пор встречаются исследователи, которые утверждают, что животные – это бездушные машины. Но такое мнение культивировалось в… 1950-е годы. Новые исследования в области эволюционной и экологической биологии, сравнительной психологии, когнитивной этологии и нейробиологии опровергают старые взгляды, которые препятствуют исследованию разума животных. Сейчас вопрос заключается не в том, умеют ли животные думать, а в том, как они думают и о чем.
Практически каждую неделю появляется новая информация, которая подтверждает наличие разума у животных: "Киты разговаривают с акцентом и на региональных диалектах", "Рыбы используют орудия труда", "Белки усыновляют сирот", "Медоносные пчелы занимаются планированием", "Овцы запоминают лица", "Крысы чувствуют боль друг друга", "Слоны узнают себя в зеркале", "Вороны способны изобретать орудия труда" и (моя самая любимая статья) "Словарный запас собаки состоит из 1022 слов".
Откуда ученым известно, что у собаки такой внушительный словарный запас? Или что бабочки помнят о том, что когда-то были гусеницами? Или что голубая сойка считает остальных соек воровками? Или что не только у китов, но и у коров есть региональные диалекты? Как доказать, что животные умеют думать? И как изменятся наши отношения с ними, да и мы сами, когда мы это докажем?
Многие из нас имеют опыт общения с животными: кто-то играет с ними, а кто-то просто наблюдает. В любом случае мы замечаем, когда животное что-то планирует, или радуется, или грустит. Я, как и все хозяева, у кого есть домашние животные, нутром чувствую, что мои собаки и кошки ведут умственную и эмоциональную жизнь, но я никогда не пыталась доказать этот факт, так как я научный журналист, а не ученый. Единственным "доказательством" в пользу моего предположения является поведение моих домашних питомцев, которое может подтвердить наличие у них мыслей и эмоций. Разве не по этой причине мы заводим домашних животных? Мы испытываем потребность в компании живых, занимательных существ, которые могут быть веселыми и любящими, сердитыми и скучными и которые относятся к нам так, как может относиться только другое живое существо. Иными словами, мы хотим большего, чем просто наличие рядом какого-то бесчувственного робота.
Я еще никогда не встречала человека, у которого не нашлось бы занимательной истории из жизни его находчивой собаки или умной кошки. Возможно, нам нравится думать, что наши животные умные, потому что с ними, как и с умными людьми, всегда интересно и весело. А иногда наши умные животные даже заставляют нас задуматься.
Написать эту книгу меня вдохновила наша первая собака по кличке Квинси. Еще будучи щенком, она всегда любила гулять с сосновой шишкой в зубах. Я не знаю, почему ей это нравилось, но каждый раз, когда мы отправлялись на прогулку в горы, она искала под деревом шишку, которую потом забирала с собой. Однажды, когда мы поднимались вверх по крутому склону, она вдруг остановилась, положила шишку на землю и толкнула ее носом вниз. Пока сосновая шишка катилась по склону, Квинси внимательно наблюдала за ней, но как только та чуть приостанавливалась, она бросалась следом, как будто гналась за кроликом. Вероятно, ей изначально показалось, что это игра, и эту игру она придумала сама. И каждый раз, когда мы поднимались по этой тропинке, она устраивала эту игру.
"У нее есть воображение!" – сказала я своему мужу, когда Квинси сделала это в первый раз. Я была удивлена, хотя, конечно, она и до этого играла с нами в воображаемые игры, как и большинство других собак; она лаяла и притворялась "злой", когда мы гонялись за ней, но при этом продолжала вилять хвостом и всячески давала понять, что ей это нравится. Кстати, мои кошки тоже обожают гоняться за шариками, мышками из ткани, перьями или кусочками картона на веревочке, вообще за любым предметом, который им напоминает живую добычу. Но их привлекает не движение игрушки. На самом деле они хотят, чтобы именно я поиграла с ними, и у них есть свои способы намекнуть мне об этом – например, определенный звук или взгляд в мою сторону.
Так почему же я удивилась, когда наш щенок сам придумал игру? Я думаю, потому что тогда, в конце 1980-х годов, ученые все еще пытались ответить на вопрос "Есть ли у животных разум?". Ответ они искали очень осторожно, и эта осторожность проникла и в общество. Если бы тогда вы предположили, что у собак есть воображение или что крысы могут не только смеяться, но и сочувствовать чужой боли, некоторые люди (и не только ученые), скорее всего, начали бы обвинять вас в излишней сентиментальности и антропоморфизме – наделении животных человеческими качествами. Мой рассказ о Квинси так и остался занимательной историей, которой я поделилась только с близкими друзьями, такими же собачниками, как и я. Хоть я и была удивлена изобретательностью Квинси, однако так и не смогла интерпретировать ее игру с сосновой шишкой, ведь я не знала, стоит ли это обсуждать с учеными, у которых часто брала интервью о животных и их поведении.
Незадолго до того, как Квинси придумал свою игру, у меня уже был опыт общения с другим разумным животным, на этот раз диким, – осиротевшим шимпанзе. Тогда я работала вместе с Джейн Гудолл, самым известным этологом в мире, которая изучала поведение животных в естественной среде.
Я познакомилась с Гудолл, когда приехала к ней в Национальный парк Гомбе-Стрим в Танзании, чтобы взять интервью для своей книги (тогда я работала над биографией ее наставника Луиса Лики, известного антрополога и археолога). При этом я втайне надеялась понаблюдать за шимпанзе, и Гудолл оказалась не против. Она предложила мне присоединиться к одному из ее ведущих исследователей, танзанийцу Дэвиду Гиладжайза, который в то время изучал отношения между матерями и детенышами приматов. Его внимание всецело было поглощено Фифи, самой уважаемой самкой в так называемой Е-семье, ее крошкой Фанни и малышкой Флосси.
Но ни книги, которые я читала, ни специальные телевизионные передачи, которые я смотрела, не смогли меня подготовить к моей первой встрече с дикими шимпанзе. Мы с Гиладжайзой на рассвете покинули домик для гостей в парке и отправились пешком по узкой тропинке, которая вела от берега озера Танганьика, погруженного в туман, прямо в лес, где и жили шимпанзе. Под пологом леса было прохладно и тихо, мы шли в умеренном темпе, Гиладжайза время от времени останавливался, чтобы показать мне необычные растения или любимые места шимпанзе.
Лес Гомбе казался раем. Синие бабочки размером с ладонь порхали среди цветов и кустарников папоротников, стелющихся вдоль дорожки, а внизу, спрятавшись в траве, журчал звонкий ручей. Я как раз собиралась спросить Гиладжайзу, как в этих чудесных лесах мы найдем Фифи, как вдруг два темных пушистых силуэта – шимпанзе! – промчались мимо. Второй задержался возле нас и шлепнул меня по ногам. "Это был Фродо, сын Фифи, – сказал Гиладжайза, обеспокоенно глядя на меня. – Будьте с ним осторожны!"
Вскоре Фродо подрос и стал доминирующим самцом в Гомбе. Но когда я его встретила, он был просто амбициозным подростком шимпанзе, который только начал взбираться, если так можно выразиться, по социальной лестнице. Фродо был не самым умным и не самым дипломатичным шимпанзе, но он был сильным и на пути своего восхождения к власти уже избил большую часть самок. В последнее время он начал испытывать свои умения и на людях, в частности представительницах прекрасного пола. Он уже неоднократно нападал на женщин-ученых, даже на Гудолл, так что попадаться ему на пути не стоит, посоветовал мне Гилайджайза. Я кивнула, хотя еще не представляла, как я узнаю Фродо среди других шимпанзе. Я его едва рассмотрела и понятия не имела, что буду делать, если встречусь с ним снова. Мне также было интересно, запомнил ли он меня. И если запомнил, то попытается ли снова ударить, чтобы произвести впечатление на других самцов? И вообще, способны ли шимпанзе до такой степени планировать свое поведение?
Я шла следом за Гиладжайзой, стараясь держаться поближе к ученому, как часто делают самки шимпанзе, присоединяясь к самцам, которые могут защитить их от нападения других самцов.
Встреча с Фродо была моим первым опытом общения с дикими шимпанзе, и я не знала, как отреагировать на то, что произошло. Я вообще не ожидала, что так быстро встречу разумного шимпанзе. Как мне казалось, чтобы наблюдать подобный тип поведения, требовались недели, месяцы, а иногда и годы. После шлепка Фродо у меня появилось множество вопросов, ответы на которые я не знала. В течение последующих дней, пока мы наблюдали за шимпанзе, вопросов у меня становилось все больше. Как мне казалось, большинство животных нас просто игнорировали, тем не менее это не означало, что они воспринимали нас как камни или кустарники.
Однажды мы с Гиладжайзой сидели рядом с двумя шимпанзе, которые были заняты тем, что обрывали листья с длинных веток. Затем шимпанзе поочередно опускали их в небольшую трещину в гнезде термитов и ловко извлекали оттуда насекомых, которых потом грызли подобно тому, как мы едим арахис или картофельные чипсы. Исследования Гудолл доказали, что подобная охота на термитов требует опыта, ловкости и мастерства. Почему шимпанзе не собирают фрукты, достать которые намного легче? Это была бы разумная механическая реакция любого животного, которое добывает пищу в дикой природе. Я редко задумывалась о том, насколько вкусно то, что употребляют дикие животные, но здесь прямо передо мной сидели два шимпанзе, которые аж причмокивали губами от удовольствия. Возможно, они прилагают столько усилий, чтобы поймать термитов, потому что им нравится эта закуска? Почему животные не стремятся просто радоваться и веселиться, как это делаем мы?
На следующий день, отойдя на довольно значительное расстояние, мы наблюдали, как два самца шимпанзе (Фродо среди них не было) бегали, издавая громкие крики, по лесу и пытались ударить друг друга. Вздыбив шерсть, чтобы казаться больше и страшнее, они выкорчевывали небольшие деревья и бросали их друг в друга, как копья. Я так и не поняла, кто победил в этой схватке, но одно было очевидно: в конце концов они успокоились и один из них протянул другому руку. Едва коснувшись друг друга и продолжая скулить, враждующие некогда шимпанзе разошлись в разные стороны. Это был настолько понятный жест, что Гиладжайзе даже не пришлось мне его объяснять. Мы так и не узнали, почему они дрались, но стали свидетелями того, как шимпанзе уладили конфликт цивилизованным путем, подобно тому, как это делаем мы, когда понимаем, что лучше остаться друзьями, чем обрести себе врага.
Кроме того, каждый день мы продолжали наблюдать за семьей Фифи, которая обычно располагалась на площадке в тени фиговых деревьев. К моему ужасу, Фродо, старший сын Фифи, часто бывал вместе с ними, однако он никогда не смотрел в мою сторону. Неужели он забыл нашу первую встречу или не считал необходимым устраивать подобные шоу в присутствии своей семьи? Какой бы ни была причина его равнодушия, он производил совершенно иное впечатление, нежели при первой встрече. Он спокойно ел сладкие фрукты со своей матерью или сидел, прислонившись к ней спиной, чтобы та могла почистить его шерсть, пока маленькая Флосси, с розовым лицом и живыми глазами, качалась на виноградной лозе, периодически падая с нее, как любой игривый малыш. Мы шпионили за семьей Фифи даже вечером, когда шимпанзе залазили на верхушки деревьев и строили себе на ночь гнезда из веток и листьев, а затем, прижавшись друг к другу, засыпали.
И все же, хотя наблюдать за шимпанзе было очень интересно, в их поведении не было ничего удивительного. Всё, что они делали, Гудолл уже давно подробно описала в своих исследованиях. Не считая Фродо, который попытался за мой счет реализовать свои социальные амбиции, меня удивил только один момент: когда один шимпанзе обманул другого.
Однажды Гудолл, как обычно, пошла на "станцию" – специальный пункт в Гомбе, где через зарешеченное окошечко она выдавала бананы шимпанзе, чтобы те быстрее привыкали к людям. Я же наблюдала за процедурой выдачи из соседнего здания.
Первым гостем был Бетховен, большой самец с блестящей черной шерстью. С ним пришла молодая самка шимпанзе Дилли, которую бросила мать, когда Дилли была еще совсем маленькой. Как правило, шимпанзе воспитывают их матери, и о любом осиротевшем детеныше заботится либо одна из его сестер, либо тетя. Но в данном случае Дилли удочерил самец Бетховен, как позже мне объяснила Гудолл. Бетховен следил за тем, чтобы она хорошо питалась, и всегда защищал ее во время любых ссор в группе. Но щедрость Бетховена не распространялась на бананы.
Гудолл дала Бетховену несколько фруктов, и тот, присев на траву, начал с аппетитом поедать плоды. Маленькая Дилли села рядом, наблюдая, как сочные бананы исчезают в глотке ее опекуна. Желая тоже полакомиться, она протянула к Бетховену руку, вероятно рассчитывая, что тот даст банан, но Бетховен не отреагировал на нее. Доев все бананы, он спокойно завалился на спину и уснул. А Дилли села рядом с ним и начала чистить его шерсть.
Гудолл, наблюдавшая за этой сценой из окна, взяла один банан и, когда Дилли посмотрела на нее, протянула ей ценный фрукт. Обычно голодные обезьяны издают громкий вопль при виде восхитительного угощения. Однако Дилли не издала ни звука. Она наблюдала, как Гудолл вышла и положила банан за пределами "станции", там, где Бетховен не мог его увидеть. У них с Гудолл как будто появился секрет, и, как соучастница преступного заговора, Дилли играла в нем свою роль: продолжала чистить шерсть крупного самца, издавая при этом воркующие и усыпляющие звуки.
Наконец Бетховен начал храпеть, а Дилли тихонечко направилась к спрятанному банану. Она съела его за три укуса, после чего осторожно вернулась к Бетховену и снова начала его чистить и ворковать над ним.
Когда позже мы встретились с Гудолл, я сразу же заговорила о поведении Дилли.
– Это же пример того, как шимпанзе могут лгать и обманывать! – сказала я. – Вы собираетесь написать об этом в научном журнале?
– Я не могу, – ответила Гудолл.
– Но почему? – спросила я.
Действия Дилли явно указывали на то, что она обманывала; она даже подыгрывала Гудолл, чтобы обмануть Бетховена. Как еще можно объяснить такую последовательность событий?
Гудолл спокойно сказала:
– Нет. Другие ученые скажут, что это просто смешная история, потому что невозможно узнать, о чем действительно думала Дилли. Если я напишу об этом, все будут говорить: "Ах, Джейн, как это глупо. Это антропоморфизм".
По всей видимости, ее коллеги решили бы, что Гудолл просто приписала человеческие психические способности животному так же, как сделала я, когда рассказала друзьям о том, что у моей собаки есть воображение. Но между нами была большая разница: ведь Джейн Гудолл была выдающимся ученым и экспертом по поведению шимпанзе. Следовательно, если она доложит об обмане Дилли, другие ученые обязательно ее выслушают. К тому же Гудолл и другие исследователи поведения шимпанзе, такие как Франс де Вааль, который много написал о политических махинациях шимпанзе, уже доказали, что эти обезьяны наделены многими человеческими качествами и способностями. Шимпанзе были настолько похожи на нас, особенно когда выражали свои эмоции посредством мимики и жестов, что, каждый день возвращаясь в домик для гостей и рассказывая другим туристам о том, что я видела, я часто называла их "людьми".
Гудолл кивнула:
– Нет смысла говорить, что они не способны думать или у них нет чувств. Большинство из нас, кто изучает поведение животных в дикой природе, наблюдает такие ситуации, как эта [обман Дилли], все время. Но мы научились проявлять осторожность в своих суждениях. Мы можем сказать: "Если бы Дилли была человеком, мы бы сказали, что она обманула. Сказать, что Дилли (или любое другое животное) продемонстрировала то, что мы называем субъективным или личным опытом, было бы некорректно с научной точки зрения. И хотя некоторые животные могут иметь внутреннюю, психическую жизнь, мы не можем спросить их об этом и, следовательно, не можем изучить ее.