Александр Матвеевич разровнял ветошь, что лежала у дизеля, взял у Коли Некипелова лампочку и полез в картер.
- Павел Ефремыч, вас капитан к микрофону требует, - потряс стармеха за локоть Слава Осетров.
В центральном посту стармех взял микрофон, но голос третьего штурмана предупредил его:
- Сергеич к вам побежал. Что случилось, дед?
Стармех ответил:
- Долго объяснять, - и положил микрофон.
В дверях он столкнулся с капитаном и удивился, как тот мог так быстро прибежать в машинное отделение.
- Ну что, Пал Ефремыч?
- Плохо дело. Левый двигатель выведен из строя, коленвал, наверно, погнут. В общем, работать нельзя.
- Как обнаружили?
- А черт его знает, как. Нюхом, наверно.
- Что будешь делать?
- Сейчас Матвеич смотрит, посоветуемся. До Гаваны на одном дизеле, скорей всего, тилипать придется. Ну, подложил он нам свинью!
- Надо что-то делать, Пал Ефремыч, болтаться тут нам никак нельзя.
- Сейчас подумаем. Ну что, Матвеич, твое мнение? - спросил дед вошедшего второго механика.
- Типичная козья рожа. Одна подвеска в картере валяется, вторая висит на одной шпильке. Почему вал не сломался, непонятно. Видимо, дизель вовремя остановили.
- Что делать нужно, Александр Матвеич?
- Остановить второй дизель, осмотреть. Моряки говорят, в ураган идем.
- Это еще неясно, - ответил капитан.
- Так вот: осмотреть второй дизель. А этот нужно чинить. Запасной вал есть?
- Не справимся сами, а, Матвеич? Вал на дизеле не стоял, вдруг зазоры не пойдут, может, лучше до Кубы оставим, там хоть техническая база есть как-никак? - спросил стармех.
- На Кубе нас тоже поломанными не ждут. Я подберу себе ремонтную бригаду, на вахте подмените, и буду делать. Вот только плохо, что судно качать начинает.
- Нужно делать не откладывая, - вмешался капитан. - А против качки подумаем, может, у боцмана талевки возьмем для удержания деталей, может, еще что. Звучит? - он взял микрофон, щелкнул переключателем: - Рубка? Петрович? Сейчас дизеля остановим. Просмотри на локаторе, нет ли вокруг еще кого. Как остановим дизеля, включи аварийные огни, чтоб американец близко не лез. Понял?
- Может, Петр Сергеич, вы лучше сами на мостик придете?
- А зачем? Если что нужно, сообщи в машину, я здесь буду.
Капитан положил микрофон и повернул рукоятку машинного телеграфа на "стоп", словно вывернул из борозды тяжелый плуг. Потом он взял второго механика за локоть и потащил в машину:
- Дед, останавливай правый.
Стармех подошел к пульту дистанционного управления и нажал кнопку стопа. Гидравлика плавно сработала, и дизель стал уменьшать обороты. Пение турбины становилось басовитей.
- Сходи, клапана на системах перекрой, - сказал стармех Славе Осетрову.
В машинном отделении стало так же тихо, как в изолированном звуконепроницаемыми панелями центральном посту управления.
- Все, - подытожил стармех. - Перекур без дремоты.
26
Витя Ливень обнимал подушку и не хотел вставать.
- Иди заступай на вахту, - тряс его Коля Некипелов.
- Иди ты к черту, мне же с нуля заступать!
- Вставай, вставай, я в ремонтную бригаду ухожу, вместо меня стоять будешь, по шесть часов.
Витя выругался.
- Опять что-то придумали! Не пойду я, и все.
- Дура, левый дизель сломался, в дрейфе лежим. Давай быстрее! - И Коля Некипелов исчез.
Витя отпустил подушку, вытер углом простыни слюну и сел. Душный сон медленно отходил от него. Но смысл Колькиных слов дошел до него быстрее, и он резко вскочил, стукнувшись головой о верхнюю койку. Авария левого дизеля! Витя даже замычал. Ну зачем они не отстали от этого рейса, была же возможность! А что теперь? Застрять у американских берегов в такое время? Это же конец. Что делать? Витя в бессилии сжал кулаки. Его участь решалась без его участия. И все Элька! Нужно было ей еще что-то проверять! Он и так предложил ей все, о чем могла думать любая из женщин.
Витя представил себе, как хорошо было бы сейчас за тысячи километров отсюда, в Киеве, и опустошенно опустился на койку. Куда они уйдут теперь со своей куцей скоростью в девять узлов? Кому вообще теперь нужны все эти вахты, бригады и все такое? Говорила же Зина, что американские войска в немедленной готовности, сама слышала. Но, может быть, авария несерьезная и можно еще быстро успеть починить?
Витя встал, подошел к умывальнику. Воды не было, ее подавали по расписанию. Краем шторки Витя со злостью отер лицо: Эля забрала полотенца в стирку, а жесткая шторка царапала кожу. Потом он подошел к столику, взял из ящика припасенный с вечера бутерброд, натянул брюки, сунул ноги в рабочие ботинки и развинченно пошагал в машинное отделение.
На трапе жилой палубы он столкнулся с Петей Полиным, который поддерживал второго механика. Грудь и правое плечо Александра Матвеевича влажно блеснули густым багрецом. Рукой второй механик прижимал под мышкой стармеховскую куртку. Куртка набухала кровью.
Витя вцепился в перила. Судно покачивало, и Петю Полина со вторым механиком водило от переборки к переборке. За ними шел, затирая кровяные пятна, бледный Слава Осетров.
- Подвеска сорвалась, плечо до кости пропорола, видишь, - сказал он Вите Ливню. - Давайте, Александр Матвеевич, я вас с другого боку поддержу.
Витя Ливень свернул в боковой проход и остановился. Идти в машинное отделение не имело смысла. Третий механик не знал этих дизелей, четвертый был юнец из мореходки, а у деда смелости не хватит разбирать дизель в море. Витей овладело безразличие. Он хотел было откусить бутерброда, но вспомнил кровяную ветошь на трапе, и его едва не стошнило. Он повернулся к выходу и наткнулся на живот третьего механика.
- Ты куда? Тебя на вахту ищут, - сказал Евгений Иннокентьевич и засопел.
- А идите вы… Ни на какую вахту я не пойду, - и Витя ожесточенно выругался.
- Сопляк! - сказал третий механик и пухлой своей рукой схватил его за плечо, но Витя вырвался и, не оглядываясь, согнувшись, побежал к выходу на палубу.
27
Георгий Иванович растерялся, когда в лазарет ввели окровавленного второго механика. Он сам только что вбежал сюда с палубы, услышав объявление по трансляции.
- Садитесь сюда, Александр Матвеевич, - засуетился доктор Гив, - а вы сюда, ребята. Что у вас, плечо? Ай-ай! Ну, это сейчас мы… - и он побежал в изолятор.
- Доктор Гив, читайте справочник, только не очень долго, у меня всего двенадцать литров крови, а может, уже и меньше! - криво улыбаясь, крикнул ему второй механик.
У доктора не было должного опыта, и поэтому он всегда сверялся со "Справочником военного врача", неизменно лежавшим на столике в изоляторе. Валерка Строганчиков, придя однажды на прием с сильным порезом ладони, подглядел за доктором, и про справочник стало известно всему экипажу.
Но Георгий Иванович тотчас вернулся обратно, в белом халате и шапочке, и бросился к шкафчику.
- Где же у меня жгут? Ага, вот. Сядьте вот сюда, на клеенку. Ребята, сдирайте с него рубашку. Осторожнее! Ай-ай, как зацепило! Только бы сосуды не тронуло. Наверное, вы первый пострадавший в этой войне, Александр Матвеевич? Какой войне? Да так… Ну, мы сейчас придумаем что-нибудь…
Второму механику наложили жгут, потом второй. Обмыли плечо и руку.
Доктор обработал рану.
- Ну вот, сосудики ваши, кажется, целы. Так, а бинтами укутать все равно придется.
- Вы где так лечить научились, доктор Гив? Это же не ваша сфера.
- А, в войну солдатом был, одному парню чистыми портянками перевязку делал. Что стоим-то?
- Левый дизель сломался.
- Ай-ай, совсем не вовремя вас зацепило. Где это?
- На этом же дизеле.
- Сейчас укольчик от заражения сделаем, и не спорьте! А вы, ребята, свободны.
Александр Матвеевич спросил:
- Мне же его ремонтировать надо, как я буду?
- Руками не придется, а советы, может быть, и разрешу давать.
- Настоящее дело пропадает! Ну ладно, давайте ваши уколы. Потерплю.
- Уколы ваши, моя иголка.
Сделав уколы, доктор пересадил второго механика в свое кресло.
- Ну ничего, когда зубы сверлишь, говорят, боль куда хуже.
- Еще колоть будете?
- Обязательно, еще два раза. Пока сидите, не шевелитесь, куда же вам со жгутами.
- Больно, доктор. Налил бы стопарик, а?
- Нельзя. А впрочем, немного… вот, - доктор, расплескивая, налил спирту второму механику, посмотрел, как тот, бледнея и не морщась, выпил.
- Чего глядишь, доктор Гив, сам хлебни, для храбрости. Может, еще швы накладывать придется.
- Да, в одном месте надо бы. Сейчас инструменты простерилизую. Ай-ай! Ну, будь! - и доктор залпом выпил мензурку…
В дверь постучали, и заглянул Валерка Строганчиков:
- Георгий Иванович, можно вас на минутку? Да нет, серьезное дело есть, без балды.
Когда доктор вышел в коридор, Валерка тихо спросил его:
- Кровь нужна?
- Все шуточки у тебя, Строганчиков, - доктор нахмурился и повернулся к двери.
- У меня первая группа.
- Ну и что? Кровь не нужна, да и аппаратура еще не готова. А откуда про группу знаешь?
- Сдавал когда-то, деньги нужны были, - неохотно ответил Валерка.
- Ну? Ай-ай. Я думал, ты так, а ты еще и орел, - смоляные глаза доктора оживились.
- Я за деньги сдавал, доктор, - повторил Валерка. - В ФЗО. Погулять надо было. Так нужна кровь или нет… человеку?
- Спасибо, что пришел. Не нужна. Ну ты и тип, Валерий ведь, кажется? - с восхищением сказал Георгий Иванович.
- Ай эм сори. Пока. - Валерка пошел прочь по коридору.
- Валерий! Понадобится - позову! Ты пока смотри там, - крикнул ему вдогонку Георгий Иванович.
Валерка хмыкнул, махнул рукой, сбежал вниз. По кормовому коридору он добрался до женской каюты, сказал Шурочке Содовой:
- Встань, милый пончик. Сходи замой кровь на коридорах, пока не засохла. Второму механику руку чуть не оторвало.
У Шурочки округлились от страха глаза.
- Вставай, вставай, Саня, не бойся, завтра труднее будет, - он повернулся к Эле Скворцовой: - Мужик у тебя - типичное то: шкура. Так ему и скажи, пока ему другие это популярно не разъяснили. Нашел когда индивидуализм проявлять, дерьмо!
28
Старпом проснулся мгновенно. Он сел на койке и вслушался. Нет, стояла абсолютная тишина. Только плескала вода в позвякивающем графине. Танкер раскачивался тяжело, как пьяный на ходулях.
"Ого! Уже мертвая зыбь доходит… Почему тихо, я же слышал взрывы! Или мерещится?"
Старпом опять откинулся на подушку, но тут же услышал резкий звук разрыва, хлопок, еще взрыв, еще… В иллюминатор ударил яркий синеватый свет.
- Началось. Она!..
Старпом мигом оделся, вскочил. Танкер повалился на правый борт, и незакрепленное кресло больно ударило старпома по коленке. Прихрамывая, он побежал на мостик.
Где-то над головой провыли самолетные моторы, и танкер снова заметно вздрогнул от серии разрывов.
"Почему же нет попаданий? Пугают, что ли?" - подумал старпом на бегу.
В рубке, освещенной непонятным мертвенным светом, было пусто. Старпом выскочил на крыло. Там стояли второй штурман Тимофей Тимофеевич и матрос его вахты, молоденький Толя Кухтин. Они смотрели за корму, где дрожало, медленно опускаясь на парашюте, холодное пламя осветительной ракеты. На ютовой шлюпочной палубе виднелись темные фигуры людей. Задрав головы, они смотрели в небо, которого не было видно за светом ракеты.
Толя Кухтин икнул и бросился вниз. Он не добежал до палубы. Старпом посмотрел, как его мучительно, во все его тщедушное тело, тошнило. "Укачался, наверное. Погано судно валяется".
- Почему стоим, где капитан?
- Левый дизель не в строю, у правого движение и все прочее осматривают, через полчаса закончат, капитан только что спрашивал у механика. Он на том крыле, на американца смотрит.
Ракета догорела. Стало снова темно. Судно качалось с борта на борт, и свет двух красных аварийных огней, висевших на фалах фок-мачты, шевелил слабые тени.
- Наверно, снова заходит. Плохо, что ни зги не видно, - проговорил второй штурман, перегнувшись через планширь и всматриваясь в темноту. - Зачем они взрывчатку бросают? Неужели напугать хотят, сволочи?
- Подлодок наших боятся, вот и прослушивают взрывную волну. Гидроакустика наверняка на сторожевике работает.
- Думаешь, так, Кирсаныч? А что ж? Пускай побоятся, наконец-то жареным и у их берегов запахло, а то сколько лет за двумя океанами отсиживались! Прекрасно! - Тимофей Тимофеич воодушевился. - Хотели, чтоб их везде боялись!
Далеко за кормой послышался слабый, чуть воющий звук моторов. Он усиливался, опять захлопали разрывы. Они раздавались с короткими интервалами. Наконец стала видна быстрая тень, за которой на секунду меркли звезды, вверху вспыхнул прожектор, освещая замерший на волнах "Балхаш", и серия разрывов легла рядом с бортом. На мостике все невольно пригнули головы. Разрывы сухими щелчками отзывались в корпусе судна.
Старпом выругался:
- Ну и сволочи, почти на палубу сыплют, слышишь, как взрывчатка в воду шлепается.
Прожектор самолета угас где-то по носу, гул моторов стал стихать.
- Разрешается обмен впечатлениями, - свесив вниз голову, объявил с верхнего мостика Валерка Строганчиков.
Но с правого борта вспыхнул еще более яркий свет.
- Теперь сторожевик в психическую атаку пошел, - заметил старпом и пошел на другое крыло, где над резкой тенью фальшборта виднелась широкоплечая одинокая фигура капитана.
- Добрый вечер, - сказал ему старпом.
- Проснулся, Кирсаныч? - капитан, не оборачиваясь, наблюдал за сторожевиком. Тот, огибая "Балхаш", шел сейчас параллельно фронту зыби, и огни на его мачтах то резко опадали, то вскидывались в черноте ночи. - А его ведь больше нас валяет, как еще не перевернулся, - голос капитана был задумчив. - Что с Ливнем делать, как считаешь, Кирсаныч?
- А что с ним?
- На вахту заступать отказался, приказание стармеха не выполнил, третьего механика послал подальше. Сейчас в каюте отсиживается, на мостик по вызову не явился.
Старпом немного помолчал.
- В таких условиях нужно сажать под арест вообще-то.
- Сходи объяви ему, что переводится в пассажиры без права перемещения по судну. Склизкий парень оказался…
- Ясно, Петр Сергеич. Я у него подписку возьму, чтоб и другим неповадно было.
- Думаешь, и другие будут? Тогда - туши лампу! Это не звучит.
- Приказ я напечатаю, чтобы завтра зачитать?
- Ладно. А все-таки здорово его валяет, а? Долго так ему не пройти, остойчивости не хватит…
Американец резко сменил курс и пошел под самым носом "Балхаша", упершись в него толстым лучом прожектора.
Танкер, на котором горели только аварийные огни, голо выхватился из ночи. Свет прожектора бил в глаза и, казалось, проникал сквозь стенки надстроек, - любая соринка видна.
Капитан бросился к щиту освещения в ходовой рубке.
- Ну, я тебе еще докажу, ты у меня еще водички почерпаешь через край!
Выключатели под капитанской рукой защелкали одни за другим. Включилось все палубное освещение, прожектора заливающего света - смотрите, миляги!
- Строганчиков, вруби-ка швартовый прожектор, на американца посвети, только мостик не слепи, а то еще врежется в нас!
- Это мы мигом, - сказал Валерка, и трапик на прожекторный мостик два раза звякнул под его ногами.
Луч прожектора сверху, с мостика, залил сторожевик и отбросил остроугольную колеблющуюся тень на зеркальную, темную, как полированный гранит, стону зыби за ним. Обе спаренные орудийные установки сторожевика дернулись, развернулись на "Балхаш", и старпом вдруг почувствовал, как жарко запульсировала у него кровь с внутренней стороны пальцев. Но сторожевик обогнул "Балхаш" с другого борта, и прожектор на нем погас.
Валерка, помедлив, выключил свой.
Американец лег носом на зыбь и сбавил ход.
- Кирсаныч, проверь судно. Как только ход наберем, приходи на мостик, - приказал капитан.
29
Старпом прошел через рубку на другое крыло мостика. Протянув руку, он осторожно нащупал плечо второго штурмана.
- Ну, как ночь, Тимоша? После этого света и звезд не видно? Или после этого многое видно?
Волна зыби внизу тяжело ухнула, вкатившись на палубу.
Второй штурман молчал.
- Костер красивый можно было бы запалить, Тимоша?
- "А ты не спишь, ты один из дозорных, ты находишь ближайшего своего товарища, помахав головешкой из горящего рядом с тобою костра. Почему ты не спишь? Кто-то должен не спать, так уж ведется. Кто-то должен быть начеку…" Это Кафка. Путаный такой писатель, а как здорово написал про это! Да?
- Хорошо, - согласился старпом, - ну, я судно пошел проверять. Куда у тебя Кухтин делся?
- Укачался совсем и, может быть, просто подавлен. Я его отпустил, пусть отлежится.
- Зря. Надо было работать заставить, быстрее бы в меридиан вошел.
- Второго механика серьезно ранило при ремонте.
- Вот нелегкая!
Старпом спустился вниз.
На переходном мостике он встретил помполита. Вольтер Иванович шел, все так же держась за штормовой леер, и остановился, увидев старпома.
- Безусловно, правильно сделали, что освещение на трубу включили. Я там с людьми был, просто, понимаете, патриотический подъем начался, когда серп с молотом осветили! Безусловно, правильно! - И помполит указательным пальцем вздернул очки. Потом сделал шаг к старпому. - Слышали про Ливня, Александр Кирсаныч? Ведь он, безусловно, дезертир.
- Иду ему объявлять о каютном аресте. Вы на совещание?
- Да. Как же это Ливень у нас сорвался, а?
- Потом обсосем, - сказал старпом, отпустил леер и, балансируя, побежал к кормовой надстройке.
…Прошло всего несколько часов с момента покрасочного аврала, но как изменились люди! Известие об урагане, авария дизеля и теперь эти взрывы по борту со всех смахнули беззаботность. Никто не спал на "Балхаше". На судне установился дух какой-то осязаемой общности, какой, может быть, бывал иногда раньше при плавании в урагане или в самых трудных ледовых рейсах. Что же связывало их всех? Что делало их единым целым? Только ли море, замыкавшее их в пределах пяти палуб судна? Только ли невозможность куда-либо деться? Если бы оказалось возможным допустить это - это было бы самой грязной клеветой на экипаж. Никто или почти никто из них никогда не задумывался над тем, как же получается экипаж, землячество, народ. Но ведь это не получалось само собой, хотя и рассуждать об этом показалось бы им странным, как рассуждать о том, почему они говорят на русском языке или почему все они в детстве носили красные галстуки. Они были свои, советские люди, они могли жестоко обижать друг друга, они могли многого не понимать, и им много предстояло еще сделать, чтобы стать вровень с теми идеалами, которых они хотели добиться, а поэтому они могли все простить друг другу, кроме предательства!
Обходя судно, старпом видел серьезные лица, но он шутил, и люди отвечали ему понимающими улыбками.
- А где второй механик?
- В центральном посту, консультации по дизелю дает. Вот человек!
- А откуда у вас синяк, Осетров?
- Так, на качке споткнулся.