"Когда великий хан собирает придворных по любому торжественному поводу, все устраивается вот каким образом: стол, за которым сидит хан, расположен на возвышении. Сам хан сидит лицом на юг. Первая жена хана занимает место по левую руку от повелителя, что считается в Китае большой честью. А по правую руку от хана сидят его сыновья, племянники и прочие родственники, причем располагаются они гораздо ниже хана таким образом, что их головы находятся на уровне ног повелителя. А еще ниже располагаются жены высокопоставленных вельмож, а также сами вельможи. Все сидят там, где им укажет великий хан. А столы расставлены так, что владыка Китая может видеть всех пирующих, сколько бы их ни было.
В одном углу огромного зала, где великий хан дает торжественные обеды, находится большущий чан из чистого золота, вмещающий столько вина, сколько входит в самую большую бочку. Рядом с ним стоят горшки поменьше, тоже из чистого золота. Сначала в них кладут разные пряности, обладающие приятным вкусом (а стоят эти пряности очень дорого), а затем уж наливают вино из большого чана при помощи золотых черпаков. Из тех горшков, что поменьше, вино разливают в столь большие кубки, что их содержимого хватило бы на десятерых. Такой полный до краев кубок ставят между двумя пирующими, а рядом помещают две небольшие золотые чаши с ручками, и таким образом каждый наливает себе вина столько, сколько потребно его душе и желудку. Знайте же, что эти кубки и чаши стоят целого состояния, и у великого хана их столько, что ни один человек не поверил бы, если бы не увидел собственными глазами эти несметные сокровища.
Знайте также, что подают хану разные блюда и напитки знатные вельможи, а нос и рот у них прикрыты расшитой золотом шелковой тканью, дабы их дыхание и запах не коснулись пищи и питья великого хана.
Когда великий хан изъявляет желание выпить вина или воды, все музыкальные инструменты, коих в этом зале превеликое множество, начинают издавать мелодичные звуки. А когда повелитель Китая поднимает кубок, все присутствующие, вплоть до самых знатных, становятся на колени и низко кланяются. И тогда великий хан выпивает свой кубок. И всякий раз, когда он изволит пить, все делают так, как я вам только что рассказал.
Я не стану ничего говорить о том, какие яства подают на торжественном обеде, ибо вы и сами понимаете, что их бывает превеликое множество, причем самых разных. Когда все пирующие насытятся, столы убирают, и перед знатными гостями начинают показывать свое искусство танцоры и жонглеры, очень умелые и ловкие. Они танцуют и поют перед великим ханом и его гостями и делают это столь хорошо, что все веселятся и радуются от души. А когда представление заканчивается, все гости расходятся по домам…"
Повелитель Китая был великим любителем пышности, роскоши, блеска, поэтому в Пекине празднество следовало за празднеством, и всякий раз хан поражал Марко Поло своей невероятной щедростью. Читая книгу знаменитого венецианца, можно без конца удивляться неописуемому великолепию дворцов и изумительной пышности двора Хубилай-хана. Можно даже обвинить Марко Поло в склонности к преувеличению, как это делали его современники. Однако они были неправы, ибо знаменитый путешественник ничего не преувеличивал, и китайские хроники времен правления монгольской династии не только подтверждают правоту Марко Поло, но, более того, красноречиво свидетельствуют о том, что он даже кое-что утаил от своих современников, опасаясь, очевидно, что ему не поверят.
По свидетельству Марко Поло, главными праздниками в году являлись день рождения хана и день наступления Нового года. В день своего рождения великий хан облачался в свои самые роскошные одежды, украшенные таким количеством золота, что можно было ослепнуть. По меньшей мере двенадцать тысяч вельмож и воинов одевались в шелковые одежды, затканные серебром и золотом, и с таким количеством нашитых на них драгоценных камней, что каждое такое одеяние стоило не менее десяти тысяч безантов. Хан дарил такое роскошное одеяние каждому своему сановнику три раза в год, поэтому вы можете без труда посчитать, во что ему обходилась щедрость. Нет, никогда мы не сможем вообразить себе подобной роскоши!
До начала празднеств и увеселений император получал богатые дары от всех провинций своей колоссальной империи. Даже из самых отдаленных уголков страны прибывали посланцы со щедрыми приношениями.
"Церемония, имевшая место в день наступления Нового года, называлась "Белым торжеством", потому что сам хан и все его подданные, мужчины, женщины и дети, облачались в белые одежды, ибо белый цвет в ту пору был символом счастья. Зато после падения монгольской династии сей цвет уже стал считаться символом траура и печали.
В этот торжественный день, как и в день своего рождения, хан получал от провинций, областей, княжеств и стран, находившихся под его властью, огромное количество богатейших даров, поражавших воображение всякого, кто их видел. Золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни и дорогие ткани прибывали на бесчисленных повозках со всех концов страны. По свидетельству венецианца, "… хан получал кроме всего прочего сто тысяч белоснежных чистокровных монгольских лошадей, без единого темного пятнышка и без единого изъяна. Получал повелитель Китая и пять тысяч слонов, покрытых дорогими тканями и сукнами, затканными золотом. Слоны эти несли на своих спинах тяжелые ларцы и сундуки, доверху наполненные золотой и серебряной посудой, а за ними следовали верблюды, нагруженные прочими драгоценными предметами. И было этих верблюдов великое множество, так что и счесть-то их было нельзя".
Марко Поло свидетельствовал:
"И бесконечной чередой проходили ханы, вельможи, князья, военачальники, придворные звездочеты, философы, сокольничьи, лекари, мудрецы и сановники всех рангов. И все они явились только для того, чтобы воздать почести величайшему из всех земных владык, великому хану Хубилаю!
На улицах столицы, во всех городах и поселках страны, даже в самых крошечных, жалких деревушках, затерянных на окраинах этой огромной империи, все подданные праздновали наступление Нового года, обменивались подарками (непременно белого цвета), обнимались, веселились и желали друг другу, чтобы все дни в году были радостными и приносили бы только хорошие известия".
Охота, являвшаяся любимым развлечением монголов, служила Хубилай-хану еще одним поводом продемонстрировать свое богатство и погрузиться в роскошь. Он был страстным охотником, а потому имел леопардов, волков и даже тигров, отлично выдрессированных для ловли диких зверей, таких как кабаны, дикие буйволы, медведи, антилопы и олени. Были у хана и бесчисленные своры собак, о которых пеклись единокровные братья хана Байян и Минган. У каждого из братьев в подчинении было по десять тысяч человек, одетых в одежды разного цвета: те, что подчинялись Байяну, носили одеяния ярко-алого цвета, а Мингану - синего.
Когда великий хан отправлялся на охоту, его сопровождал один из братьев со своими людьми. Две тысячи псарей вели две тысячи прекрасно натасканных собак, и каждая беспрекословно слушалась хозяина. Когда же великий хан хотел потешить себя большой охотой, то с ним отправлялись оба брата, и тогда псари с собаками выстраивались в две шеренги. Они шли параллельно друг другу и гнали дичь. Такое расположение загонщиков приносило хану великое множество трофеев.
Обычно после облавы на крупных зверей хан любил поохотиться с ловчими птицами. Тогда с ним на охоту отправлялись десять тысяч сокольничих с орлами, кречетами, ястребами и священными соколами, которых предстояло выпустить где-нибудь над равниной или у берега реки. Хана сопровождали также еще десять тысяч человек, и они шли по двое и наблюдали за огромным пространством, охраняя таким образом покой хана. В руках каждый из стражников держал хлыст, чтобы прогонять любопытных, способных побеспокоить великого владыку Китая. Они имели при себе и свистки, чтобы по мере надобности подзывать птиц, а также специальные колпачки, чтобы накрывать им головы. Таким образом, те, кто запускал птиц, не должны были более о них заботиться и бежать за ними, а занимались сбором убитой дичи.
У всех ловчих птиц без исключения к одной из лапок был привязан кусочек пергамента, где указывалось, кому она принадлежит, и имя ловчего, кому было доверено ее воспитывать. Все это делалось для того, чтобы птицу тотчас же могли вернуть владельцу, если кто-нибудь ее случайно поймает. Если же ловчая птица потеряет кусочек пергамента и невозможно будет узнать, кому она принадлежит, всякий подданный великого хана был обязан передать ее вельможе, которого называли "буларгучи", что означает "хранитель потерянных и не нашедших хозяина вещей".
Вообще же тот, кто найдет потерявшуюся лошадь, собаку, птицу, саблю или какое-либо оружие, предмет одежды или украшение, должен принести все найденное этому ответственному лицу, призванному сохранить чужое имущество и по возможности вернуть его владельцу. А ежели кто этого не сделает, то подвергнется суровому наказанию. Сам же сановник всегда размещается в середине кортежа и высоко поднимает свой развернутый штандарт для того, чтобы те, кто что-либо потерял или нашел, смогли бы тотчас же обратиться к нему.
Когда же в голову великому хану приходит фантазия отдохнуть на берегу моря-океана, - писал Марко Поло, - он отправляется туда со всем своим двором. От Ханбалыка до моря около двух дней пути. В дороге хан любуется чудесными птичками и дивными пейзажами. И право, нет ничего на свете, что так бы услаждало взор!
Великий хан путешествует к морю на четырех слонах, которые несут очень красивый переносной дворец, обитый изнутри золотой парчой и прочими дорогими тканями, а снаружи обтянутый львиными шкурами. Хан держит при себе постоянно дюжину своих лучших кречетов. Самые знатные вельможи сопровождают повелителя Китая и всячески стараются развлечь его.
В то время как великий хан беседует в переносном дворце со своими приближенными, другие сановники скачут рядом и иногда сообщают ему:
- Повелитель! Вон летит стая журавлей!
Хан тотчас же выглядывает из дворца и видит птиц. Он берет того кречета, какой ему больше понравится, пускает его, и ловчая птица сбивает журавля прямо к ногам своего хозяина, и хан бывает очень доволен и рад…
В этом располагающем к неге и праздности экипаже хан прибывает в городок, называемый Качар-Модуном, где уже загодя поставлены шатры для него самого, для его родных, сановников и для всех, кто входит в его свиту. И шатров этих не менее десяти тысяч!" - восторгается Марко Поло.
"Шатер, предназначенный для повелителя Китая, очень просторен, и в нем много покоев. Один служит ему спальней, другой - гостиной, а третий предназначен для аудиенции. Все стены покоев обтянуты роскошными шкурами тигров, а спальня - бесценнейшими соболиными шкурками. И шатер этот столь велик, что добрая тысяча человек могла бы укрыться в нем от непогоды.
Вокруг шатра императора стоят стражники, а внутрь входят только высшие сановники, ибо только они имеют право приближаться к жилищу великого хана. А вдалеке, насколько хватает глаз, разбросаны шатры, где обитают придворные, ловчие, слуги; там охотники прогуливают гепардов и собак, а ловчие дрессируют соколов и кречетов".
Разумеется, зрелище, которое представлял собой лагерь великого хана, должно было производить очень сильное впечатление на всякого, кто его видел. Картина, нарисованная Марко Поло как бы чуть приглушенными красками (так как венецианец полагал, что современники ему не поверят), достаточно правдива, ибо описание увеселений и забав великого хана мы находим и в старинных китайских манускриптах. Но какие же чувства должны были испытывать те несчастные, что наблюдали, как их посевы гибнут под копытами двадцати тысяч лошадей, когда всадники как безумные мечутся по полям в поисках дичи!
Следует сказать, что великий хан, "отец народов", как его называли в Китае, питал такую же неукротимую страсть к охоте, как и наши французские короли. И точно так же, как они, хан не позволял охотиться простолюдинам, так как считал всю дичь своей собственностью. Запрет был столь строг, что никто не смел "иметь или держать у себя ловчую птицу и охотничьих собак в самом Качар-Модуне и в его округе на удалении не менее двадцати дней пути". Но этот запрет распространялся на сравнительно небольшую часть владений великого хана, ибо в других районах охотиться дозволялось, правда, при особых условиях.
Посвятив многие страницы своей книги описанию двора хана, чья пышность во много раз превосходила блеск и роскошь, которую можно было найти в Средние века при дворах европейских монархов, Марко Поло обратил свой взор на внутреннее устройство государства, на царившие в стране нравы и на состояние торговли, что представляло для него особый интерес.
Но прежде всего Марко Поло обратил внимание на количество жителей Ханбалыка, ибо эта цифра повергла его не только в изумление, но и в некое подобие священного ужаса. Он видел в городе столько домов и людей, как внутри крепостной стены так и за ее пределами, что даже не осмелился привести в своей книге точную цифру, так как побоялся, что ему никто не поверит. И это вполне понятно. Знаменитый венецианец очень пекся о том, чтобы его не обвинили во лжи, и поэтому он приходил в отчаяние при мысли, что ему придется заставить европейцев, столь привычных к своим крохотным городишкам и деревушкам, поверить в то, что население Ханбалыка достигало совершенно невообразимой по тем временам цифры в 1 500 000 жителей.
Разумеется, этот огромный город, где находились император и его двор, был важным торговым центром. Каждый день в Ханбалык со всех сторон стекались тысячи и тысячи повозок, на которых торговцы везли в город не только продовольствие и предметы первой необходимости, но еще и драгоценные ткани, украшения, пряности и прочие символы богатства и роскоши. Движение в городе было весьма оживленным, ибо и повозки, и люди сновали по улицам от зари до зари. Достаточно будет сказать, что во времена хана Хубилая в Ханбалык одних только повозок с шелком прибывало ежедневно около тысячи, так что можете себе представить, сколько в город привозили всего остального.
Золотые и серебряные китайские монеты были очень велики по размеру и тяжелы, что составляло большое неудобство для торговцев при заключении сделок. Торговля была бы крайне затруднена, если бы по повелению хана Хубилая в Китае не ввели бы бумажные деньги. Марко Поло без устали восхищался мудростью владыки Китая, который сумел наводнить свою страну бумажными деньгами, не обеспечив их никаким капиталом. Конечно, Марко Поло не задавал себе вопросов о том, чем может кончиться эта милая игра по бесконтрольному производству денег, ибо он видел в сем финансовом изобретении одни лишь преимущества, забывая о том, что чрезмерное увлечение этим процессом может оказаться чрезвычайно опасным. Не раз в своей книге он восклицал, что "великий хан нашел аркан, философский камень, который столь долго и упорно искали алхимики".
Вот как, по описанию Марко Поло, в Китае производились бумажные деньги: "Надо взять кору тутового дерева, того самого, чьей листвой питаются черви, что производят шелк. Деревьев этих здесь великое множество, и все долины буквально заполнены ими. Итак, берут тонкую белую часть коры, которая находится между собственно древесиной и грубой внешней корой. Из этой тонкой коры изготавливают плотную черную бумагу. А когда бумага готова, ее режут на куски таким образом: самый малый кусочек соответствует по стоимости половине турского денье; побольше - половине серебряного венецианского дуката; есть куски ценой в пять монет, есть - в десять, а есть и такие, что равны золотому безанту и даже - десяти безантам".
Самая мелкая бумажка, которую Марко Поло приравнивал к половине турского денье, называлась "ча" или "5 вен". "Лян" равен по стоимости золотому безанту.
"На всех бумажных деньгах стоит печать великого хана, - продолжает Марко Поло. - И он каждый год повелевает изготовить столько денег, что смог бы скупить все сокровища мира, ибо это ему ничего не стоит. А после неограниченного выпуска хан сам назначает цену своим деньгам.
Деньги, изготовленные вышеописанным способом, имеют хождение по всей стране, и ими расплачиваются при любых сделках, везде, где установлена власть великого хана. И нет никого, кто бы осмелился отказаться принять их в уплату за товар, ибо сие деяние карается смертью. Разумеется, такая мера устрашения действует безотказно, и люди охотно принимают бумажные деньги и не видят в том для себя вреда, так как сами могут купить на них любые товары".
Следует сказать, что Марко Поло заблуждался, думая, что хан Хубилай был изобретателем сей замечательной финансовой операции. Изготовление бумажных денег имело место в Китае еще во времена правления Золотой династии, задолго до Новой эры, а также при императоре Огодае, в 1236 году до Рождества Христова. Первая эмиссия была бесконтрольной и привела к разорению государства, вторая же, мудро ограниченная разумными пределами, не имела негативных последствий и послужила только во благо стране.