Нередко в живописи обезьяна - придворный льстец, глупый наставник, уродливый плут, вертопрах. Вполне четкое амплуа отведено этому животному в картинах на религиозные темы. Среди ранних европейских миниатюр (XV в.) известен сюжет сотворения богом животных. Все звери обычно расположены по левую сторону от господа. Причем первым всегда изображался мифический единорог - любимец всевышнего, который держит это стройное благостное животное за рог (есть мнение, что единорог олицетворял Христа, а его рог - крест, жертвенную смерть спасителя). Далее стоят слева же другие животные. И только одна обезьяна находится справа от бога. При этом единорог и обезьяна пространственно размещены на одном плане, олицетворяя, таким образом, антагонизм сил добра и зла. В картину Лукаса Мозера "Мария с младенцем", как и в его же "Последнее общение Марии Магдалины" (алтарь), специально введена обезьяна как антипод светлого и чистого образа Христа. Таков же смысл "Мадонны с обезьяной" великого Альбрехта Дюрера: младенец сидит на руках с птичкой, обезьяна расположена с другой стороны, конечно, у ног богоматери, опять же как противопоставление. На картине И. ван Меккенема "Явление Христа народу" обезьяна прикована цепью к решетке окна тюрьмы и размещена на переднем плане на одной линии с Христом, но напротив него. Здесь она - не только греховная его противоположность, но и некая причастность к трону языческого тирана Понтия Пилата.
Знаменита "Лаокоонова карикатура", где троянский герой окружен обезьянами. Подозревается, что Тициан (по другой версии Николо Болдрини) высмеял нападки на Везалия за разоблачение ошибок Галена, о чем мы расскажем далее. По иному толкованию, сюжет пародирует классическое искусство, знаменитую статую Агесандра, Полидора и Атенодора "Лаокоон и его сыновья". Известны "обезьяньи" сатиры Хогарта, Микеланджело, Тенирса Младшего, Ватто, Гойи, Грандвиля и других великих художников...
С наступлением эпохи Возрождения, а более определенно уже в XVI в., официальное преследование обезьян церковниками несколько ослабляется. Есть мнение, что это связано с крахом бытовавшей до того идеи "сексуальность - грех". Некоторое смягчение наблюдается и в отношении католической церкви к другим религиям. Этот либерализм, конечно, связан с духом Ренессанса. Появляются изображения обезьян даже в соборах (правда, крайне редко) в Кельне, Лондоне, Монсе. Именно с этих времен обезьяна все чаще не дьявол, но его жертва, грешник, падший ангел. В литературе и искусстве обезьяна теперь фигурирует преимущественно в виде простака, шута, вертопраха.
Но не "сексуальная терпимость" - главная причина внешнего "примирения" с приматами. Новая обстановка периода Возрождения означала, между прочим, и безраздельную, устойчивую победу монотеизма над прежними религиями и их богами, которые теперь уже перестали беспокоить лидеров христианства. Поэтому
и обезьяна как бывший бог (вместе с прекрасноликими олимпийскими богами) утратила свою опасность. Но только как бывший бог.
"Смешные копии людей..."
Уместно спросить: почему же другие многие животные, составляющие обширный пантеон египетских богов (несколько десятков), не подверглись столь свирепому гонению, как обезьяна, и в итоге не "пострадали" столь заметно, как приматы? Ответ на этот вопрос кроется, как ни парадоксально, в биологии обезьян, в их необыкновенном физическом сходстве с человеком, что повредило им не меньше, чем принадлежность к языческим богам.
В самом деле, если нужно наглядно представить дьявола, который ведь должен быть уродливо похож на человека, то даже и при непредвзятом отношении к делу нельзя не изобразить нечто сходное с обезьяной. В известной мере эту мысль выразил еще Клавдий Гален, который и называл обезьян "смешными копиями" человека: "...Если бы живописец или скульптор, изображая кисть человека, ошибся в своем изображении достойным осмеяния образом, его промах имел бы лишь тот результат, что он воспроизвел бы кисть обезьяны".
Мы переходим к главным причинам отрицательного отношения церкви к обезьяне.
С того времени, когда эмоции против языческих божеств поулеглись, все ярче выступает - сначала как будто стихийно, затем все более "обоснованно" - враждебность монотеистической религии к обезьянам именно на почве их сходства с человеком. Что в то время обезьяна далеко еще не "прощена", говорят многие факты. Как раз в XVI в. обезьяна изображается христианскими художниками в Эдеме, в сцене грехопадения, хотя по Библии обезьяны в этом эпизоде нет. Любопытна логика привнесения нового персонажа в сюжет, где, по Библии, Действует только змей-искуситель: обезьяна ведь похотлива, любит фрукты и не признает ничего святого - кому же еще, как не ей, подбивать перволюдей вкусить запретный плод! Как упомянуто, в 90-х гг. XVI в., в период религиозных распрей, обезьяна была своеобразным клеймом, которым пользовался и Лютер, и его противники. Есть и другие примеры не такого уж далекого по
времени взгляда на обезьяну как на дьявола. Так что "примирение" церкви с обезьяной в XVI в. и даже в XVII в. весьма и весьма относительно.
Последствия всех этих событий были достаточно печальными для науки. Сейчас мы уже не сможем, конечно, учесть все конкретные препоны на пути познания обезьян. Но вот один из возможных примеров. Что должен был испытывать благочестивый миссионер (а ведь именно миссионеры чаще других были первопроходцами в местах обитания обезьян), когда он сталкивался с человекоподобной обезьяной или получал какие-то сведения о ней? С огромной, в рост человека, бесхвостой и загадочно разумной? Или с шимпанзе, которому, как мы теперь точно знаем, ничего не стоит схватить палку для отражения нападения врага, укрыться листьями во время дождя, очистить ветку и, смочив ее слюной, выуживать термитов на обед. Или совершать иные действия, сходные с человеческими...
Даже если посланец церкви преодолевал собственный страх и предубежденность, сообщить о таком существе означало обречь себя на подозрение в связи с дьяволом, что могло привести ко всем последствиям, возможным в эпоху инквизиции. Ведь попал же в 1616 г, Лючилио Ванини, рассказывавший, что атеисты выводят родословную эфиопов от обезьян, на "очищающий" костер инквизиции. В средние века, замечу, при сожжении еретика предавалась казни, вешалась и обезьяна, если была под рукой.
С грузом предубеждений, страха и отвращения к обезьянам вступил "цивилизованный мир" в XVIII в. - век бурного развития естествознания. О первых шимпанзе, завезенных в Европу, весьма серьезные авторы писали, что эти животные "ужасно злые и созданы, кажется, для того, чтобы делать зло". Вот почему открытие гориллы в XIX в. потрясло не только общественность, но и самих ученых.
Важнейшей, однако, причиной враждебного отношения клерикалов к приматам, многие века скрытой, но остро проявившей себя тогда, когда началось научное сопоставление анатомии человека и обезьян, было несоответствие выводов ученых основополагающим догмам Библии.
Обратимся опять к истории приматологии. Все, кто интересовался обезьянами или изучал их в разные
времена, поражались удивительному сходству этих животных с человеком, а многие народы, имевшие контакт с приматами, считали их людьми, иногда предками людей. Это сходство, особенно некоторых видов, бросалось в глаза даже непосвященным. О нем писали Гераклит, Аристотель, Квинтилиан. Древние греки не могли отнести непонятного им хилофагойя, в котором можно предполагать шимпанзе, ни к человеку, ни к обезьянам. Плиний Старший преувеличивал сходство обезьян с людьми. Оно ввело в заблуждение классика античной медицины Галена. Когда один из ранних воителей христианства Арнобий поносил язычников - греков и римлян - за человекообразность богов, он вполне резонно подчеркивал, что при желании столь же высоко можно поставить обезьяну, имеющую так много общего с человеком. Это сходство возмущало в III в. Энния ("О, сколь схожа на нас зверь гнусный обезьяна") и позже беспокоило теологов, в частности святого Августина, просвещенного Магнуса. Его, это сходство, видели Мишель де Монтень и Леонардо да Винчи. Оно приводило в смятение даже естествоиспытателей: Виллиса, Тайсона, Линнея, Бюффона, Гердера, Вик д'Азира, наконец, Ламарка. Его подчеркивали философы Нового времени - Кант, де Kfметри, Дидро, Монбоддо. Слова для обозначения обезьян, simia и pithecus, пришедшие к нам из древности, стали синонимами сходства (производное similar - по-английски означает "сходный", близко к нему и имеющее латинский корень слово "ассимиляция" - уподобление), а вошедшее в употребление с XVI в. английское слово monkey (низшая обезьяна) служило, по сведениям британских филологов, для обозначения опять же сходства с человеком и подражания его действиям.
Таким образом, рассматривать, изучать обезьян неминуемо означало сосредоточивать внимание на этом сходстве.
В свете сказанного любопытно почти полное отсутствие в Библии всяких упоминаний об обезьянах, тогда как только в Ветхом завете насчитывается примерно 50 видов упоминаемых не один раз других животных. В различных местах Библии можно встретить собаку, кошку, осла, орла, чибиса, но только не обезьян! О них вскользь сказано лишь в сообщении о времени царя Соломона: "Корабль привозил золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов".
Только впоследствии, когда обезьяна стала дьяволом (примерно с III - IV вв.), она появляется в религиозных текстах христиан, в раввинистической литературе, толкующей и дополняющей положения Библии, а позже и в исламских сочинениях, но уже вполне определенно в "бесовской" роли. Теперь это богопротивное создание причастно к опьянению Ноя, к наказанию людей за высокомерную попытку строить Вавилонскую башню ("люди превратились в обезьян"); фигурирует в любопытном сопоставлении, согласно которому "обезьяна похожа на человека, как человек на бога" (Талмуд), и в проклятии "Будьте обезьянами презренными" (Коран), и в разных враждебных монотеизму ситуациях. Повторяю, по самому тексту Библии обезьяны в этих сюжетах отсутствуют.
О редкости упоминания обезьян в Библии говорится в книге "Очерки из библейской географии" протоиерея Н. А. Елеонского, опубликованной в 1897 г. Удивляясь обожествлению в Египте "столь отвратительного существа", как павиан (!), Елеонский писал: "...В Библии, за исключением истории Соломона, об обезьянах нигде не упоминается; это доказывает, что вообще они не имели доступа в Палестину". Вероятно, пишет Елеонский, "их распространению в Святой Земле противодействовали представители религиозной жизни Израиля, опасаясь, что склонный к идолопоклонству народ и обезьян сделает предметом суеверного почитания, по примеру как египтян, так и жителей Офира".
Вот вам еще одно признание неприязни со стороны древних представителей единобожной религии к обезьянам как к животным, причастным языческому идолопоклонству. Но ведь и сам Елеонский сообщал, что израильтяне были осведомлены о разных видах обезьян, не об одном только священном павиане Египта или о таком же обожествляемом ханумане Индии. Причем эти разные виды обезьян были известны в Палестине и до и после царя Соломона, да и узнавали о них не только через египтян, но и через соседнюю Ассирию, они попадали в Палестину и из Индии, с жаркого побережья Красного моря. И вот что не менее любопытно: целый список животных, символизировавших прежних египетских богов (змея, орел, ибис и т. д.), вполне уживаясь с религиозными принципами составителей Библии, не один раз фигурируют в ее книгах. Так в чем же дело?
Почему только обезьяна стала "исчадием ада", проклятым, ненавистным, омерзительным животным?
Думаю, не в одном идолопоклонстве дело. Сходство обезьяны с человеком дискредитировало библейскую версию о божественном творении и "божьем подобии" людей. Мог же в VII в. до н. э. Анаксимандр говорить, что "первоначально человек произошел от животных другого вида", а Гераклит в VI в. до н. э. сопоставлять обезьяну с человеком! Да и христианские теологи, как мы видели, нередко ощущали это сходство и прибегали к ухищрениям для его объяснения.
Между тем свидетельства биологического сходства человека с остальными приматами, несмотря на усердие инквизиторов, накапливались. По времени получение первых подлинно научных сведений в приматологии (XVII в.) практически совпало с началом освобождения науки от теологии. Казалось бы, теперь-то открыт путь к познанию обезьян, как всех других объектов живой природы, и беспрепятственному развитию науки об этих животных. На деле же все было совсем непросто...
В отличие от всех других животных приматы оказались перед лицом еще более сильной, чем раньше, клерикальной оппозиции теперь уже по главному пункту своей "богопротивности" - как претенденты на обоснованное анатомо-физиологическое родство с человеком, а то и на первородство. Конечно, костер инквизиции уже не мог оставаться главной силой убеждения, как прежде, хотя нет-нет да и вспыхивал не только в XVII, но еще и в XVIII в. В Новое время церкви необходимо было опираться на иные средства борьбы с материализмом. И вот, пожалуй, самая отличительная особенность истории изучения приматов: в Новое и Новейшее время, когда формировались современные науки, когда отмечался значительный прогресс в познании природы, приматология развивалась мучительно трудно, с отступлениями и зигзагами не в последнюю очередь в результате влияния церкви.
"Может быть, я должен был бы это сделать согласно науке"
Мне уже приходилось писать о "парадоксах Галена". Великий медик древности (Клавдий Гален жил в 130 - 201 гг.) оставил загадки, которые едва ли будут разгаданы до конца. Подумайте: Гален - классик средневековой медицины, можно было пострадать только за "несоответствие Галену", некоторые ученые открыто говорили, что лучше ошибаться "вместе с Галеном", чем быть правым против него... И оказывается, знаменитый Клавдий Гален описал строение человека, исходя из анатомии обезьян и скрыл это! В 1543 г. Везалий установил, что Гален допустил почти 200 ошибок: он не знал о существовании у человека мышцы, противопоставляющей большой палец руки, неправильно описал саму кисть руки, а также сердце, легкие, печень, полую и непарную вены, крестцовую кость, слепую кишку... Эти ошибки - следствие того, что Гален перенес данные из опытов на низших обезьянах, которых многократно вскрывал (чаще других макака магота), на человека. Значит, он был твердо убежден, что обезьяны - копия людей?
Другой "парадокс Галена". В "Анатомических процедурах" он писал: "...Из всех живых существ больше всего похожа на человека обезьяна по внутренностям, мышцам, артериям, нервам, так же, как и по форме костей. В силу этого она ходит на двух ногах и употребляет передние конечности как руки". А вот цитата из книги "О назначении частей человеческого тела": "Из всех живых существ один только человек имеет руки, органы, приличествующие главным образом существу разумному". Более того, в этом труде, где Гален подчеркнуто идеалистически трактует явления жизни и на каждом шагу славословит Творца (Демиурга), постоянно противопоставляется анатомия обезьян и человека! Автор даже обращается к "знаменитым софистам", которые остались, замечу, неизвестными истории, к "ловким презирателям природы", как он говорит, с таким вопросом: "...Как осмеливаетесь говорить, что обезьяна во всем похожа на человека?"
Где же правда? Что в действительности думал о сходстве приматов Гален? Почему ошибался и так противоречил сам себе? Об этом мы можем только догадываться. Кое-что могут прояснить некоторые особенности второй книги. Гален считает человека "единственным божественным созданием" на Земле, твердит о "совершеннейшей благости" Творца - Демиурга, который дарует каждому существу только ему подходящую внешность, и клеймит атеистов: "Если бы я захотел тратить больше слов для таких скотов... то рассудительные люди стали бы порицать меня за то, что я нарушаю святость его произведения, которое я передаю как религиозный гимн в честь Творца". Как видим, "рассудительные люди", враги атеизма, имели немалое влияние на книгу Галена. Римский врач еще полемизирует с библейским Моисеем, но уже оставляет "подобно Моисею, начало творения создателю".
Сейчас непросто объяснить противоречивое мировоззрение Галена, его парадоксы в описании приматов. Последователь родоначальника идеализма Платона - Гален далек от идей развития природы. Не забудем также, что он был врачом не только гладиаторов, но и римской знати, и самих императоров. Большой знаток идеологии Галена профессор Б. Д. Петров считает, что античный классик свои материалистические высказывания нередко прикрывал формальными ссылками на Платона, иными словами, лукавил. Не обусловлены ли парадоксы Галена в приматологии крепнувшими к концу II в. единобожными взглядами правителей Рима? Если он не прятался за удобную броню этих взглядов, что можно допустить, то, видимо, искренне заблуждался вследствие религиозности.
Но то, что еще мог позволить себе Клавдий Гален, уже не могли делать средневековые ученые. А если "позволяли", то отправлялись на костер инквизиции, как Сервет и Ванини. Либо их ждала судьба Везалия, также погибшего в результате преследований инквизиции.
Фундаментальный вклад в приматологию внес Карл Линней (1707 - 1778). И в наши дни его классификация приматов остается в главном верной. Это он впервые, как упомянуто, дав само название "приматы", объединил в еще весьма небезопасное время человека, обезьян и полуобезьян в один отряд, да к тому же присвоил ему термин, использовавшийся в церковной иерархии. Напомню, что род Homo у Линнея включал наряду с видом человека разумного - Homo sapiens, вид человекообразной обезьяны - Homo troglodytes, или с 10-го издания Homo sylvestris. Вот насколько он считал их сходными! А ведь Линней был верующим человеком и побаивался столкновений с клерикалами. Можно представить себе, каких душевных сил стоила ему верность науке.
Создавая "Систему природы" в 1735 г., Линней еще понимал ее в виде "четкой цепи произведений Творца". К концу жизни Линнея роль Творца в системе существенно сократилась. Изменение взглядов Линнея прослеживается на примере развития им классификации приматов. 14 февраля 1747 г. он писал петербургскому натуралисту Иоганну Гмелину: "Не угодно (не нравится) то, чтобы я помещал человека среди антропоморфных; но человек познает самого себя. Давайте оставим слова, для меня все равно, каким бы названием мы ни пользовались; но я домогаюсь (узнать) от тебя и от всего мира родовое отличие между человеком и обезьяной, которое (вытекало бы) из основ естественной истории. Я самым определенным образом не знаю никакого; (о) если бы кто-либо мне указал хоть единственное. Если бы я назвал человека обезьяной или наоборот, на меня набросились бы... все теологи. Может быть, я должен был бы это сделать согласно науке". Вот ведь какие соображения терзали великого классификатора природы!