Суровый коренастый офицер из Уэстпоинта, сидящий во главе стола, долго не мог понять, что связывает военный департамент США и наш плот. Но убедительная речь нашего полковника и то, что мы благополучно выдержали ураган вопросов, которые посыпались на нас со всех сторон, сделали свое дело. Он с интересом прочитал письмо из интендантской службы ВВС, потом встал, приказал своему штабу помочь нам через соответствующие каналы, пожелал нам удачи и, чеканя шаг, вышел из конференц-зала. Когда дверь за ним закрылась, молодой штабс-капитан прошептал мне на ухо:
- Бьюсь об заклад, вы получите все, что просите. Это же смахивает на небольшую военную операцию, а у нас тут, как война кончилась, сплошная канцелярия, рутина. И будет отличный случай основательно испытать снаряжение.
Отдел внешних сношений тут же договорился, что нас примет полковник Льются из экспериментальной лаборатории генерал-квартирмейстера. Нас с Германом отвезли туда на машине.
Полковник Льются был добродушный великан с осанкой спортсмена. Он тотчас вызвал руководителей отделов. Они все отнеслись к нам радушно и сразу предложили нам для проверки множество всякого снаряжения. Действительность превзошла наши самые смелые ожидания, они перечисляли все на свете, от армейских рационов и крема против загара до водонепроницаемых спальных мешков. Затем нас повели осматривать образцы. Мы пробовали спец рационы в хитроумных упаковках, испытывали спички, которые не боялись воды, смотрели новые примусы и водяные баки, резиновые спальные мешки и особую обувь, посуду, нетонущие ножи - словом, все, что может пожелать себе такая экспедиция.
Я глянул на Германа. У него было лицо исполненного надежд примерного мальчика, который пришел в кондитерскую с богатой теткой. Высокий полковник шел впереди и объяснял, а его подчиненные записывали, что нам нужно и сколько. Я уже считал, что бой выигран, и только мечтал поскорее вернуться в гостиницу, чтобы принять горизонтальное положение и в тиши поразмыслить обо всем. И вдруг я услышал голос приветливого полковника:
- Ну что ж, теперь пошли к боссу, он решит, давать ли вам все это.
У меня душа ушла в пятки. Выходит, начинай все сначала! И один бог ведает, что за тип этот "босс"…
За письменным столом сидел офицер небольшого роста, весьма строгий на вид. Он пристально поглядел на нас своими голубыми глазами. Предложил сесть.
- Well, что угодно этим господам? - резко спросил он полковника Льющийся, глядя мне прямо в глаза.
- Да так, разные мелочи, - поспешил заверить Льются и изложил вкратце цель нашего посещения.
Шеф сидел, словно каменный.
- Что же мы получим взамен? - бесстрастно осведомился он, выслушав все до конца.
- Well, - мягко ответил Льются, - мы надеемся, что экспедиция представит нам подробный отчет, как проявили себя снаряжение и провиант в трудных условиях.
Строгий офицер, по-прежнему не сводя с меня холодных глаз, медленно откинулся назад на стуле. У меня сердце оборвалось, когда он сухо произнес:
- Я так и не вижу, что они могут дать нам взамен.
В кабинете стало тихо; полковник Льются поправил воротничок, мы оба молчали.
- Но, - добавил вдруг шеф с ударением, и в его глазах мелькнул огонек, - смелость и пытливость тоже чего-нибудь да стоят. Полковник Льются, выдайте им то, что они просят!
Возвращаясь на такси в гостиницу, я был как хмельной. Неожиданно Герман тихо рассмеялся.
- Ты что - спятил? - испугался я.
- Нет, - соврал он, не моргнув, - просто я только что подсчитал, что в наш провиант входят шестьсот восемьдесят четыре банки ананасов - мое самое любимое блюдо!
Чтобы собрать в одной точке на побережье Перу шесть человек и один плот с грузом, нужно выполнить тысячу и одну задачу, притом по возможности одновременно. А у нас было в запасе всего три месяца и ни одной волшебной лампы Паладина.
Заручившись письмом в отделе внешних сношений, мы вылетели в Нью-Йорк, чтобы там встретиться с профессором Колумбийского университета Вере, который возглавлял комитет географических исследований военного департамента. Он нажал на нужные кнопки, и постепенно Герман получил все необходимые ему для научных опытов приборы и аппараты.
Затем мы вернулись в Вашингтон, чтобы повидать адмирала Пуловера в Гидрографическом институте военно-морских сил. Старый добродушный морской лев вызвал всех своих офицеров, представил им Германа и меня и указал на карту Тихого океана на стене:
- Эти молодые люди задумали исправить наши карты морских течений. Помогите им!
Колеса продолжали вертеться - английский полковник Ламенто созвал конференцию в британской военной миссии, чтобы обсудить, какие трудности нас ждут и каковы шансы на благополучный исход. Мы получили бездну советов и кое-какое английское военное снаряжение, доставленное самолетом из Англии. Начальник британской санитарной службы рьяно пропагандировал таинственный "антиклиналь". Достаточно бросить в воду несколько щепоток этого порошка, уверял он, и самая назойливая акула мигом улетучится.
- Сэр, - вежливо поинтересовался я, - мы можем твердо положиться на этот порошок?
- Well, - улыбаясь, ответил англичанин, - это-то как раз мы и хотим выяснить!
Когда времени в обрез и приходится не ездить, а летать, и не ходить, а ездить, бумажник отощает на глазах. Сдав в кассу мой билет в Норвегию и истратив полученные за него деньги, мы отправились за помощью к нашим казначеям в Нью-Йорк. Но здесь нас подстерегали неприятные неожиданности. Главный казначей лежал с температурой, а его коллеги были бессильны что-либо предпринять без него. Соглашение оставалось в силе, но сейчас они ничего не могли сделать. И попросили нас отложить все дело. Тщетная просьба: машина уже на ходу, теперь ее нельзя остановить. Тут только не отставай; о том, чтобы притормозить, не может быть и речи. Делать нечего, партнеры согласились распустить нашу коалицию и развязать нам руки, чтобы мы могли действовать быстро и самостоятельно.
И вот мы стоим ка улице, в карманах пусто…
Декабрь, январь, февраль, - подсчитал Герман.
- От силы еще март, - продолжал я, - потом надо отчаливать!
Все представлялось нам туманным, одно было ясно: у нас серьезная экспедиция, мы не собираемся уподобляться трюкачам, которые спускаются в бочке по Ниагаре или семнадцать суток сидят на верхушке флагштока.
- Никакой рекламной помощи от фабрикантов жевательной резины или кока-колы, - сказал Герман.
Я был с ним полностью согласен.
Норвежские кроны мы могли достать. Но они нас не выручали по эту сторону Атлантики. Можно обратиться в какой-нибудь "фонд", но кто пожелает связывать свое имя с сомнительной теорией? Очень скоро мы убедились, что ни пресса, ни частные благотворители не решаются вкладывать свои деньги в предприятие, которое и они сами и страховые общества считали чистым самоубийством. Вот если мы в целости вернемся обратно, тогда другое дело.
Все выглядело очень мрачно, шли дни, а мы не видели выхода. И тут снова на сцену выступил полковник Мюнте-Кос.
- Что, ребята, трудно приходится? - сказал он. - Вот вам чек для начала. Рассчитаемся, когда вернетесь из Полинезии.
Полковник вовлек в это дело других, и этого частного займа оказалось достаточно, чтобы мы могли обойтись без помощи всяких коммерсантов. Можно было вылетать в Южную Америку и начинать строить плот.
Древние перуанские плоты вязали из бальсовых бревен: сухая вальса легче пробки. В самом Перу она растет только за Андами, поэтому инкские мореплаватели отправлялись за бальной вдоль побережья в Эквадор и срубали огромные деревья чуть ли не на самом берегу. Мы собирались поступить точно так же.
Современный путешественник сталкивается с совсем другими трудностями, чем инки. Конечно, у нас есть автомобили, самолеты, бюро путешествий, но зато теперь появились государственные границы и вышибалы в мундирах, которые подвергают сомнению вашу личность, издеваются над вашим багажом и топят вас в анкетах - если только вам вообще посчастливится быть впущенным в страну. Боясь этих вышибал, мы просто не смели явиться с полными ящиками и чемоданами всяких странных предметов, поздороваться и на ломаном испанском языке вежливо спросить, нельзя ли нам въехать в страну, чтобы затем отправиться в море на плоту. Нас засадили бы за решетку.
- Нет, - заключил Герман. - Без официального письма ни шагу.
Один из наших друзей, член распавшегося триумвирата, был корреспондентом при ООН. Он отвез нас туда. Мы почувствовали себя очень маленькими, когда вошли в огромный зал заседаний, где представители всех наций, сидя бок о бок в полной тишине слушали речь черноволосого русского, стоявшего перед гигантской - во всю заднюю стену - картой мира.
В перерыве наш друг корреспондент ухитрился поймать одного из делегатов Перу, а затем и представителя Эквадора. Усевшись на мягком кожаном диване в фойе, они внимательно слушали наш рассказ, как мы задумали пересечь Тихий океан, чтобы подтвердить теорию, по которой представители древних культур из их стран первыми заселили острова Южных морей. Они пообещали поставить в известность свои правительства и гарантировали нам полное содействие в Южной Америке. Услышав, что пришли его соотечественники, к нам подошел Трюковые Ли. Кто-то предложил ему отправиться вместе с нами в плавание, но он предпочитал волны ооновской дискуссии. Заместитель генерального секретаря ООН, доктор Бенгалец Кон из Чили, сам был известным археологом-любителем, и он снабдил меня письмом к президенту Перу, которого знал лично. Мы встретили также посла Норвегии в США Вильгельма Морганистские, и с этой минуты он оказывал экспедиции неоценимую поддержку.
И вот наконец куплены два билета, и мы сидим в самолете, идущем в Южную Америку. Один за другим взревели четыре мощных мотора; мы откинулись, обессиленные, в своих креслах. До чего же легко было на душе при мысли о том, что первый этап позади, теперь перед нами открылся прямой путь в мир приключений.
Глава 3
В Южную Америку
Посадка у экватора. - Затруднения с бальной. - На самолете в Кито. - Охотники за головами и "бандидос". - Через Анды на джипе. - Спуск в дебри. - Киведо. - Мы рубим бальсу. - Вниз по Паленке на плоту. - Заманчивая военная гавань. - В военно-морском министерстве а Лиме. - У президента Перу. - Появление Даниельссона. - Снова в Вашингтон. - Двенадцать килограммов писанины. - Боевое крещение Германа. - Мы строим плот на военной верфи. - Предостережения. - Перед стартом. - Крещение "Кон-Тики". - До свиданья, Южная Америка
Самолет пересек экватор и пошел косо вниз сквозь молочно-белые облака, которые до тех пор простирались под нами, словно залитая солнцем снежная равнина. Густая мгла лепилась к окнам, потом она отстала и повисла вверху над нами плотной пеленой, а внизу мы увидели волнистую темно-зеленую поверхность тропического леса. Мы углубились в воздушное пространство над южноамериканской республикой Эквадор и приземлились в портовом городе Гуаякиле.
Накинув на руку жилет, пиджак и не нужное здесь зимнее пальто, мы вышли из самолета и попали в парник к оживленно болтающим южанам в легких костюмах; тотчас рубаха прилипла к спине, словно мокрая бумага. Нас приняли в свои объятия таможенники и пограничники и чуть не на руках донесли до такси, которое отвезло нас в лучшую - и единственную приличную - гостиницу города. Здесь мы мигом добрались каждый до своей ванны и простерли свои тела под краном с холодной водой.
И мы прибыли в страну, где растет бальса, теперь надо купить бревна для плота.
Весь первый день мы изучали местную денежную систему, осваивали испанский язык, чтобы знать, как найти дорогу обратно в гостиницу.
На второй день мы стали уходить все дальше от ванной комнаты, и когда Герман исполнил заветную мечту детства потрогал настоящую пальму, а я превратился в ходячую миску с фруктовым салатом, мы решили, что пора идти и покупать бревна.
Увы, оказалось, что это легче сказать, чем сделать. Вообще-то бальсы было сколько угодно, но только не в бревнах, как это было нужно нам. Прошло то время, когда вдоль побережья росли бальсовые леса. Последняя война прикончила их, стволы валили тысячами и увозили на авиазаводы, так как древесина бальсы на редкость легкая и пористая. Нам объяснили, что теперь большие деревья можно найти лишь в дремучих лесах в глубине страны.
- Ну что ж, отправимся туда и срубим их сами, - решили мы.
- Это невозможно, - последовал ответ властей. - Только что начался дождевой сезон, лесные дороги непроходимы: грязь, вода. Если вам непременно нужны бальсовые бревна, приезжайте в Эквадор через полгода, когда кончатся дожди и просохнут дороги.
В поисках выхода мы обратились за советом к бальсовому "королю", дону Густаво фон Бухвальду; Герман развернул перед ним чертеж нашего плота с указанием размеров. Маленький тощий "король" тут же взял телефонную трубку и велел своим агентам навести справки. Выяснилось, что на всех лесопилках можно найти планки, мелкие доски, отдельные колоды, но ни одного пригодного для нас бревна. На собственном складе дона Густаво лежали два сухих бревна, но на двух бревнах далеко не уплывешь. Нет, тут искать бесполезно.
- У меня есть брат, а у него - большая плантация бальсового дерева, - сказал нам дон Густаво. - Зовут его Дон Федерико, он живет в Киведо - маленькой лесной деревушке в глубине страны. Он вам все достанет, как только кончатся дожди и мы с ним свяжемся. Сейчас это невозможно из-за ливней.
А что было невозможно для дона Густаво, то было невозможно и для всех остальных специалистов по бальсе и Эквадоре. Сидим в Гуаякиле, а бревен нет, и нельзя самим отправиться за ними в дебри раньше, чем через несколько месяцев, когда все равно уже будет поздно.
- Время на исходе, - сказал Герман.
- И нам позарез нужна бальса, откликнулся я. Плот должен быть точной копией, иначе нельзя поручиться, что мы не погибнем в пути.
Небольшой школьный атлас, который мы раздобыли в гостинице, с зелеными лесами, коричневыми горами, красными кружками населенных пунктов, показывал, что лес тянется сплошным массивом от Тихого океана до подножия вздымающихся в заоблачную высь Анд. И тут меня осенило. Со стороны побережья проникнуть через лес в Киведо сейчас невозможно, а что если попытать счастья с другой стороны - спуститься прямо в лесную чащу по скалистым склонам Андского хребта? Других возможностей мы не видели.
На аэродроме нашелся небольшой транспортный самолет, его пилот согласился захватить нас с собой в Кито - столицу этой удивительной страны, лежащую в горах на высоте 3 тысяч метров над уровнем моря. В просветах между ящиками и мебелью мы увидели, как внизу промелькнули и зеленая листва, и серебристые реки. Затем самолет вошел в тучу, а когда мы вынырнули из нее, равнина под нами была закрыта безбрежным морем клубящихся облаков, а впереди из этого моря прямо к яркому синему небу тянулись иссушенные солнцем склоны и голью скалы.
Самолет набирал высоту, словно шел вверх по невидимой канатной дороге. И хотя до экватора было рукой подать, мы вскоре поравнялись с белыми сверкающими снежниками. Потом самолет нырнул между горами вниз, мы прошли над сочной весенней зеленью высокогорного плато и приземлились около самой необычной столицы в мире.
Большинство из ста пятидесяти тысяч жителей Кито - горные индейцы, чистокровные и метисы. Кито был столицей их предков задолго до того, как Колумб и с ним вся Европа узнали о существовании Америки. Приезжему бросаются в глаза старинные монастыри с их бесценными сокровищами искусства и другие великолепные здания, которые со времен испанцев возвышаются над глинобитными индейскими лачугами. Между домами - лабиринт узких улочек, забитых индейцами в красных пончо и больших самодельных шляпах. Одни идут на рынок, подгоняя навьюченных осликов, другие дремлют на солнце, сидя вдоль стен. Притормаживая и непрерывно гудя, пробираются среди ребятишек, босоногих индейцев и осликов редкие автомашины, в которых сидят аристократы испанского происхождения. Воздух здесь, на высоте, до того чист и прозрачен. что горы кажутся частью самого города, придавая всему налет сказочности.
Наш друг с транспортного самолета, летчик Хорхе, по прозвищу Бешеный пилот, принадлежал к одному из старинных испанских родов Кито. Он помог нам устроиться и уютной старомодной гостинице, после чего стал бегать - то с нами, то без нас, - разыскивая желающих отвезти нас через горы в лес, в Киведо. Вечером мы собрались в старом испанском кафе. Хорхе принес кучу плохих новостей - лучше выбросить из головы всякую мысль о Киведо. Ни машин, ни провожатых, которые взялись бы перебросить нас через горы, не говоря уже о том, чтобы спуститься в лес, где хлещет дождь, а застрянешь в грязи - берегись нападения. Еще и года не прошло, как был убит отравленными стрелами отряд американских инженеров-нефтяников, десять человек. Леса на востоке кишат индейцами, которые бродят нагишом, вооруженные ядовитыми стрелами.
- Есть даже охотники за головами, - зловеще добавил Хорхе, видя, что Герман как ни в чем не бывало уписывает бифштекс и наливает себе еще вина.
- Думаете, я преувеличиваю? - продолжал он все так же зловеще. - Сколько ни запрещай, до сих пор есть в стране люди, которые живут тем, что перепродают высушенные человеческие головы. За всеми не уследишь, вот и случается, что лесные индейцы отрезают головы своим врагам из других племен. Они дробят и удаляют черепную кость, а кожу наполняют раскаленным песком, она от этого сжимается и голова делается меньше кошачьей, но все черты лица остаются. Когда-то высушенные головы врагов были ценным трофеем, теперь это дорогой контрабандный товар. Посредники из метисов сбывают головы скупщикам на побережье, а те за бешеные деньги продают их туристам.
Хорхе важно поглядел на нас. Если бы он знал, что нас с Германом еще днем зазвали в подворотню и предложили нам две головы по тысяче сукре за штуку! В наши дни часто попадаются подделки, но это были настоящие головы чистокровных индейцев, каждая черточка сохранена. Голову мужчины и голова женщины, величиной с апельсин. Женщина казалась даже красивой, хотя неизмененными остались только ресницы и длинные черные волосы. Мне стало жутко от одного воспоминания, но вслух я усомнился, чтобы нам могли встретиться охотники за головами к западу от гор.
Кто знает, - мрачно возразил Хорхе, - что ты скажешь, если твой друг исчезнет и его голова поступит в продажу в уменьшенном виде? Так случилось с одним моим другом, - добавил он, строго глядя на меня.
- Расскажи, - сказал Герман, уже без прежнего удовольствия жуя свой бифштекс.