После свадьбы Главани, француз по происхождению (его предки когда-то осели на Сицилии, отец одно время был французским консулом в Крыму), решил перебраться в Стамбул. Тетка согласилась взять с собой и скомпрометированную племянницу.
Так юная София впервые в жизни увидела Стамбул. Дом Главани в районе Галаты велся скорее по-европейски. А это значит, что именно здесь Дуду соприкоснулась с тем образом жизни, который позднее станет для нее привычным. Можно думать, что здесь же она впервые услышала французскую речь и научилась отдельным словам. В остальном образ жизни в доме мало способствовал добродетельному воспитанию.
Надо заметить, что греки не пользовались тогда среди турецкого населения доброй славой. Особенно это касалось женщин. Сводницы и куртизанки большей частью были гречанками, а бедные греческие девушки из стамбульских предместий Фанарин и Галаты сызмальства привыкали к мысли, что их красота высоко ценится на рынке живого товара.
Очень скоро и София поняла, что может надлежащим образом использовать свою красоту. Не служила в этом смысле положительным примером и ее тетка. Сначала она была любовницей какого-то французского купца, затем англичанина, наконец, немецкого торговца сладостями. Вскоре разошлась с мужем, к тому времени обанкротившимся. С этих пор открыто посвятила себя ремеслу куртизанки, став известной чуть ли не на весь Стамбул. Ее благосклонностью пользовались многие дипломаты из иностранных миссий, и прежде всего русского посольства.
После банкротства Главани София (или как ее иногда называли - Софитца) вернулась к родителям. К тому времени они перебрались в Стамбул, но отец внезапно умер, и семья осталась без средств. Мать пошла по стопам сестры и стала стамбульской куртизанкой, не брезгуя, однако, и сводничеством. Неудивительно, что она стремилась подороже продать красоту дочери. Лучше всего пристроить ее к какому-нибудь состоятельному иностранцу. А чтобы скрыть недостойное поведение дочери, что могло бы прийтись не по вкусу будущему покровителю, выдумала легенду о преследовании ее сыном капитан-паши.
С первых же дней пребывания в роли содержанки посла София продемонстрировала поразительную способность приспособления к совершенно незнакомой среде. Она внимательно приглядывалась к новому окружению (миссия насчитывала около восьмидесяти человек), подмечала манеру и способ поведения тех, с кем теперь общалась. Нельзя сказать, что отношение к ней было однозначным. Частенько она перехватывала неприятные взгляды и слышала просто враждебные реплики. Особенно этим отличались двое молодых людей - сыновья Боскампа. Младший из них был крестником Станислава Августа, впрочем, злые языки утверждали, что он является его сыном, - жена Боскампа Катарина одно время была якобы любовницей короля.
Дневниковые записи Боскампа помогают понять, какими талантами располагала София в своей борьбе за жизненный успех. Он писал, что ей свойственна четкость и утонченность суждений. Рассуждала с природной логикой, даже когда лгала, была проницательна, умела с помощью софизмов загнать собеседника в тупик. "Она изучает мужчину, с которым общается, так старательно, что почти всегда умеет предвидеть его слова и угадать намерения, - отмечал Боскамп. - У нее поразительная память, неистощима в замыслах, настойчива и терпелива в преодолении препятствий. Беззаботна в том, что касается собственного будущего, ее максима - радоваться настоящему, девиз - пользоваться удовольствиями, не упуская случая". Она не была ни капризной, ни жеманной, в меру кокетлива, но никогда не становилась нудной. Одинаково искренне и убежденно говорила правду и лгала. "Выдумывает, расцвечивает и повествует свои сказки с таким правдоподобием и наивностью, что самый недоверчивый и тот поверил бы ей, если его заранее не предупредить". Никогда не роптала на капризы фортуны, не выказывала чрезмерной радости или грусти. И еще, по свидетельству Боскампа, никакая кровная связь или дружба не удержат ее в неукротимом стремлении к достижению цели. Вместе с тем она "уступчивая и очень веселая, умеет быть в лучших отношениях со своим любовником, друзьями, знакомыми и даже с теми, кого едва знает, все расстаются с ней весьма ею очарованные". Одним словом, как писал посол в своем дневнике, вежливая, покладистая, милая и услужливая София сумела завоевать симпатии всех окружающих, "всей, без исключения, миссии".
Боскамп показывался с нею на частных приемах, часто брал на отдых в летнюю резиденцию.
Слухи о его неблаговидном поведении дошли до Варшавы, и ему пришлось объяснять, что поступает он подобным образом исключительно в интересах дела. Мол, создает о себе впечатление как о рассеянном человеке, менее всего занятом своими прямыми обязанностями. Оправдываясь, он писал королю: "Сижу в деревне с одной весьма красивой гречанкой, которую взял к себе лишь затем, чтобы переключить внимание своих собеседников именно на этот объект, а сам получаю возможность спокойно заниматься делами".
Иначе говоря, давал понять, что использовал Софию как своего рода дипломатическую ширму. Можно полагать, что позднее он стал поручать ей и особые дипломатические задания, имея в виду ее таланты и привлекательность. Хотя точных данных на этот счет нет. Известно лишь, что Боскамп воспользовался Софией для того, чтобы установить дружеские контакты с русским послом Стахеевым. В соответствии с инструкциями из Петербурга тот внимательно и с подозрительностью следил за деятельностью Боскампа, которому, в свою очередь, и пришла в голову мысль с помощью Софии завоевать расположение русского посла. Результат превзошел все ожидания.
Посол русской императрицы Екатерины II был уже немолодым человеком, довольно посредственным, скорее дьячком-чинушей, нежели дипломатом и политиком. Больше всего он интересовался ботаникой. Однако находил время и для интимных развлечений. Хотя был женат и имел шестерых детей. Впрочем, это отвечало обычаям эпохи и нравам дипломатической среды. Он увлекался красивыми гречанками и на свои личные нужды щедро тратил посольские деньги.
Однажды Боскамп затеял прогулку по морю, пригласив участвовать в ней и русского посла. Тот согласился. "Дуду, - вспоминал Боскамп, - переодетая мужчиной, - костюм, который ей очень шел, - была в центре внимания и украшением компании… Во время развлечений она исполняла все, что от нее требовали. Были песни, танцы, восточные позы, полные сладострастия и распущенности, о которых не имеют понятия в Европе, даже во время оргий; она ни минуты ни в чем не колебалась, если это могло развлечь общество…"
Русский посол после этого воспылал такой страстью, что Боскамп даже несколько испугался. Однако с удовлетворением отметил, что Стахеев с тех пор стал гораздо меньше интересоваться деятельностью польской миссии, зачислив Боскампа в свои друзья.
Прошел год с того дня, как София поселилась в здании польской миссии. Близился день отъезда Боскампа. Он задумался, как быть с "воспитанницей"? Взять с собой в Варшаву и держать где-то около себя он не мог. И дело было не столько в содержании - денег на это много не потребовалось бы, - сколько в том, что он мог себя скомпрометировать. Не говоря о ревнивой жене. Родилась мысль пристроить Софию в услужение в какой-нибудь богатый дом. На этот счет имелись даже своего рода заявки, в частности от придворного коронного экс-маршала Францишека Ржевуского - найти молодую гречанку, непременно красивую, для услужения, как он скромно подчеркивал, к его сестре. Но здесь была опасность, что наниматель разгневается, обнаружив, что для него "куплены чулки, уже изношенные послом".
Тогда возник еще один вариант: король требовал закупить проект для строительства турецких бань и привести двух молодых банщиков - турка и турчанку - для него и его кузины княжны Эльжбеты Любомирской. Боскамп предложил в качестве банщицы Дуду. Однако король был наслышан о похождениях своего посла и никак не отреагировал на предложение.
Хочешь не хочешь, Дуду должна была остаться в Стамбуле. Надежды на то, что она когда-нибудь выйдет замуж за европейца, было мало. Едва ли нашелся бы тот, кто "заглотнул бы крючок после того, что о ней всем известно", - рассуждал Боскамп.
Незадолго до отъезда он поселил Софию в доме одного из переводчиков миссии, наказав заботиться о ней. Решив быть благородным до конца, финансово обеспечил ее, оставил в банке депозит на 1500 пиастров в качестве будущего приданого на случай, если какой-нибудь ремесленник или торговец захочет на ней жениться.
И еще одно поручение дал посол: строго ограничить контакты Дуду с матерью и вообще запретить любое общение с теткой Главани. Обе находились на самом дне морального и физического падения.
В двадцатых числах апреля 1778 года Боскамп покинул Стамбул. София осталась в городе.
Майор Витт
По пути в Варшаву Боскамп вынужден был задержаться в Каменец-Подольском, чтобы соблюсти карантинные требования. Здесь он познакомился с комендантом крепости генералом Яном Виттом. У них сложились добрые отношения.
Генерал Витт происходил из армянской семьи. По другим сведениям, его предками были голландцы, осевшие несколько веков назад на землях Речи Посполитой. Родился в начале XVIII века, службу начал в полках иноземцев в 1726 году. От первой жены имел двоих детей. Овдовев, женился вторично на Марианне Любоньской. 29 августа 1739 года она родила сына Юзефа. Ян Витт дослужился до генерала. В 1768 году во время Барской конфедерации ему пожаловали дворянское звание и назначили начальником гарнизона крепости Каменец. К нему благоволил сам король, наградил орденом Св. Станислава и дал торжественное обещание передать занимаемый им пост его сыну. Этот "добросовестный и осторожный дед", как добродушно называл его Станислав Август, был на самом деле весьма суровым и беспощадным. К тому же отличался феноменальной жадностью. Почти не платил жалованья солдатам, без зазрения совести заставлял их работать по дому и содержал так же, как и заключенных (Каменец был и местом ссылки, и тюрьмой), которых тоже использовал в личных целях как рабочую силу.
Тем временем София пребывала в Стамбуле. Правда, некоторые историки, в частности А. Ролле, писавший в прошлом веке, утверждали, что София прибыла в Каменец в свите Боскампа-Лясопольского, который вез ее якобы в подарок королю. Е. Лоек, основываясь на новейших данных, приводит другие факты. Не совпадают у этих авторов и временные денные. Так, Ролле относит появление Боскампа в Каменце только летом 1778 года, тогда как Лоек считает, что посол прибыл сюда в апреле. А летом, в июле, он был уже в Варшаве.
Здесь и произошло событие, решительным образом изменившее судьбу Софии, - умерла жена Боскампа. В его дневнике, написанном как бы от третьего лица, мы читаем: "Поскольку смерть жены погрузила его в пучину горести, прошло много времени, прежде чем он вспомнил о девушке, оставленной в Стамбуле… Но спустя время, постоянно получая от нее письма и слыша со всех сторон прекрасные отзывы о ее безупречном поведении, не имея сил отказаться от общения с женщинами, он пришел наконец к выводу, что ему очень помогла бы та девушка, все тайники сердца которой он знал и манеры поведения которой считал единственно способными вывести его из той жесточайшей ипохондрии, в какую он впал". Не долго думая, он уведомил ее, что если бы она захотела прибыть к нему в той же самой роли, какую играла прежде, он постарался бы устроить ее жизнь, выдав позднее замуж за какого-нибудь местного грека-торговца.
Боскамп не сомневался, что "воспитанница" оценит его милость и великодушие. И не ошибся. В январе 1779 года София стала собираться в дорогу. В путешествии ее сопровождал тот самый Карло, который положил начало всей этой истории.
Поездка была сложной и долгой. Наконец добрались до Фокшан, городка на границе Молдавии. Затем достигли Бухареста, где София серьезно заболела. К тому же обнаружились какие-то неполадки с ее паспортом - что-то в нем напутал стамбульский чиновник. Пришлось задержаться в ожидании уточнений.
Тем временем София, поправившись, решила поразвлечься. Недолго думая, она завела роман с одним молодым греком. Когда сопровождавший ее Карло посмел упрекнуть ее, она устроила истерику, пригрозив, что "заставит дорого заплатить за беспочвенные подозрения и неуважение к нареченной господина посла". Мало того, она пообещала всего добиться для него от Боскампа, если он будет уважительным и доброжелательным к ней. Иначе говоря, пробовала подкупить его. Ее уверенность и впервые прозвучавшие слова о том, что она нареченная господина посла, поколебали бдительность Карло. Если София действительно будущая госпожа Боскамп, то не лучше ли сделать вид, что не замечаешь ее поведения.
После грека у нее начали бывать и другие. Было уже поздно скрывать похождения прекрасной гречанки, они стали достоянием многих. И вскоре слухи о непристойном поведении Софии дошли до Боскампа. Возмущенный, он решил положить конец скандалу и отправить ее обратно в Стамбул с одним греческим купцом.
Не на шутку испугавшись такого оборота дел, София изобразила перед купцом невинно оскорбленную и употребила все свои актерские способности, чтобы убедить его в том, что ее хотят специально очернить в глазах обожаемого ею посла. Грек не только поверил ей, но даже одолжил денег на поездку до Варшавы. В своем письме к Боскампу он убеждал, что девушка ни в чем не повинна и пылает к нему подлинной страстью.
Неизвестно, поверил ли Боскамп письму, однако, зная, что путь Софии на Варшаву пройдет через Каменец, отправил туда небольшую сумму денег и просьбу к некоей вдове Эльжбете Черкасовой предоставить приют Софии, пока не пребудет за ней его курьер.
В то же время он сообщил своему приятелю Яну Витту некоторые подробности о происхождении девушки, попросив взять на себя временную опеку над ней. Не преминул также предупредить, что нужно следить за каждым ее шагом.
И вот в начале апреля 1779 года через Яссы София добралась до Каменца, где и предстала перед вдовой Черкасовой. Здесь она узнала, что Боскамп выделил на ее содержание пять злотых ежедневно. Хотя сумма была вполне приличной, чтобы вести относительно сносную жизнь, София была не очень рада: в последнее время привыкла к более высокому уровню содержания.
Довольно скоро ей удалось привлечь на свою сторону старую вдову, и та разрешила несчастной девице принимать гостей, чтобы скрасить время и развлечься в компании местных офицеров.
Среди них особенно частым гостем стал майор Юзеф Витт - сын коменданта крепости. В его лице фортуна послала Софии выгодный шанс. Он без памяти влюбился. Но могла ли она ответить ему взаимностью?
Майору было сорок лет. Ничем особенным он не выделялся, был некрасив и циничен. (К сожалению, не сохранилось ни одного его портрета.) Тем не менее София решила разыграть эту карту. Она использовала весь свой талант обольщения, чтобы как можно крепче привязать к себе влюбленного майора. Вела себя на сей раз более чем скромно, не допускала никаких вольностей.
Видимо, тогда-то и родилась легенда, ею же сочиненная, о ее якобы знатном происхождении. Не моргнув глазом, она поведала майору о том, что будто бы принадлежит к очень известному греческому роду. Мастерски соединив выдумку с подлинными историческими именами, София призналась, что ее дальняя родственница Локсандра Скарлатос, дочь поставщика гарема турецкого султана, вышла замуж за князя Панталиса Маврокордато, потомка древних византийских владык. От этого брака и пошел род Маврокордато Скарлатос де Челиче. Последняя фамилия принадлежала ее итальянскому предку. Таким образом, в жилах Софии текла кровь греческая и итальянская. Среди предков она имела также право называть волошских и мултанских господарей. Словом, что бы ни болтали злые языки, какие бы небылицы ни сочиняли о ее неблаговидном прошлом, она потомок сразу двух княжеских родов - Маврокордато и Челиче.
Поведав майору Витту эту легенду, не преминула ненароком заметить, что никогда еще в жизни не принадлежала ни одному мужчине, а является нареченной Боскампа, который намерен вскоре на ней жениться. Желала ли она тем самым распалить ревность майора и еще пуще воспламенить его страсть? Как бы то ни было, Юзеф Витт, и без того по уши влюбленный, Поверил ее россказням. Хотя отец и предупредил его о том, что знал о Дуду из писем Боскампа. Но недаром говорится - любовь слепа. Майор не желал верить, как он считал, наветам. Тем более что София категорически отвергала адюльтер - достаточно она услаждала мужчин, служа им для любовных утех. Пора было всерьез подумать о своем будущем. Возможно, это последний для нее шанс. Она твердо заявила Витту, что путь в ее спальню идет через алтарь.
Но прежде чем тот окончательно решился, подоспел курьер из Варшавы. Он привез строгий наказ Боскампа коменданту крепости выдать Софии сто рублей и отправить ее обратно в Стамбул. Заодно потребовал вернуть ему все его письма, которые когда-то писал ей.
Пока ехали до Потошан, у Софии было время поразмыслить над ситуацией. Стоит ли ей возвращаться? Что ждет ее в Стамбуле? Снова нищета, забота о хлебе насущном, который она умела добывать только одним способом. Недолго думая, она сказалась больной, кричала от боли. Было ясно, что продолжать путь она не может. Сопровождавший ее курьер боялся двинуться дальше. А еще через пару дней София уговорила его ехать обратно в Каменец.
Витт встретил ее с распростертыми объятиями и без колебаний предложил тотчас же обвенчаться. Старый генерал Витт воспротивился этому браку своего сына с "мадам, которую продавали на базаре". Однако сын пренебрег волей отца. И 14 июля 1779 года ксендз Антоний Хмелевский, каноник кафедральный каменецкий, благословил брак в костеле неподалеку от Зенковиц - предместье старой крепости, с согласия Адама Красинского, каменецкого бискупа. Венчались Юзеф Витт, шеф пехотного полка, с Софией Главони. Свидетелями были Игнаций Прыбышевский, капитан того же полка, и Симеон Квятковский, местный житель.
Венчание было тайным. Старик Витт поначалу ничего не знал о сюрпризе, который собирался преподнести ему сын. Узнав о случившемся, генерал писал после злосчастной свадьбы: "День именин (Св. Иоанна) провели как поминки, так как в этот день я должен был уступить мольбам сына и простил его за то, что без ведома родителей женился на той чужестранке, которую его милость Боскамп привез себе в жены. И вот Боскампу венец гороховый, а нам крапивный. Надо, значит, и это испытание принять от Бога. Сын стоял уже по милости Бога на такой ступени, с которой мог достичь лучшего положения. Но если он хочет довольствоваться этой долей, пусть Бог дает им счастие".