Том 23. Заживо погребенная. Валентин Гиллуа - Густав Эмар 12 стр.


Жером поспешил исполнить желание графини и вскоре крики: "Да здравствует графиня!" засвидетельствовали ей благодарность всех этих людей.

Во время этих переговоров Темное Сердце и Железная Рука оставались в стороне. Они перекинулись несколькими словами, повернули лошадей, влились в ликовавшую толпу пеонов и сивокосов и вскоре исчезли никем не замеченные.

Дон Кристобаль де Карденас отправил вперед одного из сопровождавших его людей, который занимал у него должность дворецкого, чтобы известить о скором их прибытии в асиенду.

Уже вдали виднелись зубчатые стены асиенды, когда графиня в разговоре с доном Кристобалем вспомнила о Темном Сердце и хотела его подозвать к себе, но его нигде не оказалось. Тут Шарбон объявил, что он видел, как охотник со своим другом уехали назад, по направлению к пустыне.

Графиню это известие чрезвычайно опечалило, и на выраженное ею желание во что бы то ни стало разыскать двух охотников, один из трех, сопровождавших ее вождей краснокожих, именно Тахера, предложил ей написать письмо к Темному Сердцу, говоря, что он, с помощью товарищей, берется его найти.

Графиня поспешно написала несколько слов карандашом, и краснокожие, простившись с нею, вскоре скрылись из виду.

- Поедемте скорее, синьора, - сказал графине дон Кристобаль. - Если бы вы знали, с каким нетерпением нас ожидают в асиенде!

- Могу вас уверить, дон Кристобаль, что нетерпение обоюдное. Скажите, пожалуйста, я заметила на веранде молодую женщину изумительной красоты, не она ли это?

- Она, графиня! Но разве вы ее не знаете?

- Я ее давно знаю, но в лицо увижу сегодня в первый раз.

Дон Кристобаль был весьма озадачен этим странным ответом.

Глава X

Темное Сердце и его друг, оставив отряд графини, не простившись ни с кем, поскакали галопом по степи.

Проехав часа два и сделав необходимое число объездов, для того чтобы окончательно скрыть свои следы, они остановились в лесу на выжженной поляне, на берегу ручейка, который, пробегая весь лес, впадал в Рио-Сан-Педро немного ниже Тубака.

Охотники разнуздали лошадей и дали им отдохнуть.

Сами же развели костер и занялись приготовлением обеда. Поев, они закурили трубки и уже намеревались улечься на траве и заснуть, как вдруг до них донесся отдаленный шум.

Вмиг они вскочили, держа ружья наготове, и спрятались за ствол огромного дерева… Вскоре неясный шум усилился и оказался бешеным конским топотом, приближавшимся к месту их стоянки. Показался всадник-мексиканец, без шляпы, в изодранном платье, покрытый кровью, он едва держался в седле.

Едва он достиг поляны, на которой расположились охотники, как с опушки леса послышались два выстрела, и град стрел посыпался на него. Он выпустил из рук повод, покачнулся назад, потом упал на шею лошади и ухватился судорожно за ее гриву.

Но в ту же минуту животное встало на дыбы, испустило пронзительный крик и опрокинулось на своего всадника.

Охотники дали два выстрела в том направлении, откуда посыпались стрелы… Надо полагать, что выстрелы были метко направлены, потому что послышались крики и затем шум скакавших лошадей. Охотники еще раз выстрелили, но убегавшие так спешили, что вскоре топот стих в отдалении.

Охотники вышли из своей засады и подошли к убитому мексиканцу.

Железная Рука поднял одну из валявшихся стрел и осмотрел ее внимательно.

- Это индейцы апачи, - сказал он. - Эти собаки так трусливы, что я теперь не удивлюсь, что они бежали от наших выстрелов.

Как мы уже заметили, лошадь, встав на дыбы, опрокинулась на своего всадника, тело которого, таким образом, оказалось под нею.

- И лошадь, и человек - оба мертвы! - сказал равнодушно Железная Рука. - Самое лучшее - их не трогать.

- Нет, - сказал Темное Сердце. - Во-первых, надо еще убедиться, что этот человек умер, а потом и пошарить в его карманах, чтобы узнать, кто он такой.

- Ну! Нетрудно догадаться, кто он: мексиканец и разбойник, в этом не может быть сомнения.

- Во всяком случае, нужно его похоронить, ведь не бросать же его, как собаку, на съедение хищным зверям.

Но, осмотрев тщательно карманы, сапоги и кушак убитого, они ничего не нашли, кроме нескольких колод засаленных и крапленых карт. Предав тело неизвестного земле, Железная Рука стал рассматривать припасы, находившиеся в двух мешках, привязанных к седлу. Припасы, должно быть, его не прельстили, потому что он их швырнул в реку, но в одном из мешков оказалось письмо. Темное Сердце его распечатал и не мог сдержать крика удивления. Письмо было написано на французском языке и гласило следующее: "Благодарю вас за присылку Хосе Прието. Новость, которую он мне привез, для меня важна. Я знал о ее намерении ехать в Мексику, но думал, что она еще находится в дороге. Я оставался в Тубаке, именно с целью караулить ее приезд к дону Кристабалю де Карденасу. Я, видно, ошибся, так как вы пишите, что она приехала в асиенду "Флорида". Сегодня вечером выезжаю из Тубака и еду тоже во "Флориду". Я, было, надеялся, что вы мне в этом деле поможете, но из ваших слов я вижу, что вы не можете туда приехать, и я очень об этом сожалею. Я, однако, надеюсь, что задуманное мною дело удастся, хоть убью ее, но на этот раз она от меня не уйдет. Во всяком случае, я буду у вас через четыре дня в Пало-Кемадо , и, надеюсь, ее привезу с собой. Еще раз благодарю!

Друг, которого вы знаете".

- Ну, и только-то! - воскликнул Железная Рука. - Кто же это писал? Кому?

- Это мы и после узнаем, но дело в том, что, по-видимому, в этом письме речь идет о графине и о ее пребывании во Флориде. Напрасно мы ее оставили.

- Совсем не напрасно. Если бы тебе не вздумалось ехать назад в прерию, мы ничего бы не узнали.

- Да, ты прав. Надо скорее ехать к дону Карденасу и объявить ему о грозящей его асиенде опасности… Что же это такое еще? - перебил он себя, оглядываясь подозрительно.

Свист кобра капезя послышался невдалеке.

Охотники схватились за оружие. Минуту спустя послышался крик водяного ястреба.

- Это свои, - сказал Темное Сердце.

В эту минуту показался на поляне Тахера, а неподалеку от него виднелись фигуры его двух спутников.

Тахера передал Темному Сердцу записку от графини, и, пять минут спустя, трое индейцев и оба охотника мчались во всю прыть по направлению к "Флориде".

Глава XI

Сиерра де-Пахарос начинается на границе Мексики, в окрестностях Сан-Лазаро в провинции Сонора. Она пересекает из конца в конец прежний штат Аризона, который в настоящее время принадлежит Соединенным Штатам, и спускается последними отрогами на берег Уиф-Хила.

Сиерра де-Пахарос почти не известна, ее редко даже отмечают на картах, а между тем она необыкновенно живописна и изобилует пещерами и гротами, до такой степени хорошо скрытыми, что об их существовании трудно догадаться.

Между Сан-Ксаверием и Тубаком находится великолепный водопад, который спадает широкой скатертью с вышины сорока пяти метров на серую скалу и потом с шумом устремляется в узкое ущелье. Сплошная масса воды, которая образует этот водопад, скрывает за собой вход в огромную пещеру, которая расходится в разных направлениях и имеет несколько выходов.

Был вечер. При закате солнца страшный ураган, известный в этих местностях под названием кордонасо , разразился над Сиеррой и потрясал вековые деревья, вырывая их с корнем. Оглушительные раскаты грома, неистовый вой и свист бури, молния, не перестававшая ослепительно сверкать и воспламенившая уже несколько деревьев - все это могло навести страх на самого храброго человека.

В пещере все было тихо и спокойно. В углу, отгороженном плетнем, человек десять спали на сухих листьях. Судя по их отталкивающей наружности, это должны были быть разбойники. В другом отделении, тоже отгороженном плетнем, стояли их лошади, разнузданные и расседланные. По стенам висело всякого рода оружие в большом количестве. Посреди грота был разведен костер, и человек пять спали около него, а немного подальше стоял стол, заставленный разными яствами, за которым два человека ели и пили, разговаривая вполголоса, но с большим воодушевлением.

Они сидели на великолепных дубовых резных креслах, обитых кордуанской вызолоченной кожей. Много подобных кресел и другой ценной мебели было расставлено в разных местах пещеры.

Разговаривавшие - были Майор и Фелиц Оианди. Последний был неузнаваем.

Этот Фелиц Оианди, которого мы знавали таким красавцем, ловким и сильным, мог теперь только внушать омерзение и отчасти даже жалость. Его правый глаз, исцарапанный, лишенный совершенно ресниц, слезился постоянно. Лицо было изборождено глубокими шрамами, как бы от когтей тигра, левая рука была отрезана выше локтя, и он слегка прихрамывал на левую ногу. Однако хитрость его осталась неизменной.

- Ты не можешь ехать нынешней ночью, - говорил ему Майор на языке басков, - буря усиливается и все дороги затоплены. Особенно таким, каким ты теперь стал, ты и не выберешься из Сиерры.

- Ну это не остановило бы меня, если бы я в самом деле захотел выехать, - ответил Фелиц. - Но я сам предпочитаю переночевать здесь.

- Если ты надеешься на меня, то ошибаешься; несмотря на все, что ты мне писал, я теперь тебе не могу помочь. Меня с некоторых пор преследует несчастье. Вот теперь я в третий раз должен набирать себе новую шайку, по милости этого проклятого охотника. Ты видишь сам, у меня всего осталось пятнадцать человек; что я с ними могу предпринять?

- Да, немного, конечно; но можно навербовать новых. В саванне нет недостатка в людях. Если хочешь, я тебе в течение одной недели навербую пятьдесят человек.

- Нет, оставим это, пожалуйста! Ты слепо поддаешься своей ненависти, ты затеваешь невозможное. В твоих же интересах я должен отказать тебе в помощи.

- Ты очень счастлив, что можешь так хладнокровно и благоразумно рассуждать. Признаюсь, я не одарен подобным самообладанием. Когда в пустыне случай или, лучше сказать, счастливая звезда привела меня к тому месту, где, лежавшая под листьями и ветками, донна Люс стала приходить в себя после летаргического сна, я ей помог встать и дал ей из моей фляжки выпить воды. Вдруг перед нами, как бы вырос из земли ягуар, он прилег, чтобы броситься на ту единственную женщину, которую ты когда-либо любил. Я не стал рассуждать, как ты сейчас, что я лишен руки и не в силах бороться с этим королем пустыни. Я бросился между этой бедной женщиной и хищным зверем, смело, без оглядки, без рассуждения, а между тем мой поступок был безумен. Что мог я сделать? Дать себя разорвать! Несмотря на то, что я калека, мне удалось убить ягуара первым выстрелом, и твоя жена, исчезновение которой тебя почти с ума свело от горя, была спасена мною, презренным калекой!

- Правда, мой друг, - ответил Майор, пожимая ему с чувством руку. - Поверь мне, что я всю жизнь этого не забуду и буду тебе вечно благодарен. Пойми меня, я вовсе не отказываюсь помочь тебе в твоем деле, я только хочу отложить предприятие. Дай мне время осмотреться и все с толком подготовить. На этот раз я желаю покончить навсегда со своими врагами. Надо так дело обставить, чтобы никто из них не мог спастись; мщение будет полное!

- Сколько тебе нужно времени, чтобы все подготовить?

- Месяц, не более, а может быть, и менее.

- Ну, если ты этого непременно хочешь, так пускай будет по-твоему. Я подожду. Узнал ли ты что-нибудь об этой девочке, которая у графини?

- Ничего не мог узнать. Зовут ее Розарио. Говорят она у графини уже давно…

- Стало быть, это не твоя дочь?

- Нет, не моя. Как бы могла бедная девочка спастись одна в пустыне? Она умерла, я в этом вполне уверен.

- Господь упокой ее душу! А донна Люс?

- Я ее отправил в Эрмосильо, к ее родным, с Себастьяном. Я его с минуты на минуту жду, он уже должен быть здесь. Меня беспокоит то, что его до сих пор нет.

- Ну, что может случиться с подобным быком? К тому же, он хитер, из всякой беды вывернется.

- Да, ты прав. Однако поздно, мне необходимо завтра на рассвете отправиться в путь.

Оба собеседника встали, взяли свои плащи и намеревались уже лечь возле костра, как вдруг послышались шаги. Кто-то бежал по пещере, направляясь к ним; вскоре показался и сам бежавший, и Майор узнал Себастьяна.

Себастьян едва добежал до них, как опустился почти без чувств в первое попавшееся кресло. Он объявил, что у него в саванне лошадь пала, что он третьи сутки идет пешком и ничего не ел.

Подкрепив свои силы, он пожелал передать что-то Майору наедине, но так как отдельного помещения в гроте не было, то они решили говорить на датском языке, которого, по-видимому, Фелиц не понимал.

Фелиц, закутавшись в плащ, лег у костра, и вскоре мерно раздававшееся дыхание его свидетельствовало о том, что он заснул. Себастьян взглянул пристально на Майора и задал ему вдруг вопрос:

- Уверены ли вы, полковник, что та женщина, которую мы там зарыли, умерла?

Майор вскочил, как ужаленный, схватил матроса за горло и крикнул ему в припадке необузданного бешенства:

- Что ты - пьян или с ума сошел, что несешь всякий бред?!

- Рукам воли не давайте, полковник, отпустите меня. Я не пьян и с ума не сходил. Давайте говорить спокойно, - сказал хладнокровно матрос, стараясь высвободить шею из тисков Майора.

Майор опомнился.

- Прости меня, Себастьян, - сказал он ласково. - Я сам не знаю, что со мной случилось, после твоего вопроса. Говори, что такое? Почему ты вспомнил об этом забытом деле?

Тогда Себастьян передал Майору, что, доставив благополучно донну Люс в Эрмосильо, к ее родным, ему вздумалось отправиться в ближайший город Гуаймас, чтобы посмотреть на море и поговорить с прибывшими из Европы матросами. Расхаживая по пристани, он узнал своего земляка, некоего Жоана, уроженца Сен-Жан-де-Люса, с которым он был знаком с детства. Старые друзья обнялись, отправились в ближайшую "pulguieria" и там, за стаканом вина, стали передавать друг другу свои приключения с тех пор, как они расстались. Жоан рассказал Себастьяну, что он недавно прибыл из Франции на корабле "Belle Adele" с пассажирами; что по прибытии в Гуаймас пассажиры отправились в асиенду, называемую Флоридой, и что он, Жоан, был в числе людей, сопровождавших пассажиров; что, на другой день по их прибытии в асиенду, приехали туда же другие путешественники, в числе которых была одна дама. Когда Жоан ее увидел, то чуть с ума не сошел от страха. Эта дама была… как бы вам это сказать? - прибавил Себастьян, оглядываясь пугливо. - Ну, одним словом, это была ваша супруга, вот!

- Он с ума сошел! - воскликнул Майор, вздрогнув против воли.

- Я ему то же говорил, но он мне клялся и божился, что это она. Он ее знал еще с детства, видел ее и говорил с нею тысячу раз. Он был в Сен-Жан-де-Люсе, когда следственная комиссия открыла могилу на лужайке "заколдованного дома", видел труп, который был признан за труп маркизы Жермандиа, и все-таки уверяет, что он ее видел в асиенде "Флорида". Я поднял Жоана на смех и отправился во "Флориду"; мне хотелось взглянуть на эту барыню; у меня все-таки возникли сомнения ввиду уверений Жоана.

- Ну и что же?

- Да ничего. Там, должно быть, держат ухо востро. Ничего я не узнал и не видел; меня чуть не убили. Насилу удрал. Лошадь у меня подстрелили, а я спасся только благодаря тому, что бросился вниз с обрыва. Таким образом, мне и пришлось идти пешком сюда.

Майор глубоко задумался.

- Это странно! - повторил он несколько раз.

- Что же, полковник, вы об этом думаете?

Майор не ответил; он подошел к спавшему Фелицу и стал его толкать ногой.

- Вставай, дружище! - крикнул он ему.

- Ага! - сказал тот, вскакивая на ноги. - Вы перестали болтать на собачьем наречии. Ну и прекрасно! Что скажете хорошенького?

- А вот что: соберите сколько можете людей, через неделю мы нападем на Флориду.

- Что такое приключилось, что вы так быстро переменили свои намерения?

- Какое вам дело? Ведь я соглашаюсь на ваше же предложение.

- И то правда! Ну, если так, то прощайте, времени терять нечего, через неделю все будет готово.

Десять минут спустя, Фелиц Оианди выходил из пещеры.

Глава XII

Мы возвратимся к тому месту рассказа, когда графиня де Валенфлер подъехала к асиенде.

На крыльце ее встретил человек уже не молодой, в мундире корпусного доктора французской армии. Вся его грудь была увешана орденами, и несмотря на то, что ему уже пошел шестой десяток, он держался прямо и бодро, как юноша.

- О мой милый доктор, как я рада вас видеть! - воскликнула графиня, соскакивая с лошади и протягивая обе руки доктору Иригойену - это был он. - Простите, что не привела вам вашего сына, как обещала, но к вечеру, надеюсь, он уже будет здесь.

Доктор ответил радушно на привет молодой женщины и поспешил к ней подвести Денизу, которая стояла несколько поодаль.

Последовала трогательная сцена; хозяин дома удалился вместе со своим семейством, и они остались втроем. Начались расспросы, рассказы, ведь они так давно не виделись, - целых четырнадцать лет!

Мы в кратких словах передадим все, что случилось за это время.

Доктор Иригойен не расставался более с Денизой, родители которой умерли, не оставив ей никаких средств к существованию. Они часто говорили о пропавшем Юлиане и утешали друг друга, как могли. Два раза только в этот долгий промежуток времени они имели известия о бежавшем: раз, когда ему с Бернардо удалось спастись с корабля "Беллона", а второй раз, когда они покинули пампасы Буэнос-Айреса, чтобы переселиться в Мексику. Затем прошло несколько лет, и они не получали более никаких известий. Доктор переселился в Париж, а маркиза Жермандиа тем временем уже оставила этот город и переехала в свое поместье в Андру. Доктор вел в Париже тихую и уединенную жизнь; Дениза выходила из дому только для того, чтобы побывать в ближайшей церкви. Однажды, возвращаясь с обедни, она встретилась лицом к лицу с Фелицем; к тому времени Фелиц почти прокутил все свое состояние. При виде Денизы прежняя страсть проснулась в нем еще с большей силой, Фелиц ее всюду преследовал, стараясь даже подкупить привратника дома, где она жила, с целью ворваться к ней в отсутствие доктора. Но привратник, обожавший доктора и Денизу, которые спасли жизнь его девочке и ласкали ребенка, занимаясь его воспитанием, выгнал Фелица Оианди и все рассказал доктору. Тот отправился к одному высокопоставленному лицу, с которым был очень дружен, и рассказал ему всю историю Фелица, начиная с его доноса в 1852 году. Следствием этого разговора было то, что Фелиц, который давно уже хлопотал безуспешно о месте в военном интендантстве, получил вдруг назначение при алжирской армии, с приказом отправиться в Константину через двое суток. Он так обрадовался этому назначению, что на время забыл о Денизе, и уехал, надеясь позднее вернуться. Но о нем было сделано особое распоряжение. Он ни разу не мог выпросить себе отпуска, и должен был оставаться в Африке до тех пор, пока корпус, при котором он состоял, был отправлен в Мексику, и он за ним последовал. Мы его нашли в саванне, где он открыто помогал самому отъявленному бандиту.

Назад Дальше