Из многих глаз невольно лились слезы,
Но не могла роса весны блистать,
Оледенили светлую морозы;
И что ж они могли, как не рыдать!
Увы, усталость Цитну победила,
Она изнемогла в своем пути,
И вот немых улыбкой убедила
Помочь ей на костер ко мне взойти;
Заставив их себе повиноваться,
Она взошла, чтоб с жизнию расстаться.
15
Со мною, у столба, средь жадных змей,
Она стояла. Ласковым упреком
Она сказала все, и вот мы с ней
Слились глазами, в счастии глубоком;
Молчание бестрепетно храня,
Насытиться друг другом не могли мы;
Не слитые с толпой и с светом дня,
Друг с другом были мы неразделимы,
Перед любовью нашей мир исчез,
Земля сокрылась, не было Небес.
16
Одно - одно - возвратное мгновенье,
В пространствах незапятнанного дня
Огней кроваво-красных воспаленье,
Взметнувшися, коснулось до меня;
Окутано свирепым током дыма,
Оно плеснуло с шумом, как прилив,
Свистя и трепеща неукротимо;
И сквозь его пылающий разрыв
Увидел я, как будто из тумана,
Что пал ребенок наземь, близ Тирана.
17
И это смерть? Костер исчез от глаз,
Нет Деспота, Чумы, толпы несчетной;
Огонь, что был так яростен, погас;
Я слышал звуки песни беззаботной,
Подобной тем, что в юности поют,
Когда нежна любовь с отрадой цельной,
И ласки для души - живой приют;
Она росла усладой колыбельной,
Она плыла, меняясь каждый миг,
И дух ее к моей душе приник.
18
Я был разбужен ласковой рукою,
Коснувшейся меня; передо мной
Сидела Цитна: светлою водою
Блистал затон, манивший глубиной;
На берегу, в сияниях приветных,
Росли, склоняясь, нежные цветы,
Был странен лик коронок звездоцветных,
Безвестные деревья с высоты
Глядели вглубь, цветы их, нежно-юны,
В зеркальной влаге были точно луны.
19
Кругом вздымался склон зеленых гор,
С пещерами, с душистыми лесами,
Идущими в блистательный простор;
Там, где вода встречалась с берегами,
Лесное эхо с откликами струй
Вело переговоры; из расщелин
Волна стремила влажный поцелуй
В мир трав, который ласков был и зелен,
И возникала меж холмов река,
Быстра, стрелообразна, глубока.
20
Меж тем как мы глядели с изумленьем,
Приблизилась воздушная ладья,
Она плыла, влекомая теченьем,
И ветер пел, волну под ней струя;
Ребенок с серебристыми крылами
На ней сидел и так прекрасен был,
Что тень, как от созвездий, над волнами
Ронял он с этих нежно-томных крыл;
И, ветру подчиняясь, эти крылья
Бег лодки направляли без усилья.
21
Была из перламутра та ладья,
Она плыла, внутри лучом играя:
И были заостренными края,
Она была - как будто молодая
Луна, когда, превыше темных гор,
Над соснами горит поток заката,
Но багрянец и золотой узор
Бледнеют, даль земная мглой объята,
И грань Земли приемлет поздний свет,
Отлив лучей отхлынул, солнца нет.
22
Ладья у наших ног остановилась,
И Цитна повернулася ко мне,
Сиянье слез в ее глазах светилось,
Восторг внезапный был в их глубине;
"Так это Рай, - она сказала нежно, -
Не сон, мы - вместе, здесь передо мной
Мое дитя, и счастие безбрежно;
Когда моей измученной душой
Безумие владело, как могила,
Ко мне малютка эта приходила".
23
К пленительному Призраку она
С рыданьем упоения прильнула,
Нежней, чем этот нежный образ Сна,
Ее земная красота блеснула,
И чудилось, что воздух задрожал
И заалел от светлого блаженства,
Согрелся и теплом ее дышал;
Вся - нега, вся - виденье совершенства,
Она дитя волной своих волос
Закрыла, сердце с сердцем здесь сошлось.
24
Тогда тот Серафим голубоглазый
Заговорил, приблизившись ко мне,
И искрились в его зрачках алмазы:
"Я вся была как будто бы во сне
С тех пор, когда мы встретились впервые;
Меня очаровав мечтой своей,
Ты дал узнать мне грезы золотые,
Твой образ я соединяла с ней;
И встретились в блаженный миг мы снова,
Изъяты от страдания земного.
25
Когда зажгли костер, мечта моя
Исчезла и, поддавшися бессилью,
В бесчувствии упала наземь я,
Мой смутный взор закрылся серой пылью,
Мой ум блуждал; вдруг, яркий, точно день,
Передо мною Лик Чумы промчался,
Дохнул, и вот меня коснулась тень,
И шепот, мне почудилось, раздался:
"Спеши к ним, ждут они, окончен мрак!"
И грудь моя прияла смертный знак.
26
И стало мне легко - я умирала.
Я видела дымящийся костер,
Зола седая кучею лежала,
И черный дым, заполнивший простор,
Еще висел у шпилей и на башнях;
Молчали отупевшие войска,
Забывши о своих мечтах вчерашних,
В сердцах была глубокая тоска,
Исполнилось заветное желанье,
И пустота сменила ожиданье.
27
Вид пыток был как миг бегущих снов,
И налегло жестокое молчанье;
Тогда один восстал среди рядов
И молвил: "Ток времен, без колебанья,
Течет вперед, мы - на его краю,
Они же к мирным отошли пределам,
Где тихо смерть струит реку свою.
И что же, вы своим довольны делом?
Погибли те, кем жизни душный сон
Мог быть в виденье счастья превращен.
28
Они погибли так, как погибали
Великие - великих прошлых дней;
Убийцы их узнают гнет печали,
И много слез прольется из очей
Лишь потому, что вам скорбеть придется
О тех, чьей жизнью был украшен мир,
Чей яркий светоч больше не вернется;
Но, если неземной их взял эфир,
В том мудрость есть для тех, что горько знают, -
Жизнь - смерть, когда такие умирают.
29
Теперь бояться нечего Чумы.
От нас должны исчезнуть страхи Ада,
Освободились от неверных мы,
Их казнь в огне была для вас услада;
Но горестно вернетесь вы домой,
Несчастные и робкие, как дети,
И этот час забросит отблеск свой
В немую бездну будущих столетий;
И эту ночь, в которой все мертво,
Навеки озарит огонь его.
30
Что до меня, мне этот мир холодный
Стал тесен, как уродливая клеть.
Узнайте же, как может благородный
Республиканец смело умереть, -
И детям расскажите". - Тут, нежданно,
Себе кинжалом сердце он пронзил;
В моем уме все сделалось туманно,
И смерть меня совсем лишила сил,
Но все же гул толпы сказал мне ясно.
Что новый свет возник в ней полновластно.
31
Крылатой Мыслью очутилась я
С бессмертными, с их Хором многоликим,
Там, где, сиянье звездное струя,
Над всем, что можем мы назвать великим,
Был Дух блестящий. Гений мировой.
Вкруг Храма простирает он владенья;
Там острова, Элизиум живой,
Там вольные живут для наслажденья;
От их жилищ я послана сюда.
Чтоб в этот Рай ввести вас навсегда".
32
Ласкающей безмолвною улыбкой
Она дала нам знак войти в ладью,
И вот мы, молча, сели в лодке зыбкой,
Тревожившей прозрачную струю;
И, распустив блистающие крылья
По ветру благовонному, она
Вела свой челн; воздушно, без усилья,
Как паутинка, что едва видна,
Ладья летела, устремляясь к дали,
И точно берега от нас бежали.
33
Все вниз и вниз ликующий поток
Среди стремнин, где кедры смотрят мрачно,
Бежал, и по нему летел челнок,
И глубь воды под ним была прозрачна,
Незримый ветер, рея и звеня,
Мчал звуки и дыханье аромата,
Так плыли мы три ночи и три дня,
В рассвете, в полдень, в зареве заката,
Мы уносились весело вперед,
По лабиринту светлых вольных вод.
34
Какая поразительная смена
Теней, и форм, и всех картин реки!
Горит заря, и золотится пена,
Дрожат, переливаясь, огоньки;
Средь скал, поросших нежными цветами,
С певучим всплеском льется водопад;
Сверкают искры быстрыми звездами,
Водовороты зыбкие кипят;
Блеснет луна и глянет с небосклона, -
Вкруг островов недвижна гладь затона.
35
Сквозь день и ночь жемчужная ладья
Летела вдаль, как тучка золотая,
Как мысль, что вечно мчится, свет струя,
И мчится все, нигде не отдыхая, -
Через леса дремучие, как тьма,
Средь мощных гор, на чьих немых вершинах
Циклоповские были терема,
Вещая нам о давних властелинах;
Нахмурившись, глядели с высоты
На блеск воды их грубые черты.
36
Порой среди лугов необозримых
За милей милю плыли мы вперед,
И в очертаньях еле уловимых
Бежали тени облачных высот;
Порой сквозь мглу пещер дугообразных
Скользили, с их высоких потолков
Струился свет как бы лучей алмазных,
Воздушно-изумрудных нежных снов,
И проскользали тени чрез теченье,
Как сны на светлой зыби сновиденья.
37
И между тем как мы вступали в Рай,
В умах у нас любовь и мудрость были,
Как в чашах, что налиты через край,
Кипит вино сверканьем влажной пыли;
Безумны были острые слова,
Звучавшие как отклик в чаще леса,
Улыбки, слезы, радость в них жива, -
И порвалась великая завеса;
Мы знали, что, хоть благо на Земле
Затемнено, оно горит во мгле.
38
Три дня, три ночи - мысли сосчитали,
Как много обольстительных часов!
Меж тем в лазурной выси, в новой дали,
Неслись Луна и Солнце, сонмы снов
Лучистых, луноликие светила,
Созвездья неизведанных Небес;
В четвертый раз заря озолотила
Весь этот мир непознанных чудес,
И стал поток - как яростное море,
Но прямо дух стремил челнок в просторе.
39
Да, прямо там, где, точно глыбы гор,
Вздымались груды волн в лощине смутной,
И изо всех щелей лился в простор,
Под дикий гром, поток ежеминутный,
И ветер прилетал от берегов,
Как стая вихрей, зарыдавших звонко, -
Как тень, на зыби яростных валов,
Летел челнок прекрасного ребенка,
И радуг исступленных блеск сверкал,
И бился пенный дождь о камни скал.
40
Поток реки, безумьем обуянной,
Умолк; челнок застыл, как он взвился;
Мы глянули назад: во мгле туманной
Прибой блестящий с озером слился;
И, точно овладела ей услада,
Ладья застыла между двух Небес;
Четыре рокотали водопада,
Как бы из золотых идя завес;
Они из туч бегут по горным склонам,
И это море делают затоном.
41
На глади недвижим, я увидал,
Как льнет вершина снежная к вершине,
И каждый остров, там вдали, блистал,
И, точно сфера света, посредине,
Храм Духа возвышался вдалеке,
Оттуда исходил к нам звук призывный,
К нему, в объятом чарой челноке,
Скользили мы дорогой переливной,
Так диск Луны проходит вкруг Земли,
И гавань здесь мы светлую нашли.
Примечания
1
…бурях, которые потрясли нашу эпоху… - Имеется в виду Французская революция и ее последствия, то есть наполеоновские войны, реставрация Бурбонов, деятельность Священного союза, а также национально-освободительные движения в Европе.
2
Дрюммонд Вильям (1770?-1828) - английский мыслитель и публицист.
3
Мальтус Томас Роберт (1766–1834) - английский экономист, утверждавший, что бедственное положение трудящихся - результат "абсолютного избытка людей".
4
…трагические поэты эпохи Перикла… - Эсхил, Софокл и Еврипид.
5
Спенсер Эдмунд (1552?-1599) - английский поэт эпохи Возрождения.
6
…драматурги Елизаветинской эпохи… - Драматурги второй половины XVI столетия, первым из которых был Вильям Шекспир (1564–1616).
7
Бэкон Фрэнсис (1561–1626) - английский философ, автор трактата "Новый органон" и утопии "Новая Атлантида".
8
…Лукреций, когда он размышлял над поэмой… - Имеется в виду поэма "О природе вещей".
9
Астарот (Астарта) - финикийская богиня брака и любви.
10
Сократ (ок. 469–399 гг. до н. э.) защищал принципы высокой нравственности.
11
Зенон (IV в. до н. э.) отличался крайне суровым образом жизни.
12
Чапман Джордж (1559?-1634) - английский поэт и драматург.