– А вы говорите – этот каторжник бежал уже второй раз, – продолжала рыбачка. – Ну, тогда ему будет еще хуже…
– Еще хуже? Разве может быть еще хуже?
– Может. Смерть от руки палача.
Адриенна похолодела и некоторое время смотрела на старую хозяйку остановившимися глазами. И все‑таки в глубине души она не допускала мысли о таком исходе дела. Неужели Небо допустит, чтобы добро было побеждено злом?
На следующее утро Адриенна немного оправилась от потрясений минувших суток и пожелала сходить в крепость, чтобы узнать о судьбе Марселя и мушкетера.
Однако сердобольная вдова все‑таки уговорила ее выждать некоторое время.
– Сейчас там еще обозлены на вашего Марселя… Не забывайте, что вы‑то любите его, но для других он – человек посторонний. Они не верят, что он без вины попал в крепость. Теперь там озлобление еще очень велико, так что подождите несколько дней. А потом смело идите к коменданту. Он, говорят, неплохой, справедливый человек. И если вы ему все расскажете, как мне, то он хотя бы посочувствует. А от него многое зависит…
Эти слова старой рыбачки несколько ободрили измученную Адриенну.
– Да, вы правы, он должен меня выслушать, – сказала она, – должен посочувствовать…
– Я пойду с вами и покажу, куда входить, где доложить о себе. Только не отчаивайтесь. Вы вот ничего не едите, не пьете – этим вы не принесете пользы ни вашему Марселю ни себе. Ему еще понадобится ваша помощь, а для этого вы должны поддерживать ваши силы.
– Верно, – согласилась Адриенна. – Я должна беречь себя для него.
– А там – кто его знает… – задумчиво продолжала старая рыбачка. – Нам, женщинам, добрым словом и просьбами удается добиться того, чего никогда бы не смог достичь мужчина своей силой…
– Ваши слова ободряют меня, – призналась Адриенна. – Я попробую растрогать коменданта… Святая Дева, помоги мне в этом!
Прошло несколько томительных для Адриенны дней. Наконец настал день, в который вдова рыбака обещала пойти с Адриенной в крепость.
Небо было покрыто тучами. Холодный ветер дул с моря. Сердце у Адриенны сжималось от страха, от предчувствия какого‑то несчастья, хотя старушка всеми силами старалась ободрить ее.
– Не теряйте мужества, – убеждала она Адриенну, – и надейтесь на Бога.
Путь к тюремной крепости был долог. Наконец они подошли к воротам крепости и объявили дежурному офицеру, что пришли к коменданту крепости по важному делу. Офицер приказал солдату проводить женщин в дом коменданта.
Какие только чувства не разрывали грудь Адриенны, когда она проходила по двору крепости! Где же эта клетка, в которой томится сейчас Марсель? Что он испытывает, сидя в этой ужасной клетке? Какая участь ждет его?
– Успокойтесь, – шептала ей на ухо старушка по дороге к дому коменданта. – Успокойтесь! Здесь много таких, которые вполне заслужили свое наказание. Всякие люди бывают на свете. Много и таких, которых нельзя оставлять на свободе. А здесь они, глядишь, и исправятся…
Адриенна вошла в дом, а вдова осталась во дворе ждать ее возвращения.
Солдат проводил девушку в кабинет коменданта, передал ее в приемной лакею, который, спросив имя, пошел доложить о ней. В скором времени слуга вернулся и попросил Адриенну следовать за ним.
Когда Адриенна, бледная, худая, одетая во все черное, вошла к коменданту, тот встал из‑за стола.
– Госпожа Вильмон? – спросил он.
Адриенна поклонилась.
– Подойдите ближе и присядьте, госпожа Вильмон, – сказал комендант. – Позвольте задать вам один вопрос… Не был ли ваш отец офицером?
– Да, господин комендант.
– Капитан Цезарь Вильмон?
– Так звали моего отца, господин комендант. Но мой отец давно умер.
– Давно умер? Так–так. Мы вместе с вашим отцом были в офицерском корпусе полка Конде. Он был моим другом, хорошим товарищем…Человеком честным, с открытым характером.
– Таким он и был, – ответила Адриенна.
– Потом он вышел в отставку – я это помню, – продолжал генерал Миренон свои приятные воспоминания.
– Потом мой отец был управляющим во дворце герцога Бофора, господин комендант.
Генерал Миренон внимательно посмотрел на Адриенну – он начал понимать, в чем дело.
– Вы в трауре, мадемуазель? – спросил он.
– Да, я ношу траур по сестре герцога, великодушной госпоже Каванак, которая, освободившись от страданий, покинула этот мир.
– Освободившись от страданий? – спросил генерал.
– Герцог мучил свою сестру до самой ее смерти.
– У этой сестры был сын?
– Марсель Сорбон, – ответила Адриенна.
Лицо генерала омрачилось. Не злость, не досада выразилась на нем, а печаль.
– Жестокий герцог мучил и Марселя Сорбона. Это по его приказу Марсель попал сюда, в крепость, – добавила Адриенна задрожавшим голосом.
– Так это вы та мужественная девушка, воодушевленная любовью, о которой мне рассказывал мушкетер? Теперь я все понимаю… Но тем больнее мне, что я не могу спасти каторжника номер пятьдесят семь, имя которого Марсель Сорбон. Я очень сожалею, госпожа Вильмон, но не в моей власти отменить приговор…
– Приговор? – воскликнула Адриенна испуганно. – Какой приговор?
– Так вы еще не знаете?.. Я думал, что вы…
– Сжальтесь, господин комендант, что за приговор? – снова спросила Адриенна, дрожа от страха и глядя на коменданта так, точно от его слов зависела ее собственная жизнь.
– Приговор гласит – смерть от руки палача, – с трудом выговорил комендант.
Адриенна вздрогнула, сдавленный крик боли вырвался из ее груди, и она закрыла лицо платком.
– Весть, которую я вам должен был сообщить, ужасна, сударыня, я понимаю это, – сказал генерал Миренон как можно более теплым голосом. – Она тем ужаснее, что сын госпожи Каванак – жертва семейной вражды. Но не в моей власти отменять приговоры суда.
Адриенна поднялась. Ее лицо было смертельно бледным, но в глазах засветилась отчаянная решимость.
– Еще одна просьба, единственная просьба! – сказала она сдавленным голосом. – Смилуйтесь, господин комендант, ради моего покойного отца, сжальтесь надо мной, ответьте только на один вопрос… Вы говорите, что не в вашей власти отменять приговоры… Но есть ли такая власть, есть ли на земле человек, который может отменить приговор?
– Только его величество король может сделать это, госпожа Вильмон.
Луч надежды засветился в душе Адриенны.
– Когда должен быть исполнен приговор над Марселем?
– Через три дня, – ответил комендант.
– Через три дня! – в отчаянии повторила Адриенна. – За три дня я едва ли доберусь до Парижа. Если ехать в почтовом дилижансе, потребуется четыре дня чтобы доехать до Парижа, и четыре – на обратный путь. Всего восемь дней… Дайте мне и осужденному восемь дней, господин комендант, я умоляю вас!
– Вы хотите, мадемуазель…
– Поехать в Версаль. К королю!.. Надежда на спасение не угасла во мне.
– Вы это серьезно говорите?
– Я привезу помилование! – воскликнула Адриенна.
Генерал Миренон был восхищен решительностью и мужеством Адриенны.
– И вы думаете, вам удастся проникнуть к его величеству?
– Это должно мне удастся, господин комендант. Я должна спасти Марселя во что бы то ни стало!
– Трудное предприятие, госпожа Вильмон. Вы еще не знаете всех препятствий, которые вам предстоит преодолеть…
– Я должна их превозмочь.
– От души желаю, чтобы ваши надежды сбылись, – сказал генерал Миренон, который про себя считал, что намерение Адриенны – несбыточная мечта.
– Сжальтесь, господин комендант, отсрочьте казнь на восемь дней, – еще раз попросила Адриенна.
– Сегодня у нас шестнадцатое ноября, – сказал генерал Миренон. – Казнь в любом случае должна быть совершена не позднее двадцать восьмого. Итак, двадцать седьмое – последний срок, до которого можно отложить казнь. У вас, таким образом, десять дней… Это все, что я могу для вас сделать.
– Благодарю вас за это снисхождение и за вашу доброту, господин комендант! – воскликнула Адриенна.
– Помните, если вы не вернетесь до двадцать седьмого ноября, то я не смогу больше откладывать казнь. Утром двадцать восьмого Марсель Сорбон будет казнен.
– Я вернусь к тому времени, – заверила Адриенна, прощаясь с комендантом, который еще раз пожелал ей успеха.
"Благородная девушка, – с сочувствием подумал комендант, когда Адриенна ушла. – Но я очень сомневаюсь, что надежды ее оправдаются. Нелегкая у нее задача…"
Возле дома коменданта Адриенна нашла старую рыбачку, и они отправились в обратный путь.
– Ну, добились вы чего‑нибудь? – спрашивала старушка, которая увидела, что Адриенна приободрилась.
На обратном пути Адриенна вкратце пересказала ей разговор с комендантом.
– И теперь вы хотите ехать? – спросила вдова.
– Сегодня же! Через несколько часов отходит почтовый дилижанс. Денег, которые у меня есть, должно хватить на дорогу. Сомнений не может быть. Теперь все зависит от меня. Марсель будет спасен, если я вовремя вернусь с королевским указом.
Старушка с удивлением смотрела на девушку – такой решимости она от нее не ожидала…
– Вы хотите… прямо к королю?.. – спросила она.
– Прощайте, – сказала Адриенна. – Благодарю вас!
XIX. БАЛ–МАСКАРАД
Бальные залы Версаля пестрели масками, роскошными туалетами, светом, музыкой. Всюду, куда ни бросишь взгляд, бархат, шелк, атлас, платья, затканные золотом и серебром, драгоценные камни. Дамы и кавалеры употребили все силы, чтобы быть неузнанными, – у всех были маски из черного, голубого или желтого атласа, отороченные внизу широкой черной каймой, закрывавшей рот и подбородок.
Подле стройной дамы в древнегреческой тунике важно вышагивал амур, прелестный мальчик в трико с луком и стрелами. Рядом с чернобородым цыганом расхаживали два эльфа с крылышками. Вокруг экзотической турчанки увивались два средневековых рыцаря в латах. Еще дальше виднелось несколько очаровательных вакханок, за которыми ухаживал старый знахарь. Он предлагал им свои любовные зелья и разные средства для сохранения красоты.
По распоряжению маркизы де Помпадур по залам сновало множество шутов, которые забавляли гостей шутками и остротами.
Появление пажей и придворных предшествовало прибытию на бал маркизы де Помпадур. Окруженная придворными дамами, она появилась, как королева. На ней было платье из светло–голубого атласа, богато отделанное таким же бархатом. Плечи и бархатная кайма унизаны были жемчугом, волосы напудрены, лицо закрыто маленькой маской из голубого бархата.
Вслед за маркизой появился король в черном домино.
Приближаясь к маркизе, чтобы поздороваться с ней, он надел черную маску, вспомнив желание маркизы – все должны быть в масках. Король исполнил ее желание, хотя масок не любил. И воспользовался первым удобным случаем, чтобы уйти из бальной залы и снять маску.
Под руку с прекрасной девицей де ля Марин он вышел в Оружейный зал и завел с ней легкую беседу. Де ля Марин была в пленительном костюме морской девы, ее короткое воздушное платье было убрано морской травой.
В то время как маркиза де Помпадур, узнав в темно–зеленом домино нового министра Рулье, разговорилась с ним, графиня Марзан и госпожа де Л'Опиталь завязали разговор с придворными дамами маркизы.
В эту минуту при входе в зал испанский гранд обратился к камер–юнкеру, который стоял, прислонившись к колонне, и был без маски – он в любую минуту мог понадобиться королю.
– Виконт де Марильяк, – сказал испанец негромко.
Камер–юнкер вздрогнул, глянув на испанского гранда, скрестившего на груди руки. По рыжим волосам камер–юнкер тотчас узнал герцога Бофора.
– Ваше сиятельство…
– Вы помните, виконт, наш разговор?.. Куда вы сейчас должны пойти?..
– К буфету, ваше сиятельство. Король как раз приказал подать мороженое. Лакеи должны сейчас разносить… – бледнея, ответил Марильяк.
– Постарайтесь, виконт, чтобы не перепутать блюдце короля с блюдцем маркизы…
– Боже сохрани! – отшатнулся от герцога камер–юнкер.
– Идите, виконт, и будьте осторожны.
Камер–юнкер, в состоянии лихорадочного возбуждения, ушел.
"Мне кажется, что его намерение ослепляет его…" – подумал герцог и направился в Мраморный зал. Здесь к нему подошел крестоносец.
– С твоего позволения, маска, твою руку! – обратился крестоносец к испанскому гранду.
Бофор внимательно всмотрелся в крестоносца и медленно подал ему руку.
Крестоносец написал на ладони герцога букву "Б".
– Я тоже узнал вас, господин Машо д'Аронвиль, – сказал герцог.
– Вы – и так близко от маркизы? – удивился крестоносец.
– Отсюда удобнее наблюдать, – ответил Бофор. – Я только что стоял и думал о том, как долго еще маркиза будет маркизой.
– Как прикажете понимать ваши слова, герцог?
– Как понимать? Да точно так же, как если бы я сказал: как долго этот министр еще будет министром?
– Разве с маркизой опять был припадок? – спросил Машо.
– Об этом я ничего не знаю, – ответил герцог.
– Долго же вам придется ждать падения маркизы, герцог.
– Все возможно. Но как долго вы думаете быть министром?
Этот повторенный намек герцога неприятно подействовал на крестоносца.
– Скажите лучше – пока того желает маркиза, – злорадно усмехнулся Бофор. – К чему вы скрываете это от меня? Теперь новые порядки при дворе. Я благодарю Небо, что я не министр.
Крестоносец смутился.
– Если бы я был герцогом, – сказал он, – я бы тоже не обременял себя должностью министра.
– Будьте похитрее, господин министр, – сказал герцог. – Если не хочешь быть свергнутым, надо господствовать. Кто сумеет взять власть над маркизой, тот будет господином.
– Нелегкая задача, герцог.
– Вы прекрасный человек, господин Машо, и сложены, как Аполлон. Я не верю, чтобы вы не могли влюбить в себя женщину, когда этого захотите. Или вы действительно верите, что маркиза любит короля?
Крестоносец покачал головой.
– Маркиза влюблена, хотя и не в короля…
– Вы это наверняка знаете? – спросил герцог.
– Совершенно определенно, герцог.
– В кого же влюблена маркиза, мой друг?
– Я не знаю имени этого человека, но если вас это интересует, могу узнать.
– Узнайте – и не откладывая.
– Только в том случае, если маркиза д'Эстрад здесь.
– Граф д'Аржансон здесь. Значит, и влюбленная в него маркиза д'Эстрад здесь.
– Пойдемте искать. Вон там стоит рыцарь – это граф. А та крестьянка, с которой он разговаривает, без сомнения, маркиза.
– Пойдемте. Так вы уверены, что маркиза д'Эстрад знает?
– Маркиза д'Эстрад присутствовала при одной странной сцене, – ответил Машо.
– О какой сцене вы говорите, друг мой? – спросил герцог, ведя за собою крестоносца.
– Собственно, это не сцена, а, скорее, случай, – поправил себя министр. – Но пусть вам об этом расскажет вечно веселая маркиза, герцог.
Оба вернулись в главный зал и пошли навстречу черному рыцарю и крестьянке, которые о чем‑то оживленно разговаривали.
Граф д'Аржансон и его прелестная спутница любезно раскланялись с обеими масками.
– Мы только что говорили с герцогом, когда увидели вас, госпожа маркиза, – обратился Машо к маркизе, – об этом странном случае, которому вы были свидетельницей… Я имею в виду ту сцену, которая так взволновала маркизу де Помпадур.
– Я слышал, что вы присутствовали при этом происшествии, госпожа маркиза, – сказал Бофор. – Будьте так любезны, расскажите нам о нем.
– Мне кажется, что рассказ об этом случае, переходя от него к другим подобным, разрастается до целого события, – ответила маркиза д'Эстрад. – Я мало что могу рассказать.
– Так доверьте нам это малое. Оно все‑таки имеет цену, поскольку рассказывается очевидцем, – проговорил герцог.
Маркиза не заставила и дальше упрашивать себя.
– Несколько недель тому назад маркиза де Помпадур поехала в Париж, чтобы посмотреть свой портрет, который пишет художник Андриан. Ее сопровождали только одна из придворных дам и я. Большое окно мастерской художника выходило на бульвар. Портрет стоял возле этого окна. Когда мы рассматривали портрет, маркиза де Помпадур случайно выглянула в окно и побледнела. Потом она протянула руку, и какое‑то имя сорвалось с ее губ.
– Какое же это имя? – спросил Бофор.
– Мне послышалось слово "Нарцисс". Я тоже посмотрела в окно, но увидела только множество людей, спешащих по своим делам. Маркиза же была очень взволнована – это я заметила. Но вскоре она овладела собой, и мы все трое покинули мастерскую художника. Вот все, что я знаю.
– Нарцисс… – повторил герцог в раздумье. – У госпожи маркизы есть прошлое… Надо порыться в нем. Во всяком случае, мы вам очень признательны за рассказ.
– На меня рассказ произвел такое впечатление, будто маркиза де Помпадур увидела человека, который был с нею в близких отношениях, – сказал Машо.
Однако Бофор не хотел больше говорить на эту тему и повернул разговор с графом и маркизой д'Эстрад на другой предмет.
А в это время маркиза де Помпадур изъявила желание съесть мороженое, так как в зале стало душно. Камер–юнкер принес ей на подносе блюдечко с мороженым. Когда маркиза взяла блюдечко и золотую ложечку, камер–юнкер удалился.
Паж Леон, как всегда, был возле своей повелительницы.
Маркиза попробовала мороженое, но после первой же ложечки оно показалось ей противным.
– Невкусное мороженое, – сказала она пажу. – Оно слишком сладкое.
– Может быть, принести другое? – спросил паж, забирая у нее блюдечко.
Но маркиза больше не пожелала мороженого.
– Мороженое невкусное, – сказал паж лакею и повару, которых эти слова очень удивили, так как все хвалили мороженое, и даже сам король с удовольствием отведал его.
Когда Леон вернулся к маркизе, она была необычайно бледна. Вдруг у нее закружилась голова. Паж принес кресло. Маркиза потребовала своих дам, и их позвали.
– Мне стало дурно, – сказала маркиза, – я хочу удалиться.
В своих комнатах она пожаловалась на сильную головную боль и сейчас же ушла в спальню. Придворные дамы тут же послали за докторами.
Виконт де Марильяк отыскал герцога Бофора.
– Госпоже маркизе, кажется, стало дурно… – доложил он так, чтобы слышали д'Аржансон, Машо и маркиза д'Эстрад.
С быстротой молнии по залам разнеслась весть, что маркиза де Помпадур внезапно заболела и была едва в силах выйти из зала. Эта весть возбудила различные мнения, надежды и опасения при дворе.