- А то, что без хозяина волкодав теперь никуда не двинется, даже если тот начнет его заставлять. Значит, нам придется ждать обоих. А если ты выстрелишь и свалишь чеченца, то собака бросится не к нам, а побежит в аул, и тогда нам отсюда не уйти.
Наконец хозяин собак поднялся и направился к валунам. Скорее всего, это был старший пастух или обходчик постов. Панкрат, как и в первый раз, бросил конец башлыка на землю и глазами показал брату, чтобы тот приготовил волосяной аркан. Захар отставил ружье и взял в руки тонкую веревку, скрученную из конского волоса. И все повторилось. Вторая овчарка тоже рванулась за концом башлыка, а ее хозяин, заметив мелькнувший под камень белый хвост, вытащил саблю и на полусогнутых ногах сам просунул голову в аркан, подставленный средним братом. Скорее всего он посчитал, что волкодав ринулся за лисицей, и решил ее тут же освежевать. Затянув петлю покрепче, Захарка сунул в рот пленнику пучок травы, затем отобрал оружие, другим концом аркана связал абреку руки и посмотрел на Панкрата.
- Посторожи его, я сам к пастуху схожу, - хорунжий ногами задвинул в расщелину собачьи трупы и вытер лезвие кинжала пучком травы.
В руках у Захарки снова оказалось ружье, он взвел курок и неспешно навел ствол на белую папаху чабана, который все это время продолжал сидеть в том же положении, в каком обнаружили его братья. Взятый в плен чеченец затих под их ногами на острых каменных осколках, он понимал, что жизнь его зависит теперь от расположения духа станичников. Солнце закатывалось за серебряные вершины гор, отара овец медленно покидала объеденный участок луга, оставляя на коричневой почве черные катышки.
Панкрат полозом проскользнул до камня, приготовил аркан и собрался уже накидывать его на голову неподвижного чабана, когда вдруг заметил резаную рану на его шее. В первый момент он не смог сообразить, что здесь произошло, потом увидел, что сгустки крови, вытекшей из надреза, запеклись, они успели потемнеть. Значит, убийство произошло не сегодня, а по меньшей мере пару дней назад. Пастух опирался плечами на деревянные подпорки из карагачевых сучьев, руки его доставали до земли, видно было, что перед этим его здорово мучили - лицо этого человека представляло из себя засохшую кровавую маску. Узнать, к какой народности он принадлежал, не представлялось возможным, но за воротом бешмета на кожаном шнурке покачивался маленький медный крестик.
Подхорунжий молча перекрестился и, пригнувшись, побежал за укрытие. Грубо рванув за шиворот взятого в плен разбойника, он поволок его за собой, не замечая, что тот носом сшибает на пути все каменные выступы.
Дарган устроил за самым большим валуном подобие наблюдательного пункта и теперь со вниманием следил за крепостью. Когда появились сыновья с добычей, он оставил укрытие и присел на каменную плиту в центре временного бивуака.
- Тот чабан оказался с перерезанным горлом, - Панкрат бросил на камни абрека и раздраженно вытер пот рукавом черкески. - Он был христианином, на его груди висит крестик.
- А это кто? - кивнул на связанного абрека сотник.
- Этот джигит был вроде смотрящего, он бродил с собаками от отары к отаре.
- Мертвых чабанов, что ли, проверял?
- Не знаю, может, тот пастух был приманкой, или его убили за веру и оставили в таком положении в пример другим.
Дарган задумчиво постучал концом ножен по камням, затем всмотрелся в лицо абрека, брошенного перед ним на траву.
- Знакомая морда, - вдруг встрепенулся он, и казаки разом повернулись на его возглас. - Это чабан из правобережного аула напротив нашей станицы.
- А как он здесь оказался? - Савелий подался вперед и наклонился над чеченцем. - И правда Заурка, он приходил к нам торговаться за баранов-мериносов. Вот нехристь, на два фронта работал - и баранов своим перепродавал, и для русских полков был проводником в горах.
- То-то они из похода до сих пор не вернулись, - звякнул шашкой о валуны кто-то из казаков.
Связанный абрек забился в волосяных петлях, его лицо, заросшее черной щетиной, исказилось от страха и ненависти.
- Развяжите его, теперь он никуда от нас не уйдет, - приказал сотник. - За этим разбойником тоже должок числится. Он увел из нашего табуна пяток породистых дончаков.
- Это не я, Дарган. Русские полки ушли на Эрзерум и Трапезунд, проводниками у них были сваны, они пришли к нам через перевал, - заговорил чеченец, избавившийся, наконец, от пучка травы во рту. - И лошадей твоих я не уводил, это дело немирных из аула Ца Ножай за поворотом Терека. Твоих дончаков они угнали к себе.
- А ты навел их на мой табун, - веско сказал Дарган и недобро прищурился. - Должок платежом красен, Заурка. Если не станешь сейчас говорить, то пойдешь к праотцам, будешь на том свете чакан для крыш заготавливать.
- Что ты хочешь узнать, Дарган? Я все скажу.
- Ты видел среди пленных моего сына Петрашку?
- Я твоего сына не видел. Люди говорили, что он учится у неверных в Москве.
- Разве Муса не делился с вами новостями? - недоверчиво покосился на бандита сотник. - Ваш главарь взял его в плен и угнал сюда.
- Муса тут никто, его могут убить за малейшую провинность, как и любого из нас.
- Хорошо, а где держат заложников?
- В подвале дальней башни, которая с левой стороны отсюда, но иногда им позволяют пасти овец.
- Тем, кто принял вашу веру, - добавил Панкрат, молчавший до сего времени. - А если кто даже и стал мусульманином, но спрятал на шее крестик, то ему все равно перерезают горло в назидание остальным.
- Случается и так, - нагнул подбородок чеченец, понимая, что здесь отпираться бесполезно.
- Кто в крепости главный, и сколько вообще в ней людей? - сдерживая бешенство, продолжил допрос Дарган.
- Про главного ты уже знаешь, это наш третий имам Чечни и Дагестана Шамиль, - поспешно проглотил обильную слюну абрек. - А воинов никто не считал, они собираются со всего Большого и Малого Кавказа, приходят даже с равнин, потому что имам объявил русским газават.
- А почему он решил обосноваться здесь, а не в своем родном ауле Гуниб? - сотник не сводил с пленного пристального взгляда.
- Потому что заоблачный Гуниб далеко, а здесь самый центр восстания, люди, готовые ударить по неверным, и долина с теплым климатом, попасть в которую совсем не просто.
- Тут как раз правда, сюда мы добрались с трудом, - поддакнул есаул Гонтарь, стоявший за спиной командира отряда. - А есть к вам еще какие дороги?
- Этого я знать не могу, - завилял зрачками чеченец. - Сюда я попал как и вы, по тропе над ущельем.
- Как можно незаметно проникнуть в крепость? - не стал ходить вокруг да около Дарган. - Слабые места в ней есть?
- Об этом может поведать только сам имам, - абрек закатил глаза под лоб. - Я могу сказать лишь одно. Если вы и попадете внутрь, то вас все равно порубят на куски, потому что воины аллаха знают друг друга в лицо.
- Даже тех из них, которые по зову Шамиля только что примкнули к вам? - ухмыльнулся сотник, махнув рукой по направлению к склону, по которому группами и поодиночке продолжали подниматься вооруженные горцы. Поставив шашку между ног, он подвел черту. - Ты ничего нам не рассказал, Заурка, а то, о чем поведал, мы знали без тебя. Про крепость ты решил рассказать потому, что мы уже здесь, про подвал не сбрехал в уверенности, что за стены мы никогда не попадем, а про дороги и слабые места в укреплениях промолчал.
- Но я и правда ничего не знаю! - абрек воздел ладони вверх, он все еще надеялся на то, что ему сохранят жизнь.
- В распыл его, - коротко приказал Дарган.
Казаки мигом подцепили бандита с обеих сторон, поволокли его за валуны, и вдруг визжавший от страха абрек выгнулся дугой.
- Поганые гяуры, вы расплодились как презренные шакалы, и вам все мало. Вы свое еще получите, - задыхаясь от ярости, зарычал он. - Даже на том свете я буду мстить вам как бешеным собакам…
Один из казаков надавил ему на затылок, второй скользящим ударом шашки снес голову. Сухопарое тело пару раз взбрыкнуло ногами, и все кончилось.
Ночь прошла в приготовлениях к нападению на крепость. Казаки, вернувшиеся из разведки доложили своему атаману, что с наступлением темноты ворота все равно иногда открывались навстречу прибывавшим горцам, каждый вход находился под охраной примерно пяти человек. В самой крепости, на площади, не затухая горели костры, оттуда доносилась барабанная дробь и звуки дутара, азиатского струнного инструмента. Образовав круг, чеченцы носились друг за другом, через равные промежутки времени распадались на группы, устраивали бешеные пляски с гортанными выкриками. Можно было подумать, что люди в крепости вообще никогда не хотели спать, они вели себя как члены дикого племени…
Ближе к утру Дарган принял окончательное решение. Он оставил у входа в ущелье пятерых казаков во главе со своим братом подъесаулом Савелием на случай, если абреки не обнаружат убитого часового на месте и поднимут тревогу, или если отряду придется спешно возвращаться назад, потом дал команду трогаться.
Станичники, укутанные концами башлыков по самые брови, положили поперек седел ружья, поудобнее умостили заряженные пистолеты. Копыта коней, обмотанные тряпками, мягко ступали по густой траве, не слышно было ни звяка, ни стука, ни лошадиного фырканья. Впереди ехали казаки, хорошо знающие горские наречия, за ними следовали воины, умеющие стрелять без промаха, замыкали группу из пятнадцати человек силачи, способные свернуть рога быку.
До самых ворот никто не встретился на пути отряда, но когда всадники приблизились к башне, из бойницы показалось лицо абрека, держащего в руке зажженный факел.
- Аллах акбар! - крикнул он, сжимая в другой руке ружье.
- Аллах акбар, - по-татарски отозвался Захарка, считавшийся в семье Даргановых знатоком языков. - Дар эс саламалейкум, уважаемый.
- Ваалейкум эс салам. Откуда вы, братья?
- Мы кабардинцы из Баксана, что под горой Эльбрус, пришли по зову предводителя всех горцев имама Шамиля на священную войну против неверных.
- Да продлит аллах его жизнь! Вы настоящие правоверные мусульмане. Кабардинцы к нам еще не приходили, - обрадовался часовой и, обернувшись назад, отдал какое-то приказание, а затем продолжил расспросы: - Вы соблюдаете законы шариата?
- Да, мы сунниты. Аллах велик, и мы свято чтим законы, по которым он повелел жить всем правоверным.
- Вы принимаете провозглашенный имамом Шамилем газават против неверных? - дозорный продолжал с пристрастием допрашивать верховых, из которых ни один не говорил по-кабардински, в том числе и сам Захарка.
Его расчет строился на том, что сами кабардинцы под русским давлением давно утихомирились, а чеченцы, как и дагестанцы, признавали только свой язык, да еще русский, который был средством общения со всеми кавказскими народами.
- Мы потому и пришли под зеленое знамя ислама, что все как один против насаждаемых русскими порядков.
Часовой скрылся в башне, через несколько мгновений за тяжелыми воротами загремели железные засовы, створки со скрипом распахнулись и показалась не широкая улица высокогорного аула, освещенная несколькими факелами и ведущая на центральную площадь.
- Дорогие гости, мы рады вам, нашим братьям по вере, - прижимая руку к сердцу, сказал один из часовых, отступил в сторону и показал рукой вдоль дороги. - Проезжайте до площади, там вы найдете еду и питье, там вас встретят джигиты, собравшиеся со всего Кавказа.
Отряд казаков шагом проехал мимо воротных столбов. Когда створки закрылись за последним из всадников и абреки вновь собрались укрыться в стенах башни, Дарган, находящийся в середине группы, поднял руку. Замыкавшие шествие станичники завернули лошадей назад и с маха опустили шашки на головы дозорных, ослепленных пламенем факелов. Атака была настолько дерзкой и быстрой, что никто из абреков не успел прикоснуться к своему оружию.
Панкрат спешился, юркнул в узкий проход башни, внутри которой шла наверх узкая лестница, но на смотровой площадке никого не оказалось. Он спустился, подобрал одну из чадящих смоляных чурок, посветил под лестницу заметил в каменном полу очертания круглой ямы, накрытой деревянным щитом. Обычно кровники, державшие многомесячную осаду, складывали в таких погребах продукты питания. Станичники в это время встали по обеим сторонам ворот, в темноте изредка поблескивали длинные стволы ружей. К хорунжему присоединились еще несколько молодцев, вместе они сдвинули дубовый щит и сунули факелы в отверстие.
В носы казакам ударила густая вонь. То, что высветилось в пляшущем пламени, описанию не поддавалось. На дне колодца прижимались друг к другу не меньше десятка истощенных людей, одежда на них превратилась в лохмотья, на ногах и запястьях отсвечивали железные кандалы.
- Есть тут кто живой? - крикнул в глубину Панкрат.
Тишина была ответом на его призыв, никто из заложников не шевелился. Хорунжий развязал под горлом тесемку бурки, чтобы легче было дышать.
- Мы казаки, христиане, нас бояться не след.
Тряпье разом разлетелось, показались бледные лица, обтянутые синей кожей. Кто-то из станичников уже опускал в дыру ствол дерева с выступами сучьев, служивший лестницей. В него вцепилось сразу несколько костлявых рук, раздалось хриплое рычание.
Панкрат снова нагнулся над ямой.
- Петрашка, ты здесь?
- Если ты ищешь казака из станицы Стодеревской, то его перегнали в башню на другом конце крепости, - ответил сиплый голос, перебиваемый кашлем. - А нас тут держали на случай осады. Мы должны были служить живым щитом- торопливо дополнил сообщение сиплого его сосед…
На поверхности показались первые пленники, на которых невозможно было смотреть даже в свете нестойкого пламени факелов. Когда последний из них перевалился через обложенный камнем край колодца, Панкрат на всякий случай посветил по углам ямы, затем подтолкнул освобожденных людей к воротам, уже раскрывавшимся навстречу зарождающейся заре.
- Идите прямо, никуда не сворачивайте, - отдал он приказ этим призракам. - Как дойдете до валунов у основания горы, вас встретят наши люди и помогут переправиться через горы. Цепи несите в руках, чтобы не звякали, их разобьют там же.
- Все сделаем, как ты велишь, спаситель ты наш, - заголосил было кто-то из доходяг.
Подхорунжий разом взметнул шашку над его головой.
- Молчать! А то срублю и не задумаюсь, - по-звериному прорычал он, оглянувшись на близкую площадь.
Но угрожающий замах не испугал этого блаженного, наоборот, заставил его еще выше задрать жидкую бороденку.
- Вот мы и дождались казачков-освободителей, уже они здеся, - тонким голосом закричал он.
Завопить еще громче ему не дали сразу несколько человек, они накрыли провокатора рваным бешметом, пропихнули ему в рот кусок тряпки. Дернувшись пару раз, тот затих навсегда.
- Это татарин, - негромко пояснил один из заложников. - Решил подать абрекам сигнал, чтобы ценой наших жизней добыть себе свободу.
- Вот чертово племя, - Панкрат вложил шашку в ножны и резко скомандовал: - Трупы побросайте в колодец, чтобы следов не осталось, - затем отыскал глазами того человека, который сказал ему о брате, и жестко спросил: - Кто ты и откуда?
- Я казак Никита Хабаров из станицы Ищерской, три года назад под крепостью Грозной попал в заложники, - несмотря убогость внешнего вида, четко отрапортовал освобожденный. - Пленили меня разбойники из банды Дени, который из Зелимханова тейпа, что в ауле Гудермес.
- Откуда ты знаешь подробности? - вмешался в разговор есаул Гонтарь.
- На одной земле живем, - не стал вдаваться в разъяснения казак.
- Ты говорил, что Петрашку перевели в подвал под другой караульной башней?.. - продолжил дознаваться Панкрат.
- Ты его брат? Здорово похожи, - присмотрелся ищерец и пояснил, не дожидаясь ответа: - Того казака почти месяц держали с нами, даже на работы выгоняли, а потом с еще двумя непокорными заточили в зиндан для смертников.
- Подвалы с заложниками под всеми угловыми башнями, или зинданы есть и в ауле?
- Этого я сказать не могу, брат казак.
- А где находится тот зиндан для смертников? - напрягся Панкрат.
- На противоположном краю крепости, точно такая же башня, как эта. Она стоит напротив потайного входа в пещеру, через которую можно попасть сразу в пойму Терека. Та пещера проточена подземной речкой.
- Она сквозная?
- Да, но весной и осенью заполняется водой.
- А как еще можно проникнуть сюда?
- Через Пандорское ущелье в Грузии, но в нем тоже живут чеченцы. Или с выходом на Крестовый перевал, но эту дорогу знают только проводники из горных чеченцев и сванов.
Панкрат покусал конец длинного уса, глянул вдоль улицы. Он обдумывал, как ловчее перебраться на другую сторону аула. Если снова выехать из крепости и пуститься вдоль стены, то придется опять проходить проверку на следующих воротах, к тому же неизвестно, что может произойти во время пути - утренняя заря уже успела выбросить первый розовый лепесток над черными вершинами гор. А если отряд поскачет по улице, то каждый абрек может угадать обман и поднять тревогу.
- Возьмите меня с собой, - вдруг запросился ищерец. - Меня выводили на работы, и я здесь знаю каждую лазейку.
- С кандалами на руках и ногах? - с сомнением качнул папахой хорунжий.
- Дырки на них разболтались, я зайду в сторожку и, чтобы не было шума, там их разобью.
Станичники уже закрывали ворота за пропадающими во тьме заложниками, Панкрат подозвал к себе урядника, втроем они шмыгнули вовнутрь опустевшей башни. Через несколько мгновений казаки вышли, за ними спешил ищерец, усердно растирающий руки и ноги и наливающийся казачьей дерзостью. Кто-то успел сунуть ему в руки баклажку с чихирем и большой ломоть каймака.