- На девок последние годы урожайные, - поддержал кто-то добродушный настрой хозяина, он посетовал. - Не дай Бог к войне, братья казаки, перед большой битвой всегда так было. То на мальцов дород немалый, а то Господь сподобит казачек на девочек. - В этих краях война никогда не прекращалась, еще со времен прихода сюда наших предков. - Все одно, пора бы утихомириться бабьему приплоду, иначе от любушек деваться станет некуда. - А посему слава новоявленному православному казаку, сыну Панкратия Александру, - подвел черту есаул Гонтарь, старый соратник Даргана по военным походам.
- Слава, слава, слава!
Станичники подняли чапуры, полные домашнего вина, выпили. Ложки тут же застучали по мискам с наваристым борщом, захрустели корочки свежевыпеченного хлеба.
Когда на второе подали хорошо прожаренную баранину и казаки взялись рвать мясо руками, к другу Панкрата Николке живо обернулся секретчик Гаврилка.
- Слыхал новость с того берега Терека?
- Какую? - заинтересовался подхорунжий.
- У абрека Мусы, кровника Панкратки с его батякой, родился второй сын.
- Плохая весть, - нахмурился помощник хорунжего.
- А есть еще хуже, - не унимался урядник Гаврилка.
- Говори, - пристукнул кулаком по столу казак.
- У Кусамы, средней сестры Мусы, на свет тоже появился мальчик.
Заметно стихли разговоры гостей, услышанное заставило их повернуть головы к сослуживцам, обсуждающим столь важную тему. Народу в дом набилось много, во время больших событий ворота у станичников были нараспашку для всех.
- Перекроился род убиенного Ахмет-Даргашки. У него у самого были одни девки, а теперь и пацаны пошли, - подключился к разговору Николкин сосед по лавке, кашевар Ермилка. - На род нашего Даргана встанут теперь сразу три новых кровника.
- Не считая покалеченного Мусу и родичей двух убитых братьев Бадаевых, у которых тоже, я слыхал, родились сыновья, - дополнил счет посыльный Пантелейка, за последний год вымахавший в доброго казака. - Большая сила собирается, недаром на кордонах теперь каждый вечер стрельба.
- И русские полки все никак не разомнутся, пора бы немирных обуздывать покруче.
- Забыл про объявленный Шамилем газават? Сейчас все горцы взялись объединяться, так что готовься к большой войне, брат казак. Все только начинается.
- Вот когда полезут скопом, тогда и встретим.
- Твоя правда, брат. Отцу и сыну…
Панкрат, сидевший по правое плечо от батяки, внимательно посмотрел на станичников, затем повернулся к главе дома, собираясь что-то сказать, но Дарган уже поднимался сам, хмель с него как рукой сняло.
Огладив усы, он положил правую ладонь на кинжал и громко заговорил:
- Станичники, многие из нас принимали участие в битвах с Наполеоном. Правителей, решивших овладеть миром, было много, они разоряли государства, топили в крови целые народы, но ни один из них не справился с таким делом, - он вскинул голову повыше. - Мусульмане считают себя правоверными, а нас, христиан - неверными. Шамиль тоже объявил газават всему христианскому народу. Скажу сразу, хотя Шамиль имеет духовный сан третьего имама Дагестана и Чечни, его песенка, как и других кровожадных верховодов, все равно будет спета, потому что кровью мира не завоевать.
Дарган бросил короткий взгляд на супругу, с которой в спорах на эту тему провел не одну бессонную ночь, Софьюшка не сводила с него восхищенных глаз, впервые она оказалась свидетелем красноречия мужа и впервые осознала, что ее усилия не пропали даром, а подняли уровень сознания ее мужа еще на одну ступень. Это была ее победа над заскорузлыми правилами казачьего уклада жизни.
А Дарган меж тем продолжал:
- В молитвенном доме уставщик читает нам главы из Библии, и все мы знаем, что Иисус Христос никого не убивал, не грабил, не насильничал, он нес людям только слово правды. Лишь слово, и за это люди его распяли. Распяли одного, а не целые народы, внемлющие до сей поры его устам. Эти народы по доброй воле бросились к его ногам, признав своим повелителем. Так что на земле сильнее - булатный клинок или всего лишь слово?
В комнате установилась долгая тишина. Казаки, привыкшие все в жизни измерять лишь силой, предпочли промолчать, они понимали, что устами их вожака с ними сейчас говорила его образованная жена, француженка Софьюшка. Но станичники, соглашаясь в душе с правильностью прослушанной ими проповеди, категорически отказывались признавать превосходство бабы над собой, потому что не мыслили жизни по-иному.
Наконец кто-то из гостей нерешительно сказал:
- Слово, конечно, главнее, но его не разглядишь. А сила видна.
- Казаки сильны единым духом, в этом наши крепость и сила, - заговорили гости разом.
- Сила в первую очередь, об чем разговор. Хотя и слово бывает булатным.
- Куда там Шамилю с его одичалыми бирюками, пускай суется со своим зеленым Кораном, а мы ему в ответ православным крестом да по обритому лбу.
- Слава казакам, защитникам Отечества!
- Слава, слава, слава!
- Отцу и сыну, аминь.
Софьюшка печально усмехнулась, завела за ухо золотистую прядь волос и вслед за казаками подняла чашку, наполненную домашним вином. Она понимала, что в этом сказочном месте, где живут люди, красивые, как дети, сила еще долго будет доминировать над разумом, а слово будет не усмирять, а только подкреплять ее. Она с тревогой посмотрела на Захара с Пьером и решила отправить обоих на учебу, не дожидаясь конца каникул. Снова в благодатном краю назревали грозные события, и опять сердце матери сжималось от тревоги. Но она и не думала роптать на судьбу, которая занесла ее на край огромнейшей Российской империи. Софьюшка была благодарна ей за все испытания.
Вот и сейчас жена главы рода Даргановых лишь на миг дозволила, чтобы на ее прекрасное лицо опустилась вуаль печали, в следующее мгновение она вскинула голову и со вниманием и любовью посмотрела на мужа, сыновей и дочерей. Работы для нее было еще много, и начинать ее следовало прямо сейчас, со среднего и младшего сыновей. Их нужно было уберечь от надвигающейся опасности, сделать так, чтобы они закончили учебу и продолжили род.
И когда казаки принялись за закуску, Софьюшка повернулась к сыновьям и решительно сказала:
- Захар и Пьер, завтра вы должны отправиться в путь.
- В какой путь? - оторвался от глиняной чашки средний сын.
- Надо ехать в университеты, продолжать учебу.
- Но у нас еще есть время, - возмутился было Петр.
Дарган присмотрелся к супруге, пытаясь сообразить, к чему она затеяла этот преждевременный разговор об отъезде сыновей. Догадка не заставила себя ждать.
- Если мать что сказала, то так и нужно сделать, - поставил он в споре твердую точку.
Тогда братья уехали учиться. Но именно с желания принять участие в стычках с абреками началось брожение в их умах, и продолжалось оно еще два года, пока не привело к плачевным результатам.
Со стороны кордона показался отряд секретчиков, среди которых находились дядька Панкрата Савелий, младший брат Даргана и тоже отец двоих подрастающих сыновей, и Захар, посланный за подмогой. Хорунжий радостно ощерился и наподдал кабардинца каблуками под брюхо. Буланая шкура коня успела перекраситься в гнедую масть.
- К берегу… к берегу… - еще издали закричал он, разворачивая лошадь под прямым углом. - Дядька Савелий, веди казаков на тот берег, палите по абрекам со всех стволов.
Небольшой отряд караульных сходу повернул коней к реке и бросился в крутые волны Терека, оставляя после себя пенные дорожки. За ними поспешал Панкрат, горло его перехватывала тревога за Петрашку и бешеная злоба на главаря разбойников, в который раз встающего на его пути и змеей успевающего ускользать в свою нору. Если бы Муса оказался сейчас в его руках, казак не задумываясь разорвал бы его зубами на части.
Лошади вынесли всадников из воды, помчали через камышовый сухостой к чинаровой роще. На одной из полянок их попытался остановить одиночный выстрел, но станичники срубили оставленного в засаде абрека, словно это был кочан капусты. Вскоре тропа вывела казаков на дорогу, идущую к аулу, но на ней разбойников не было. Клубок пыли поднимался далеко в стороне, по направлению к мрачным склонам диких гор. Муса уводил бандитов в неприступные скалы с узкими расщелинами между ними, там после набегов они укрывались и от преследователей из числа ограбленных ими жителей, и от русских солдат.
Савелий натянул поводья, с досадой сплюнул под копыта скакуна.
- Не догнать, - ощерил он частокол крепких зубов. - В горах абреки как у себя дома, у них там в пещерах лежбища.
Панкрат закрутил кабардинца на одном месте, на губах у него появились клоки белой пены, он с трудом владел собой.
- Вперед, дядька Савелий! Их надо достать и сничтожить. Всех, - зарычал хорунжий, сейчас он был похож на разъяренного снежного барса. - Они захватили Петрашку!..
Савелий понимающе посмотрел на племянника, отвел взгляд на горные хребты вокруг, подождал, пока Панкрат выплеснет ярость, и пояснил:
- Они успеют проскочить в ущелье и оттуда встретят нас залпом из десятков ружей. Я уверен, что на склонах за камнями прячутся их сообщники, - виновато поморгав серыми глазами, он закончил. - А нам и схорониться будет негде, потому что вокруг голая равнина.
- Дядька Савелий прав, чеченцев из пещер сейчас не выкуришь, надо дождаться, когда они сами выползут оттуда, и порубить всех в капусту, - согласился Захар, еще не пришедший в себя от нападения абреков и бешеной гонки за ними. - Брат, выход здесь только один.
- А Петрашки уже не будет в живых! - вновь взвился на дыбы хорунжий.
- Все знают их повадки, - Захар с надеждой посмотрел на остальных казаков, словно заручаясь их поддержкой.
- Это правда, - поддержал студента его родной дядька. - Так они поступали всегда.
- К тому же, сначала они предложат Петрашку выкупить, - добавил Захар.
- Выкупить моего брата!.. - совсем завелся Панкрат, будто впервые услышал про чеченские обычаи. Он придвинулся к Захарке. - Ты… ты… мой родной брат… Это ты подговорил Петрашку напроситься со мной на службу.
- Он сам кого хочешь уговорит, - не согласился Захар.
- Уезжай на свою учебу, чтобы я тебя здесь не видел, - не унимался Панкрат. - Как возвернемся в станицу, чтобы духу твоего не было.
- Как батяка скажет, так оно и будет, - неожиданно набычился средний брат. - Не бери на себя много, постарше тебя в нашей семье найдутся.
- Что-о!? - ошалел Панкрат.
Это был открытый вызов вековым казачьим устоям, в которых слово старшего брата для младших членов семьи считалось равным отцовскому. Он наклонился к Захарке вплотную, впился серыми зрачками в его глаза.
- Ишо вонючей Русью тут не пахло! Повтори, что ты сейчас сказал?
- Что слышал! Батяка с мамукой еще в силе, - вскинулся в седле и средний брат. - Мамука первая скажет, что ты пошел на поводу у зла, а это до добра не доводит.
Хорунжий скрипнул зубами, потерзал пальцами рукоятку нагайки, затем молча втянул воздух ноздрями и отъехал в сторону.
К нему приблизился Савелий.
- Панкратка, прав наш Захарка, хоть и променял нашу жизнь на занудное учение, - как можно спокойнее сказал он. - Абреки объявятся все равно, тогда надо будет захватить их живыми и предложить обмен. Я тоже думаю, что надо подождать, а там дело само повернет куда следует.
Панкрат кинул на дядьку раскаленный взгляд, затем обжег таким же огнем и Захарку. Он помнил до мельчайших подробностей, как братья в каждый свой приезд на побывку вымаливали у него с отцом возможность послужить на кордоне.
Прошло два года, оба студента снова приехали в отпуск. Когда лето незаметно перевалило на вторую свою половину, засуетились банды абреков. По Кизлярско-Моздокской линии объявили о предстоящем наступлении русских войск. Но поход только частично был связан с набегами разбойников, задача войскам ставилась более сложная. По станице гарцевали на орловских рысаках щеголеватые столичные офицеры, они были расквартированы по куреням и занимали на подворьях саманные флигеля. Кого-то пускали и в комнаты, но редко какая казачка долго выдерживала запах вонючего табака, москальского одеколона и начищенных ваксой хромовых сапог.
От атамана Кавказского войска Даргану пришла цидулка, в которой предписывалось собрать сотню станичников и приготовиться к походу на Турцию через Большую Чечню. Вместе с русскими полками нужно было перевалить через Гребень, пополнить отряд гребенскими и сунженскими казаками, недавно влившимися в состав Кавказского войска, и через крепость Грозную, через грузинский Крестовый перевал приблизиться к границе с Турцией.
- А дальше дело само покажет, - прочитав цидулку, Дарган задумчиво поцарапал щеку ногтями. - Одного не пойму, на кого перекладывать усмирение немирных чеченцев с дагестанцами? На наших малолеток или на русских солдат? Что одних, что других сначала надо обучить ведению боевых действий в тылу врага, а потом уж оставлять их на постах и заставах.
- Абреки Шамиля могут запросто ударить нам в спину, - обронил Панкрат, продолжая собираться для несения службы на кордоне.
За это время у него успел родиться второй сын, Павел, агукавший теперь в зыбке, подвешенной к потолку комнаты, отведенной его семье.
Мальчика снова назвали царским именем, с намеком на то, чтобы когда вырастет, сумел его оправдать. - Я уж докладывал москальскому полковнику, что необходимо создать заградительные отряды и разместить их на нашей стороне для прикрытия населенных пунктов.
- А он тебе ответствовал, что казаки обязаны оберегать себя сами, так? - повернулся к нему отец. - Это мы уже слышали лет триста назад.
- Батяка, возьми меня с собой в поход, - вдруг снова попросился Захар. - А то я так и не научусь владеть шашкой.
- Тебе в дорогу пора собираться, чтобы ученье продолжать, - ловя на себе беспокойный взгляд Софьюшки, отмахнулся было Дарган. - Да и поздно уже джигитовкой заниматься, двадцать один год стукнуло.
- Я бы тоже хотел сходить в дальний поход, - вслед за средним братом спокойно заявил и младший Петрашка. - Разве мы не терские казаки?
- Что это с вами случилось? - Дарган забегал глазами по парням, а потом перекинул взгляд на старшего сына. - Панкрат, не ты опять их подначиваешь?
- Разбаловались они в столицах, вот и захотелось самим характер показать, - решился высказаться тот. - Пора отправлять по университетам, еще нам возни с ними не хватало. Пусть лучше в науках себя проявляют.
- Здесь свежий воздух, привычное с детства питание, вот силушка-то и взыграла, - снимая для каймака пенки с топленого молока, объяснила поведение сыновей Софьюшка и добавила, обращаясь к мужу: - Ты как хочешь, а я против.
- В походе вам делать нечего, - сказал как отрубил Дарган. - Набивайте саквы припасами, будем собирать вас в путь-дорогу.
- Тогда пусть Панкратка возьмет нас в ночной дозор, - пристал как банный лист Петрашка.
- А это уже у него спрашивайте, хотя и на кордоне неспокойно.
- Там спокойствия никогда не было, - передвигая горшки, вздохнула Софьюшка.
- Вот видите, вся семья против вашего участия в стычках, - развел руками Панкрат.
Какое-то время каждый занимался своими делами, потом Захар прошел на середину комнаты и упрямо произнес:
- Мы все равно проберемся на кордон, мы уже договорились друг с другом.
- Что там делать! - вконец возмутился Дарган.
- Потому что мы терские казаки, - последовал жесткий ответ. - Не все же время в науках пребывать, пора и к военному делу приобщиться. У нас на Кавказе и Пушкин с Лермонтовым побывали, и убиенный в Персии Грибоедов.
- А это еще кто такие? - Дарган отложил наточенную шашку в сторону, изображая недоумение, хотя был наслышан о русских грамотных барах.
- Поэты и писатели, батяка, - аж подскочил на месте с подковыркой Петрашка.
Панкрат посмотрел на брата, на сотворенную им дурацкую фигуру, непривычную в здешних местах, и добродушно засмеялся.
- Совсем братья окацапились, уже и театры разыгрывать научились, - затем высказал отцу свою догадку: - Они насмешек станичных малолеток не выдержали, вот и запросились на войну.
- Во-от оно что! Тогда причина серьезная, - насупился глава семейства. - В роду Даргановых трусов отродясь не бывало.
- Дарган, они выбрали другой путь, более цивилизованный, - насторожилась Софьюшка. - Он для большинства казаков не понятен.
- Казаки разбираются во всем, - сотник пристукнул ножнами по полу. - А показать свою удаль для поддержки славы рода Даргановых никогда не поздно. На следующей неделе оба пойдете в отряд к Панкратке, пусть он вас там погоняет.
Видно было, что высказывание Панкрата о насмешках станичников над учеными братьями крепко зацепило старого вояку, больше он не желал слушать никаких доводов. Софьюшке оставалось лишь развести руками.
С этого все и началось.
Панкрат огрел кабардинца плетью и один пошел наметом по направлению к аулу. Привстав в стременах бешено скачущей лошади и не уставая хлестать ее нагайкой по бокам, он ругал себя последними словами за то, что рассказал батяке о насмешках над братьями их станичных сверстников. Если бы не его слова, то они бы сейчас мирно отмеряли версты по просторам великой Российской империи, каждый до своей столицы. Оба в них уже сумели обосноваться. Но все получилось по-другому.
Проводив хорунжего тревожным взглядом, Савелий подал знак патрульной группе и устремился за ним. Дерзкий нрав племянника был знаком ему с детских соплей, он слишком хорошо представлял себе, что тот мог натворить на чужой территории.
А Панкрат и правда не видел ничего вокруг, он торопился исправить допущенную ошибку любой ценой. Лошадь ворвалась на улицу с низенькими саклями и, осаженная всадником, взвилась на дыбы посреди дороги. Казак вращал зрачками, стараясь угадать, в каком из строений жили когда-то его жена Айсет и ее брат, разбойник Муса, но все сакли были похожи одна на другую. Прошло несколько лет с того момента, как он однажды увидел, из какого подворья девушка выбежала к нему на свидание. Мало того, тогда он наблюдал за аулом со стороны одинокой скалы, а теперь ворвался в него со стороны горных хребтов.