ПОД АЛЫМИ ПАРУСАМИ
(ЕВРОПА. ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ)
"Интересно, – как там, за границей?
Что я увижу, когда туда попаду? Как у них всё устроено, в чём отличия от России?.."
Такие вопросы, видимо, присутствуют в мыслях у каждого, кто собирается выехать за рубеж. И ведь вроде бы понимаем, что и за границей – обычные люди, такие же, как мы, живущие в обычных домах, со своими обычными проблемами, а всё равно – ждёшь чего-то… такого, эдакого… даже и не сформулируешь – какого "эдакого", но – ждёшь.
И сопутствующее вопросу "как там, у них?!." чувство острого любопытства всё более и более возрастает, по мере того, как человек приближается к месту, ЗА которым он уже не дома, а в другом мире, как бы на другой планете, – к месту, называемому "граница".
Различий, конечно, много, и самых разных. Пожалуй, основное и первое, что обращает на себя внимание за рубежом – это архитектура. Именно она создаёт своеобразное "лицо" любого города, и большого, и маленького. Высокие и узкие окна даже в современных сельских домиках – наследие готического стиля, исторически преобладавшего в архитектуре Европы; в отличие от наших, стройные, ракетно рвущиеся в небо соборы, могучие замковые укрепления…
Всё это очень любопытно, но всё это – большой, внешний мир по отношению к человеку. А каждый из нас прежде всего, конечно, живёт своими внутренними, "маленькими", сугубо человеческими ощущениями, радостями или недовольствами.
Поэтому о знаменитых чудесах и достопримечательностях заграницы мы ещё поговорим, а начнём разговор с малого, насущного и повседневного.
И вот в таком контексте я и попробую поделиться моими собственными впечатлениями о том, что же именно за границей – "не так, как у нас".
ЕДА
Мало хлеба, много мяса – вот что бросилось мне в глаза, вот что запомнилось в различных европейских городах. В Польше, помню, в простецком дорожном кафе, двигаюсь вдоль прилавка, составляю себе на поднос тарелки с кушаньями, особо не приглядываясь, – очень торопился в тот раз. Расплатился у кассы, устроился за столиком и, наконец, пригляделся: ёлы-палы! Я ведь привык, что у нас в России обычное дело, когда тарелку щедро заваливают гарниром, а рядом, смотришь – притулился символический кусочек, в котором непрожёвываемый хрящ, кость и жир составляют семьдесят процентов так называемого "мяса". Или, вариант: заливают тарелку соусом, а в нём плавают картонно-соевые изделия квадратной формы, ровно пять штучек, и называется это всё "поджарка". А тут у меня на тарелке – та-а-кой кусище жареной свинины! В уме быстренько пытаюсь пересчитать на наши русские деньги сумму уплаченных злотых… Нет, такой кусище мяса за такие деньги в российском кафе не получишь!
Про европейский быстрый перекус на улице то же самое можно сказать. У нас – бледная анемичная сосисочка в тесте, длиной с палец, а у них эта сосиска больше похожа на целую палочку колбасы, такая аппетитная, слегка обжаренная, надкусишь – сочная, красная, и пахнет, пахнет, ох как пахнет натуральным мясом!
В общем, чувствуется, что европейцы мясо любят и уважают. А вот к хлебу они, видимо, равнодушны. Вот у нас, в российских городах, сами знаете, идёшь по любой улице – обязательно наткнёшься, и не раз, либо на фургончик, либо на киоск с надписью "Хлеб". Я уж не говорю о продуктовых магазинах, – там-то вообще хлебогатство! Хлеб-"кирпичик", хлеб-каравай, батоны, хлеб заварной, подовый, с изюмом, с семечками, с патокой, чёрный, белый… Нигде в Европе я не видел такого хлебного разнообразия, какое у нас в России. Да что там "разнообразия", – вообще не видел специализированной торговли хлебом. Она, конечно, должна там быть и есть – но, согласитесь: если уж такой насущнейший повседневный продукт, как хлеб, да не бросился в глаза в процессе хождения по торговым центрам и публичным местам, это о чём-то говорит! А именно, видимо, о том, что европейцы не придают такого большого значения хлебу, как россияне. Привычного для нас хлеба-"кирпичика" я вообще не видел там ни одного раза, ни в ресторанах, ни в фаст-фуде, ни в гостиницах. Хлеб там – одни только сплошные багеты. Да и то, не как отдельный продукт, а как компонент всяческих разномастных бургеров и сэндвичей.
Однажды зашёл я в парижское кафе перекусить. И выбираю на глазок, а не по этикеткам, – всё равно прочитать не могу, что на них написано. Хотя и на глазок не всегда определяю – чего там такое на тарелке у этих французов? Думаю, надо чего посытней, покалорийней взять. Показываю продавцу пальцем в витрину, для верности говорю: "Беф" и, потом: "Чикен". Продавец кивает, выставляет мне тарелки с тушёной говядиной и жареной курицей. Но ведь это всё не будешь без хлеба-то есть, курицу жирную, да мясо с соусом. Ищу взглядом в витрине, на подносах, даже на рекламных картинках на стене. Ищу, и не вижу самого простого, обычного хлеба! Нарезанного или цельного, пресного или хотя бы пусть какую-нибудь сладкую булку – ничего! Вдруг замечаю под стеклом шарики, размером с бильярдные, золотисто-поджаристого такого вида. На хлеб не очень похоже, но всё-таки немного похоже. Указываю на них. "Десерт?.." – спрашивает продавец с ударением на первое "е". Я беспомощно произношу по-русски:
– Наподобие!.. Ну… Хлеб… понимаете? (показываю руками) хлеб! Корочка поджаристая, вот как у этого (а то были, вероятно, творожные шарики). Продавец пожимает плечами, отрицательно мотает головой, – не понимает, чего я от него хочу. Ух, басурман какой! Вот когда я испытал сожаление по поводу моей принципиальной позиции – не изучать иностранные языки. Очередь накапливается, а я стою у кассы и мучительно пытаюсь вспомнить, как же будет "хлеб" по-французски. Ну или хотя бы на любом другом европейском языке. Чёрт подери… Ведь простое же слово! И знал его, в школе и ВУЗе три европейских языка учил, а как понадобилось, всё из головы вылетело. В общем, пришлось мне пообедать в тот раз без хлеба. Ладно ещё, в сумке у меня с собой были какие-то огрызки булочки с кунжутом. А потом, как поел, вышел на улицу, – вспомнил немецкое "брот". Как говорится, хорошая мысля приходит опосля…
Однако, тут речь о фаст-фуде, а он нынче везде одинаков. Если же говорить о нацтрадиции, то ею, запомнившейся во Франции, была так называемая "сырная трапеза". Хотя она считается мероприятием изысканным, внешне её наполнение довольно просто: несколько видов сыра, несколько видов вина и багет, нарезанный ломтиками. Суть "сырной трапезы" заключается в том, чтобы закусывать определённое вино строго тем сыром, который традиционно считается соответствующим вину данного сорта, и никаким другим. Сомелье (профи по части дегустации и подбору вин) призывает нас смаковать не спеша, смешивая во рту сыр и вино. Так мы и поступаем. Делаем глоток вина – розового или красного, откусываем кусочек сыра – мягкого, с плесенью, или твёрдого, со шкуркой цвета увядшей травы, смакуем…
С другим занятным проявлением национальных традиций в гастрономической сфере я познакомился в Чехии. Я говорю про знаменитый чешский суп "Polevka", его по обычаю подают в круглом и высоком хлебе, из которого вынимают мякиш и, как кастрюлю крышкой, закрывают срезанной сверху круглой коркой.
СИЛЬНОДЕЙСТВУЮЩЕЕ СРЕДСТВО
Началось с того, что я вышел из ресторанчика. В нём было полутемно, но и на улице – ненамного светлее. Небо из бессолнечно-перламутрового стало сереньким, и даже, кажется, слегка попрыскивали дождинки, и воздух посвежел: разгорячённое от сытного обеда с кнедликами и чешским "живым" пивом (в нём вправду совсем не чувствуется консервантно-спиртовый привкус), моё лицо особенно явственно чувствовало прохладу ветерка.
Ну, куда теперь?..
Я немного потоптался у входа, будто в нерешительности, хотя ещё до ресторана предвкушал-знал, куда отправлюсь после него. Вот только как найти то место?..
У меня хорошее пространственное воображение, в голове будто GPS со схемой, откуда и куда двигать. На природе, в тайге никогда не плутал и находил обратный путь, хотя случалось пешедралом забираться весьма далеко. Но здесь – не тайга, здесь – заграница, незнакомый город, Прага, причём её старинная часть, с таким порой причудливым плетевом улочек…
Потихоньку начинаю шагать, вспоминая, что искомое место где-то не так далеко после Карлова моста… там ещё арка… сквозь неё я и узрел висящие в воздухе огромные пистолеты, у которых через определённые промежутки времени, словно невидимой рукой, взводились курки, после чего раздавался громогласный залп в четыре ствола.
Ага! Вот она, эта арка, – тёмная, широкая, мощно-крепостная какая-то, с проходами в правое и левое крыло здания, и во двор, где пистолеты. Нашёл человека, который, в отличие от прочих мелькающих вокруг никуда не двигался, сидел на стульчике – смотритель?
Помычав и пожестикулировав, я кое-как дал понять, что "хочу посмотреть". Направленный к кассе, отсчитал мелочь от своих крон очень красивой чешке, которая очень приветливо улыбнулась, и вошёл под своды музея под названием ARTBANKA MUSEUM OF YOUNG ART.
Поднявшись на площадку, я остановился, переводя дыхание: это ж всё-таки замок старой постройки, здесь лестничные марши и ступени не "мини", как в современных зданиях. Затем я бросил в большое окно мимолётный взгляд…
БОЖЕ, ЧТО ЭТО?!
От увиденного мне аж нехорошо сделалось.
Состояние моё можно было сравнить с состоянием человека, на которого из-за угла неожиданно и на полном ходу вынесся грузовик: потеря восприятии самого себя, будто сознание "выключили", потом ощущение, словно в тебе, как в колбе, взболтнули, встряхнули все внутренности. Это состояние длилось долю секунды; обретя самоконтроль, я в волнении вновь посмотрел в окно, – уже не мимоходом, а внимательно, пристально… но от этого зрелище стало ещё страшнее и непонятнее.
Так что же я увидел?
Сквозь стекло в окне напротив виднелся человек, и, кажется, он был голый по пояс. Его вид был чрезвычайно отталкивающим и пугающим, и в первые мгновения я никак не мог сообразить – почему? Здесь достаточно бродит посетителей, и почему бы в том крыле здания у окна не мог бы, так же, как и я с этой стороны, стоять кто-нибудь и глазеть сквозь стекло? А то, что человек обнажён, – ну так что ж… тепло, да плюс европейская раскомплексованность… Ведь видел же я как-то в Берлине дедулю, топавшего по улице босиком, в трусах и в майке!
Но нет, в этом человеке за окном что-то было не так. Тело его, нездорово-желтоватого цвета было как-то искажено, вроде бы, изуродовано, в узловатых морщинистых извивах, напоминающих следы давно заживших ожогов или шрамов. Зачем этот человек решил обнажиться? И почему он так неподвижен, просто прилип к окну? Один там, и смотрит, смотрит на меня… жутко!
Внезапно меня озарила догадка: а может, ему плохо? Прислонился к стеклу… но почему к нему никто не подошёл, неужели сотрудники этого заведения или посетители ничего не заметили? И к тому же, что-то уж как-то многовато нерядовых обстоятельств сложилось одно к одному – и сам ужасен, словно какая-то инфернальная эманация, выплывшая из ада и тихонько повисшая за окном, и плохо ему, видите ли, стало… а самое главное, почему-то именно здесь он изволил появиться, именно в этом месте, в котором я уже и так столкнулся с объектами, способными "сдвинуть крышу".
Мысль заработала. Придя в себя от минутного потрясения, я начал анализировать, как говорится, "лихорадочно соображать", перебирая в уме варианты: может, это кукла, восковая фигура? Или человек, но загримированный? Ну не привидение же это, в самом деле! Хотя ему бы здесь, в заброшенном замке, вроде бы самое место…
Я должен немедленно разобраться в этом феномене!
Так, – мне нужно попасть в то крыло здания… миновать лестницы, повороты, переходы, длинный, широкий, сумрачно освещённый коридор (за высокими окнами дождливая пасмурность) с ответвлениями в залы и комнаты, которые хранят поразительно необычные экспонаты. Но я туда пока заходить не буду, вернусь туда позже… сейчас мне надо быстрее добраться до странного субъекта, – я всё же ещё не уверен, живое это существо, или…
Так я думал, ощущая внутреннюю собранность и возбуждение, как перед встречей с некоей опасностью. Решительно шагаю по коридору, делаю поворот, и вот я рядом… вот она, в десятке метров передо мной – смутная, нездорово-желтоватая человеческая фигура, стоит у окна… да стоит ли?!
Ног, и вообще нижней части тела у неё не наблюдается.
Приближаюсь вплотную.
…Да, конечно, – это подобие куклы, не знаю, из какого материала – пластик, резина или ещё что-то. Очень натурально исполненный, голый человеческий торс, прикреплённый к окну. Но, во-первых – пустой, только тонкая, смутно просвечивающая оболочка, повторяющая рельеф человеческого тела, все его изгибы и естественные неровности, а во-вторых, что самое главное – он прикреплён к окну "лицом" внутрь помещения. Понимаете, да? То есть я сквозь окно напротив, из другого крыла "П"-образного здания увидел вогнутую фигуру. Из-за анатомически абсолютно правильного воспроизведения, эта фигура в окне напротив выглядела очень натуральной, правдоподобно-жизненной. А из-за вогнутости она и произвела такой жуткий, инфернально-отталкивающий эффект, – я словно увидел поверхность человеческого туловища, вывернутого наизнанку!
Выдохнув, я развернулся и направился к лестнице, ведущей на первый этаж. И уже почти совсем не удивился, увидев над лестницей застывшего в полёте гипсового поросёнка. Что с того, что поросёнок летит? Что с того, что у него в пасти – лампочка? Ведь я нахожусь в самом странном музее Праги.
Здесь ещё и не такое можно увидеть…
Огромный Христос (парящая скульптура), в его узнаваемой позе (руки раскинуты, голова склонена к плечу) – это он, конечно же, принимает муки, распятый на кресте? Нет! – всего лишь упражняется на гимнастических кольцах…
Домашние коврики из собачьих и кошачьих шкурок, с головами этих животных…
Обнажённые гомосексуалисты-партайгеноссе, в кабинете на фоне полотнища со свастикой слипшиеся в экстазе, что выглядит вдвойне вызывающе, учитывая размер этой картины (в полстены) и высокопрофессиональную реалистичность изображения…
Из-за этих и многих других подобных экспонатов у меня, пока я бродил по пражскому музею, создалось впечатление, что это самая неполиткорректная и скандальная выставка из всех, виденных мною ранее. Организаторы выставки словно бы специально сделали всё, чтобы шокировать общественность, вызывающе "расцарапав" больные мозоли массового сознания.
Да, это было круто, реально круто.
Едва натолкнувшись на первые же экспонаты, я будто "проснулся" от дорожной усталости. Меня "встряхнули". Сердце забилось чаще, завёлся внутренний моторчик, неудержимо влекущий вперёд – а что там, в следующем зале?..
А в следующем зале очередной эпатаж: картиной является сама комната – вся она – стены, пол, потолок – разрисована узорами, складывающимися в некий трёхмерный сюрреалистический образ, и я, входя в комнату, становлюсь частью этого произведения.
Двигаюсь дальше. В пустой комнате прямо на белой стене идёт "кино": что-то вроде театра теней или тестов Роршаха, только в движении, ни на что не похожие всплески чёрного на белом с постепенно угадываемым, джазово-усложнённым ритмом. Красиво и завораживающе. Оглядываюсь, замечаю аппаратуру, создающую эту видеоинсталляцию. Из устных пояснений и домысливания по увиденному следует, что образы, плящущие на стене – одновременная и потому изменяющаяся съёмка-демонстрация некоего физического процесса на микроуровне, способная вызывать определённые психические состояния, влияя на сетчатку глаза.
Чувствую, что причудливое "кино" затягивает и вызывает головокружение, и спешу выйти… Некоторые экспонаты я не смог бы определить: что это – инсталляция? Панно? Барельеф? Около одного из таких я остановился надолго. Клочья шерсти, гладкие выпуклости изумрудного цвета, цепочки с уменьшающимися звеньями, кристаллы, чуть заметная повторяемость, вызывающая впечатление развития сюжета.
…Разноцветный стеклянный лабиринт; его стенки волнисто изгибаются, и, хотя лабиринт занимает пространство всего лишь одного зала, я слегка теряю ориентацию. Ну просто хочу вникнуть в смысл этого произведения, поэтому не хочу оставить нерассмотренным ни одного квадратного дециметра, поэтому оглядываюсь, возвращаюсь, путаюсь… Выпутавшись из гипнотически поблескивающих изгибов, двигаю дальше.
Около одной из картин стоял долго – зацепила. До жути. Что на ней? Да вроде ничего особенного: портрет большой заячьей семьи. В три ряда сидят и стоят зайцы в человечьих одеждах; зайцы-мужчины, зайчихи-женщины, зайчишки-детишки. Разных возрастов, от дряхлых дедушек до младенцев. Добропорядочное буржуазное семейство в полном сборе. У всех на "лицах" благожелательные улыбки… и у всех – совершенно ужасные глаза: тёмные круги вокруг, воспалённые веки и злобный малиновый огонёк в зрачках, просто чувствуешь, что эти милые зайчики еле сдерживаются, чтоб не броситься на тебя и растерзать в клочья почище бешеных бультерьеров. И контраст между идилличностью сюжета и его дъявольской "подкладкой" передан так мастерски, что просто мороз по коже, автору "браво"! Эта картина похожа была на страшный сон, в котором милые знакомые люди вдруг начинают казаться другими, чужими и враждебными. Короче, вариация на мотив кафкианского мироощущения, художественное выражение обманчивости и враждебности окружающего мира.
Идём дальше.
А это что? Какая-то сеть на стене… нет, не сеть. Гвоздиками, наполовину вбитыми в стену, образован силуэт человека в натуральный размер, а множество ниточек, натянутых на этих гвоздиках, "дорисовывают" образ.
Дальше, дальше… распятие из старой, стоптанной детской обуви, цветастая хозяйственная сумка размером три на четыре метра (насмешка над обществом потребления?)
Парочке американцев – рослые, красивые, хорошо одетые – видимо, муж и жена, понравилась эта сумка: остановились, долго смотрели на неё. А я на них.