Ренно медленно встал и подошел к порогу. Дымка рассеялась, и Ренно увидел губы и пустые глаза, вырезанные, как на огромной маске. Но удивительнее всего были волосы желтого цвета - очень мягкие, они струились по спине.
Женщина-маниту шагнула к Ренно и растворилась в воздухе.
Видение исчезло. Ренно проснулся. Над лесом вставало солнце.
Раны зажили, и Ренно понял, что окончательно поправился. Теперь только шрамы будут свидетельством его мужества. Он напился, искупался в ручье и запел благодарственную песню. Я-гон трещал ветками кустарника, но не показывался и вскоре ушел в лес. Ренно благодарил и его тоже.
По дороге в лагерь юноша вспоминал, что говорила ему женщина-маниту. Он так и не понял, что она имела в виду, но твердо знал, что в первой же битве обретет силу воина.
Мальчики один за другим возвращались в лагерь, и Хавен спрашивал каждого, получил ли он видение. Ренно наставник сразу отвел на ту сторону костра, где уже сидели двое счастливцев.
После пира костер залили водой и закопали, чтобы враг не нашел священное место.
Отряд выстроился в колонну. Хавен вручил Ренно совиное перо, и сын Гонки занял место впереди всех. Юные воины возвращались домой.
Барабаны гремели, разнося весть о возвращении отряда. Люди вышли из своих домов встречать посвященных. Эл-и-чи сиял от восторга, увидев брата во главе колонны с совиным пером в волосах.
Ренно улыбнулся и обнял младшего брата.
Отряд вошел в дом. Началась церемония посвящения в воины. Мать и тетя Ренно стояли среди зрителей.
Гонка, вожди и старейшины, все в боевой раскраске и пышных головных уборах, взошли на помост. Хавен встал перед ними, готовясь представить новых воинов племени.
- Ренно! - скомандовал наставник.
Ренно вышел вперед со скрещенными на груди руками. Отец провел желтую линию по одной щеке сына, зеленую - по другой. Только воины имели право носить раскраску, и с каждым подвигом будут прибавляться новые полосы.
Церемония завершилась. Соплеменники поздравили молодых воинов, и те разошлись по родным домам. Теперь они могли приходить туда только в гости, а жить должны были в длинном доме, вместе с неженатыми воинами.
Дома Ренно встретила вся семья. В глазах матери блестели слезы, но на сей раз она не стыдилась. Женщина может плакать, когда ей очень хорошо или очень плохо. Всегда сдержанная Са-ни-ва ласково взяла племянника за руку. Эл-и-чи забросал Ренно вопросами, и только строгий взгляд отца заставил его замолчать.
Гонка сел к огню и в первый раз указал старшему сыну на почетное место с правой стороны.
- Хавен сказал, что у тебя было видение, сын мой?
- Да, отец.
Ренно подробно рассказал обо всем, что видел во сне. Видения были тайной. Пока пророчество не исполнится, никто, кроме членов семьи, не должен знать о нем.
Наконец Ренно умолк. Теперь заговорила Са-ни-ва. Она больше всех знала о маниту и видениях.
- Хорошо, что ястреб даст тебе силу. Он самый могущественный из всех маниту.
Гонка кивнул в знак согласия. Он тоже в свое время получил силу от ястреба.
- Но я так и не понял, о чем говорила эта женщина.
- Видение невозможно истолковать до конца. Пройдет время, и ты узнаешь, что тебя ждет.
- А первая часть видения, где были женщина и девушка с бледной кожей? У нее были такие же волосы, как у маниту. Что это значит?
Ина переглянулась с мужем и вместе с Са-ни-вой направилась к двери.
- Пойдем, Эл-и-чи.
Младший сын не хотел уходить, боясь пропустить самое интересное, но Гонка повел бровью, и паренек вышел на улицу следом за тетей и матерью.
- Я хочу знать, отец, кто эти люди из видения.
- Я не могу объяснить твоих видений, сын мой, - сухо и твердо проговорил Гонка.
Ренно показалось, что отец что-то скрывает.
- Я знаю. Тогда скажи мне, почему получилось так, что моя кожа под набедренной повязкой, куда редко попадают солнечные лучи, бледная, а у всех сенеков темная? Почему мои волосы желтые, а не черные, как у всех?
Гонка, Ина и Са-ни-ва знали, что рано или поздно мальчик задаст эти вопросы. И все же Гонка не мог ответить сыну. Да, Ренно стал мужчиной, но он слишком молод и неопытен, чтобы узнать правду о своем рождении.
- Ты - сын, Ины и мой. Ты уже стал воином, и мы гордимся тобой.
- Я рад, что ты горд, отец. - Ренно опять ничего не понимал.
- Тот, кто ищет знаний, должен уметь терпеть.
- Я научусь терпеть.
Сказывалась дисциплина сенеков. Отец не стал отвечать на вопросы. Пусть так. Маниту любят Ренно и помогут ему.
Глава четвертая
- Вы - позор Короны и Массачусетса! - гневно восклицала миссис Элвин. - Вы гордо называете себя мужчинами, но рано или поздно индейцы доберутся до вас! И ваши женщины отлично это знают. Пора бы вам заняться наконец делом!
Ида Элвин, худощавая женщина средних лет, одетая в домотканое полушерстяное платье, стояла посреди церковного дворика. Как всегда, стоило ей заговорить, и все присутствовавшие почтительно умолкали. Женщины, правда, иногда называли Иду сварливой, но только за глаза.
Позади церкви возвышался форт Спрингфилд, отстроенный и заново укрепленный после того, как шестнадцать лет назад был разрушен индейцами. В новом поселке, который теперь носил имя Хартфорд, уже ничто не напоминало о некогда разыгравшейся трагедии. На Хай-стрит появилось множество лавок, в городе открылись две гостиницы и несколько трактиров, а на окрестных фермах выращивали маис, пшеницу, табак, ячмень и овощи. Пасторальную сцену дополняли стада овец и крупного рогатого скота.
Рядом с миссис Элвин стояла племянница, ветерок трепал ее длинные золотистые волосы. Дебора лучше других знала тетушку, и в глазах девушки то и дело мелькала веселая искорка.
Люди начали перешептываться.
Одиннадцатилетний сын Иды, Уолтер, мягко улыбнулся, не обращая внимания на тираду матери, и поднял глаза на летящих к северу гусей. Уолтер не мог говорить, и хотя Ида и Дебора терпеливо обучали и наставляли его, трудно было сказать, понимает ли он, что происходит вокруг.
- Вы думаете, что все опасности уже позади? - продолжала свои нападки миссис Элвин. - Вы же знаете, что индейцы окружают нас со всех сторон, а французы нарочно платят им, чтобы те разоряли наши поселки. А вы торчите тут, как цыплята во дворе. Даже хуже. У тех хоть петух есть.
Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и в разговор вступил Авдий Дженкинс. Люди любили молодого священника и считали его большим дипломатом. По выходным он работал на своей земле, между фортом и новым городом, а после захода солнца навещал больных и страждущих.
- Вы, может быть, не знаете, тетушка Ида, но во время службы я всегда держу на кафедре мушкет. Надеюсь, Всевышний не сочтет это за оскорбление.
Дипломатия не помогла.
- Не сомневаюсь в вас, святой отец! Но все остальные! Господь еще покарает вас за глупость и легкомыслие!
Эйб Томас, крепкий и высокий паренек лет девятнадцати, хотел было ответить, но не нашелся и принялся смотреть в землю, переминаясь с ноги на ногу. Все знали, что Эйб влюблен в Дебору Элвин, и чтобы заслужить благосклонность девушки и ее тетки, каждую неделю приглашает Уолтера на рыбалку.
Сверстник, Томаса Джефри Уилсон оказался куда бойчее. Единственный сын Эндрю и Милдред Уилсонов, владельцев самого крупного поместья в округе, никого не боялся. Джефри знал, что играет с огнем, но не утерпел.
- Так Всемогущий избрал вас пророком, мэм?
Хиббарды, доверенные слуги Уилсонов, застыли в изумлении от подобной выходки сына хозяев.
- Извините, мэм, - торопливо вмешался Том Хиббард, - Джеф не хотел вас обидеть.
Тетушка Ида отлично знала, чего хотел Джеф, но не собиралась опускаться до этого грубияна. Элвины уже собирались уходить, но тут во двор вышла еще одна пара. Родители Джефри, полковник Уилсон и его красавица жена, многого добились за последние годы в благодатном краю Нового Света. Поместье их процветало, Эндрю ежегодно избирался главой местной милиции и представлял свой район в собрании Массачусетса и вместе с женой пользовался любовью и уважением всей округи.
Вот и сейчас единственным, кого раздосадовало появление супружеской четы, оказался Джефри. У него не хватало духу спорить с отцом, и он с презрительным видом отошел в сторону.
- Что случилось? - бодро спросил полковник.
- Я изображаю шершня, который пытается пробиться сквозь оконное стекло, - ответила тетушка Ида. - Сегодня в церкви было семьдесят три мужчины, и хоть бы один принес с собой мушкет! Ведь если бы сейчас появились индейцы, мы бы все погибли!
Полковник, к великому удивлению собравшихся, кивнул:
- Ваше недовольство совершенно справедливо, миссис Элвин. Но все не так плохо, как может показаться.
- Как так, сэр Эндрю?
- Тридцать человек постоянно находятся в форте. Погода ясная, и часовые заметят приближение индейцев с расстояния в несколько миль. По первому же сигналу тревоги все мужчины отправятся в форт. Вы и сами знаете, что это не так далеко, а уж там оружия хватит на всех. Так что, право же, вам не стоит тревожиться.
Хиббарды, Эйб Томас и преподобный отец Дженкинс заметно оживились.
Тетушка Ида так легко не сдавалась:
- Почему же никто из вас не сказал об этом?
- Потому что это никого не касается, - вмешался полковник. - Это только моя забота.
Прихожане наконец начали расходиться.
- Минутку, - окликнул полковник тех, кто уже направился к воротам. - Я хотел только заметить, что тревоги миссис Элвин далеко не беспочвенны. Всем вам известно, что она осталась в живых только благодаря тому, что шестнадцать лет назад уехала в Бостон встречать родственников. Именно в ту ночь индейцы сожгли форт, и я не смею упрекать ее за беспокойство.
Милдред Уилсон что-то тихо сказала Агнесс Хиббард, а потом подошла к тетушке Иде.
- Пойдемте к нам обедать, миссис Элвин. Агнесс приготовила чудесный ростбиф, и мы будем рады, если вы составите нам компанию.
Отказываться было невежливо, и тетушка Ида, которая была настоящей леди, несмотря на отчаянный характер, приняла приглашение.
- Мы будем рады и вам, преподобный отец Дженкинс, если вас не смущает столь запоздалое приглашение. Приходи и ты, Эйб, если только твои родные не будут против.
Через несколько минут скромная двуколка Элвинов катила вниз по берегу реки. Дебора правила лошадьми, а Ида с Уолтером расположились у нее за спиной.
Дебора, до сих пор хранившая молчание, заговорила наконец с родственницей, заменившей ей мать:
- Зачем вы подняли весь этот шум, тетушка? Мы же с вами знаем, что в форте сразу объявят тревогу, как только завидят индейцев.
Миссис Элвин засмеялась:
- Конечно, знаю. Но мужчин иногда нужно щелкнуть по носу. Они и сами так поступают с женщинами. А уж когда дело касается индейцев…
- Вы так ненавидите их всех, даже тех, кто живет рядом и в мире с нами?
- Я их терпеть не могу. Это же дикари! И я не видела ни одного, кому можно было бы доверять. Все наши друзья погибли в ту страшную ночь, когда мы поехали за тобой в Бостон, девочка. Я никогда не забуду того, что здесь было: обломки, обуглившиеся тела… Эта кошмарная картина все время стоит перед глазами…
- Я просто пыталась поставить себя на место индейца, - смело заговорила Дебора. - Ведь мы пришли на их землю, захватили ее, а взамен дали чайники, одеяла и зеркала. Неудивительно, что индейцы злы на нас.
- Эта земля, - вспыхнула тетушка, - принадлежит колонии Массачусетс, а значит, подданным английской Короны, пожелавшим жить на ней. Никогда не забывай об этом!
Дебора знала, что спорить бесполезно. Тем временем миссис Элвин сменила тему:
- Не пойму, зачем Милдред Уилсон пригласила на обед Эйба Томаса?
Дебора засмеялась:
- Просто она заметила, как он смотрит на меня, и пожалела беднягу.
- Ты напрасно так отзываешься об Эйбе. Он отличный работник, честный и благоразумный.
- Он хороший человек, но такой скучный!
- Ни одна порядочная женщина не смотрит на мужа, как на забаву!
- Но мне и не нужен муж, тетушка. Во всяком случае, сейчас. Девушка совсем не обязана выходить замуж в шестнадцать, семнадцать или даже в восемнадцать лет. Я выйду замуж только тогда, когда сама смогу решать, кто достоин стать моим супругом.
- Смотри, не останься старой девой!
Дебора рассмеялась. Тетушка и сама знала, что это невозможно. Все в поселении и форте знали, что Дебора - первая красавица западного Массачусетса, и только ум и трезвый взгляд на вещи удерживали девушку от хвастовства.
Конечно, когда-нибудь она выйдет замуж. Но Дебора не думала о мужчинах так плохо, как тетушка, и всерьез собиралась отдать руку и сердце только тому, кого полюбит сама. На границе жизнь трудна, развлечения редки, и людям приходится рассчитывать только на собственные силы. А без любви совсем сложно. И никто не сможет заставить Дебору выйти за нелюбимого.
Вскоре они миновали каменную изгородь, означавшую границы поместья Уилсонов. Дебора оживилась. Впереди показался обшитый тесом дом, напоминавший старшему поколению красивые и прочные усадьбы Кента, Сассекса и Гэмпшира.
Правда, в отличие от старой доброй Англии здесь не было ни газонов, ни цветочных клумб, а каждый дюйм земли использовался под огород. К самому дому примыкали грядки тыквы, бобов, капусты, лука. Неподалеку стояли хлев и курятник, повсюду бродили коровы, а телята резвились прямо у крыльца. В Новом Свете даже самые состоятельные семейства забывали о церемониях.
Хозяйка дома славилась своим гостеприимством. Кухня, по местному обычаю, помещалась в отдельном строении, соединенном с домом крытым переходом. Там постоянно топились две печи, одна дровяная, а другая на угле. В доме всегда было вдоволь еды.
Гостям подали сочную розовую дыню, а потом овощной суп на говяжьем бульоне. Приправы к еде Милдред выращивала сама. За супом последовала жареная рыба, накануне выловленная полковником, и сыр, изготовленный Агнесс по семейному рецепту.
Уилсоны прожили в Новом Свете без малого пятнадцать лет и, подобно большинству соседей, полностью обеспечивали себя продовольствием. Климат и природные условия позволяли производить на месте все необходимое, включая вино и пиво, и только чай приходилось доставлять с далекой родины.
Хиббарды накрыли на стол и сели вместе со всеми, как и два работника фермы, копившие деньги на собственное хозяйство. Эндрю Уилсон никогда не делил домочадцев на хозяев и слуг, утверждая, что в Новом Свете все люди имеют равные права.
Приятная атмосфера была нарушена только один раз за все время обеда, когда Милдред заметила отсутствие сына.
- Надеюсь, Джефри скоро придет, - тихо сказала она мужу.
Полковник покачал головой:
- Не сомневаюсь, он разгуливает с какой-нибудь девицей или ищет неприятности на свою голову в этом новом заведении на Хай-стрит.
- Ты же знаешь, у него такой живой характер.
- Ему известно, что по воскресеньям мы всегда обедаем в это время. Теперь до вечера он ничего не получит. Беда невелика. Может, хотя бы пустой желудок научит его хорошим манерам?
Какое-то время разговор велся на общие темы, и Дебора иногда знаками объясняла Уолтеру, о чем идет речь. Постепенно мужчины заговорили об отношениях между английскими и французскими колонистами.
- Конечно, вам это может показаться громкими словами, - заметил Авдий Дженкинс, - но я считаю, что во всем виноват король Людовик. Он называет себя истинным христианином, но поступки его далеки от христианских. Я беседовал с французскими беженцами-гугенотами, и если все, что они говорят, правда, то еще год назад он отменил Нантский эдикт и теперь преследует людей только за то, что они протестанты. Даже святые отцы из Квебека боятся фанатизма Людовика.
Одно упоминание Людовика XIV взбудоражило сидящих за столом. Кое-кто даже прикрыл рукой рот, дабы не выражать собственные мысли в присутствии дам.
- Насколько я понимаю, преподобный отец, вы расцениваете наши разногласия с французами как столкновение людей с различными религиозными убеждениями, - обратился к собеседнику полковник Уилсон. - Но мне думается, что канадские французы оказались в не менее трудных условиях, чем мы с вами, и вряд ли перенесли сюда прежние религиозные предрассудки.
- Тогда почему они ненавидят нас, сэр? - спросила тетушка Ида. - Вы же знаете, что они дают алгонкинам, оттава и гуронам спиртное и оружие, чтобы те воевали с нами.
- Причина довольно проста. Французы хотят получить как можно больше земли и пытаются захватить ее у нас.
- А мы разве не хотим получать новые земли? - вступила в разговор Дебора.
- Есть англичане, которые рассуждают так же, как французы. Но ни те, ни другие не могут понять, что большую часть Нового Света еще только предстоит заселить. Места хватит и здесь, и в Канаде - до самого Тихого океана.
- И все останутся довольны, - заметила Дебора. - Кроме индейцев.
Тетушка Ида рассердилась:
- Прекрати болтать всякие глупости!
- А я согласен с Деборой, - ответил полковник. - Французы куда умнее нас ведут себя с индейцами. Они с радостью приглашают их в города и поместья и сами подолгу живут в их деревнях, перенимая местные обычаи. И если мы хотим привлечь на нашу сторону хотя бы один крупный индейский народ, мы должны полностью изменить свое отношение к ним.
- Вы говорите о союзе некоторых племен с французами, полковник? - спросил Авдий Дженкинс.
- В какой-то мере. Гуроны и оттава надежные союзники французов, но мы могли бы попытаться наладить отношения с алгонкинами. Скажу больше: по мере того как наша граница будет отодвигаться на запад, к Нью-Йорку и Олбани, нам придется думать о сотрудничестве со всеми ирокезами.
- Они же самые дикие и кровожадные - как же можно делать их нашими союзниками?
- Другого выхода просто не будет. Ирокезы - самый многочисленный и сильный народ во всей Северной Америке. Если французы сумеют договориться с ними раньше нас, о Новой Англии можно забыть. Король Людовик не успокоится до тех пор, пока не получит все наши земли. Так что нам просто необходим крепкий союз с сенеками, могауками и другими ирокезами, иначе в Северной Америке не останется ни одного мужчины, женщины или ребенка, говорящего по-английски!