С запада и востока пришли могауки и онейда. Последними появились свирепые кайюга и онондага, которых остальные ирокезы считали тугодумами.
Ренно удивлялся, что люди смотрят на него, как на героя. Сенека хвастались юношей, голыми руками убившим трех гуронов, и многие гости приходили просто посмотреть на него.
- Ты станешь великим воином, как и твой отец, - обратился к Ренно старый вождь могауков. - Маниту благосклонны к тебе.
В последний день перед началом совета Ренно с двумя воинами онондага из клана Медведя шел к тому месту, где должен был происходить совет. Воинов просили помочь строить помост для вождей. И вдруг Ренно оказался лицом к лицу с Ановарой.
С тех пор, как он стал героем, Ановара относилась к нему совсем иначе. Вот и сейчас она ласково улыбнулась и попросила Ренно задержаться.
Онондага пошли вперед.
- Я хотела сказать, что горжусь тобой.
Ренно важно наклонил голову. Ановара положила руку ему на плечо:
- Я сказала всем моим родственницам из других племен, что ты мой старый и верный друг, и мы знакомы еще с тех пор, как матери носили нас за спиной.
- Это так, - вежливо ответил Ренно.
"Странно, - подумал он, - еще совсем недавно я так мечтал о ней".
Ановара была красива, но красота эта блекла перед прелестью Йалы. И сейчас Ренно было все равно, что думает о нем Ановара. Воинам нет дела до женских разговоров.
- А еще я сказала им, - лукаво произнесла девушка, - что мы и сейчас добрые друзья.
Ренно похолодел. Он больше не искал благосклонности Ановары, и, самое главное, эти слухи могли повредить его отношениям с Йалой. Ренно скрестил руки на груди, кивнул и пошел догонять онондага.
Ановара так и осталась стоять с выражением горечи на лице. Мысль о том, что никто, кроме нее самой, не виноват в этой потере, ничуть не утешала девушку.
На следующий день рано утром пять барабанов - по числу племен - возвестили о начале совета. С одной стороны от помоста вождей сели старшие воины, места с другой стороны заняли хранители веры, молодежь длинными рядами расположилась позади. Прибыли военные вожди, каждый в роскошном головном уборе и с многочисленными скальпами за поясом. Последними вышли сахемы, в парадных накидках из бизоньих шкур. Они заняли места на помосте. Великий сахем Гонка сел на почетное место. В тот же миг, как по команде, барабаны стихли.
Индейцы всегда ценили ораторское искусство, и вожди племен многословными речами заверили собравшихся в братских чувствах, связывающих ирокезов. Все подчеркивали нерушимость союза пяти племен.
В полдень совет прервали, чтобы немного подкрепиться. Затем все вернулись на свои места и наконец заговорили о деле.
Один из вождей сенеков рассказал о встрече Ренно с гуронами. Все воины повернулись в сторону юноши. Рассказ длился долго, и только в самом конце оратор достал из-под накидки и показал всем металлическую трубку.
- Один из гуронов принес эту маленькую огненную дубинку! А у остальных были большие!
Старший воин достал то, о чем шла речь, и все три предмета пошли по рукам.
Ренно удивился, почему сразу не догадался, что попало к нему в руки. Он уже слышал об огненных дубинках - волшебном оружии, которое издает громкий звук и выплевывает пламя, - оно куда опаснее, чем лук и стрелы. Правда, Ренно ни разу не видел огненных дубинок, и только теперь ему стала понятна тревога отца.
Появление мушкетов и пистолета вызвало шум. Один за другим вожди требовали без промедления выйти на тропу войны и уничтожить гуронов, а если потребуется, то и их соседей и верных союзников, оттава. А если алгонкины посмеют вмешаться в войну, то и их тоже.
Гонка сидел неподвижно, с одеревеневшим лицом, пока не выступили все вожди. Наконец настала очередь великого сахема. Он встал. Воцарилась тишина.
- Братья! Послушайте того, кто водил вас в бой и одержал много побед над гуронами, оттава, эри и алгонкинами. Нет воинов сильней и отважней ирокезов, но если мы сейчас выступим против наших заклятых врагов, то проиграем.
Снова поднялся гул. Вожди и старшие воины не верили своим ушам, многие пришли в ярость. Гонка поднял руку. Гул стих.
- Сенеки выйдут на тропу войны, и гуроны пожалеют о том, что сделали. Но мы не готовы к большой войне. Гуроны и оттава вступили в союз с белыми из города, который называют Квебек. Эти белые дали гуронам много огненных дубинок и научили пользоваться ими. Наши луки и стрелы будут бессильны.
В словах великого сахема был смысл. Сахемы и военные вожди закивали в знак согласия.
- Ирокезам тоже нужны огненные дубинки, и мы должны узнать, как с ними обращаться.
Раздался одобрительный гул.
И снова Гонка потребовал тишины.
- Вот для чего я собрал вас на совет. Ирокезы не будут просить огненные дубинки у белых друзей гуронов и оттава, но мы можем получить оружие у других белых. Я прошу вашего согласия на то, чтобы отправить гонцов в города белых, которые называются Олбани, Спрингфилд и Бостон. Мы встретимся с белыми, и они дадут нам огненные дубинки.
Все хором согласились. Сахем могауков задумался.
- Брат мой, но что мы дадим взамен? Ирокезы не должны в обмен на оружие вмешиваться в войну между белыми из Бостона и Олбани с белыми из Квебека.
Сахем онейда встал:
- Брат мой могаук говорит правду. Белые хитры и лживы. Если мы не проявим осторожность, то нам придется сражаться вместо них с гуронами, оттава и алгонкинами.
- Не годится сыновьям ирокезов погибать в войнах белых, - согласился Гонка. - Они жадны, так что мы дадим им то, что они считают самым ценным - шкуры бобров, выдр, лисиц и бизонов.
Один за другим сахемы всех племен согласились с этим предложением. Ирокезы доверяли великому сахему говорить от их имени с белыми и получить огненные дубинки в обмен на меха.
Гонка торжественно поклялся не заключать никаких союзов ни с кем из белых.
Теперь те, кто не был согласен с решением совета, могли встать и высказать свое мнение. Кое-кто из старших воинов вообще не хотел иметь дела ни с кем из белых, но и они согласились, что у ирокезов нет другого выхода.
Воины помоложе присутствовали только как зрители и не имели права голоса, но, оглядываясь вокруг, Ренно понял, что его соплеменники довольны решением совета. Сам Ренно считал лук и стрелы лучшим оружием, но радовался, что получит огненную дубинку и научится стрелять из нее.
Пятеро сахемов надели особые головные уборы, украшенные оленьими рогами, и коснулись ими друг друга. Отныне соглашение стало законом для всех ирокезов. На закате начался пир.
Наутро гости стали расходиться, и к полудню в селении остались только его жители. Младшие воины и взрослые девушки отправились разбирать временные постройки, а потом вернулись в деревню.
Ренно очень хотел, чтобы отец назначил его одним из гонцов к белым, но тот уже выбрал трех старших воинов.
Впрочем, юноше не стоило жаловаться на судьбу. Вскоре после того, как отец назвал имена гонцов, Ренно вместе с другими воинами позвали в длинный дом. Там уже сидели Гонка и еще один вождь, Сун-ай-йи. Последними подошли три младших воина, в том числе и Эл-и-чи.
- Вас избрали, - произнес великий сахем, - чтобы отомстить за честь сенеков. Сун-ай-йи отведет вас в селение гуронов, и вы уничтожите его защитников!
Ренно не помнил себя от радости. Наконец-то он будет сражаться!..
Выступление назначили на следующее утро. Воины разошлись, остались только Гонка и оба его сына.
- Эл-и-чи, - обратился великий сахем к младшему. - Таково было желание Сун-ай-йи, чтобы ты вместе со своими товарищами отправился в поход. Делай, что тебе прикажут, береги себя и не позорь наш клан.
Эл-и-чи наклонил голову, его темные глаза сверкали от радости.
- Я добуду славу моему отцу и клану Медведя.
Потом Гонка повернулся к Ренно и обнял за недавно зажившее плечо.
- Хотел бы я, чтобы ты остался дома, пока болезнь не уйдет из твоего тела.
Ренно торопливо расправил плечи.
- Но я здоров, отец.
- Хорошо, - сказал великий сахем, старательно пряча улыбку. - Сун-ай-йи очень просил отправить тебя с отрядом. Он считает, что ты заслужил это право. Я тоже так считаю, так что не смог отказать ему.
Ренно поблагодарил отца.
- Ты уже доказал свою доблесть, так что не рискуй понапрасну. Я думаю, ты еще многое можешь сделать для народа сенеков.
- Я не сделаю больше того, что должно быть сделано, - ответил Ренно, - но обещаю, что вернусь и принесу много скальпов гуронов.
- Не сомневаюсь. - Гонка вздохнул. - Теперь мне нужно поговорить с женщинами из нашей семьи и сказать им, что сыновья отправляются на войну с гуронами.
Братья поклонились, а когда великий сахем вышел из дома, бросились друг другу в объятия. Сбылась самая заветная мечта, и они были счастливы, даже несмотря на то, что Эл-и-чи и другие младшие воины не должны были участвовать в самом сражении.
Ренно отправился в дом воинов, чтобы подготовиться к походу, и только поздним вечером пришел к родителям на прощальную трапезу. Ина и Са-ни-ва приготовили самые любимые лакомства детей и были спокойны, как всегда. Ина собрала два кожаных мешка с сушеным маисом и вяленой олениной.
Гонка гордился сыновьями, но не стал говорить о сложностях предстоящего похода. Вместо этого речь зашла о гонцах к белым.
- Я приглашу чужеземцев в селение сенеков. Вы вернетесь еще до того, как они приедут, так что будете присутствовать при переговорах, когда мы предложим белым шкуры в обмен на огненные дубинки.
- А что ты сделаешь, отец, если эти белые потребуют, чтобы сенеки вступили в войну с другими белыми, теми, что с севера?
- Ты слышал, что я сказал на совете. Я откажусь. Я не доверяю белым, так что не могу принять их как братьев.
Ба-лин-та, сидевшая между Ренно и Эл-и-чи, не вытерпела:
- Ренно, ты принесешь мне куклу гуронов?
- Если смогу, то принесу, - заверил старший брат, - но не обещаю.
Маленькой девочке сложно понять, что такое война. Ба-лин-та не унималась:
- Я хочу рубашку и еще барабан.
- Будь уверена, - попыталась успокоить ее Ина, - Ренно не забудет о тебе!
- И еще игрушки!
Тут вмешался Гонка:
- Ба-лин-та, гуроны очень похожи на сенеков. Старинные легенды говорят, что когда-то мы были одним народом. Злые маниту поселились в сердцах гуронов, они ушли от нас и стали нашими врагами, но их игрушки и барабаны такие же, как у нас.
Девочка наконец замолчала, не желая сердить отца, но по-прежнему не сводила с брата умоляющего взгляда. Ренно улыбнулся и кивнул.
После еды Ина намазала лица сыновей золой, а Са-ни-ва дала им мешочки с травами, чтобы уберечь от злых духов.
Ренно и Эл-и-чи крепко обняли Ба-лин-ту и отправились по домам. Отец простится с ними утром.
В эту ночь Ренно долго не мог заснуть, но, помня о том, что ему придется провести в пути много часов, все-таки заставил себя расслабиться и наконец задремал. Юноша проснулся задолго до назначенного часа, неторопливо нанес боевую раскраску, проверил оружие и вышел на улицу.
У дальнего конца дома виднелась женская фигурка, и Ренно догадался, что это Йала пришла проводить его. Он подошел ближе, и девушка молча протянула маленький кожаный мешочек.
Ренно развязал ремешки и вытряхнул на ладонь вырезанную из дерева фигурку ястреба. Юноша не мог вспомнить, говорил ли Йале про сына женщины-маниту, обещавшего ему воинскую силу. Ренно просто склонил голову в знак благодарности.
Йала потянулась к фигурке. Пальцы их встретились. Рука Ренно задрожала, а девушка положила фигурку обратно в мешочек и подвесила его к ожерелью из медвежьих когтей.
Шнурок натянулся. Ренно уже знал, что, вернувшись из похода, пойдет прямо к Йале. Девушка прижала ладонь к его груди и исчезла в темноте так же молча, как и появилась.
Ренно вместе с остальными пошел в длинный дом, где жили три старших воина, отправляющиеся в набег. Эл-и-чи и другие младшие уже отправились в путь, чтобы успеть поохотиться.
Вскоре в длинный дом пришли Гонка и Сун-ай-йи.
Сун-ай-йи был грузным, с большим животом и седеющими волосами, но все знали о необыкновенной отваге этого воина. Вот уже много лет он был военным вождем сенеков и пользовался полным доверием великого сахема.
Все вышли на улицу. Сун-ай-йи повернулся к отряду и подал знак. Воины выстроились у него за спиной.
Гонка поднял руку, прощаясь сразу со всеми, и только глаза его блеснули при взгляде на старшего сына.
Деревня еще спала, когда отряд миновал частокол, пересек маисовое поле и направился в лес. Воины бежали рысцой. Это было одним из военных секретов сенеков, и каждый мальчик с детства учился быстро и подолгу бегать. Даже вождь, которому давно уже исполнилось сорок, спокойно выдерживал темп.
Младшие воины добыли дичь, развели костер и ждали остальных на маленькой полянке. Воины радовались, что отправились в поход, но говорили тихо, чтобы голоса не разносились по лесу.
Эл-и-чи подошел к брату, и они уселись бок о бок, с ломтями жареной оленины в руках.
- Йала приходила проститься с тобой сегодня утром? - осторожно спросил Эл-и-чи, искоса взглянув на кожаный мешочек.
Ренно кивнул.
- Она сделала тебе подарок?
- Да.
Эл-и-чи был еще слишком мал для таких разговоров. Он с трудом удержался от смеха:
- Она очень нравится нашей матери и тете.
Ренно оживился:
- Надеюсь. Но почему ты так уверен?
- Я слышал, как они говорили об этом с отцом.
- Что он сказал?
Эл-и-чи пожал плечами. Обычно, когда речь шла о браке, все решали женщины, и только если у мужчин имелись серьезные возражения, они высказывали свое мнение.
- Ба-лин-та, - продолжал младший брат, - много раз говорила Йале, что ждет не дождется, когда они станут сестрами.
Ренно скривился. Жаль, что девочек, в отличие от мальчиков, не учат держать язык за зубами.
- Мне бы тоже этого хотелось, - добавил Эл-и-чи. - Самая красивая девушка ирокезов станет моей сестрой!
- Ты болтаешь совсем как Ба-лин-та, - сказал Ренно и взял еще один кусок мяса.
Эл-и-чи тихо рассмеялся. Он во всем брал пример с Ренно и решил, когда наступит время, тоже жениться на очень красивой девушке.
Ренно оценил восхищение брата и смягчился:
- Только смотри, не говори об этом никому.
- Да уже весь поселение знает, что вы с Йалой думаете друг о друге.
Ренно было приятно, что другие интересуются его делами. Он радовался, что семья одобряет их отношения, и надеялся, что родители Йалы тоже довольны. Но теперь не время думать о таких вещах. Если воин в походе будет только и делать, что болтать о женщинах, он непременно попадет в беду.
На ночь выставили часовых, а остальные уснули прямо у костра.
Сенеки поднялись еще до рассвета, доели остатки мяса, напились воды из ручья и двинулись в путь. День пролетел незаметно.
На вторую ночь жители деревни онондага принесли сенекам горячей похлебки, так что можно было не разводить костер. Впереди лежали земли могауков, и третью ночь воины провели под крышей братьев-ирокезов.
На четвертые сутки обстановка изменилась. Теперь отряд двигался на север, по охотничьим угодьям гуронов, и вскоре вышел к большой реке. Белые люди из Квебека называли ее рекой Святого Лаврентия.
С этого дня воины больше не разводили костров, не охотились и ели только сырую рыбу, добавляя к скудному рациону кусок вяленой оленины и горсть сушеного маиса. Отряд разделился на три колонны по десять человек, во главе каждой стоял старший воин. Никто не должен был разговаривать ни днем, ни ночью. По ночам выставляли трех дозорных, а лагерь разбивали только в таких местах, где к нему нельзя было подойти незамеченным. Каждый спал, держа под рукой лук и стрелы.
Наконец Сун-ай-йи сказал, что им остался один дневной переход.
У Ренно пересохло во рту. А вдруг ему доведется встретиться с белым гуроном? Хотя, может быть, им еще рано встречаться? Ренно знал, что легко устоит в схватке с обычным воином, но для такого испытания, как поединок с Золотым Орлом, опыта у юноши пока было мало.
Последний отрезок пути сенеки шли с величайшей осторожностью, крадучись перемещались от одного дерева к другому, стараясь всегда оставаться в тени.
И вот к полудню отряд вышел к реке. Поселение гуронов находилось на противоположном берегу. Воины напились, поели и притаились в густом кустарнике. Сун-ай-йи хотел дождаться ночи.
Ренно назначили в дозор, наблюдать за дальним берегом, и теперь он прислушивался к незнакомым звукам, глядя на воду и вражеское поселение, и лишь изредка прикрывал глаза, чтобы снять напряжение.
Кто-то подошел сзади, и Ренно, не оглядываясь, узнал Эл-и-чи.
На поверхности воды появилось пятнышко. Ренно поднял взгляд на верхушки деревьев, а потом снова посмотрел на воду. Пятнышко пропало, но тут же мелькнуло снова.
Ренно вопросительно взглянул на брата.
Эл-и-чи медленно оглядел реку и небо над ней и пожал плечами. Иногда, если долго смотреть в одну точку, начинаешь видеть то, чего на самом деле нет.
Ренно тронул брата за рукав и указал вверх.
Эл-и-чи поднял взгляд и потряс головой.
Небо слишком ясное, с досадой подумал Ренно. Отцу-солнце не мешало бы укутаться в облака. Пятнышко переместилось, и Ренно замер, когда понял, что перед ним ястреб.
Птица подлетала все ближе и ближе. Вот она уже парила прямо над ними. Теперь ястреб начал снижаться.
Эл-и-чи тоже с благоговением смотрел в небо.
Рядом с Ренно закружилось перышко. Он вытянул руку, и перышко опустилось прямо на ладонь. Ястреб поднялся выше и вскоре исчез из виду.
Ренно вставил перышко в волосы, готовый ко всему, что бы ни ждало его на том берегу.
Когда остальные воины проснулись, Эл-и-чи коротко рассказал им, что произошло. Многие смотрели недоверчиво, но перышко в волосах Ренно говорило само за себя, и появление ястреба сочли добрым знаком. Сун-ай-йи включил Ренно в первый отряд нападающих.
На закате десять воинов-сенеков бесшумно вышли из зарослей. Старший воин остановился и вытянул вперед руку.
К берегу причалило каноэ. В нем сидели четверо воинов с красно-белой раскраской. Сун-ай-йи послал двух человек проверить, нет ли еще кого-нибудь поблизости. Дозорные быстро вернулись. Берег был пуст. Воины из отряда Ренно прицелились и выстрелили. Четыре гурона упали.
Сенеки подошли к берегу. Ренно металлическим ножом снял скальп с одного из убитых.
Сун-ай-йи велел младшим взять каноэ.
За рекой послышались голоса. Сенеки находились теперь напротив вражеских ворот. Солнце садилось, и женщины гуронов возвращались домой с маисовых полей. Многие весело болтали, но некоторые шли в стороне, с каменными ножами в руках, то и дело оглядываясь по сторонам.
Было ясно, что гуроны опасались нападения.
Сенеки не хотели нападать на женщин. Это было бы нарушением законов войны и могло вызвать гнев маниту.
Женщины прошли, и ворота закрылись.