* * *
Мишка брел по городу и смотрел по сторонам. Раньше многое можно было услышать из разговоров горожан. Сейчас все были нахохленные и закрытые. Не общались, не улыбались. Даже на рынках почти тихо. Просто стоят люди за прилавками. Молча. Ни тебе гомона, ни нахваливания своего товара, ни ругани. Порядок…
Что же такого сделать, чтоб история обратила на него внимание?
Мишка дошел до Сухаревской площади и воткнулся в небольшую толпу. Толпа стояла молча, не гомоня и не комментируя происходящее. Мишка проследил за взглядами и обнаружил, что с Сухаревой башни снимают часы.
- Сломались, что ли? - спросил он.
Кто-то хмыкнул.
Мишка вспомнил, как зарисовывал эту башню в прошлом веке, как радовалась Маша, как потом их приняли за шпионов… Почему-то эта башня стала для него родной.
- Жалко ее… - тихо сказал женский голос.
- Да ладно, - бодро ответил Мишка, - часы починят и обратно повесят.
Кто-то опять хмыкнул, а женщина горестно вздохнула. У Мишки появилось гадкое предчувствие. Ощущение, что вокруг происходит какая-то мерзость…
- Не могут же ее сломать! - воскликнул Мишка и обмер. Он только сейчас сообразил, что в Москве XXI века нет Сухаревой башни… - Да вы что, одурели, что ли? - Мишка посмотрел по сторонам, но все, кто стоял вокруг, тщательно отводили глаза. - Вы что, вот так просто позволите ее снести?
- А что…
- А как…
- Уже решили…
Люди шептали себе под нос и разбегались в панике. Мишка озверел. Мало того, что Маши рядом нет, так еще и рушат здание, которым они любовались вместе!
- Не смейте! - заорал он и двинулся на рабочих. - Не смейте! История вам этого не простит!
Запала хватило на полчаса. Он кричал, умолял и даже пытался стать на колени.
Сначала люди просто крутили пальцем у виска, и сторонились странного паренька. Но по мере того, как Мишка увлекался и кричал все громче, лица прохожих становились все более и более испуганными.
К Мишке резво подскочил человек в штатском, пытался вразумить, но Мишка только отмахнулся.
- Да идите вы отсюда! Не боюсь я вас! Вы мне ничего сделать не можете!!!
Человек моргнул и отошел.
Мишка приободрился, но тут же почувствовал, что тяжелая рука взяла его за шиворот.
- Что ж ты тут контрреволюцию разводишь, а?
Над Мишкой нависал здоровый бугай с багровым от возмущения лицом.
- Почему контрреволюцию? - опешил Мишка. - Я башню хочу спасти!
- Партия и правительство заботятся о нас, город от рухляди расчищают! А ты тут волну гонишь!
- Башня - не рухлядь! Это памятник! Ее нельзя сносить.
- Решили, что можно, значит можно! - отрезал бугай. - Или ты думаешь, там, наверху, могут быть неправы?
- Конечно, могут! - в запале сказал Мишка и осекся, потому что ему в лицо полетел кулак.
Мишка даже зажмуриться не успел, но кулак остановился в сантиметре от его носа.
- Руки о шпиона марать не буду! - прорычал пролетарий и заорал: - Шпион! Я шпиона поймал! Я держу, а вы тех баб ловите, они его слушали!
- Шпион?
- Шпион?!
Мишка поднял глаза и увидел, что кольцо людей вокруг него и краснорожего бугая подозрительно сжимается.
- Башню он пожалел!
- Люди работают, заботятся о нас, дорогу строят, а он тут… Жалеет!
- Да вяжи его, чего тут разговаривать!
- Да вы что? - заорал Мишка. - Историю бы почитали! У вас тут диктатура и культ личности! Себя не жалко, город пожалейте! Порушите, потом вашим потомкам строить все заново придется!
Он прервался, потому что вдруг у окружающих окаменели лица.
- Что это? - вздрогнул Мишка.
- Давно не виделись, - буркнул Городовой.
Мишка от неожиданности не знал, что сказать.
Просто смотрел на него и молчал.
- Что ж вы все в чужом времени такие активные? - раздраженно спросил Городовой, глядя на башню. - Что ж вы в своем ничего не делаете?
Мишка пытался сообразить, что ему сказать, но не успел.
- А я тебе объясню почему! - продолжал наезжать Городовой и чуть не проткнул Мишку пальцем. - Потому что думать не надо! Потому что всё уже за вас придумали и по полочкам разложили! А в своем времени нужно головой соображать. Думать нужно! Понимаешь?
- Понимаю, - спокойно сказал Мишка. - Я хочу вернуться в XIX век и забрать оттуда Машу.
- Не получится, - отрезал Городовой. - Это был ее выбор.
- А я хочу вернуться! - упрямо сказал Мишка. - Вы же можете мне помочь, я знаю!
- Я не могу тебе помочь! - отрезал Городовой. - Я отмотаю на час назад, ты пойдешь по своим делам и перестанешь дурить людям голову.
- Я не перестану дурить им голову! - взорвался Мишка. - У них и так голова задуренная, дальше уже некуда. Если эта башня им не дорога, то она дорога мне. И я не хочу, чтоб ее сносили!
- Ее все равно снесут, - сухо сказал Городовой.
Мишка смотрел на закат, который отражался на розовых стенах башни, и мучительно соображал.
- Но вы же появились. Значит, я нарушил ход истории. Значит, я смог его нарушить. Значит, я могу сделать так, чтоб ее не снесли.
- Не можешь. Пока есть я - не можешь, - твердо сказал Городовой. - Пойми ты, по-настоящему ход истории ты можешь изменить только в своем времени, там, где живешь на самом деле. А тут уж что было, то было. Много вас таких, умников… Вырвется из сталинских времен - и давай Грозного убивать, с криками, что тот тиран и убийца. А дома сидел, как мышь под веником, и дышать боялся…
- Отправьте меня к Маше, - попросил Мишка. - Ведь она умерла там, в том времени, значит, ход истории нарушился. Почему же вы ее не спасли?
- В пределах допустимой погрешности, - сказал Городовой. - Ее смерть глобально ничего не изменила. Астахов все равно женился бы на Ольге, и она родила б ему троих детей. А крепостные в то время гибли тысячами, их и не считал никто. И потом, это был ее сознательный выбор.
- Тем более, раз это ни на что не влияет, отправьте меня к ней, я вытащу ее оттуда, - взмолился Мишка.
Городовой помотал головой, махнул рукой и растаял в воздухе. Мишка очутился на краю площади, в небольшой толпе. Рабочие снимали часы с башни.
- Жалко ее, - вздохнула рядом женщина.
Мишка сцепил зубы.
- Ну, я тебе устрою веселую жизнь, товарищ Городовой, - прошептал Мишка и рванул.
Бегом, бегом, бегом… Мишка несся так, что сам не понимал, как успевал дышать. Вломился к Профессору и минут пять не мог говорить, хватал ртом воздух.
- Дайте архивные документы, - просипел он.
- Я не могу, что ты, - замахал руками Профессор.
- Дом Астахова сохранился? - спросил Мишка.
- Да, стоит вроде…
- Значит, вы пойдете туда и будете копать…
Мишка задумался, представляя себе двор дома Астахова.
- Будете копать в двух метрах от задней двери. Что вы хотите за эти документы?
Профессор смотрел на Мишку, как на привидение.
- Короче, там будет сундук с вещами XIX века, - продолжил Мишка. - Монеты, домашняя утварь, платья. Что вам еще нужно?
- Я собираю фигурки лошадей, - выдавил из себя Профессор.
- Не обещаю, но поищу, - выпалил Мишка. - Дайте документ.
Профессор глянул на Мишку с суеверным ужасом, сходил в комнату и протянул ему выдранный из церковной книги листок.
- Когда копать? - спросил он.
- Если у меня все получится, то часа через три уже можете начинать, - крикнул Мишка на бегу.
К башне он примчался, когда часы уже сняли и вокруг стояла толпа зевак.
- Товарищи! - начал Мишка, - сколько можно молчать! Давайте остановим это безобразие!
В этот раз Мишка был слишком активен, и краснорожий бугай таки успел въехать ему по роже до появления Городового.
- Развлекаешься, да? - съязвил он. - День Сурка себе устроить решил. Герой…
Мишка потирал расшибленную скулу и смотрел исподлобья.
- Тебе хорошо, ты пришел и ушел, а о людях ты подумал? Посмотри на них! - Городовой обвел взглядом замершие на площади фигуры. - Ты им уже столько наговорил, что в лучшем случае их упекут лет на десять.
- Не упекут! - уверенно сказал Мишка. - Вы же появились. Значит, все исправите.
- Нечего мне делать, только исправлять за тобой… Кстати, это тоже в пределах допустимой погрешности, расстреляют на двадцать человек больше, глобально ничего не изменится - масштабы не те, - хмыкнул Городовой.
- Но вы же появились, значит…
Городовой махнул рукой. Мишка покачнулся и очутился возле часов, только что снятых с башни.
Еще трижды к башне приходил Городовой. Еще трижды он отматывал время назад и ругался с Мишкой на чем свет стоит.
И трижды Мишка пытался остановить снос.
- Ты что, думаешь, мне делать больше нечего! - заорал Городовой, в очередной раз появляясь на площади.
- Отправьте меня в XIX век! - упрямо твердил Мишка. - Пока не отправите, я буду вас доставать!
Городовой присел на парапет башни и задумался. Мишка ждал.
- Дурак ты, - тяжело вздохнул Городовой, - но везучий.
- Да уж, - ответил Миша, - мне последние шестьсот лет просто непрерывно везет!
- Ты не понимаешь, - вздохнул Городовой. - В этом времени цена твоей жизни - копейка. Тебя убьют, никто не заметит, а я даже не узнаю.
- Но вы же приходите сюда! Значит, я нарушаю историю!
- Я ж говорю - везет тебе. Тут на площади есть женщина, она ждет ребенка. И вот этого ребенка мне нужно сохранить во что бы то ни стало…
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Мы сами не знаем, что это за загадочный ребенок, которого так охраняет Городовой. Но покопавшись в архивах, можем предположить, что это Александр Мень, родившийся в Москве 22 января 1935 года. Священник, теолог. Написал шесть томов, посвященных религиозным поискам дохристианского человечества.
А может быть, и не он…
А Сухарева башня, располагавшаяся в Москве на пересечении Садового кольца, Сретенки и 1-й Мещанской улицы, выдающийся памятник русской гражданской архитектуры, снесена 25 октября 1934 года. И, по предложению Л. М. Кагановича, Сухаревская площадь переименована в Колхозную.
Городовой вздохнул.
- Почти восемьдесят лет прошло, это очень далеко, если я тебя туда перекину, то потрачу слишком много сил.
- И что? - осторожно спросил Мишка.
- А то. Я потеряю связь с тобой. Если что случится, то не смогу помочь. Ничем.
Мишка чуть не запрыгал от счастья.
- Перекинь, Городовой, миленький, мы дальше сами справимся, мы уже умеем.
Городовой подумал еще и махнул рукой.
- Ладно, валяй. Если что… Если больше не увидимся… Короче… Я в вас сильно сомневался.
- А теперь? - спросил Мишка.
- Теперь… не знаю. Но… удачи тебе!
У Мишки закружилась голова, и, чтобы не упасть, он схватился за стенку башни.
Мишка стоял с закрытыми глазами и слушал, как бьют колокола. Красиво, переливчато, с множественным перезвоном… "Бом!" - бумкал большой колокол, "бом-тили-бом" - вторил колокол поменьше, "Били-били-бом" - били совсем маленькие колокольчики.
Мишка стоял, слушал и улыбался.
Глава 11. Домой!
В дом Астахова Мишка смог войти, только когда совсем стемнело. Ходил, как дурак, вокруг, трясся. Один раз мельком увидел Машу, которая проскочила по двору. Сердце зашлось так, что минут десять пришлось отсиживаться за порогом. Наконец замерз, проголодался до полного отупения и пошел.
Очень некстати наткнулся на Катерину.
- Ой, - всплеснула руками она, - что это на тебе? Что так извозился? Пойдем, умыться помогу!
Мишка малодушно согласился, в очередной раз оттягивая момент объяснения с Машей.
- Да что ж ты, железный, что ли! - этот крик вывел его из полного оцепенения.
Миша осторожно снял девушку с колен (интересно, давно она туда уселась?) и вышел из кухни. Дальше тянуть было нельзя. Маша сидела у себя в комнатке и ждала очередного сеанса рисования. Она была красива и спокойна. Когда Мишка появился на пороге, она просто широко распахнула глаза.
И Мишке показалось, что она уже все поняла.
- Ты не перенесся?
- Я вернулся.
Маша встала, походила по комнате, снова присела на кровать.
- Как?
- Я тебе потом расскажу, это долгая история.
Маша обхватила себя руками.
- А зачем ты вернулся?
- Маш, мне очень тяжело это тебе говорить…
- Так не говори! - воскликнула Маша. - Я не хочу знать, что там впереди, я счастлива сейчас, и не надо мне другого!
- Маш, он обманывает тебя!
- Кто?
- Твой Астахов.
- Да нет же! - Маша рассмеялась. - Господи, я думала, ты мне расскажешь, что мы скоро умрем, а тут такие глупости.
Маша расслабилась и облегченно вздохнула.
- Миш, он прекрасный человек, он замечательный! Он столько всего знает! И он женится на мне! Уже все об этом говорят. Свадьба вовсю готовится. Он не может меня обмануть!
Миша смотрел в Машины ясные глаза и не знал, сможет ли сказать всю правду. Малодушно начал сначала. Рассказал про 1934 год, про беспризорников, про то, как выжил благодаря тому, что умел трепать языком.
- Да ты все время за счет этого выживал, - фыркнула Маша.
Рассказал про встречу с Профессором, про то, как тот облизывался на его сапоги и как он достал ему документы из архива.
- Маш, я знаю, ты сильная, ты… Ты только не плачь, ладно? Вот тебе страница из церковной книги, он мне ее вырвал.
Маша взяла в руки листик.
- Да это просто ошибка! - воскликнула она. - Имя перепутали! Какая Ольга? Я не знаю никакой… Ольга? - Маша побледнела. - Не может быть!
Мишка сидел и чувствовал себя полным идиотом. Он бы с удовольствием свернул шею Астахову, только б не видеть сейчас Машиного лица.
- А я? - спросила Маша.
- А ты… Короче, неизвестно, что с тобой случилось, - выдохнул Мишка.
Правду он сказать не смог.
Маша застыла, как изваяние. Да и температура ее рук была тоже как у памятника. Мишка и рад был бы что-то сказать, но не знал, с какой стороны к ней подступиться.
- Извини, меня ждут, - вдруг сказала Маша и вышла из комнаты.
* * *
- На тебе? А с чего ты взяла, что я решил жениться на тебе? - у Пал Иваныча был такой растерянный вид, что в других обстоятельствах Маше было бы смешно.
Но не сейчас. Сейчас она ногтями впилась в ладонь, чтобы не разреветься.
- Вы же говорили! - Маша изо всех сил старалась удержать голос, который стремился сбиться в позорный фальцет. - Вы обещали!
- Да что я говорил? Что обещал?!
Маша думала, что хуже уже и придумать сложно. Оказалось - может быть и хуже.
В комнату вошла Ольга Михайловна. Вернее, впорхнула. Она как по воздуху ступала, сияя от счастья. Прямо колибри. Но стоило ей оценить ситуацию (красная от возмущения прислуга и смущенный жених), как колибри превратилась в коршуна.
- Так, Мария, - Ольга Михайловна умудрялась говорить не просто сквозь зубы, а сквозь плотно сжатые губы, - что бы у вас ни было ранее, теперь Павел Иванович будет человеком семейным…
Маша не выдержала, губы ее задрожали.
- Ты сделал ей ребенка? - сухо осведомилась Ольга Михайловна у будущего мужа.
Тот прижал руки к груди:
- Да христом-богом клянусь…
- С тобой потом, - отрезала женщина-коршун и всем корпусом повернулась к Маше. - Не беспокойся, без помощи не оставим. Найдем жениха. Даже денег на избу выделим. Ребенок - от Бога…
Маша с большим трудом снова взяла себя в руки.
- Какой ребенок?! Какая изба?! Что вы несете?!
- То есть ребенка нет? - морщинки, испортившие безупречный лоб невесты, растаяли без следа.
- Конечно, нет! И быть не могло!
- Честное слово! - Граф порывисто перекрестился на икону в углу. - Она только позировала!
- Неглиже? - подозрительно уточнила Ольга Михайловна.
- Господь с тобой! В платье!
- Тогда, - теперь и Ольга Михайловна выглядела удивленной, - в чем беда?
Маша готовилась повторить все свои упреки, и Астахов торопливо опередил ее:
- Да, ма шер, вбила себе в голову, что я жениться на ней хочу!
И снова колючий ком в горле помешал Маше выговориться. Она и перед Пал Иванычем плакать не хотела, а уж перед его будущей женой…
Зато Ольга Михайловна окончательно успокоилась и превратилась из коршуна не в колибри, конечно - но в заботливую лебедушку.
- Ах, Павел Иванович, Павел Иванович, - она так ласково ругала Астахова, что Маша наконец поняла значение устаревшего слова "пожурила". - Вскружил бедной девочке голову!
Его сиятельство только руками развел. Он уже понял, что гроза миновала, сейчас его Оленька все устроит, разберется в этой деликатной ситуации.
- Всё твои стихи! Книги твои! - улыбалась Ольга Михайловна, глядя на покаянного графа. - Не дело девушке книги читать, ей детей растить…
Тут она вдруг словно вспомнила что-то, ласково спросила у Маши:
- Ты деток любишь-то?
Маша машинально кивнула.
- Вот и славно! Мы собираемся в имение моего папеньки уехать. Тут недалеко, верст десять. И когда детки пойдут, нам няня понадобится. Ты подойдешь! А дурь твоя… Да выйдет она с божьей помощью…
- Не выйдет! - Маша хотела крикнуть, но получился жалкий сип.
Она поняла, что все, предел. Больше сдерживаться она не сможет. Развернулась и побежала, хотя Ольга Михайловна еще что-то вслед говорила. Чутьем нашла дверь, по коридору неслась, сшибая людей.
А потом ее кто-то крепко схватил и куда-то поволок. Куда-то, где было много света и воздуха. Маша ревела, и била того, кто ее держал, и порывалась убежать, и обвиняла весь мир, и собиралась прямо тут же с шестого этажа прыгнуть…
- С какого шестого этажа? - сказали ей прямо в ухо. - Мы в XIX веке, не забыла?..
Только тут Маша поняла, что все это время ее держит Мишка. Теперь можно просто реветь, уткнувшись в его плечо, которое почему-то сильно пахло мышами и пылью.
Они стояли за конюшней, но Катерина их видела.
- Не брат он ей, - грустно сообщила она конюху Матвею, человеку грубому и бесчувственному. - Ох, не брат…
Матвей только пожал плечами.