* * *
Князь ушел, а Мишку взял в оборот Нос - то ли его денщик, то ли старший товарищ. Был Нос много старше своего князя, ростом невысок и телом сух, говорил по-русски заметно чище и главное - бойко и непрерывно.
С одной стороны, это было удобно. Не задавая никаких вопросов, Мишка узнал все, что творилось сейчас в Москве. Великий князь Дмитрий Иванович "в позатом лете" татарву побил, но не только московскими силами, а и суздальскими, тверскими, и - Нос особенно это подчеркивал - литвинскими полками. А еще Нос хвастался, что Остей, которого звали на самом деле Александр Дмитриевич, - внук того самого Ольгерда, который Москву чуть не взял, даже копье к Кремлю прислонил. И взял бы наверняка, не поспей великий князь Дмитрий Иванович возвести каменные стены. Удивительным образом Нос гордился сразу двумя князьями: и Ольгердом, и Дмитрием. А сейчас на Москву идет хан Тохтамыш, что с его стороны свинство, потому что именно Дмитрий Иоаннович и разбил наголову его, Тохтамыша, кровного врага Мамая. Дружина ждет хана не дождется, белокаменных стен ему не взять…
В общем, информации было море.
Единственное, чего так и не понял Мишка, так это тайну прозвища своего собеседника: то ли Нос было кличкой, то ли именем. Впрочем, особо задумываться над этим было некогда. Во-первых, Нос буквально похоронил Мишку под потоком сведений, во-вторых, беседа протекала параллельно с хозяйственной деятельностью. Нос как-то незаметно заставил Мишку и коня княжеского поскрести костяным скребком, и кольчугу князю начистить. В другой ситуации он, конечно, и не вздумал бы заниматься грязной работой, но Нос его буквально загипнотизировал своим словоизвержением.
Через час Нос начал выдыхаться. Мишка уже собрался наконец вставить слово, но его объявили немым. Произошло это как-то само собой.
- Эх, - вздохнул Нос, - дрэнна, што ты не молвишь… Ну ништо, немы́ - не дурны́, как-то нибудь повоюешь.
Мишка хотел было возмутиться, но потом подумал, что так даже лучше. Не придется имитировать чудной "лицьвинский" акцент, не надо отвечать на всякие вопросы про родню.
- Як жа заве́шься ты? - задумчиво поскреб под бородой Нос.
Мишка осмотрелся, поднял какой-то прутик и написал прямо на земле свое имя.
- Письмена… - с уважением сказал Нос, и Мишка понял, что объяснять придется как-то иначе.
Однако Нос нахмурил лоб и ткнул в первую букву:
- "Мыслете"? Михаил, што ль?
Мишка радостно закивал.
- До́бра! - обрадовался дружинник. - Яко архангел. Эх, жаль, ты немы́, побеседовали б…
Но тут вернулся Остей, черный и злой, и тут уж стало совсем не до задушевных бесед.
Остей короткой командой кликнул свой отряд. По тому, как быстро собрались воины, Мишка понял две вещи. Во-первых, отряд хорошо вымуштрован, во-вторых, с Остеем, когда он злой, лучше не спорить.
- Так, - сказал князь, глядя куда-то в сторону, - завтра по́йдзем з Масквы.
- Куды́? - удивился Нос.
Все остальные ограничились изумленным переглядыванием.
- Спача́тку да Пераяслауля, по́тым да Кастрамы…
Воины позволили себе удивленный гул.
- Зачем? - от волнения Нос перешел на чистый русский. - За стеной способнее татарина бить!
- Затем, - на русском же ответил князь, явно кого-то пародируя, - дабы ополчение в тех городах собрать.
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Литовский князь Остей упомянут в "Повести о нашествии Тохтамыша" как организатор обороны Москвы. Там получилась странная история: мало того, что князь оставил город для набора дружины, так еще и главного воеводу Владимира Андреевича Серпуховского услал. Так и вышло, что во главе москвичей встал литвин. О нем известно только, что это был "некий князь литовский, по имени Остей, внук Ольгерда". Откуда он взялся в Москве? По одной из версий, Остеем звали князя Александра Дмитриевича - сына Дмитрия Ольгердовича, героя Куликовской битвы. А дедушкой Остея был тот самый Ольгерд, что ходил на Москву, но не смог ее взять.
- Да-а-а… - даже словоохотливый Нос не знал, что сказать.
Да что Нос - уж на что Мишка мало разбирался в ситуации, но и ему было странно слышать, что накануне нападения войска покидают город. Но то, что услышал он дальше, оказалось еще поразительнее.
- Пойдзем не адны́ мы, - Остей снова перешел на литвинский, - усё во́йска по́йдзе… - Гул стал возмущенным, князю даже пришлось голос повысить: - А хто забы́ушы, дык мы крыж цалавали… - и он рывком достал из-под кольчуги нательный крестик, - што вяликаму князю Маскоускаму будзем служы́ци!
Мишка нахмурился. "Похоже, зря я в это дело ввязался, - подумал он, - надо смываться".
Но смыться не получилось. Пришлось выполнять кучу дел на пару с озабоченным Носом. Дела были большей частью хозяйственные - что-то собрать, что-то почистить, что-то выбросить - но одно дело Мишке понравилось. Нос доверил ему полировку княжьего меча.
Как только Мишка взял в руки клинок, он сразу понял - вот оно, настоящее оружие. Ему доводилось держать травматический пистолет и даже настоящий "Калаш" в тире, он знал, что из них можно кого-нибудь убить, но… как-то не верил. А вот меч…
Меч - другое дело. Он был тяжелым и опасным. Им можно было свалить врага с ног, разворотить стену, подрубить ноги коню.
Мишка не удержался и пару раз взмахнул мечом.
- Не так! - прикрикнул на него неведомо откуда взявшийся князь. - Выпад - адбой, выпад - адбой. Зразуме́у?
Мишка кивнул.
- Язык праглынувшы? - нахмурился Остей.
- Не размауляе ён, - вступился Нос, - немы́.
- Ладно, - смягчился князь, - глядзи, вось як…
…Поздно ночью, намахавшись мечом и получив от князя обидное, но непонятное прозвище "нязгра́бны", Мишка побрел спать к остальным Остеевским воинам. Уже проваливаясь в глубокий сон, вспомнил о Маше, но только разозлился. Пусть теперь без него помучается! Будет знать!
* * *
Пробираться обратно к Кремлю было жутковато. Город гудел, как встревоженный улей. Под стенами Кремля толпилось войско, бряцая оружием, гогоча и воняя потом. Маша вспомнила, как вели себя воины времен Долгорукого, и на всякий случай вжалась в стенку ближайшего дома, но, присмотревшись, поняла, что теперешняя дружина выглядит получше. По крайней мере, сейчас они трезвые и не рубят мечами мирных старушек. Правда, девок, проходивших мимо, задевают, и довольно активно.
Опустив голову, чтоб никто не обратил на нее внимания, Маша бочком пробралась к Спасским воротам и просочилась внутрь. На Соборной площади толчея была ничуть не меньше, чем у стен крепости. Ее заполонили обозы с продуктами, на многих подводах сидели женщины с малолетними детьми.
Во всю эту толчею внезапно врезался конный отряд.
- Ой, ироды идут, спаси нас, светлый князюшка! - заголосила стоявшая рядом старушка, прямо Маше в ухо.
И тут же поднялся такой вой и стон, что конный отряд вынужден был остановиться.
- Не будет никаких иродов, - поморщился высокий статный брюнет.
"Красавчик!" - презрительно подумала Маша, потом вспомнила, что говорила Клаша про князя, и поняла, что это он и есть.
Брюнет тем временем быстро толкнул эмоциональную речь о том, что город не взять врагам, что войско у нас ого-го, а враги далеко, и войско уходит, чтоб собрать подкрепление, а потом всем вместе навалиться и избавить матушку Русь от татар на веки вечные. Часть народа слушала с воодушевлением, часть была настроена скептически. И после слов: "Возвращайтесь по домам и можете спать спокойно!" некоторые подводы заскрипели на выезд, а в других люди стали укладываться спать.
- Может оно и спокойно, но тут как-то поспокойнее, - бормотал мужичонка, пристраиваясь на подводе, доверху наполненной мешками. - Я лучше пару ночей на мешках посплю, чем больше проснуться не придется…
Маша бродила по площади, высматривая Мишку, спотыкаясь о тюки, вздрагивая от детского плача. Оставаться спать тут, на площади, ей очень не хотелось, и, когда солнце начало садиться, Маша побежала из крепости к дому Клаши.
Она примчалась в Клашин дом в полуобморочном состоянии. Что делать? Как найти Мишу? Что с ним случилось? Почему он ее не ищет? О том, чтоб пытаться дальше переноситься во времени, не могло быть и речи, не кидать же его тут!
Сначала Маша ударилась в панику и даже расплакалась. Клаша тут же полезла выяснять, что случилось, а узнав, что Машин брат пропал, всплеснула руками.
- Да что ж ты плачешь! На все воля божья, найдется твой брат. А куда он пошел-то?
- Не знаю, ничего не знаю, - проревела Маша. - Мы поссорились. А там, в Кремле, такое творится! - И Маша в двух словах описала все, что видела на улицах.
- Плохо! - сурово сказала Клаша. - Пошли. Надо дядьке рассказать.
* * *
Смыться из дружины князя Мишке не удалось и назавтра. Остей заставлял своих людей сто раз на дню проверять подпругу и оружие, устраивал непрерывные тренировки - даже Мишку в покое не оставлял, велел махать мечом.
Правда, толку от этих упражнений было мало. Остей только ругался и даже пару раз отвесил нерадивому "небараке" увесистый подзатыльник.
Мишка даже не обиделся - сам понимал, что его руки под меч не заточены. Он не надувался, как сделал бы в любом другом случае, не уходил прочь с оскорбленным видом. Вместо этого снова и снова поднимал выбитый ловкой княжеской рукой клинок, сжимал зубы и становился в оборонительную позицию.
Почему так? Сам себе удивлялся. Может быть, увесистая надежность настоящего боевого меча так действовала. А может, вынужденная "немота" помогала. Молча, с реальным оружием в руке, Мишка вдруг почувствовал себя воином. И даже немного героем.
Правда, Остей этой его уверенности не разделял. В очередной раз пробив неумелый блок новобранца, князь разразился длинной и яростной речью на совсем непонятном Мишке наречии. Потом бросил пару слов Носу, торчавшему неподалеку, и сердито отправился к остальным дружинникам.
Больше всего Мишку удивил как раз непонятный спич. Нос правильно истолковал недоумение на лице новобранца и пояснил:
- Это он на своёй мове, на жмудинской. Сперва Аляксей Дмитриевич лаялся… про всякое. А потом сказал: "Добрый хлопец… упартый… будзе толк".
КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ. Князья Великого княжества Литовского принадлежали к балтийским племенам жемайтов и аукштайтов. С подданными-славянами они говорили на "литвинском" (старобелорусском), но не забывали и свои родные языки. Остей вполне мог говорить на жематийском ("жмудском") наречии - одном из двух, из которых сложился современный литовский язык.
Мишка вдруг понял, что от княжеской похвалы защипало в глазах. Он торопливо насупился и принялся усердно вращать мечом. Однако Нос, кажется, углядел гордое выражение на лице Мишки и усмехнулся:
- Ну поглядим, какой там толк будзе… А это поклади пока. Рано тебе… - Он ловко отнял клинок и вручил вместо него предмет, который после тяжелого боевого меча казался несерьезным. - То нож подсадочный, - пояснил наставник.
Мишка недоверчиво взмахнул оружием, причем Носу пришлось отшатнуться, чтобы не лишиться уса, а может, и чего посущественнее.
- Не руби! - приказал он. - Он для другого…
* * *
Следующие несколько дней прошли в сплошном угаре. Все, что было возможно, заколачивалось, паковалось и пряталось. Было видно, что местные жители привычные к нашествиям и умеют их переживать.
- Ой, хоть бы дом не спалили. Хороший дом, жалко, - причитала Клаша.
А тетка учила, как прятать вещи.
- Если придут в дом, увидят, что ничего нет, будут искать, куда спрятали, все перероют, найдут подпол. А если сразу найдут что-то ценное, то возьмут, и может, даже дом не пожгут. Главное не злить их, не запирать ничего. Пришел, все что хочешь взял - и пошел себе. А если заставить дверь ломать, то они осерчать могут…
Вечером Маша с трудом отпросилась у новых хозяев и снова кинулась искать Мишку. Войско ушло. На Соборной площади народу стало еще в разы больше, теперь весь Кремль был забит людьми.
На мосту стражник орал на тетку, чтоб не тащила в крепость корову. Тетка голосила во всю мочь, что это кормилица, и детки малые, а сидеть в крепости долго, ибо врагов идет сила огромная…
- Аа-аа-аа! - взревело все вокруг. - Ой, на кого ж нас бросили-и-и…
- Что ж ты, дура, панику разводишь, а! - гаркнул стражник. - Чтоб ты сдохла со своей коровой!
Тетка немедленно закрестилась, закрестила корову и под шумок протолкнула ее через городские ворота. Стражник только плюнул ей вслед.
Маша вернулась к дому еле живая и совсем упавшая духом. Найти Мишку в такой панике и толчее было невозможно.
Сердобольная Клаша, увидев безжизненное лицо подруги, бросила все дела, засуетилась:
- Ох ты, господи… Что случилось-то?
У Маши сил не оставалось даже на то, чтобы отмахнуться. Она вывалила на Клашу почти правду: мол, они с братом прибыли издалека, расстались на Соборной, а потом не встретились, а вернуться им надо обязательно вместе, и вообще Мишка такой неприспособленный, он пропадет… К концу она так запуталась в своей "почти правде", что дошла до домика Прасковьи, в котором их с Мишкой всегда ждут:
- Он где-то тут рядом, но тут так все изменилось. А там женщины хорошие, они каждый век новые, но… одинаковые, в общем…
Маша поняла, что наболтала лишнего, и прикусила язык. Но простодушная Клаша ничего странного в речи подруги не заметила, выхватила из нее только полезную информацию.
- Да я знаю тот род! Точно! - Клаша понизила голос. - Они вроде как ведуньи, но бога хвалят… И в церкву ходят. Да тетка Прошка и сейчас, наверно, там!
У Маши заколотилось сердце. Вдруг и Мишка вспомнил про тот дом, где их обещали всегда ожидать? Вдруг он туда уже наведывался? Она с трудом дождалась, пока Клаша объяснит, где стоит та самая "церква", возле которой обычно околачивается наследница ведуньего рода, и, забыв об усталости, бросилась из дома.
Начало уже смеркаться, когда Маша отыскала нужную церквушку. Она располагалась за воротами Кремля, в посаде. Это был небольшой, но чистенький храм, очень ухоженный, но теперь пустой. Беженцы торопливо шли мимо ворот, лишь изредка крестясь на верхушку церкви. У входа сгорбленная старушка равнодушно, как будто ничего особенного вокруг не происходит, подметала крыльцо. Почему-то Маша сразу сообразила - это и есть ведунья.
- Бог в помощь, - сказала она робко. - Вы тетка Прошка, да?
- Ага, - тетка продолжила мести. - Брата ищешь?
Маша вздрогнула, но решила не тратить времени на глупые вопросы вроде: "Как вы догадались?".
- Да! Миша приходил?
Старушка остановилась передохнуть и медленно, упираясь рукой в поясницу, выпрямилась.
- Все хорошо с твоим Мишкой, - Прошка уставилась в небо.
Маша вдруг поняла, что ее собеседница совершенно слепа - оба глаза закрывали плотные бельма. Но движения ведуньи оставались уверенными, только слегка замедленными.
- В войске он, - продолжила старуха. - Мужика из него там делают… Все хорошо…
И она вернулась к подметанию с чувством выполненного долга.
- А где мне его найти? - не отставала Маша. - В городе?
- Ага. В городе… Он сам тебя отыщет.
- Значит, мне его в Кремле ждать? - уточнила Маша на всякий случай.
- Не… - старушка замерла, прислушиваясь к чему-то то ли внутри себя, то ли внутри церкви. - Ты из города пойдешь… и не одна… А потом вернешься. И он тоже… Ступай ты, девка! Неровен час, ворота прикоют.
На прощанье Маша не удержалась, спросила:
- А вы почему не прячетесь в городе?
Старушка ничего не ответила, только скептически покачала головой.