Все без исключения постояльцы отеля были причастны к нефтедобыче: шоферы грузовых машин с дальних рейсов, вынужденные делать передышку по пути к нефтяным вышкам; техники по разведке нефти, у которых были дела в "Мэзон верт" или Ираре. Враждебная природа приучила людей скупиться на слова - здесь не кривлялись, говорили только по существу.
Двое - француз и швейцарец - без обиняков пригласили меня за свой столик; они приехали с нефтеразработок за несколько сот километров отсюда. О чем мы говорили? О пустыне. Новичок узнал (хотя он и сам об этом догадывался), что там, в пустыне, все обстоит совершенно по-иному, чем здесь, в комфортабельном Хасси-Месауде. Он узнал, что зимой после дневной работы в невыносимой жаре нефтяникам приходится тепло укрываться на ночь. Что утром они вынуждены разбивать ледяную корку, покрывающую воду, заготовленную для умывания, а днем снова изнывают от жары. "Сахара - холодная страна, в которой очень часто бывает жарко" - гласит арабская пословица.
Перед отелем щелкали железные бильярдные шары - играли на песке при свете фонаря в столь любимую на обоих берегах Средиземного моря игру. Конец рабочего дня. Красное небо. Над "Сантр эндю-стриэль" полыхало пламя, - это горел природный газ.
Вдали поблескивали огни четвертого Хасси-Месауда - освещенные окна комплекса современных бетонных зданий в стиле Jle Корбюзье, включающего жилые дома, магазины и административный центр.
На следующее утро я должен был выбрать одно из двух зол: ехать в машине с поднятыми стеклами, - это было все равно, что изжариться в духовке (в тени термометр показывал 40 градусов, но где здесь можно было рассчитывать на тень?), или опустить стекло, но тогда я рисковал быть засыпанным песком, ибо резкий ветер поднимал клубы песчаной пыли. Песок волнообразно лежал на черном асфальте, и как только на дороге попадалось углубление, моментально образовывались дюны. Мощные желтые скреперы и целые колонны уборочных машин пытались расчистить шоссе…
Мы находились на пути к историческому месту. Наш визит предназначался тому маленькому пятнышку в бесконечности пустыни, которое нарекли МД-1. Это название я впервые услышал перед отлетом в алжирском аэропорту. Загадочный МД-1 выглядел столь же прозаично, как и его название. Шестиугольный участок пустынной земли был обнесен проволочной оградой высотой в человеческий рост. В середине из песка торчала толстая труба. Посредством ряда вентилей и больших задвижек она соединялась с другой трубой, снова уходящей в песок. Так вот, оказывается, что скрывалось под загадочным названием МД-1 - металлическое сооружение, любовно окрещенное нефтяниками "рождественская елка". Эти "елки" весьма символичны для Сахары середины XX века.
Нашу "рождественскую елку" отличает от других мемориальная доска, прикрепленная к ограде. Она сообщает, что здесь 15 января 1956 года начались буровые работы и что 4 июня 1956 года на глубине 3300 метров была обнаружена нефть. Эта вышка названа "Скважина Жана Римера" - в память техника, трагически погибшего во время изысканий.
Когда 21 марта 1899 года британское и французское правительства поделили между собой Африку, установив границы своих колониальных владений, и вследствие этого договора большая часть Сахары перепала Франции, премьер-министр Великобритании лорд Солсбери злорадно воскликнул: "Мы не скупились на песок галльскому петуху. Пусть он роется в нем, сколько пожелает".
Прошло очень много времени, пока галльский петух надумал порыться в песке. Поначалу он ограничивался покорением свободолюбивых кочевников и жителей оазисов. А человек, которому первому пришла в голову идея, что стоит порыться в песке, не удостоился благодарности. Ему было двадцать три года, когда по поручению одного крупного предпринимателя он отправился в Великую пустыню, чтобы найти там сокровище. Сокровища он не нашел, но зато обнаружил, что бытовавшие в то время теории о геологической структуре Сахары не соответствуют действительности. Было это вскоре после первой мировой войны. Молодой человек - Конрад Килиан - прошел пешком через весь Ахаггар, через песчаные и каменистые пустыни (хамады), жил среди кочевников. Пустыня полонила его.
В 1926 году он снова появился среди бескрайних песков. В течение многих лет о нем ничего не слыхали. На этот раз целью его путешествия был район, где теперь проходит граница между Алжиром и Ливией. Тогда же она не была твердо зафиксирована. В Ливии племена, возглавляемые мусульманским религиозно-политическим Орденом сенуситов, боролись против итальянских колонизаторов. Переодетый бедуином, молодой Килиан, чьи симпатии всецело были на стороне жителей пустыни, а не итальянских оккупантов, прибыл в оазис Гат и был дружелюбно встречен местным населением. В Гате он получил удивительное предложение: десять тысяч солдат готовы стать под его начало, если он согласится стать султаном Феццана и прогнать итальянцев.
Килиана не прельщал султанский титул, однако он был не прочь присоединить к своему французскому отечеству еще и этот кусочек планеты. Севернее Гата, в сердце области, никак не упомянутой во франко-итальянском пограничном договоре 1919 года, расположился оазис Туммо. Именно сюда направился молодой искатель приключений во главе отряда воинов-бедуинов. Из походной сумки он достал трехцветный французский флаг собственного изготовления и водрузил его в центре оазиса.
Выгодная случайность
В скором времени в Париж на имя французского правительства пришло необычное письмо. Оно было отправлено из самых глубин Сахары. Автор письма ссылался на статью французского закона XVIII века, по которому любой человек, исследующий на собственные средства ничейную землю и завладевший этой землей для своей родины, имеет право на титул "explorateur souverain" ("суверенный первооткрыватель") и ему автоматически присваивается дипломатический ранг посла. Письмо гласило: "Я, Франсуа Теодор Конрад Килиан, суверенный первооткрыватель, включил во владения моего отечества Франции оазис Туммо и передвинул границу Алжира по ту сторону оазиса. Мое решение и свидетельство моего завоевания замурованы в оазисе вместе с французским флагом, чтобы на вечные времена узаконить владение этой землей и мой дар Франции".
Этот документ парижские чиновники, снисходительно улыбаясь, передали в архив. Туда же отправили и другие письма Конрада Килиана, которые казались тогдашней министерской бюрократии не менее фантастическими. Так, в одном письме, адресованном в 1936 году Парижской академии наук, говорилось: "Общеизвестно, что Сахара хранит значительный слой разложившихся древнейших существ, которые сообразно своей природе должны были с течением времени превратиться в нефть. Это закономерный химический процесс, который происходил и в других частях земного шара. Планы и карты с обозначением вероятных нефтеносных пластов в Сахаре я прилагаю. Нефть могла бы принести Франции несметные богатства. Правительство должно немедленно приступить к освоению Сахары!". Затем следовала подпись, вызывавшая на лицах адресатов издевательскую улыбку: "Конрад Килиан, суверенный исследователь и первооткрыватель".
Однако после второй мировой войны нашлись геологи, которые пришли к таким же выводам, как и Килиан. В 1948 году начались первые поисково-разведочные работы, доказавшие, что гениальный одиночка Килиан без всякой посторонней помощи сделал значительное открытие. Поисковые работы еще не были завершены, когда Килиан умер в полной нищете и одиночестве. Обстоятельства его смерти покрыты тайной или, возможно, были преднамеренно замаскированы. Официальная версия гласит: самоубийство. Изыскателя нашли в номере отеля в одной из заморских провинций Франции мертвым - повешенным и со вскрытыми венами. Эта двойная "предосторожность" вызвала подозрения. Убийство по поручению конкурирующих нефтяных монополий? Поползли слухи о якобы неизлечимой психической болезни Килиана, вызванной отравлением таинственной пилюлей, известной лишь жителям пустыни.
Спустя два года после смерти Килиана французское правительство начало раздавать первые концессии на разведку нефти в Сахаре. Оно тем самым способствовало возникновению своего рода соперничества, ибо концессии выдавались лишь на пять лет. Если бы до 1957 года не удалось найти нефть, концессии были бы аннулированы. Март 1954 года принес сообщение о первой удаче. Правда, нефть пока еще не нашли, но зато обнаружили природный газ. В литавры забили 6 января 1956 года: была найдена нефть в Эджеле, то есть недалеко от того места, которым "суверенный исследователь" Конрад Килиан овладел еще в 1927 году.
На красной глиняной поверхности, словно самой природой созданной как идеальная посадочная площадка для самолетов, возникла база "Мэзон руж". В 1956 году она находилась, собственно говоря, на территории Ливии, так как завоевание Килиана не было закреплено документально. Тут же решили срочно наверстать упущенное. Французские войска, после окончания второй мировой войны оставшиеся в ливийской области Феццан, получили приказ от своего командования очистить эту территорию. В благодарность за это Ливия всячески шла навстречу франции в вопросах о границах. Граница была установлена по древней верблюжьей тропе. Эджеле отошло к Франции. Лишь третья часть летного поля "Мэзон руж" находилась на ливийской земле, за что французское нефтяное объединение ежегодно выплачивало символическую арендную плату.
Следующий раз звон литавр раздался из Хасси-Месауда, то есть из того места, которое сегодня окружено колючей проволокой высотой в человеческий рост. Быстротечное время рождает множество легенд. Есть три версии легенды о МД-1. Начало легенды одинаковое во всех трех вариантах: буровая скважина достигала уже глубины трех тысяч метров, а нефти все не было и не было. Тогда из главной квартиры РЭПАЛ в Алжире пришло предписание: палатки сложить, двинуться дальше, попробовать в другом месте! С этого момента версии несколько отличаются друг от друга.
Версия А: Старший буровой мастер имел в запасе девятиметровую буровую штангу. Он не подчинился приказу из Алжира, а углубился еще на девять метров… и нефть хлынула из скважины со страшной силой.
Версия Б: Геолог буровой бригады попросил разрешения еще раз взять пустотелым буром цилиндрообразную пробу почвы - для пополнения геологической карты. И именно эта проба будто бы и содержала следы нефти.
Версия В: Огромные грузовики, которые должны были перевезти буровую вышку в другое место, застряли в песке; прошло немало времени, пока они смогли двинуться дальше. Чтобы время не пропадало зря, бригада продолжала бурение - и нашла нефть.
Все три версии сходятся в том, что находка МД-1 - игра случая, причем счастливого случая, принесшего огромные прибыли.
В настоящее время южное нефтяное поле в Хасси-Месауде, то есть концессия РЭПАЛ, занимает по своей годовой добыче главенствующее место среди двадцати четырех нефтяных промыслов Алжирской Сахары. В 1964 году этот промысел с ежегодной добычей в 7,3 миллиона тонн давал около одной четверти общей добычи, составляющей 32,6 миллиона тонн. Хасси-Месауд входит в число десяти самых богатых месторождений нефти в мире. Считают, что запасы нефти составляют здесь три миллиарда тонн.
Нефть под давлением
Снова поставленные перед выбором между пеклом и песчаной бурей, мы отправились из МД-1 к одному из конечных пунктов добычи черного золота - к "Сантр эндюстриэль". Даже если захочешь сбиться с пути, здесь это невозможно. Устремленные в небо стальные трубы, из которых выбивались желто-красные языки пламени, указывали нам путь. Это горел избыточный газ.
Папиросы и зажигалки нужно было сдать у входа… Я очутился среди трубопроводов и колонок, среди сверкающей, жужжащей, шипевшей ультрасовременной техники. Центральное управление переключения, где три человека неусыпно следят за множеством индикаторов и держат под контролем автоматически протекающие химические и физические процессы, показалось мне оазисом XXI века. Кондиционер распространял приятную прохладу, большие синеватые оконные стекла задерживали яркие лучи солнца и придавали нефтеперерабатывающему сооружению налет таинственности.
Нефть течет на южные поля Хасси-Месауда из шестидесяти "рождественских елок". Понадобилось проложить двести пятьдесят километров труб, прежде чем нефть из этих "счастливых колодцев" могла поступить в "Сантр эндюстриэль". Четыре огромных серебристых танка стоят постоянно наготове, чтобы вобрать в себя пятнадцать тысяч кубических метров нефти. Маленький нефтеперерабатывающий завод поставляет горючее для местных нужд. Однако главная задача этого центра состоит в следующем: жидкое соединение из углерода и водорода - продукт совершавшегося в течение миллионов лет под очень высоким давлением и под влиянием дьявольских температур превращения мириадов крошечных морских существ - надо довести до такой кондиции, чтобы его можно было транспортировать дальше.
Всякий, кто пожелает отправиться в Сахару, должен пройти тщательный медицинский осмотр. Убедившись в его способности переносить тропический климат, врачи сделают ему несколько прививок. Почему же то, что экспортируется из Сахары, должно быть в более привилегированном положении? Первоначально добытая нефть сжимается в двадцати четырех сепараторах. Потом ее нагревают до 72 градусов при высоком давлении, а затем повторно до 60 градусов при низком давлении. После этого она становится транспортабельной.
Нефть Хасси-Месауда по природе своей легкая, слишком легкая. На кубический метр нефти приходится двести двадцать кубических метров природного газа. Однако при помощи давления и высоких температур сепараторы превращают эту нефть в настоящую, полноценную. Она перекачивается через трубопроводы к насосной станции в Хауд-эль-Хамре. Здесь нефть снова подвергается давлению, так как нефтепровод должен преодолеть на своем пути к Средиземному морю хребет Ходну и перевал Селатну, прежде чем в Скикде нефть перекачивают в танкеры и доставят потребителю.
Однако газу не помогла игра в прятки. Он снова должен вернуться в темную бездну. Обширный цех в "Сантр эндюстриэль" оборудован огромными компрессорами, нагнетающими газ в нефтеносные слои. Давление в этом слое остается более или менее постоянным (чтобы быть точным: 478 кГ на квадратный сантиметр) и избавляет добытчиков от изнурительного труда по выкачиванию нефти из почвы: она сама фонтанирует из земли.
Давлению подвергается не только нефть, но и нефтяное дело в целом и нефтяная политика. В 1956 году, к моменту открытия нефтяной скважины в МД-1, алжирский народ уже два года воевал за свою независимость. Когда предстояло переправить первую партию нефти из Хасси-Месауда на север (в то время нефтепровод протянулся лишь до оазиса Туггурт, дальнейшая транспортировка продолжалась по железной дороге), вдоль "нефтяной дороги" были выставлены тысячи французских солдат для охраны драгоценной жидкости, принадлежащей Алжиру, но используемой на благо французских монополий. Первый транспорт благополучно достиг побережья Средиземного моря, второй взлетел на воздух… На буровые команды, охраняемые иностранными легионерами, было совершено несколько нападений. Монополии не жалели средств для защиты скважин, однако они не могли воспрепятствовать победе алжирского народа и освобождению страны.
После провозглашения республики раздались голоса, требовавшие немедленной национализации сахарской нефти. Однако поначалу почти не было ни алжирских специалистов по производству жидкого золота, ни рынков сбыта. Франция же - в условиях жестокой конкурентной борьбы на мировом нефтяном рынке - могла стать надежным клиентом. К тому же, стремясь освободиться от постоянного давления со стороны всесильных Соединенных Штатов Америки, Франция готова была идти на уступки Алжиру.
В декабре 1965 года обе страны заключили между собой соглашение по нефти. Франция гарантировала Алжиру твердые, независимые от ситуации на международном рынке цены на нефть. Отчисления от прибыли, которые французские нефтяные компании должны были перевести Алжиру, увеличились в 1966 году с пятидесяти до пятидесяти трех процентов, в 1968 году - до пятидесяти четырех, а начиная с 1969 года составляют пятьдесят пять процентов. Нефтяные концессии, предоставленные французским компаниям, были продлены еще на пятьдесят лет. Новые разведывательные работы могут быть предприняты либо смешанным алжиро-французским ведомством, либо государственным алжирским нефтяным объединением СОНАТРАК. Иностранные объединения обязаны большую часть прибыли от нефти снова инвестировать в Алжире и продавать Алжиру по себестоимости такое количество нефти, какое необходимо для внутреннего потребления.
В Алжирской Сахаре насчитывалось в общей сложности тридцать компаний по добыче нефти, девятнадцать из них принадлежали французам. Американские компании подверглись в 1967 году национализации. В 1968 году были национализированы и все остальные иностранные компании. С тех пор Алжир полностью контролирует свою нефтедобычу.
Хасси-Месауд - лишь один из многочисленных нефтяных промыслов, хотя и самый значительный. Недалеко отсюда (по сахарским понятиям) находится месторождение в Эль-Гасси; в окрестностях Эджеле были открыты промыслы в Зарзаитине и Тигентурине. Вблизи Айн-Салаха также обнаружена нефть. Советские геологи ищут нефть в районе Тиндуфа.
К первому нефтепроводу добавился второй - от Эджеле к тунисскому порту Сехира. В 1966 году начал функционировать третий нефтепровод, которым Алжир особенно гордится. Ибо если первые два спроектированы, сооружены и эксплуатируются иностранными компаниями, то третий находится в руках алжирцев. Стальные трубы диаметром семьдесят сантиметров преодолевают восьмисоткилометровое расстояние от Хауд-эль-Хамры до Арзева вблизи Орана. Британская фирма, проложив эти трубы, одновременно обучила алжирских специалистов, которые ныне совершенно самостоятельно осуществляют эксплуатацию нефтепровода.