В черной одежде
На берегах залива Балыктыколь много общественных пауков, открытых ранее мною. Высокий скалистый и обрывистый берег, тянущийся едва ли не на целый километр, да небольшие кустики гребенщика дают отличное укрытие на день этим хищникам. Здесь разные виды пауков как бы поделили между собою территорию с богатой добычей: ветвистоусыми комариками и поденочками. Начало гряды скал заселили маленькие общественные паучки Аранеа палласи, покрупнее их - Аранеа адиантур, а также крупные пауки-одиночки Аргиопа брюенхи и Аргиопа лобата. Дальше, где скалы почти вплотную подходят к воде, расположилось царство крупного общественного паука Аранеа корнутур. Здесь все камни увиты его паутинными тенетами. Прежде этот крупный паук назывался Аранеа фолиум, что означает "листовой". Он обычно селится и по прибрежным зарослям, где, соорудив ловчую сеть, устраивает из густой паутины логовище, ловко используя листик тростника и сгибая его вдвое почти под прямым углом. Листик служит дополнительным укреплением его убежища. Здесь же, на скалах, логовище делается просто из паутины, сюда же в него самка кладет коконы с многочисленными яичками. К семейному очагу жалуют и поджарые длинноногие самцы.
Этот крупный паук немного сварлив по отношению к другим паукам, но терпит соседство пауков своего вида и поэтому там, где много комариков-звонцов, обвивает все скалы сплошными паутиновыми нитями и живет в полном миролюбии и доброжелательности с соседями. И еще этот паук интересен тем, что изменчив в окраске. Сохраняя в общем затейливый узор на брюшке, он сильно изменяется в цвете от светло-серого, розового, кирпично-красного до темного, почти совсем черного. В прошлом году, посетив эти, теперь такие знакомые места с обрывистыми скалами, я удивился разнообразию оттенков одежки паука и, если бы владельцы различных вариаций окраски обитали не вместе бок о бок, был бы легко обманут, приняв их за разные виды.
"Как поживают мои старые знакомые сейчас?" - спрашивал я сам себя, вышагивая вдоль берега и перебираясь через утесы, обдаваемые брызгами набегавших на берег волн. Вот и обрывистые скалы, подступившие к самому берегу. Во многих местах их ниши и трещины заполнены густой коричневой паутиной с массой из тел погибших комариков-звонцов. Но что стало с пауками! Я отказываюсь верить своим глазам, не узнаю моих старых знакомых: ранее расцвеченные в разнообразные, большей частью светлые тона, они сменили свои покровы все до единого и оделись в черные, как смола, покровы. Все до единого: и юркие малыши, и толстые степенные самки, и беспокойные, непоседливые самцы. Чернее всех полнобрюхие самки. Их затейливый узор почти закрыт черным пигментом, и различить его трудно. В таком виде они очень похожи на ядовитого паука каракурта.
Теряюсь в догадках, не могу найти объяснения произошедшему преображению и думаю: если преподнести серию таких брюнетов специалисту арахнологу, то он, пожалуй, задумается, Аранеа корнутур ли перед ним, а не что-либо другое. Проще всего было бы сказать, что по каким-то причинам, царящим в природе, наиболее жизненной оказалась черная вариация. Она выжила, тогда как остальные погибли. Как принято говорить, в природе произошел естественный отбор наиболее жизнеспособных черных пауков. Но ведь прошел только год! Был ли достаточен такой короткий период для отбора пауков черной вариации? Вероятно, окраска пауков легко меняется в течение жизни и зависит от климатических особенностей года. Например, цветочные пауки, ловкие засадники, способны постепенно изменять окраску, "подгоняя" ее под цвет венчика цветка, на котором охотятся на насекомых. А так как в течение жизни им приходится нередко менять различные растения, то под окраску нового цветка изменяется и одежда этого ловкого засадника.
Весна 1981 года была не совсем обычная. Очень долго держались холода, шли дожди. В такой обстановке у пауков и мог развиться темный пигмент, с помощью которого легче прогреваться на солнце. К тому же обрывистый берег направлен почти на север и после полудня оказывается в тени. Сейчас начало июня. Прохладная погода осталась позади, и наступило жаркое время года. Солнце льет свои щедрые лучи, нагревая скалы, служащие паучьим прибежищем. Не поэтому ли сейчас пауки засели в глубоких и теневых укрытиях. Им, видимо, жарко в темных одеждах. Интересно бы проследить за окраской тех пауков, которые подрастут к осени. Наверное, среди них появятся и светлые, а черные исчезнут или их станет мало. Но, к сожалению, узнать обо всем этом мне уже не удастся. Уж очень далек залив Балыктыколь и полуостров Байгабыл, труден и долог к ним путь. К тому же здесь нет пресной воды.
Необычные наклонности
Сегодня мы никуда не едем, у нас дневка, остаемся на месте и целый день собираемся бродить по пустыне или по берегу озера. Иду по невысокой прибрежной гряде из щебня, покрытой редкими растениями. Солнце давно поднялось над горизонтом и основательно припекает. Но легкий бриз с озера и свеж, и прохладен.
В одном месте цветущий вьюнок прикрыл листьями прибрежный щебнистый вал большим зеленым пятном. Едва я вступаю в эти крошечные заросли, как во все стороны разлетаются комарики-звонцы да скачут кобылочки. Комарики здесь, оказывается, тоже нашли приют. А кобылочки зачем? Что им здесь надо, что-то уж очень их много сюда собралось! Неужели едят вьюнок? Он содержит в своих тканях млечный сок, и любителей лакомиться этим растением немного. Впрочем, здесь на щебнистом берегу Балхаша так мало растений: кустики тамариска, кое-где низенький тростник, эфедра, полынь да две-три солянки. И все! Но сколько я ни приглядываюсь, нигде не вижу следов погрызов растений. Странное скопище кобылок!
Продолжая размышлять над увиденным, иду дальше и резко останавливаюсь - в голову пришла неожиданная и забавная догадка. Она кажется сумбурной и невероятной. Но чего только не бывает в жизни насекомых! Надо преодолеть в себе обыденный для ученого скептицизм и недоверие ко всему необычному.
Здесь, на берегу Балыктыколя, очень много ветвистоусых комариков. Вечерами они поднимаются в воздух брачными роями. Оплодотворенные самки летят к озеру класть в воду яички, а отбывшие жизненную повинность самцы, падая на землю, погибают, те же, кто не успел завершить дела, прячутся на растениях и обрывистых скалах, расположенных вдоль берега, чтобы переждать жаркий день до следующей брачной ночи. Комариками кормится громадная рать пауков, уховерток, скорпионов, фаланг, ящериц, многих мелких птиц. Не едят ли их и кобылки?..
Задайте, читатель, подобный вопрос энтомологу - и вас поднимут на смех и сочтут невеждой. Кобылки - типичные растительноядные насекомые. Никакая другая пища им неведома. Но я не раз убеждался в том, как бывают ошибочны, казалось бы, самые незыблемые суждения. И все же, не рассчитывая на успех, принимаюсь за опыт, как мне кажется, заранее обреченный на неудачу.
Несколько взмахов сачком над вьюнками - и в нем копошится изрядная кучка ветвистоусых комариков. Становлюсь на колени, осторожно на пинцете подсовываю к голове устроившемуся рядом со мною на земле богарному пруссу примятого комарика и замираю от неожиданности. Кобылка без обиняков хватает мой подарок, ее мощные челюсти заработали, как автомат, и через доли минуты от комарика ничего не остается. Торопясь, вытаскиваю из сачка другого комарика, но в это мгновение с моего плеча соскальзывает полевая сумка и с шумом падает на землю. Напуганная кобылка, щелкнув задними ногами, исчезает.
Тогда я, все еще не веря увиденному, подсовываю другим кобылкам комариков. Все происходящее кажется невероятным: все кобылки любят плотоядную пищу, уплетают ее за милую душу. Одна съела четыре комарика, другая - целый десяток, третья, обжора, умяла ровно двадцать штук. Я едва успевал ей подсовывать еду, и она, расправившись с очередной порцией, поворачивается во все стороны, помахивая своими коротенькими усиками и как бы спрашивая: "Ну, где же там запропастился мой обед?". Эта кобылка оказалась среди гурманов рекордсменкой. Другие довольствовались десятком комариков, маленьких личинок, чтобы насытиться, было достаточно двух-трех.
Поведение кобылок не было стандартным. Некоторые из них относились с предубеждением к первому комарику, к пинцету, которым он был зажат, но, разобрав, в чем дело, принимались за еду рьяно с легким похрустыванием челюстей. Другие, будто опытные прожоры, тотчас же набрасывались на угощение, не обращая внимания на то, что оно появлялось необычным манером. Кое-кто в испуге отскакивал в сторону, если комарик еще подавал признаки жизни, трепыхал крыльями и размахивал ножками, в то время как у других от признаков жизни этого тщедушного создания еще сильнее разгорался аппетит. Различали кобылки свою еду тоже по-разному: близорукие, вернее сказать близколапые опознавали подсунутого комарика только у самой головы, тогда как более опытные и "дальнолапые" опознавали ее едва ли не за пять сантиметров.
Видимо, опыт и аппетит оказывали влияние на поведение. Кобылки-пруссы - вообще отъявленные обжоры, и поэтому не случайно иногда появляются в массе, повреждая растения, в том числе и возделываемые человеком. Как же относятся к этой необычной еде другие виды кобылок? Краснокрылые кобылки сфингонотусы также с охотой принимались свежевать добычу. И другие кобылки-пустынницы не отказывались отведать необычное угощение.
Но самым отъявленным все же остался многочисленный прусс. Не спеша, но деловито эти кобылки собирались возле меня большой группой, будто к обеденному столу, и уж потчевать их приходилось всех с большой поспешностью, вываливая из сачка комариков целыми кучками. В общем, все кобылки оказались любителями плотоядной пищи, и никто, несмотря на установившуюся за ними репутацию незыблемых вегетарианцев, не пренебрегал комариками-звонцами. А почему бы не так?!
На земле всюду валялись их трупики, и стоило ли пропадать добру попусту?! Приловчившись кормить кобылок, я одной из них на прощание преподнес муху. Она тоже пошла в дело, и перемолотая направилась в желудок.
Прежде чем покинуть полуостров Байгабыл, фотографирую паучков, выбрав куст тамариска, сильно обвитый паутиной и облепленный комариками. На этом кусте я застал трех пруссов. Они прилежно и не спеша лакомились комариками, попавшими в паутину и, судя по всему, занимались этим промыслом издавна и с большим успехом. Забегая вперед, скажу, что когда, приехав в город, рассказал о хищнических наклонностях кобылок одному из энтомологов, он решительно сказал:
- Не могу в это поверить! В ваши эксперименты, коллега, какая-то вкралась ошибка.
- Ну почему же ошибка, - стал я возражать. - Посмотрели бы вы своими глазами, как кобылки едят звонцов.
- Нет, тут не обошлось без какой-то случайности, - упрямо бубнил энтомолог. - Необходимы еще дополнительные наблюдения, факты, контрольные подсчеты, чтобы исключить субъективизм исследователя. Не могут так себя вести растительноядные насекомые. Не может быть такое! Не может!
Так мы и расстались, оставив друг друга в недоумении. Да, ученые - нередко нелюбопытный в мире народ. Все, что необычно и не укладывается в установившиеся и крепко засевшие в голове представления, как правило, встречается беспредельным недоверием. Хорошо, что на свои опыты я специально пригласил участницу нашей поездки Зою Федотову, энтомолога, как свидетеля столь нестандартного поведения кобылок. А к скептицизму коллег не привыкать. Очевидно, таков недостаток моего характера - чрезмерная любознательность, открывающая в обыкновенном необыкновенное.
Впрочем, солидный петербургский журнал "Защита растений" без проволочек опубликовал мое короткое сообщение об этом необычном явлении.
Неожиданное преображение
Дневка на озере прошла, и пора бы ехать дальше, да жаль расставаться с Балхашом: столько здесь интересного в этом совершенно безлюдном месте! Останемся еще на день, пока в канистрах есть пресная вода. Вот и еще находка интересная. То, о чем я собираюсь рассказать, связано с открытием общественного паучка Аранеа палласи, довольно хорошо изученного мною. Паук Аргиопа брюенхи в наших краях редок и встречается только в предгорных степях. Внешность его заметная. Он довольно крупен, узкое его брюшко сверху серебристого цвета, испещрено четкими, расположенными поперек темными полосками. Я очень удивился, когда встретил этого паука во множестве в скоплениях вместе с малым общественным паучком на берегу полуострова Байгабыл. Наверное, его обитанию здесь способствовало изобилие комариков-звонцов. Дело в том, что комарики летают не везде по берегам Балхаша. Там, где берега голые, где нет никакого пристанища звонцам, их нет. Комарики, вылетевшие из воды, живут несколько суток, особенно самцы, и нуждаются на жаркий день в укрытиях. Кстати, а то, что численность комариков зависит от прибрежных растений, я подметил давно и рассказал об этом еще в 1972 году в книжке "По Семиречью" (Москва: Мысль, 1972), призывая беречь растительность берегов озера.
Личинки комариков - важный объект питания рыб, от них зависит в какой-то мере и рыбный промысел. Привязанность комариков к определенным местам берегов Балхаша - явление не случайное. Пусть это звучит в некотором отношении фантастично, но создается впечатление, что личинки комариков, прежде чем стать куколками и затем окрылиться, сплываются к местам брачного лета своих родителей и своего места рождения из яичек, брошенных самочками в воду, то есть совершают что-то подобное паломничеству рыб к нерестилищам или, по меньшей мере, придерживаются территории своего рождения.
Необычно видеть массовые скопления этого редкого паука, к тому же настоящего индивидуалиста, одиночного хищника, на тенетах вместе с другими пауками. Одиночный хищник, попав в места, изобилующие комариками-звонцами, неожиданно преобразился и перешел к колониальному образу жизни. Наверное, тот, кто не знаком с паучьей жизнью и впервые увидал Аргиопу брюенхи в столь тесном соседстве с другими пауками, принял увиденное за обыденное течение дел. Я же долго не мог поверить открывшейся передо мною находке, и все представшее перед глазами казалось невероятной игрой или даже насмешкой природы, случаем уникальным, нереальным, даже уродливым и не находящим объяснения. Как же мог одиночный хищник, для которого мир разделялся на тех, кого следовало съедать и на тех, от кого следовало скрываться, чтобы не погибнуть, вдруг стать таким миролюбивым, да еще к кому - к своей же паучьей братии таких же хищников? Но факт был упрям. Он говорил о том, что изобилие пищи послужило основой возникновения общественного образа жизни. Сытый желудок притуплял враждебное отношение не только к своим ближним, но и к дальним родичам - паукам других видов. Да и к чему было обострять отношения с соседями, подвергать себя опасности, когда можно обойтись без всего этого. Так было в прошлом году. Вот почему на следующий год сейчас я стремился посетить полуостров Байгабыл и по пути искал места, изобилующие комариками и пауками. Но, увы, комариков всюду было немного, а там, где прибрежные растения были уничтожены и скалы отсутствовали, их не было совсем.
На знакомом месте я вновь встретил все то же изобилие комариков, пауков всех рангов, скорпионов, уховерток, богомолов и прочей братии, охочей до легкой добычи, и даже кобылок, ставших плотоядными. Но приехал немного раньше, чем в прошлом году, самочки Аргиопа брюенхи еще блистали светлым покровом девичьего одеяния, а контрастные полоски на брюшке едва только намечались. Но все такие же миролюбивые друг к другу и к паукам других видов, они висели на своих аккуратных, близко соприкасающихся тенетах с загадочными зигзагообразными белыми полосками, и возле каждой самочки застыло в ожидании по несколько маленьких самцов, тонких, поджарых, с длинными ногами, легких на подъем и подвижных.
По установившимся порядкам жизни этого паука, да и многих других пауков, самцам полагалось становиться взрослыми значительно раньше самок. Природа жаловала мужской половине некоторый резерв времени. Он предназначался на поиски своих избранниц. Для пауков, немногочисленных в природе, это правило имело большое жизненно важное значение. Чтобы найти самку, самцу приходилось много путешествовать и, видимо, на этом трудном пути оказывалось немало неудачников. Здесь же в таком скоплении искать подругу жизни не приходилось. Вот самцам с попусту дарованным резервом времени пришлось ждать своих невест. Ничего не поделаешь! Как изменишь порядки жизни, установившиеся многими тысячелетиями.
Розовые граниты
Прежде чем проститься с полуостровом Байгабыл и заливом Балыктыколь, пока мои помощники занимались упаковкой машины, отправился побродить по берегу.
Как часто жизнью управляет случайность: увидел то, что меня глубоко поразило. На самой вершине темного скалистого берега висел, будто собираясь упасть вниз, громадный монолит розового гранита. Его длина - около четырех метров, ширина - около трех и толщина - около метра. Монолит прекрасно окатан со всех сторон и своим цветом и формой являл необычное зрелище. Сколько раз я бывал на этом полуострове, но не замечал этого гранита. И никто из побывавших на Балхаше исследователей не видел его.
Как здесь, в этом глухом месте, далеко от поселений, мог оказаться этот громадный камень розового гранита?! От кромки берега он находился на расстоянии около двухсот метров, а над поверхностью воды озера возвышался не менее чем в пятидесяти метрах.
Было бы нелепо предполагать, что этот гранит заготовили для отправки в город. Отсюда только до города Балхаша не менее трехсот километров. Да и нет вблизи отсюда розовых гранитов. Впрочем, пологие берега из розового гранита находились только в одном месте озера, километрах в пятидесяти отсюда, почти рядом с рыбозаводом. Если бы его заготовили там, то к чему было его везти от проселочной дороги почти двадцать пять километров на самую оконечность полуострова.
Торопясь, прошелся еще над озером, но не увидел ничего подобного. Спустился к самому озеру и тогда увидел еще пять таких же больших гранитных глыб. Они валялись у самого низа скалистого берега, обвалившись сверху вниз. Были они разной формы, но все округленные силами природы.
После долгих раздумий пришел только к одному выводу. Когда-то, скорее всего в последнее оледенение, посетившее землю (оно так сильно не затронуло Среднюю Азию, как Западную Европу), примерно около 45 тысяч лет назад, похолодание, бесчисленные осадки сказались на уровне Балхаша. Он поднялся до вершины коренных берегов и разлился широко во все стороны, соединился с современными озерами Сассыккулем и Алакулем. Когда я посмотрел гипсометрическую карту, то оказалось, что Балхаш тогда соединялся не только с этими озерами, но через Джунгарские ворота сливался с озерами Китая Эби-Нур и Телли-Нур. Мощные льды, образовавшиеся в холодные зимы, после вскрытия ледостава подтачивали гранитные берега, носили и обкатывали граниты то по берегам, то выбрасывая их на поверхность берегов, и затем, когда стало теплеть, оставили их в этом месте Балыктыколя, протащив их около сорока километров от места происхождения.