- Пошли оформим, товарищ Петухов, - прогудел Чудов, приглашая Семирадского в караулку. Толпа повалила следом, но бдительный Казим-бек стал в дверях недвусмысленно выставив перед собой карабин. Между тем в самой караулке оказались крайне довольный таким поворотом событий Пров Самсонович, пленный белый гад Арцеулов, величественный комиссар Семирадский-Петухов и двое караульных, с любопытством наблюдавшие за происходящим.
- Ты, товарищ, того, - обратился профессор к одному из караульных. - Посторожи-ка с той стороны, а то мало ли чего?
Караульный вопросительно взглянул на Чудова, но Пров Самсонович поспешил кивком одобрить столь своевременное распоряжение. Как только караульный вышел во внутренний двор и прикрыл дверь, Арцеулов и профессор переглянулись. Семирадский чуть заметно кивнул и стал развязывать свой "сидор".
- С боем взяли контру, - бодро комментировал он, - вот, изъяли при аресте…
- Молодцы, молодцы, - гудел, почти не слушая его Чудов, что-то заполняя на большом бумажном бланке. - Теперь все расскажет контра!
Между тем "контра" Арцеулов повел плечом, и Казим-бек, громко крикнув: "Так точно, товарищ Чудов", плотно прикрыл внешнюю дверь. Теперь в караулке их было пятеро, включая часового.
- Вот… вот… - продолжал профессор, доставая из "сидора" нечто, напоминающее небольшой пульверизатор. - Доказательство вещественное…
- Ишь! - заинтересовался Пров Самсонович, на миг отрываясь от бумаги. И в ту же секунду профессор дважды нажал на резиновую грушу. Тонкая струйка ударила в лицо Прова Самсоновича, он дернулся и замер. Арцеулов быстро поглядел на часового, но тот в эту секунду как раз смотрел в сторону.
Профессор взглянул на застывшего, словно статуя, Чудова, провел рукой перед его широко раскрытыми глазами. Похоже, он остался вполне удовлетворен опытом, поскольку прокашлялся и громко заявил:
- Вы слышите меня, товарищ Чудов?
- Да… - как-то странно, но отчетливо ответил тот. - Слушаю вас, товарищ…
- Вы должны слушать только меня! - повысил голос профессор.
- Так точно… Только вас…
Караульный, до которого, наконец, что-то дошло, стал медленно поднимать винтовку. В ту же секунду Арцеулов, отбросив уже ненужные веревки, легко взмахнул рукой. Узкий клинок, еле слышно просвистев в воздухе, вонзился прямо в горло солдату. Тот зашатался. Подбежавший Казим-бек аккуратно подхватил тело и осторожно уложил на пол.
- Звоните в третий корпус! - велел Семирадский замершему, словно истукан Чудову. - Арестованного Богораза из пятнадцатой камеры сюда! Живо!
- Так точно! - кивнул неузнаваемый Пров Самсонович и взял трубку телефона.
Похоже, в третьем корпусе не сразу сообразили, в чем дело, и Семирадскому пришлось дважды подсказывать Прову Самсоновичу нужные слова. В конце концов на другом конце провода отреагировали, сообщив, что арестованный студент Богораз направляется в караульное помещение. Профессор, кивнув, забрал у одеревеневшего комиссара телефонную трубку, и тут же ладонь Арцеулова рубанула по загривку вождя иркутских большевиков. Чудов захрипел и рухнул на пол.
- Напрасно, батенька! - шепнул профессор, доставая из "сидора" тяжелый баллон с широким раструбом. - Он все равно ничего не сообразил бы…
- Что это за гадость? - поинтересовался Ростислав, не без брезгливости поглядывая на зловещие приготовления.
- Которая? - усмехнулся Семирадский, колдуя с тяжелым баллоном. - Та, что для господина Чудова, - специальный газ "Кикимора". В подобных случаях незаменим. А это, - он потряс баллоном, - обыкновенный хлор с углекислотой. Несмертельно, но очень невкусно…
За дверью, ведущей во двор, послышались шаги. Арцеулов кивнул, и Казим-бек занял позицию у входа. Профессор как ни в чем не бывало, стал посередине караулки, закрывая собой поверженного Чудова.
Дверь открылась, на пороге вырос конвойный. За ним стоял невысокий худощавый молодой человек в очках, на лице которого было написано тоскливое равнодушие. За ними вырисовывались фигуры еще двоих солдат.
Первый конвоир удивленно посмотрел на Арцеулова, затем на лежавшего на полу неподвижного Чудова, его рот стал округляться, но в ту же секунду резкий удар приклада опрокинул его навзничь. Казим-бек быстро втащил молодого человека в очках внутрь караулки и захлопнул засов.
- Маски! - шепнул профессор. Арцеулов и Казим-бек выхватили из-за пояса белые пакеты и, развернув их, стали натягивать на головы резиновые респираторы. Профессор, уже умудрившийся, несмотря на бороду, нацепить жутковато выглядевшую маску, теперь натягивал такую же на пораженного и ничего не понимающего молодого человека. Для этого вначале пришлось снять с него очки, на что ушло пара лишних секунд. Между тем в дверь уже гремели прикладами.
Наконец, последний респиратор занял свое место. Профессор поднял повыше большой баллон и крутанул кран. Послышалось шипение, помещение стало заполняться густым дымом. Белое облако за несколько секунд окутало караульную, дым пополз наружу, откуда послышались удивленные крики, затем кашель и отчаянные вопли. Удары прикладов стихли. Из-под респиратора профессора донеслось удовлетворенное гудение, после чего он подошел к внешней двери и спокойно открыл.
На улице царила паника. Люди падали, а некоторые, наиболее сообразительные, бежали со всех ног подальше. Профессор, вновь что-то удовлетворенно прогудев, достал из "сидора" последний - третий - баллон. Это был большой керамический сосуд. Семирадский взвесил его в руке и метко швырнул прямо в редеющую толпу.
- Газы! Газы, братва! - наконец сообразил кто-то из бывших фронтовиков. И вовремя - на месте упавшего сосуда клубился густой дым, быстро распространявшийся далеко по сторонам. Теперь уже даже самые стойкие из караульных предпочли спасаться бегством. Путь был свободен.
Арцеулов выглянул наружу, кивнул и первым выскочил на улицу, сжимая в руках винтовку. За ним Семирадский и Казим-бек волокли освобожденного, который, похоже, до сих пор находился в состоянии полного транса. Впрочем, опасности не ожидалось. У ворот было пусто, не считая нескольких потерявших сознание дружинников. Густой дым, поднимавшийся к небу, создавал надежную завесу, и пули, которые начала посылать растерявшаяся охрана на вышках, летели в "молоко".
В ближайшем переулке Арцеулов, с наслаждением сдернув с лица газовую маску, глубоко вдохнул чистый морозный воздух.
- Ну и мерзость, господа, - с чувством произнес он, небрежно комкая уже ненужный респиратор.
- Помилуйте, Ростислав Александрович! - усмехнулся неунывающий Семирадский, в свою очередь снимая маску и пытаясь привести себя в более-менее приличный вид. - По-моему, сработано отменно. Не хуже, чем с папуасами…
- Наглотался я этой дряни с фронта, - покачал головой Ростислав и повернулся к бывшему пленнику, который, в свою очередь освободившись от маски, неуверенно переступал с ноги на ногу, поддерживаемый Казим-беком. - Господин Богораз, насколько я понимаю?
- К вашим услугам, - неуверенно произнес бывший студент Петербургского университета, водружая на нос очки, заботливо поданные Семирадским. - По-моему, я все-таки успел хлебнуть хлора. Для моего бронхита это совершенно ни к чему…
- Эх вы, батенька! - хмыкнул профессор, иронически поглядывая на молодого человека. - Бронхит! Чудный сибирский воздух! Грех жаловаться!
- Вам хорошо говорить, Глеб Иннокентьевич, - скривился Богораз. - А у меня только что была инфлюэнца. Впрочем, господа, не могу не выразить признательности. Честно говоря, уже не верил… Вас прислал господин Ирман?
Арцеулов, а затем и Казим-бек представились и постарались ввести болезненного молодого человека в курс дел. Богораз кивнул, но не выявил особого интереса к происходящему. Похоже, собственный бронхит беспокоил его значительно больше.
…Они быстро шли по пустым улицам, надеясь не наткнуться на вездесущие патрули.
- Кажется, оторвались, - удовлетворенно заметил Казим-бек и, несколько успокоенный, закинул карабин через плечо. - Пофартило…
- Наука, молодой человек! - наставительно заметил Семирадский. - Эту "Кикимору" разрабатывали целых три года. Смешно сказать, но ее думали использовать для лечения буйнопомешанных. Впрочем, где-то так оно и вышло…
Внезапно Арцеулов, шедший первым, заметил какой-то странный отблеск. Словно блеклый свет от дальних фонарей падал на невидимую преграду из толстого стекла. Он успел лишь удивиться, как вдруг почувствовал, что ствол винтовки упирается в нечто, не пускающее вперед. Он попытался обойти страшное препятствие, но тщетно - что-то твердое и гладкое преграждало путь.
- Стена, господа, - растерянно произнес Казим-бек. - Однако…
- Обходим, - скомандовал Арцеулов, почувствовав неладное. - Быстро…
Они попытались свернуть назад, но первый же шаг оказался последним - странная прозрачная стена окружала их со всех сторон.
- Интересно, очень интересно… - бормотал пораженный профессор, щупая руками незримую преграду. - Похоже на термостойкое стекло… Но откуда?
- Сейчас нам объяснят, - невесело предположил Ростислав. Он не ошибся. Из темноты медленно проступила высокая фигура в серой шинели. Незнакомец сделал пару шагов вперед, всматриваясь в лица пленников, а затем удовлетворенно усмехнулся:
- С прибытием, господа! Ваша выдумка с хлором чрезвычайно остроумна. Надеюсь, вы в свою очередь оцените мою невинную шутку. Хочу сразу предупредить: не вздумайте стрелять - пули срикошетят в вас же…
Арцеулов всмотрелся в говорившего и вспомнил - этот человек уже пытался преградить ему путь на окраине Нижнеудинска. Краснолицый тоже узнал его:
- Приветствую вас, господин Арцеулов! С вашими друзьями я еще не знаком, но надеюсь, у нас еще будет время. Как я понимаю, передо мною почти весь экипаж "Владимира Мономаха"?
- Очень интересно, - тихо повторил Семирадский, продолжая ощупывать невидимую преграду. - Для папуасов, неплохо, очень неплохо…
- Когда-то это называлось Непускающая Стена, - пояснил краснолицый. - В давние времена этим рассекали вражеское войско. Впрочем, это уже этнография… Господа, у вас есть выбор - или я зову сюда ораву товарища Чудова или вы ведете меня к полковнику Лебедеву…
- Что вам нужно? - Арцеулов еще раз вспомнил их первую встречу - пустую улицу, странных собак с красными глазами, перстень… Серебряный перстень…
- Вы-то мне не нужны, господин Арцеулов, - пожал плечами краснолицый. - Впрочем, ваша ретивость ничем хорошим не кончится… Итак, я жду. Предупреждаю, если сюда подойдут ваши наглотавшиеся хлора знакомые, я ничего не смогу гарантировать…
Пленники переглянулись. Казим-бек растерянно пожал плечами, Богораз, похоже, вновь впал в нечто, напоминающее прострацию, а хмурый профессор продолжал ощупывать Непускающую Стену, время от времени покачивая головой.
- Не старайтесь выбраться, господа, - посоветовал неизвестный. - Впрочем, если я вас не убедил, я могу сжать Стену. Вы будете вроде тараканов в янтаре…
"Перстень, - вновь вспомнил Арцеулов. - Тогда его испугались собаки… А что, если…"
Ростислав сжал правую руку в кулак и несильно ударил по Непускающей Стене. Рука отскочила от преграды, но не сразу - похоже, перстень продавил на невидимой поверхности небольшое углубление. Краснолицый тоже заметил это:
- Прекратите, Арцеулов! Иначе я вам оторву руку вместе с вашей игрушкой!
Но в голосе его Ростислав почувствовал беспокойство. Он взглянул на руку и поразился - холодное серебро светилось неярким белым огнем.
- Помоги, Господи! - прошептал капитан и ударил что есть силы. Он почувствовал, как преграда дрогнула. На миг рука словно завязла в невидимом горячем стекле и вдруг все исчезло - проход стал свободен. Ростислав автоматически взглянул на перстень - тот горел, словно раскаленный, хотя рука не чувствовала жара.
В ту же секунду Казим-бек дернул стволом карабина. Выстрел в ночной темноте прозвучал неожиданно громко. Ткань на шинели краснолицего лопнула, и он чуть пошатнулся.
- Ага! - крикнул поручик, и вторая пуля вошла рядом. Незнакомец брезгливым жестом махнул рукой в воздухе, и Казим-бек, вздрогнув, выронил оружие.
- Вы объявили мне войну, - краснолицый пожал плечами, его надменное лицо чуть заметно скривилось. - Я не искал вашей смерти, господа. Но теперь вы умрете. И ты, мальчишка, - он бросил холодный жесткий взгляд на Казим-бека, - умрешь первым… Можете спрятать ваш перстень, господин Арцеулов - в следующий раз он вас не спасет.
Казим-бек, тихо ругаясь, снова поднимал карабин, но оружие не понадобилось - улица была пуста, лишь мелкие снежинки кружились там, где только что стоял неизвестный.
- Что это было? - Казим-бек удивленно поглядел на Арцеулова, а затем на профессора. - Господа, объясните…
- Я уже видел его, - неохотно ответил Ростислав. - В первый раз я подумал, что это какой-то дрессировщик…
- Эраре гуманум эст, - Семирадский покачал головой, а затем решительно добавил. - Полагаю, однако, что путь свободен. Научный анализ отложим на утро…
Никто не спорил.
5. ГОЛУБЫЕ СВАСТИКИ
Отряд Степы Косухина отбил за день четыре атаки, но под вечер все же не выдержал и откатился за станцию. Взбешенный Степа лично уложил двоих паникеров, дал измученным дружинникам полчаса отдыха и вновь атаковал Иннокентьевскую. Каппелевцы, не ожидавшие контратаки, дрогнули и отошли за сопки. Ночью подошла подмога - несколько десятков эсеровских боевиков, присланных из штаба Политцентра, и Косухин, передав команду своему заместителю, с которым в горячке боя даже не успел познакомиться, лег спать, велев будить себя лишь в случае атаки белых гадов.
Очевидно, каппелевцы тоже выдохлись, поскольку Степе удалось поспать до утра. Его разбудил прибывший на позиции Федорович. Глава Политцентра был как всегда мрачен, и сообщил, что станцию придется все же оставить - чехи требуют создания здесь нейтральной зоны. Косухин высказался по адресу проклятых легионеров, после чего они раскурили с Федоровичем свежую пачку папирос "Атаман".
- Ваш Чудов, похоже, подрастерялся, - неодобрительно заметил Федорович, затягиваясь крепким табаком.
- Но-но, - сразу же встрепенулся Степа, почувствовав кровную обиду за товарища по партии. - Вы не очень-то…
- Завтра чехи передают нам адмирала, - продолжал Федорович, не отреагировав на Степину реплику. - Я думал, что по крайней мере порядок в городе ваша организация способна обеспечить…
- А то! - согласился Косухин. - И правильно думали…
- Ваш товарищ Чудов уже несколько дней ловит каких-то Лебедева и Арцеулова. Вчера этот Арцеулов устроил налет на городскую тюрьму. В охране есть потери, один заключенный сбежал… Интересно, куда прикажете помещать Колчака?
- Во гады! - только и мог прокомментировать пораженный Степа.
Его ненависть к беляку Арцеулову выросла по крайней мере вдвое.
- Я говорил с вашим товарищем… как его… Венцлавом, - продолжал Федорович, очевидно, всерьез обеспокоенный положением в городе. - Он обещал усилить охрану. К нему прибыл отряд из солдат его полка…
- Из полка Бессмертных Героев! - обрадовался Косухин. - Ну, теперь точно все будет в порядке!
- Надеюсь, - с сомнением заметил Федорович. - Вначале я не придавал поискам этих двух офицеров особого значения, но теперь, когда в город привозят Колчака… По-моему, это становится опасным. Товарищ Косухин, у меня нет к вам претензий, как к командиру, но может, вам стоит вернуться в город?
"Ишь ты, - хмуро подумал Степа. - Нет у него, понимаешь, претензий, эсер проклятый!"
Впрочем, он поймал себя на том, что похвала Федоровича пришлась все же по душе.
- Прикажете вернуться в город? - нелюбезно осведомился он. Федорович был, похоже, прав, но Степа никак не мог привыкнуть подчиняться какому-то эсеру.
- Да, возвращайтесь, - кивнул Федорович, не заметивший всей сложности косухинских переживаний. - Вы, кажется, уже успели накрыть несколько офицерских явок? Надеюсь, до завтра вы разберетесь с этими Лебедевым и… как его?
- Арцеуловым, - подсказал Степа. - Ниче, товарищ Федорович, я этого гада лично к стенке поставлю…
К полудню Степа был уже в городе. Пров Самсонович после вчерашнего казуса был несколько не в себе. Очередная травма и несколько глотков газа, которые довелось вдохнуть ночью, стоили ему потери голоса. Пров Самсонович теперь не гудел басом, а больше шипел, иногда сбиваясь на сип:
- Обнаглели, белые гады, товарищ Косухин, - сообщил он Степе и надолго замолчал. Было заметно, что мысли его двигаются медленнее обычного. Наконец, надумав что-то, решительно просипел:
- Ты… эта… поймай их, товарищ Косухин! Всенепременно поймай!
Степа с сожалением поглядел на раненого льва революции, козырнул и отправился в соседний кабинет. Но там было пусто - товарищ Венцлав отсутствовал.
Командира 305-го полка Косухин нашел во дворе. Венцлав стоял перед строем каких-то незнакомых солдат в таких же, как у него, серых шинелях. На рукавах краснели треугольные нашивки, на головах - высокие суконные шлемы со странным знаком - голубым крестом с изогнутыми краями. Степа, привыкший к своей красной звезде с плугом и молотом, поневоле удивился, заодно прикинув, что в таких шинелях бойцам будет на здешнем морозе холодновато. Незнакомые солдаты стояли ровно, как на смотру; красноватые как у товарища Венцлава лица, были спокойны и равнодушны.
- Здравствуйте, товарищ Косухин, - Венцлав, козырнув Степе, кивнул на строй в серых шинелях. - Прошу знакомиться: бойцы моего полка. Пришли сегодня утром. Прорвались через тайгу.
"Ого!" - подумал Степа, по своему опыту знавший, что такое переход через зимнюю тайгу. Он подошел ближе к строю и, чувствуя неизбежное волнение - ведь перед ним были бойцы 305-го! - произнес:
- Здравствуйте, товарищи!
- Здра! - дружно и слаженно ответили бойцы, причем, как Степа успел заметить, даже не покосившись в его сторону. Косухину стало не по себе - бойцы отвечали непривычно, да и держались они в строю слишком ровно для отвыкших от дисциплины красноармейцев.
"Ишь, гвардия!" - подумал Косухин и доложил Венцлаву о разговоре с Федоровичем.
- Знаю, Степан Иванович, - кивнул Венцлав. - К тому времени, когда сюда привезут адмирала, с Арцеуловым мы покончим. Но Лебедева нужно взять живым… Запомните - только живым.
- Хоть бы знать, как он выглядит, - неуверенно заметил Степа. - И фамилию-то настоящую… Может, его и нет вообще, этого Лебедева?
- Думаете, Ирман соврал? - мрачно усмехнулся Венцлав, и Косухин вздрогнул, вспомнив страшную ночь у могилы генерала. - Нет, Степан Иванович, мертвые не лгут. Я приказал перерыть архивы военного министерства. Там многое пропало, но вдруг все же повезет… По городу идут сплошные обыски, но своих бойцов я держу в резерве. Они еще понадобятся…
Косухин не удержался и спросил о странном знаке на шлемах у бойцов 305-го.
- Свастика, - чуть улыбнулся Венцлав. - Знак бегущего огня… Введена приказом Реввоенсовета в некоторых частях. Она мне нравится. Это очень древний знак, товарищ Косухин…
Степа, решив как-нибудь попозже расспросить товарища Венцлава об этом странном символе, поинтересовался о дальнейших приказаниях. Венцлав, подумав, велел Косухину проверить посты внешней охраны, а затем подождать его в караулке.