Книга знакомит с особенностями поведения и образом жизни зубра - самого крупного вида млекопитающих Европы, спасти которого от исчезновения удалось только путем разведения в питомниках. Через интересную и во многом поучительную судьбу зубра прослежены возможности людей в благородном деле сохранения и восстановления редких видов животных.
Для широкого круга читателей.
Содержание:
Питомник в Подмосковье - (вместо предисловия) 1
Каков он, зубр? 2
Превратности судьбы 5
Тревожные времена 8
Все-таки сохранили! Но кого? 11
Семья или случайные знакомые? 12
Основа отношений - матриархат 14
Хозяин всегда прав 17
Одиночество 18
Последнее предупреждение 20
Неволя раздражает 22
Осенние страсти 23
Начало жизни: интересно, но тревожно… 26
Спасли! А что дальше? 29
Что еще можно почитать о зубре? 32
Виктор Иванович Перерва
Возвращение зубра
Питомник в Подмосковье
(вместо предисловия)
В память о друге
Владимире Андриановиче Полетаеве
Моя первая встреча с зубром состоялась в 1975 году в Приокско-Террасном заповеднике, где я знакомился с местом будущей работы. Сентябрьским погожим днем натоптанная лесная тропа, петляющая между деревьями, вела меня вдоль сетчатой изгороди зубрового питомника. Вокруг обычная палитра красок подмосковного леса этой поры. Едва слышны отдельные посвисты суетящихся птичек и шелест опадающих листьев. Вдруг мое внимание привлек внезапно возникший на фоне зеленой полянки силуэт крупного темно-бурого зверя. Зубр! Разделяющая нас металлическая сеть изгороди внушала доверие, и я решился подойти ближе. Мне хотелось увидеть этих зверей, но что встреча произойдет так скоро, я не ожидал.
До приезда в Приокско-Террасный заповедник я имел представления о них лишь по рисункам и фотографиям. Но именно с этого момента зубры в моей судьбе заняли значительное место, а в первые несколько лет интерес к ним оттеснил все другие на второй план. Постоянное пребывание в течение многих лет рядом с зубрами - мой дом находился возле питомника - давало возможность лучше понять их образ жизни.
Обязанности заведующего Центральным зубровым питомником (ЦЗП) требуют особого подхода и к научной, и к практической работе. Чувство ответственности заставляет постоянно думать о том, какие именно меры необходимы для обеспечения нормальной жизнедеятельности зубров, или они могут жить и размножаться даже в тех условиях, в которых мы их вынудили существовать.
Разведение этих животных в питомниках предполагает необходимость приспособления к специфическим условиям: если в вольерах выросло не одно поколение зубров, то изменения биологии вида неизбежны. В таком случае уместен вопрос: тот ли это зверь, который еще в конце прошлого - начале нынешнего столетий населял леса Беловежа и северо-западного Кавказа? Сохранили ли до наших дней потомки одного из самых примечательных животных Европы повадки дикого предка или мы в утешение себе называем звучным именем "зубр" полудомашнее существо? Ведь время, в течение которого зубр жил исключительно в неволе, насчитывает несколько десятилетий.
Трансформация поведения, отклонение от естественных видоспецифических реакций служат тем индикатором, ориентируясь на который мы должны корректировать свое отношение к животным. Но именно о поведении мы знаем неизмеримо меньше, чем о других особенностях его биологии: внешнем и внутреннем строении, размножении, питании, болезнях и пр. Где можно провести достаточно полное и глубокое изучение поведения зубров? Конечно же, в питомнике.
Местом исследований стал Центральный зубровый питомник. Его возникновение относится к первым послевоенным годам. В то трудное время страна нашла силы начать работу по сохранению редчайших объектов родной природы. В 1947 году Совет Всесоюзного общества охраны природы по инициативе и при поддержке научных обществ, а также выдающихся советских академиков Л. С. Берга, И. И. Шмальгаузена, Н. Д. Зелинского, профессора С. И. Огнева обратился в Совет Министров СССР с ходатайством об организации Центрального зубрового парка на одном из участков Московского государственного заповедника. Такое ходатайство было удовлетворено, и с 1948 года в двенадцати километрах от Серпухова, в Приокско-Террасном заповеднике, к тому времени основанном на базе упомянутого Московского, начались интенсивные подготовительные работы к приему зубров.
Для строительства питомника был выделен участок смешанного леса с обширными луговинами и опушками вдоль пологого берега ручья, названного впоследствии Павловым ручьем. Четыре загона площадью от четырех до восемнадцати гектаров смогли принять первых питомцев уже в конце 1948 года. Ими стали два быка Пуслав и Пущанин, прибывшие в Приокско-Террасный заповедник 21 ноября из польского резервата Беловеж. Правда, Пущанин задержался здесь ненадолго, ибо местом его постоянной прописки был определен Кавказский заповедник. Во второй партии животных, поступивших из того же польского питомника, находились две зубрицы Плессе и Пустулечка в компании с быком по кличке Плецух II. В начале 1949 года это небольшое стадо чистокровных зубров, названных так потому, что они являлись прямыми потомками истребленных кавказских и беловежских зверей, пополнилось бизонкой с запоминающимся именем Роза-Мари и гибридной зубробизонокоровой Розиной, которых привезли из Алма-Атинского зоопарка.
Уже с середины 1949 года Центральный зубровый питомник приступил к выполнению своей основной задачи - разведению животных. Результаты ожидались в 1950 году, и действительно, 11 мая появился на свет первый зубренок, получивший кличку Москвитянин, которого по праву считают первенцем питомника.
Именно с этих событий начал свою деятельность новый резерват. Поначалу он занимал территорию площадью тридцать гектаров, но постепенно расширялся и к концу 1960-х годов увеличился до ста девяносто восьми гектаров, эту площадь он сохранил и до сегодняшнего дня. Число живущих в нем животных с 1949 по 1960 год увеличилось с семи до пятидесяти особей. Именно на уровне пятидесяти пяти зубров и предполагалось поддерживать племенное стадо, а остальных нужно было вывозить в другие пункты разведения и места вольного обитания. Питомник, используя современную терминологию, представлял собой генетический банк, где сохранялся генофонд вида как для создания новых мест обитаний зубра, так и на случай неудач их вселения в новую, зачастую чуждую природную среду.
Питомник рос, однако лишь количественно: увеличивалась его площадь, но еще быстрее ухудшались пастбища, росло количество рождающихся зубрят, но возрастало и число павших животных. Под прессом нерегламентированного выпаса исчезал подрост и подлесок, ухудшался травянистый покров. Сегодня, проходя по центральному коридору питомника, по обе стороны от которого расположены загоны, не только специалист, но и случайный посетитель понимает, насколько трудно зубрам добывать полноценный естественный корм в захламленном лесу, где подрост деревьев и кустарников порой начисто уничтожен, а трава вытоптана животными.
Росла численность зубрового стада - накапливались проблемы, многие из которых не решались десятилетиями. В деятельности Центрального зубрового питомника, взвалившего на себя, кроме конкретной работы по разведению, еще и координацию аналогичных мероприятий в СССР, как в фокусе сконцентрировались прошлые и современные достижения и ошибки в решении всей проблемы сохранения и восстановления зубра. Если не решался какой-то отдельный, казалось бы, частный вопрос, то как снежный ком нарастали новые, отражаясь на состоянии дел не только в питомнике, но и далеко за его пределами.
Начало работы Центрального зубрового питомника совпало с разгулом в биологической науке лысенковщины. К большому сожалению, этот ложный подход активно насаждался в племенной работе с зубрами, став определяющим на многие годы. "Для придания работе по восстановлению зубра производственного масштаба, - писал в 1949 году М. А. Заблоцкий, один из первых заведующих Центральным зубровым питомником, - необходимо параллельно и одновременно с разведением зубров расширять масштабы работы по формированию породы нового зубра - путем поглотительного скрещивания зубра с бизоном". Основанием для проведения подобного мероприятия служили следующие аргументы того же автора: "Всестороннее изучение каждого из животных, полученных в результате поглотительного скрещивания зубра с бизоном (I, II, III поколений) и в результате спаривания животных различных поколений между собой, убедительно показывают, что зубр не укладывается в рамки "гороховых законов" Менделя, "расщепления" признаков зубра и бизона не наступает". Вот почему более тридцати лет в Центральном зубровом питомнике существовала многочисленная группа гибридов (зубробизонов, зубробизонокоров), дававшая ежегодно по несколько телят. В 1950-1960-х годах они были выпущены в природную среду, создав ряд проблем, не разрешимых и до сегодняшнего дня. В последующем всех гибридных зверей просто отстреливали.
Непроизводительная трата материальных ресурсов на разведение не нужных для восстановления вида животных ограничивало темпы воспроизводства чистокровных зубров. Не будь гибридов, число животных, вывезенных из Центрального зубрового заповедника для расселения, увеличилось бы на четверть. Но самое главное - это потенциальная угроза смешения чистокровных зубров с гибридными, что могло уничтожить труд нескольких поколений зуброводов, сохранявших чистоту генофонда вида в невероятно трудных исторических условиях.
Иногда можно слышать, что в послевоенное время оставалось слишком мало чистокровных животных и для страховки разводили гибридов. Это оправдание несостоятельно, так как еще в 1947 году в первом послевоенном издании Международной родословной книги зубров "Pedigree book of the European bison" ее редактор - профессор Ян Жабински писал: "… сейчас, когда мы имеем в нашем распоряжении на 1 января 1947 года 93 чистокровных зубра (из них 50 коров), совершенно нет никакой необходимости рассматривать гибридов как потенциальный резерв для размножения". Лишь в 1982 году Центральный зубровый питомник удалось освободить от гибридов.
И все же, преодолевая объективные и субъективные трудности, встречавшиеся на более чем сорокалетием пути, коллектив ЦЗП, да и всего Приокско-Террасного заповедника, внес весомый вклад в дело восстановления зубра. Достаточно привести некоторые показатели его деятельности. За эти годы родилось около четырехсот чистокровных животных, из которых сохранено и выращено 80 % особей; во многие пункты вольного обитания, зоопарки и другие питомники отправлено двести животных. На базе ЦЗП проводилась и продолжает вестись большая научная работа как по совершенствованию технологии содержания и разведения, так и по изучению особенностей поведения. Особый интерес этим исследованиям придают сложившиеся в зуброводстве традиции. В те далекие годы, когда в Европе по крупицам собирали чудом сохранившихся в зоосадах и частных парках зубров, была продумана оригинальная система учета и заведена Международная родословная книга. Все животные получали соответствующие клички, в основе которых были первые буквы наименования резервата, где они появились на свет. Так, в польском питомнике, расположенном в Беловежской Пуще, имена зубров начинались на "По" и "Пу", а в Пшинском питомнике - на "Пл". Первый советский зубровый питомник, организованный в 1946 году в Белоруссии, именовал своих питомцев кличками, начинавшимися со слогов "Ба" и "Бе". Получили свои метки "Мо" и "Му" и звери Центрального зубрового питомника, расположенного в Московской области.
Наличие кличек не только упорядочивало ведение племенного дела с зубрами. Я считаю, что благодаря имени каждый зверь навсегда оставлял свой след в истории борьбы за сохранение вида. Имя позволяло нам, людям, вместо безликого "зубр", "самец", "корова" видеть конкретных зверей с их особыми чертами характера, поведения. По именам при желании читатель сам сможет проследить судьбу каждого героя моего повествования, для чего достаточно обратиться к Родословным книгам, издаваемым каждые два года в Польше. Конечно, трудно представить все перипетии их жизни по скупым фактам, изложенным в реестрах: пол, номер, кличка, дата рождения, отец и мать, их номера, места рождения и пребывания, даты перемещения с одного места жительства на другое, те же данные о его потомстве и, наконец, дата смерти. Но для меня эти животные - часть жизни: со многими я долгие годы работал в питомнике, кто-то появился на свет на моей памяти, кого-то уже нет. Судьба зубра, по-моему, как и судьба человека: в ней, конечно, много обыденного, на первый взгляд неприметного, однако и немало удивительного, яркого. При общении с зубрами я получил необычайно много впечатлений, которыми и хочу поделиться с читателями.
Каков он, зубр?