– Нет на земле, потому что Ншо-Чи не шла по земле, но когда ты ее нес, то поломал ветки и оборвал листья.
– Уфф! Я ее нес?
– Конечно.
– Кто тебе сказал?
– Твои следы. Они стали глубже. Ты сам не мог стать тяжелее, значит, ты взял кого-то на руки. Это была твоя сестра. Вот почему ее нога не коснулась мха.
– Уфф! А не поискать ли тебе еще раз?
– Зачем? Ншо-Чи сидит там, откуда ты только что вышел. Я сам выведу ее.
И я направился было к кустарнику, но девушка меня опередила.
– Ну что я говорила?! Он нашел меня! – радостно сказала она брату.
– Моя сестра оказалась права, ошибся я. Мой брат Сэки-Лата сумел прочитать след не только глазами, но и умом. Теперь ты все умеешь!
– О нет! Мой брат Виннету рано хвалит меня. Мне еще многому надо от него научиться!
Так я услышал первую похвалу от Виннету. В душе я гордился собой и радовался, что при этом присутствовала его сестра.
Вечером того же дня Виннету принес красивый, с индейской вышивкой охотничий костюм из белой замши.
– Этот наряд посылает тебе моя сестра Ншо-Чи. Шеттерхэнду не пристало ходить в лохмотьях.
Да, моя прежняя одежда действительно превратилась в лохмотья, и пройдись я в них по любому городу Европы, прямиком угодил бы в тюрьму, как последний бродяга. Но мог ли я принять такой дар от Ншо-Чи? Похоже, Виннету понял мои сомнения:
– Прими его, это я просил сшить. Виннету, которого ты спас, дарит его тебе, а не сестра. Может быть, бледнолицым нельзя принимать подарки от женщин?
– Только, пожалуй, от жены или родственницы.
– Ты мне брат, и значит, Ншо-Чи – твоя родственница. А потом, это подарок от меня, она его только сшила.
Померив на следующий день костюм, я был приятно поражен, увидев, что сидит он на мне превосходно. Куда там нью-йоркскому портному! Я поспешил показаться в нем Ншо-Чи, рассыпался в похвалах ее искусству, чем несказанно ее обрадовал. Потом появились Дик Стоун и Билл Паркер, и тут настала моя очередь удивляться: на них тоже были новые одежды, сшитые индеанками. А когда, несколько часов спустя, я упражнялся в метании томагавка, на поляну выплыло нечто в индейском наряде, в огромных старинных сапожищах и в еще более древней фетровой шляпе с обвисшими полями. Из-под шляпы торчали спутанная борода, здоровенный носище и выглядывали хитрющие глазки. Я сразу узнал моего Сэма Хокенса. Приблизившись ко мне, он спросил:
– Сэр, узнаете, кто перед вами?
– Гм, дайте-ка взглянуть!
Я взял его за плечи, повернул, внимательно оглядел с головы до ног и сказал:
– Как будто Сэм Хокенс, если я не ошибаюсь!
– Да, милорд! Вы правы! Сэм Хокенс собственной персоной и во всем великолепии. Вы замечаете что-то новенькое?
– Наряд?
– Ну наконец-то!
– Где же вы его взяли?
– А помните ту шкуру медведя, что вы мне подарили?
– Теперь ясно, но кто вам его сшил?
– Кто? Гм! Да есть тут одна… Хотя, собственно, не совсем…
– Не понимаю.
– Одна прекрасная особа.
– Вот как!
– Вы не знакомы с несравненной Клиуной-Аи, сэр?
– Нет. Клиуна-Аи значит Полная Луна. Она замужем?
– И да, и нет, или, вернее, и нет, и да.
– То есть, она одинока?
– Ничего подобного. Если она и замужем и не замужем одновременно – это означает, что она вдова. Ее муж, апач, погиб в последней схватке с кайова.
– И вы решили ее утешить?
– Угадали, сэр! Я желаю ей всяческого добра, к тому же она приглянулась мне, и даже очень!
– Что вы говорите, Сэм?
– Клиуна-Аи отличная партия!
– Неужели?
– Она лучше всех индеанок выделывает шкуры.
– Вот почему вы решили рискнуть своей!
– Шутки в сторону, сэр! Мне не до них, мы бы так счастливо зажили с ней… вы меня понимаете? У нее такое полное, такое круглое лицо, ну совсем как луна.
– Луна в первой и последней четверти?
– Не смейте шутить над Луной, к тому же она сама как полная луна, и я, кажется, женюсь на ней, чтоб мне лопнуть!
– Надеюсь, новолуния не будет? Как вы познакомились?
– Да все из-за вашей шкуры. Я искал, кто бы смог ее выделать, меня послали к Клиуне-Аи. Я принес ей шкуру, а она когда увидела, то пришла в такой восторг…
– В восторг от шкуры?
– Да нет же, разумеется, от меня!
– У нее хороший вкус, дорогой Сэм.
– Вот именно, а кроме того, она такая умница, не только обработала шкуру, но даже сшила мне этот наряд. Как я вам в нем нравлюсь?
– Верх элегантности!
– Джентльмен, а? Настоящий джентльмен! Она аж подпрыгнула, увидев меня в новом одеянии. Честное слово, сэр, я женюсь!
– А где ваша старая одежда?
– Я ее выбросил.
– Вот-вот, а кто как-то говорил мне, что и за десять тысяч долларов не продаст свою куртку?
– Это было давно, до знакомства с Клиуной-Аи. Что поделать, все меняется. Привет!
И жених-коротышка в медвежьей шкуре гордо зашагал прочь.
Перспектива женитьбы Сэма не встревожила меня, я мог быть спокоен за дальнейшее развитие его романа с прекрасной индеанкой. Стоило лишь взглянуть на жениха: огромные ступни, коротенькие кривые и тонкие ножки, но главное – лицо! Заросшая физиономия с торчащим, словно клюв у ястреба, носом! На такого не клюнула бы даже индеанка. Обернувшись, Сэм небрежно бросил:
– В новом наряде я чувствую себя совсем другим человеком, я словно заново родился! Зачем мне старье? Костюм делает меня неотразимым, хи-хи-хи!
На следующий день я встретил его в долине очень задумчивым.
– Сэм, дорогой мой, что за космические мысли посетили вас?
– Космические?
– Да, у вас на лице написано, будто вы собираетесь открыть комету или новую туманность.
– Сэр, вы попали в точку. Я думал, что открыл комету, а на самом деле, кажется, это туманность.
– Кто туманность?
– Клиуна-Аи – сплошная туманность.
– Неужели? Вчерашняя полная луна превратилась в туманность? Что случилось?
– Я спросил ее, не собирается ли она снова выйти замуж, а в ответ услышал: нет!
– Ну, не вешайте нос! Рим и тот не сразу строился.
– И мой наряд не сшит в одночасье. Вы правы. Я по-прежнему жених. – И он пошел к Клиуне-Аи.
Когда наутро я оседлал своего пегого – мы с Виннету собирались на медведя, – неожиданно появился Сэм Хокенс и заявил:
– Сэр, можно мне с вами?
– На медведя? Вряд ли. Кажется, вас ждет охота на другого зверя.
– Ох, не везет мне!
– Что? Что я слышу?
– Увы, увы, она предъявляет свои требования.
– Не понимаю.
– Я опять пошел к ней, сделал… гм… предложение, а она заявила, что сшила наряд по просьбе Виннету.
– А не из любви к вам?
– Выходит, что нет. Потом спросила, что я ей дам за выделку шкуры, потому что, видите ли, я сделал ей заказ. Такие вот требования!
– Значит, она требует платы?
– Ну да. Это что, проявление любви?
– Не знаю. В таких делах я не мастак. Дети любят родителей, а родители тем не менее платят за них. А вдруг ваша Полная Луна таким образом проявляет свои чувства?
– Полная Луна? Скорее Луна на убыли. Так возьмете меня с собой?
– Виннету берет меня одного.
– Эх, не везет, так не везет!
– И вы могли бы запачкать свой новый костюм, дорогой Сэм!
– Оно и правда, вдруг кровь попадет?
Незадачливый жених побрел прочь. Но по пути новая мысль пришла ему в голову, он обернулся и спросил:
– А не кажется ли вам, сэр, что моя старая одежда намного удобнее?
– Пожалуй.
– Не пожалуй, а наверняка.
На этом наш разговор окончился, но на протяжении всех следующих дней Сэм ходил как в воду опущенный. Видимо, луна убывала. И вот в один прекрасный день я увидел его в старом костюме.
– Что я вижу, Сэм? А я думал, вы его выбросили.
– Так оно и было.
– Значит, отыскали?
– Угу.
– А что случилось?
– Наступило новолуние. Глаза бы мои не глядели на эту Клиуну-Аи!
– А помните, что я вам говорил?
– Да-да. Произошло все именно так, как вы сказали. Ну, и потом еще этот случай… Знаете, сэр, я был просто вне себя!
– Можно узнать, что произошло?
– Вам я скажу. Вчера я опять пришел к ней. В последнее время она ужасно злилась, почти не обращала на меня внимания и постоянно огрызалась. Ну так вот, сижу я, значит, рядом, голову прислонил к столбу. А волосы мои, видимо, зацепились за какой-то сучок. Когда я встал, что-то хлопнуло меня по голове, я оборачиваюсь и… о Боже, что я вижу!
– Ваш парик?
– Вот именно! Висит на столбе, а шляпа валяется рядом.
– И от прежней полной луны даже краешка не осталось?
– Точно так! Уставилась на меня, как… как на человека, с которого только что сняли скальп…
– А потом?
– Потом принялась орать и вопить, словно скальп сняли с нее.
– И чем все это кончилось?
– Кончилось? Кончилось новолунием – луна исчезла. Выбежала во двор, вот и все.
– Но она вернется!
– Никогда. Она не желает меня видеть, так и просила передать. Глупая скво, ищет, видите ли, мужа с волосами. Ну, что вы на это скажете? Наивно и смешно. Глупо, не правда ли?
– Гм!
– Нечего хмыкать, сэр! Чтоб мне лопнуть! Но когда женщина выходит замуж, ей должно быть все равно, что на голове у ее супруга – настоящие волосы или парик. А последний, наоборот, делает ему особую честь, ведь парик стоит денег, а простые волосы растут бесплатно.
– Ну и пусть себе растут бесплатно.
– Сэр, это свинство с вашей стороны! Человек пришел к вам за утешением в любовных страданиях, а вы изволите шутить. Чтоб вам тоже носить парик! Чтоб вас краснокожая вдова выставила за дверь! Счастливо оставаться! – И Сэм понесся, как сумасшедший.
– Сэм, постойте, один вопрос!
– Что еще? – донеслось издали.
– А где он?
– Кто?
– Ваш новый наряд.
– Я его вернул. Хотел надеть на свадьбу, но свадьбой и не пахнет, а так не нужна мне ее куртка! Хуг!
Так закончился роман Сэма с прекрасной Луной. Впрочем, он скоро утешился и признался: теперь уже радуется, что не женился, и больше никогда не расстанется со своей старой курткой, поскольку чувствует себя в ней гораздо лучше, она практичнее и удобнее всяких там нарядов, сшитых краснокожими портнихами. Я оказался прав: жених из Сэма никудышный.
Вечером того же дня я, как всегда, ужинал вместе с Инчу-Чуной и Виннету. Поужинав, молодой вождь вышел из комнаты, я последовал было за ним, но Инчу-Чуна задержал меня. Он заговорил о злоключениях Сэма, потом вообще о браках между белыми и индейцами. Я догадался – разговор начат неспроста.
– Как считает мой юный брат, может ли белый взять в жены индеанку?
– Если священник его благословляет, а индеанка принимает христианскую веру.
– Следовательно, мой младший брат не взял бы в жены индеанку, если та не перейдет в его веру?
– Нет.
– А трудно стать христианкой?
– Нет, совсем нетрудно.
– А такая женщина сможет уважать своего отца-язычника?
– Да. Наша религия велит детям почитать и уважать своих родителей.
– А какую женщину выберет мой брат: белую или краснокожую?
– Как мне подскажет сердце, цвет кожи тут ни при чем. Мы все равны перед лицом Великого Духа, и кому суждено соединиться, те всегда найдут друг друга.
– Хуг! Найдут друг друга, если полюбят. Ты, как всегда, верно и хорошо сказал, брат мой!
На этом наш разговор закончился. Я неспроста упомянул, что, если индеанка захочет стать женой белого человека, она должна принять христианство. Это серьезное препятствие для индейцев. Я желал Ншо-Чи выйти замуж за самого достойного и благородного воина или вождя, но сам я отправился на Дикий Запад не за краснокожей женой. Более того, я и о белых женщинах пока не мечтал.
В моих планах, как я их тогда себе рисовал, женитьба не значилась.
На следующий день я узнал, какие последствия имел мой разговор с Инчу-Чуной. Вождь привел меня в нижние помещения пуэбло, где лежало наше снаряжение.
– Проверь, все ли на месте?
Все инструменты были в порядке, незначительные поломки я мог выправить самостоятельно.
– Мы приняли их за амулеты, поэтому решили сохранить. Мой младший брат может взять их.
Я стал было благодарить его, но старый вождь прервал меня:
– Они принадлежат тебе, мы забрали их, потому что ты был нашим врагом. А теперь – ты наш брат и должен получить свои вещи назад. Благодарность здесь излишня. Что ты теперь с ними сделаешь?
– Когда возвращусь домой, верну их тем людям, у которых взял.
– А где они живут?
– В Сент-Луисе.
– Я был в этом городе и знаю, как туда пройти. Мой сын Виннету тоже там был. Так значит, ты собираешься покинуть нас?
– Да, но не сейчас.
– Нам будет очень грустно. Ты стал воином нашего племени, я наделил тебя властью вождя апачей. Мы думали, ты останешься с нами, как Клеки-Петра, навсегда.
– Но я здесь по другой причине…
– Ты знаешь, что с ним случилось?
– Да, он мне все рассказал.
– Он оказал тебе большое доверие, хотя видел впервые.
– Наверное, потому, что мы приехали из одной страны.
– Думаю, не только поэтому. Умирая, он говорил с тобой. Я не понимал вашего разговора, ты потом передал мне его слова. Исполняя волю Клеки-Петры, ты стал братом Виннету, а теперь собираешься покинуть его. Я не могу этого понять.
– Но ведь и братья расстаются, когда их пути расходятся.
– Но ты вернешься?
– Да. Мы обязательно будем вместе, мое сердце отныне принадлежит вам!
– Твои слова радуют мне душу! Мы всегда будем рады тебе. Но почему ты заговорил о разных путях? Разве с нами ты не сможешь быть счастлив?
– Я не могу твердо сказать, ведь с вами я провел пока мало времени. Вот две птицы, они сидят и кормятся на одном дереве. Одной птице пищи с дерева хватает, другая же летит в дальние края.
– Мы можем тебе дать все, что ты пожелаешь.
– Я знаю, но имею в виду совсем иное – пищу духовную.
– Да, мне это понятно. Клеки-Петра рассказывал о пище для души бледнолицых. Он тоже тосковал и был часто задумчив, хотя и пытался скрыть от нас свою печаль. Ты моложе его и затоскуешь скорее. Мы не смеем тебя задерживать, но просим: вернись! Кто знает, вдруг ты передумаешь и поймешь, что счастье твое – с нами? Скажи мне, что собираешься делать, когда возвратишься в город бледнолицых?
– Пока сам не знаю.
– Ты останешься с белыми, которые прокладывают дорогу для огненного коня?
– Нет.
– И правильно сделаешь. Ты – брат краснокожих, и тебе нечего водиться с белыми, которые решили отобрать наши земли и богатства. Но там ты не сможешь жить охотой. Ты беден, ты сказал об этом Виннету. И если бы мы не напали на вас, ты бы заработал денег. Поэтому мой сын попросил меня помочь. Тебе нужно золото?
Он испытующе взглянул мне прямо в глаза, и я не решился ответить: да.
– Золото? Но у меня не было золота, и я не вправе его требовать от вас.
То есть: я не сказал "да", но и не ответил "нет". Я слышал, что некоторые индейские племена владеют тайной богатых месторождений золота, но они никогда не раскрывают ее бледнолицым. Инчу-Чуна, конечно, знал такие места, поэтому и задал мне этот вопрос. Какой же бледнолицый откажется от золота? Я никогда не помышлял о богатстве, о вещах, которые съест ржавчина и моль, но золото считал верным средством для достижения благородных целей. Вождю это могло показаться непонятным…
– Верно, у тебя не было золота, – ответил он. – Но из-за нас ты лишился заработка, и я хочу помочь тебе. В горах есть золото. Индейцы знают, где оно лежит. Надо пойти и взять его. Хочешь, чтобы я тебе принес его?
Другой на моем месте принял бы без размышлений это предложение и… ничего бы не получил. Я понял это по хитрому взгляду Инчу-Чуны и ответил ему так:
– Благодарю тебя! Богатство, добытое без труда, не приносит радости, и настоящую цену имеет лишь то, что ты заработал собственными руками. Не думай, что если я беден, то умру в городе белых с голоду.
Настороженность исчезла из глаз Инчу-Чуны, он протянул мне руку и с теплотой в голосе сказал:
– Мы не ошиблись в тебе. Золотая пыль, за которой охотятся бледнолицые, приносит смерть, каждого, кто найдет ее, ждет гибель. Никогда не ищи золото, оно отравит и твое тело, и твою душу. Я хотел испытать тебя. Золота не дам, но деньги ты получишь.
– Но это невозможно.
– Возможно, потому что так хочу я. Мы отправимся туда, где вы вели работы, ты закончишь свои измерения и получишь обещанное вознаграждение.
Я смотрел на него с немым удивлением в глазах. Шутка? Нет, вождь индейцев не сможет позволить себе такие шутки. Или снова испытывает меня? Похоже, нет.
– Мой младший брат молчит. Ему не по сердцу мое предложение?
– Да нет, очень даже по сердцу, но я не могу поверить.
– Почему?
– Я должен закончить работу, из-за которой мои товарищи отправились на тот свет? Я должен сделать то, за что ты осудил меня еще при нашей первой встрече?
– Ты делал это без разрешения хозяев земли, теперь же оно у тебя есть. Это решил не я, а мой сын Виннету. Он убедил меня, что твоя работа не причинит нам никакого вреда.
– Ты ошибаешься, дорога будет построена, и белые обязательно сюда придут.
Он помрачнел и, помолчав, признал:
– Ты прав. Нам трудно теперь защищать свои земли. Сначала бледнолицые пошлют такой отряд, как ваш, и мы легко разобьем его, но за ним появятся целые орды, и мы вынуждены будем отступить, иначе нас истребят. И даже ты не в силах будешь нам помочь. А может быть, мой брат, ты считаешь, что если не закончить измерений, они не придут?
– Нет, я так не думаю. Огненный конь в любом случае, как бы вы ни сопротивлялись, промчится по этим землям!
– Тогда соглашайся! И тебе – выгода, и нам – вреда никакого. Мы с Виннету все обдумали: мы пойдем вместе с тобой, тридцать воинов будут охранять и помогать нам. Затем они проводят нас до безопасного пути, который ведет на восток. И на большом каноэ бледнолицых мы поплывем в Сент-Луис.
– О чем говорит мой краснокожий брат? Правильно ли я тебя понял: ты собираешься в Сент-Луис?
– Да. Я, Виннету и Ншо-Чи вместе с тобой отправимся туда.
– И Ншо-Чи?
– Да, моя дочь тоже. Ей хочется побывать в большом городе бледнолицых, чтобы научиться всему, что умеет белая женщина.
Наверное, у меня был очень глупый вид; он, улыбаясь, добавил:
– Мой белый брат, видимо, удивлен. Или ему будет неприятно наше путешествие? Скажи прямо!
– Неприятно? О чем ты говоришь? Наоборот, я очень рад. С вами я буду в полной безопасности, и уже одна эта мысль радует меня. Но главное – со мной будут все те, кого я так люблю.
– Хуг! – радостно воскликнул вождь. – Как только ты закончишь работу, мы отправимся на восток. Ншо-Чи сможет там жить и учиться?
– Да, я все устрою. Но вождь апачей должен знать: бледнолицые не так гостеприимны, как индейцы.