Старая кляча, которую я прихватил в спешке, двигалась очень медленно, и только удары плеткой немного приободрили ее. Вскоре я достиг подножия холмов. Следы привели меня в каньон, где и потерялись на каменистой тропе. Где искать Сантэра? Вправо ответвлялся другой каньон. Спешившись, я внимательно осмотрел землю, пытаясь обнаружить следы. И мне это удалось следы вели направо. Вскочив на лошадь, я поспешил туда, но дорога опять раздваивалась, а здесь, в горах, она все время петляет, поэтому больше не было смысла продвигаться верхом.
Привязав лошадь к дереву, подгоняемый тревогой, я побежал по узкому каменистому дну некогда бурного потока. Поднявшись на крутой перевал и переведя дух, я во весь опор помчался вниз. Следы сворачивали в лес. Я продрался сквозь чащу, неожиданно деревья стали реже, посветлело, и я оказался на опушке. Вдруг грянул выстрел, и сразу раздался страшный крик это был предсмертный крик апачей.
Я уже не просто бежал, а несся огромными прыжками, как хищник, преследующий добычу. Раздался еще один выстрел, потом другой – из двустволки Виннету. Слава Богу! Он жив! Сломя голову я метнулся к поляне и замер как вкопанный!
На середине поляны лежали Инчу-Чуна и его дочь, раненые или мертвые – неизвестно. Неподалеку, за небольшой скалой, притаился Виннету, который перезаряжал винтовку, а слева от меня, укрывшись за деревьями, стояли двое негодяев, с ружьями наизготовку.
Справа, между деревьями, осторожно полз третий, собираясь зайти молодому вождю в тыл. Четвертый лежал передо мной с простреленной головой.
Самую большую опасность для Виннету представляли эти двое. Быстро вскинув карабин, я разрядил в них сразу оба ствола и, не перезаряжая оружия, бросился за третьим негодяем. Тот моментально обернулся и выстрелил в меня, но не попал – пуля просвистела мимо. Он бросился наутек. Я помчался за ним – это оказался сам Сантэр. Расстояние между нами увеличивалось. На поляне я еще видел его, но потерял из виду, когда он скрылся в лесу. Замешкавшись в поисках следов, я решил вернуться, тем более что Виннету могла понадобиться моя помощь.
Виннету стоял на коленях возле отца и сестры, тревожно вглядываясь в их лица. Заметив меня, он поднялся. Никогда не забуду его взгляд – такое безмерное отчаяние и холодная ярость отражались в нем.
– Мой брат Сэки-Лата видит, что произошло. Прекраснейшая и достойнейшая дочь племени апачей, Ншо-Чи, никогда не пойдет в город белых людей. Жизнь пока еще теплится в ней, но глаз она не откроет никогда.
Я окаменел от горя. Отец и дочь лежали в луже крови – Инчу-Чуна с простреленной головой и Ясный День, смертельно раненная в грудь. Он умер сразу, она еще дышала. Ее загорелое лицо все больше бледнело, тень смерти легла на дорогие мне черты.
Девушка слегка пошевелилась, повернула голову к лежащему рядом отцу и медленно открыла глаза. Увидев Инчу-Чуну в крови, она вздрогнула и потеряла сознание. Очнувшись, дотронулась до груди и, почувствовав под рукой струйку крови, глубоко вздохнула.
– Моя дорогая, единственная сестра Ншо-Чи! – произнес Виннету с непередаваемой скорбью в голосе.
Она подняла глаза:
– Виннету… брат… мой… Отомсти… отомсти… за… меня… прошептала она.
Затем перевела взгляд на меня, и слабая улыбка расцвела на ее побелевших губах:
– Сэки-Лата… Ты… здесь… умираю… все… – выдохнула она.
Смерть помешала ей договорить, навсегда закрывая ее уста. Невыносимая боль наполнила мое сердце, и я, вскочив на ноги, закричал так громко, что эхо прокатилось по горам.
Виннету медленно, словно под тяжестью огромного груза, поднялся, обнял меня и произнес:
– Они оба мертвы! Самый благородный и великий из вождей и сестра моя Ншо-Чи, которая отдала тебе свое сердце. Она умерла с твоим именем на устах, помни об этом, прошу тебя, помни, брат мой!
– Никогда, никогда не забуду! – поклялся я.
Но вот лицо Виннету стало суровым, голос зазвучал, как далекие раскаты грома:
– Ты слышал ее последнюю просьбу? Месть! Я должен отомстить за нее! И я отомщу так, как никто и никогда еще не мстил! Ты знаешь, кто убил их? Ты видел их? Это были бледнолицые, которым мы не сделали ничего плохого. Так было и так будет всегда, пока они не уничтожат последнего краснокожего. На собственной земле индеец всегда будет жертвой белых. Мы шли в город этих проклятых бледнолицых; Ншо-Чи хотела стать такой, как белая женщина, потому что любила тебя и думала, что, научившись обычаям белых, сможет завоевать твое сердце. И заплатила за это жизнью. Любим ли мы вас или ненавидим – все равно там, где ступает нога бледнолицего, нас ждет гибель. Великий плач пройдет по всем племенам апачей: по всем землям, где живут наши сородичи, прозвучит клич ярости и мести. Глаза всех устремлены на Виннету, они жаждут увидеть, как он отомстит за смерть отца и сестры. Пусть брат мой Сэки-Лата услышит мою клятву, которую я даю над телами самых дорогих для меня людей! Клянусь Великим Духом, клянусь благородными предками наших племен, что с этой минуты я застрелю из винтовки, выпавшей из мертвой руки моего отца, каждого встретившегося мне белого или пусть…
– Остановись! – прервал я его, сознавая всю силу такой клятвы и понимая, что он ее сдержит. – Постой! Брат мой, Виннету, прошу тебя, не торопись клясться!
– Ты просишь не торопиться? – гневно спросил он.
– Клятву приносят со спокойной душой.
– Уфф! Душа моя спокойна, как могила, куда я опущу своих родных. И как земля никогда не отдаст их нам, так и я не отступлюсь от слов! Клянусь!
– Умоляю, остановись!
Он грозно сверкнул глазами и воскликнул:
– Олд Шеттерхэнд собирается помешать мне? Я не хочу, чтобы старые скво плевали в меня, считая трусом! Я не хочу, чтобы меня изгнали из моего собственного племени за то, что я не отомстил за смерть своих близких!
– Ты меня не понял! Я тоже хочу, чтобы убийца был наказан. Трое уже получили по заслугам, четвертый сбежал, но ему от нас не уйти.
– Я в этом не сомневаюсь! – воскликнул Виннету. – Но дело не только в нем одном. Он действовал как сын белого племени, которое несет нам смерть. Все бледнолицые отвечают за то, чему научили его, поэтому они все виноваты. И я, Виннету, первый и верховный вождь всех апачей, бросаю им вызов!
Он стоял передо мной, гордый и непреклонный. Несмотря на свои юные годы, он – могучий вождь апачей! Да, такой сдержит клятву, сумеет собрать под своим командованием всех краснокожих воинов и начать великую и отчаянную, не на жизнь, а на смерть, войну с белыми. Не важно, что исход ее предрешен. Все равно прерии Дикого Запада покроют тысячи трупов.
Именно тогда, в ту страшную и горестную минуту, решалась судьба многих племен, решался вопрос – быть или не быть кровавой бойне, откопают ли краснокожие военный топор и вступят ли на военную тропу против белых.
Я взял апача за руки и сказал:
– Пусть Виннету выслушает меня. Возможно, это последняя моя просьба. И он больше никогда не услышит голоса своего белого друга и брата. Здесь лежит Ншо-Чи, и ты говоришь, что она любила меня и умерла с моим именем на устах. Тебя она тоже любила: меня – как друга, тебя – как брата, и ты отвечал ей тоже любовью. Во имя этой любви заклинаю тебя: дай свою клятву после того, как скалы сомкнутся над достойнейшей из дочерей апачей, но только не сейчас.
Опустив голову, Виннету внимательно слушал меня, затем посмотрел на сестру. Лицо его смягчилось, и он заговорил:
– Мой брат Сэки-Лата имеет большую власть над сердцами людей. Ншо-Чи обязательно бы последовала твоему совету, поэтому и я не могу отказать. Когда глаза мои не будут видеть их тел, тогда и решится, понесут ли воды Миссисипи и ее притоков кровь бледнолицых и краснокожих в море. Я сказал! Хуг!
Я с благодарностью пожал ему руку.
– Мой краснокожий брат поймет, что не милости для убийцы прошу я. Пусть преступника настигнет суровая и страшная кара, которую он заслужил. Нельзя позволить ему убежать. Скажи, Виннету, что нам делать?
– Ноги мои скованы, – мрачно сказал вождь, – обычаи моего народа повелевают остаться с мертвыми родными и похоронить их. Только потом я смогу вступить на тропу отмщения.
– Когда будут похороны?
– Я должен посоветоваться с воинами. Мы можем или похоронить их здесь, где они умерли, или отвезти туда, где они жили. Если их тела найдут здесь последнее пристанище, на обряд погребения верховного вождя Инчу-Чуны потребуется несколько дней.
– Убийца успеет скрыться!
– Не успеет. Виннету не может пуститься в погоню, но вместо него это сделают другие. А теперь, брат, скажи, как ты очутился здесь?
Он заговорил об обычных делах и внешне казался совершенно спокойным. Я рассказал ему обо всем. Вдруг мы услышали тяжелый стон, доносящийся с места, где лежали сраженные мной грабители. Мы приблизились к ним и увидели, что один из них, раненный, как и Ншо-Чи, в грудь, еще жив и только что пришел в сознание. Вытаращив глаза, он что-то бормотал. Второй белый был мертв: пуля попала ему в сердце. Я наклонился к раненому и спросил:
– Вы узнаете, кто рядом с вами?
Казалось, он силился припомнить, что произошло, затем его глаза просветлели, и я услышал тихий голос:
– Где… где… Сантэр?
– Убежал.
– Ку…да…?
– Не знаю, но думаю, вы поможете нам. Ваши товарищи мертвы, и вам тоже осталось недолго жить. Хотя бы перед лицом смерти скажите правду. Откуда пришел Сантэр?
– Не… знаю…
– Это его настоящее имя?
– У… него… много… имен…
– Кто он такой?
– Не… знаю…
– Здесь у вас поблизости есть еще сообщники?
– Нет… нет…
– Куда вы ехали?
– Никуда… Туда… где… деньги…
– Следовательно, вы бандиты? Почему решили напасть на апачей?
– Наг… гиты…
– Но вы же ничего не знали о золоте?
– Не… знали… сначала…
Ему было трудно говорить, и я сам составил за него фразу:
– Вы услышали, что апачи едут на восток, и подумали, что у них должно быть золото?
Он кивнул в ответ.
– Поэтому решили напасть на них? Чтобы ввести нас в заблуждение, вы проскакали немного вперед, а потом вернулись?
Он опять подтвердил кивком головы.
– Потом вы поехали за нами. И подслушали нас вечером?
– Да… Сантэр…
– Так это был сам Сантэр? Он передал вам, что услышал?
– Апачи… Наггит… циль… забрать наггиты… утром…
– Я так и предполагал. Потом вы спрятались в кустах и с деревьев вели наблюдение за нами?
Ничего не ответив, он закрыл глаза.
– И решили напасть на индейцев, когда те…
Тут Виннету прервал меня:
– Брат мой, незачем больше спрашивать, этот бледнолицый никогда не ответит нам – он умер. Белые собаки хотели похитить нашу тайну, но опоздали. Мы уже возвращались, когда они, укрывшись за деревьями, открыли стрельбу. Инчу-Чуна и Ншо-Чи упали, мне пуля пробила рукав. Я выстрелил в одного из них, но тот успел спрятаться за деревом, и я промахнулся. Вторая пуля настигла его дружка. Я укрылся за скалами, и если бы ты, мой брат, не подоспел вовремя, я бы погиб. Двое наступали спереди, третий крался с тыла, я его видел, но защититься не мог. Когда услышал выстрел твоего карабина, я понял, что спасен. Теперь мой брат все знает, и давай обдумаем, как схватить Сантэра.
– Ты мне оказываешь честь, поручая поймать его?
– Да, Сэки-Лата, ты обязательно выйдешь на след подлеца.
– Не сомневаюсь. Но на поиски уйдет уйма времени.
– Нет, след искать не надо, мы знаем, куда он приведет – к их стоянке. А там растет трава, и Сэки-Лата прочитает, куда ведут его следы.
– А потом?
– Потом мой брат и десять воинов пустятся в погоню. Остальные двадцать воинов нужны для обряда погребения.
– Пусть будет так. Положись на меня, я не подведу моего краснокожего брата.
– Я знаю, Сэки-Лата сделает все так, как сделал бы я сам! Хуг!
Я крепко пожал руку Виннету, в последний раз склонился над телами Инчу-Чуны и Ншо-Чи и отправился в путь. На краю поляны я обернулся: Виннету, затянув похожую на тихие стоны траурную песнь апачей, прикрывал одеялами головы погибших. О Господи! Что я тогда почувствовал! Но я должен был действовать и поспешил назад той самой дорогой, которая привела меня сюда.
По дороге меня одолевали сомнения. Сантэру не было смысла возвращаться в лагерь, ему надо было уходить поскорее и подальше от нас. Почему бы ему не воспользоваться лошадью, которую я оставил у подножия горы? Он непременно наткнется на нее у выхода из каньона.
Представив это, я прибавил шагу, на перевале отдохнул несколько минут и бегом пустился вниз. Как я и думал, лошади на месте не оказалось. Не теряя времени на поиски следов, – впрочем, на каменистом дне ущелья их быть не могло, – я промчался по высохшему руслу реки и только в долине остановился. Здесь надо было отыскать следы. Сухая земля затрудняла поиски. Минут через десять я выбрался на более рыхлый грунт, где отпечатки копыт должны быть заметнее.
Однако меня ждало разочарование. Несмотря на самые тщательные поиски, следов я не нашел. Сантэр здесь не проезжал. Видимо, он покинул каньон значительно выше, свернув в другую сторону. Я стоял и думал, что мне делать: вернуться и искать место, где Сантэр свернул? На это уйдет много времени, чего я не мог себе позволить. И я решил поскорее добраться до лагеря.
Я мчался со всех ног. Виннету научил меня правильно, не задыхаясь и не уставая, бежать. Надо только умело переносить тяжесть тела с одной ноги на другую, и тогда можно без напряжения бежать часами. Конечно, если легкие в порядке.
Сначала я направился к лагерю Сантэра. Лошади по-прежнему стояли в рощице. Сев на одну из них и взяв остальных под уздцы, я поехал в наш лагерь и к полудню уже прибыл на место. Навстречу выбежал Сэм:
– Сэр, где вы пропадаете? Опоздали к завтраку, а я… – Он осекся, увидев лошадей. – Чтоб мне лопнуть! Отправились пешком, а возвращаетесь верхом! Неужели вы их украли?
– Нет. Этих животных я добыл.
– Где?
– Неподалеку.
– Чьи они?
– Приглядитесь внимательно! Я-то их сразу узнал, а ведь ваши глаза лучше моих.
– Так оно и есть! Теперь и я узнал – это лошади Сантэра и его компании. Но одной не хватает.
– Будем искать ее вместе с всадником.
– А что…
– Спокойно, дорогой Сэм! Случилось нечто серьезное и печальное. Мы должны немедленно сниматься с места.
– Куда и зачем?
Я собрал апачей и сообщил им о смерти Инчу-Чуны и его дочери. Услышав это, они замерли: трудно было поверить столь ужасной вести. Тогда я подробно рассказал, как все произошло, и закончил так:
– И теперь мои краснокожие братья должны признать, кто вернее предсказал будущее: Сэм Хокенс или краснокожий шаман. Инчу-Чуна и Ншо-Чи погибли, потому что с ними не было меня. А Виннету спасся. Скажите, что я приношу – жизнь или смерть?
Сомнений на сей раз уже не было. Раздался клич, который был услышан на много миль кругом. Краснокожие, словно потеряв рассудок, принялись бегать, размахивая оружием, и воинственными гримасами демонстрировать свое горе и решимость отомстить за смерть вождя и его дочери. Мне с трудом удалось успокоить их:
– Нельзя терять времени, воины апачей! Криками делу не поможешь. Мы отправляемся на поиски убийцы!
– Да, да, вперед! – седлая коней, закричали апачи.
– Тихо! Моя братья пока не знают, что надо делать. Я скажу вам.
Они так тесно обступили меня, что чуть было не задавили. И плохо бы пришлось Сантэру, попадись он им в руки в этот момент. Стоун и Паркер, пораженные вестью о смерти отца и сестры Виннету, молча наблюдали за нами, стоя в стороне. Сэм, конечно, дал выход своим чувствам:
– Я чувствую себя так, словно меня огрели по голове. Трудно поверить в такое! Эта прекрасная, добрая краснокожая мисс! Она была так мила и предупредительна со мной, и ее больше нет? Чувствую, словно…
– Ваши переживания оставьте пока при себе, дорогой Сэм! – прервал я его. – Мы должны догнать убийцу. Надо действовать, а не давать волю чувствам!
– Все! Едем! Но куда? Вам известно, где искать негодяя?
– Пока нет.
– Давайте пораскинем мозгами. Где искать его следы, мы не знаем. Что же делать? А искать обязательно надо, хотя это чертовски трудно.
– Наоборот, очень легко.
– Вы так считаете? Гм! Вы хотите сказать, что мы поедем в каньон и обследуем каждый камешек?
– Я не говорил о каньоне.
– Нет? А о чем же? Порой и гринхорну приходит в голову дельная мысль, но…
– Сэм, прекратите! Сколько можно обзывать меня? Мне надоели ваши шуточки! Оставьте их при себе!
– Шуточки? С чего вы взяли, сэр? Просто я не понимаю, как это можно поймать Сантэра, не обследовав место, где обрывается след?
– Но вы же сами согласились, что мы потеряем много времени. Мы поступим иначе. Взгляните на те холмы, похоже, они не образуют сплошную цепь, а находятся на расстоянии друг от друга.
– Правильно. Я знаю эту местность неплохо. Это не горная цепь, а просто отдельные холмы в прерии.
– Прерии? Значит, там есть трава?
– Ну да, такая же трава, как здесь!
– Я так и думал. Сантэр может себе ехать сколько угодно по холмам и между холмами, но в прерии он обязательно оставит следы.
– Самой собой разумеется, уважаемый сэр!
– Тогда слушайте. Мы разделимся на два отряда, четверо белых объедут горы справа, а десять апачей – слева. И встретимся на противоположной стороне, кто-нибудь из нас обязательно выйдет на след. Я уверен, мы найдем его, а уж потом решим, что делать дальше.
Сэм озадаченно поглядел на меня и воскликнул:
– Черт возьми! Как же это я сам не догадался? Все так просто и понятно, под силу даже ребенку, чтоб мне лопнуть!
– Вы согласны, Сэм?
– Полностью, сэр, полностью! Быстро выбирайте десять воинов!
– Поедут те, у кого самые выносливые и быстрые лошади. На случай, если поиски наши затянутся, надо прихватить продовольствие. Вы лучше знаете эти места. Сколько нам потребуется времени, чтобы объехать холмы?
– Если поспешим – часа два.
– Тогда – вперед!
Я отобрал десятерых апачей, которые обрадовались, поскольку предпочитали искать убийцу, а не петь траурные песни. Остальным я объяснил дорогу к Виннету, и мы тронулись в путь.
Но сначала мы заглянули на стоянку Сантэра, чтобы повнимательнее рассмотреть следы коня, на котором я скакал утром. Я аккуратно перерисовал отпечаток копыта, на что Сэм Хокенс недоуменно покачал головой:
– А что, геодезистов учат делать рисунки даже лошадиных копыт?
– Нет, но я думаю, что любому вестмену тоже стоит этому поучиться.
– Зачем?
– Вот найду след лошади и сравню его с рисунком.
– Неглупо! Это вы тоже прочитали в книжках?
– Нет.
– А где?
– Сам догадался.
– Что за чудесные мысли приходят вам в голову, никогда бы не подумал, хи-хи-хи!
– Вероятно, в моей голове им приятней находиться, чем под вашим париком, милый Сэм!
– Верно! Верно! – воскликнул Дик Стоун. – Так ему и надо!
– Я не потерплю, когда меня оскорбляют, заглядывая мне под парик!
– А что ты можешь мне сделать?
– Возьму и подарю его тебе! И чего привязались? Я же согласился, что план нашего грин… план совсем неплох, и хочу лишь сказать, что такие рисунки следовало бы раздать нашим краснокожим.
Я ответил, что это излишне. Сэм страшно удивился, я же объяснил: