- Наша фамилия - Энтерс. Я Зебулон, а это мой брат Гарриман.
- Благодарю! А откуда вы и куда держите путь?
- Из Канзас-Сити. Нам надо на Рио-Гранде-дель-Норте. А вы что за птица?
- Моя фамилия Папперман, пришел сюда из Тринидада, а куда направляюсь - сам пока не знаю.
Тут оба немало удивились, а Зебулон быстро осведомился:
- Папперман? Может, Макс Папперман?
- Да. Меня так назвали и, к сожалению, зовут до сих пор.
- Вот так встреча! Мы ведь были в вашем отеле. Даже записались там в книгу постояльцев.
- Ничего об этом не знаю. Отель больше не мой.
- Об этом мы слышали и знаем, что до самого вашего отъезда вы жили у нового хозяина. Очень молчаливый и нелюбезный человек. Мы хотели навести справки, а он отказал нам. Нам пришлось обращаться к другим, но мы так ничего толком и не узнали. Может, вы нас просветите?
- Это в чем же?
- Речь идет о чете Бартон. Они раньше нас приехали в Тринидад, поселились в вашем отеле и должны были ждать нас там. Прибыв туда, мы услышали, что они уже уехали - буквально на следующий день. Куда - никто не знал. Может, вы что-нибудь скажете?
- Хм! С этим вопросом вы обратились прямо по адресу.
- Правда?! Тогда мы очень рады, очень! Итак, если вы тот человек, то скорее скажите нам…
Тут Папперман перебил говорившего:
- Я "тот человек"? Этого я не говорил.
- Если не вы, то кто же…
- Да вот он сам!
Он указал на меня, поскольку как раз в тот момент я вышел из зарослей, чтобы положить конец этой комедии, ибо Папперман по простоте душевной легко мог ляпнуть что-нибудь вовсе не предназначавшееся для ушей Энтерсов. Мое появление поразило их довольно сильно, но не могу сказать, что они перепугались, - скорее, обрадовались. Я посоветовал погасить огонь и следовать за нами в укрытие вместе с лошадьми. Так они и сделали.
Мою жену они приветствовали с подчеркнутой вежливостью, - Гарриман, похоже, искренне, в отличие от Зебулона, хотя он из кожи вон лез, чтобы оставить хорошее впечатление. Когда нас спросили, почему мы не дождались их в Тринидаде, я ответил без обиняков:
- Потому что нашел возможность избежать вашей компании. Письмо попало в ваши руки?
- Да, его дал нам хозяин, - ответил Зебулон. - Вы называете Корнера и Хоуи нашими друзьями, но это не так. У нас с ними были чисто деловые отношения в торговле лошадьми, пока не оказалось, что они люди нечестные. И как вам пришло в голову посчитать нас друзьями… Могу я спросить, куда вы направились из Тринидада?
Не успел я и рта раскрыть, как Душенька выпалила:
- На медвежью охоту.
Ответ был не только кратким, но и исчерпывающим: у них отпали все вопросы в отношении Утеса Дьявола.
- И ваша охота удалась? - осведомился он.
- Да, - ответил я. - Теперь у нас есть медвежий окорок. Но мы приступим к нему только на Тавунцит-Пайа!
- На Тавунцит-Пайа? - удивился он, бросив обрадованный взгляд на своего брата. - Вы знаете это место?
- Да. Еще с прежних времен.
- Нам тоже нужно туда!
- Зачем?
- По воле вождей сиу и юта.
- А! Так вы их встретили?
- Да.
- На Утесе Дьявола?
- Да. Жаль, что вы уехали. Мы охотно взяли бы вас с собой.
- Не стоит сожалеть. Я бы не смог появиться перед ними.
- Но вам представилась бы возможность взглянуть на них издалека или, может, даже что-нибудь услышать…
- Зачем? Надеюсь, что сейчас от вас узнаю, о чем там шла речь.
И Зебулон начал свой рассказ. Он назвал нам имена обоих верховных вождей. Из восьмидесяти находившихся там индейцев он сделал четыре сотни. Два часа их пребывания на Утесе он превратил в три дня. Он говорил о крайне важных переговорах, на которых он присутствовал вместе с братом, и представил все так, будто они и были главными действующими лицами. Очень дружеским в его передаче оказалось прощание, - Киктахан Шонка и Тусага Сарич даже несколько раз возвращались, чтобы пожать им руки.
- Значит, индейцы ушли раньше вас? - уточнил я.
- Да.
- Куда?
- Это большая тайна, которую мы не имеем права раскрыть ни за какие деньги. Но от вас нам нечего скрывать. Они направились к месту, которое называют Па-Виконте. Может, оно вам известно?
- Да.
- Нам подробно описали дорогу.
- И вы едете туда?
- Конечно. Там мы должны узнать окончательный вариант плана похода на апачей и их союзников. Вы хотите, чтобы мы сообщили вам обо всем, что там услышим?
- Само собой разумеется!
- Мы готовы сделать это и надеемся на вашу благодарность.
- Ваш урожай будет богатым.
- А от Деклил-То, Темной Воды, в которой погиб наш отец, до Па-Виконте, Воды Смерти, очень далеко?
- Если мне память не изменяет, близко. На месте сориентируюсь.
О том, что два разных названия означают одно и то же, я смолчал.
- Итак, вы намереваетесь ехать туда с нами?
- Конечно. Или вы не согласны?
Взгляд, который Зебулон бросил на брата, выражал полный триумф по поводу того, что я так простодушно пошел у них на поводу, хотя в действительности он сам попался на удочку.
- Мы не согласны! - буквально крикнул он. - Да что вы! Мы ведь ваши друзья! Мы так полюбили вас! Мы вообще не хотим с вами расставаться! Охотно поедем вместе с вами к Воде Смерти. И все же давайте договоримся, что за это вы покажете нам Наггит-циль и Деклил-То.
- Хорошо. Но почему Киктахан Шонка не взял вас с собой сразу? Почему он послал вас к Тавунцит-Пайа?
- Чтобы выследить скво сиу и сообщить ему о них. Он точно описал нам дорогу. По его словам, отсюда до места всего лишь два дня пути.
- Верно. А теперь слушайте внимательно! Мне кажется весьма странным, что вы просите показать, где находятся Наггит-циль и Деклил-То. Просто в голове не укладывается, почему вы раньше не разыскали эти места. В отношении Наггит-циль вам стоило только осведомиться у вождя кайова Тангуа или у его сына Пиды. А насчет Деклил-То - могу уверить, что найти какого-нибудь апача из числа тех, кто были там со мной, совсем не трудно.
- Легко сказать, но на самом деле это не так, - возразил он. - Я был у кайова. Старый Тангуа уже готов был сообщить мне обо всем, но Пида помешал ему. Почему - я не знаю. И среди всех апачей, которых я расспрашивал о Темной Воде, не нашлось ни одного, кто не отнесся бы ко мне с подозрением. Они очень осторожны, эти мерзавцы!
- Эти "мерзавцы" - мои друзья, мистер Энтерс. Нравится вам это или нет, но, если вы еще раз употребите это слово, наши пути разойдутся. Сейчас моя жена приготовит ужин. После него мы ляжем спать. А завтра на рассвете покинем это место и направимся к Тавунцит-Пайа. Вы согласны?
- Да. Но давайте мы расположимся в сторонке. Мы неисправимые храпуны, и нам не хотелось бы беспокоить леди.
Было очевидно, что они хотели спокойно переговорить друг с другом. Мне пришло в голову подслушать их, но я отказался от этой мысли. Все, что я хотел бы узнать, можно выведать более легким способом.
Во время нашей беседы с Зебулоном Энтерсом его брат не вставил ни единого слова. Похоже, у них были разные точки зрения.
Молодой Орел держался так, словно братьев вообще не существовало. Их совместное пребывание вряд ли сулило радужные перспективы. Как и говорил Зебулон, после ужина они покинули нас и появились лишь на рассвете, на запах кофе. И только теперь нам бросилось в глаза, что к седлам их лошадей крепко приторочены заступы. Папперман спросил:
- Мечтаете добыть сокровища?
- Возможно, - ответил Зебулон загадочным тоном.
- Какие же?
- Еще не знаю. Вдруг инструменты нам пригодятся! Киктахан Шонка обещал нам не деньги, а добычу. Речь идет о бонансе, или кладе. Потому мы и прихватили с собой заступы.
Парень был упоен собой. У него и мысли не возникало, что он сам всего лишь простой инструмент, который за ненадобностью будет безжалостно выброшен.
Мы отправились той самой дорогой, по которой много лет назад я ехал вместе с Гейтсом, Клаем и Саммером. И лагерем мы стали именно там, в открытой прерии, где и в прошлый раз. Костра разжигать не стали - так и уснули. На следующее утро я сообщил Энтерсам, что мы достигнем Тавунцит-Пайа в полдень. О Мэгворт-хиллз я предусмотрительно умолчал, поскольку это название упоминалось в третьей части "Виннету", которую, судя по всему, они читали и могли догадаться, что речь шла о Наггит-циль. Знать им об этом было еще рано. К моему удивлению, Зебулон вдруг спросил:
- Вы знаете горы понаслышке, мистер Бартон, или уже бывали там?
- Бывал, - ответил я.
- Там наверняка есть могилы. Две, три… Это так?
- Две я видел. Кто там похоронен?
- Вожди кайова.
- Правда?
- Да. Мне рассказывал один человек, который не раз бывал там.
- Привал сделаем у двух могил, которые я видел. Лучшего места не найти.
Все утро жена выглядела задумчивой. Мы приближались к месту, которое было для нее священным. Она ревностно чтила память о прекрасной сестре Виннету и сожалела, что никогда не приедет в Америку и не увидит ее могилы. И вот она здесь и ее желание вот-вот исполнится.
Молодой Орел тоже впал в раздумье. Временами он испытующе смотрел на меня, и опускал глаза, как только встречал мой взгляд.
Энтерсы держались от нас на расстоянии. Они ехали за Папперманом, который теперь точно знал, что можно при них говорить, а что нельзя - накануне я его проинструктировал.
Около полудня показались горы. Они становились все выше по мере приближения к ним, и вот на одной из самых высоких вершин замаячило огромное дерево.
- Все чистая правда! - указала Душенька на дерево. - Вон туда, наверх, Виннету выслал своего разведчика, да?
- Да, - кивнул я.
- Скажи, что у тебя на душе? Мне хочется плакать. А тебе?
Я промолчал. Мы объехали темные вершины с запада, чтобы спуститься в глубокую долину, которую, безусловно, хорошо помнят мои читатели. По ней мы проследовали в небезызвестное боковое ущелье, которое снова вывело нас, разветвляясь наверх. Спешившись, мы перевалили через одну из остроконечных вершин и направились прямо к лесу, пока не достигли цели. Здесь находились две могилы: Инчу-Чуны, отца моего Виннету, похороненного верхом на своем жеребце, и каменная пирамида с растущим в центре деревом, в стволе которого покоилась Ншо-Чи. Мне показалось, будто я был здесь совсем недавно. Правда, деревья стали выше, а кустарник - гуще. Но девственный покой остался таким же, каким был десятилетия назад.
- Тут лежат вожди кайова, - первым нарушил молчание Зебулон Энтерс. - Значит, мы на месте. Останемся здесь сегодня?
- Да; возможно, и завтра, - ответил я.
- Отведи их подальше! - почти взмолилась жена. - Пусть они не портят мне хотя бы первые часы!
Но Зебулон опередил меня:
- Может, мы с братом поищем свежей дичи? Или прямо сейчас займемся обещанными медвежьими лапами?
- Да, попробуйте ннайти что-нибудь, - поддержал его Кларочка. - У вас в запасе много времени. Обедать будем не скоро.
Они удалились, мы с Папперманом разбили палатку, а Душенька опустилась на колени у могилы Ншо-Чи и стала молиться. Потом она подошла к могиле вождя. С западной стороны, где все заросло мхом, грунт немного осел.
- Ты копал здесь? - спросила она.
- Да, - ответил я. - Я замаскировал яму очень тщательно, но вырыл слишком много земли, поэтому со временем грунт осел. Оттого и эта выемка.
- Но здесь кто-то мог рыть и после тебя!
- Если это и так, они все равно ничего не нашли.
- Прошу тебя, не говори так уверенно. У меня на этот счет есть одна мысль.
Как правило, я прислушиваюсь к соображениям, высказываемым женой. Ее врожденная проницательность часто помогает мне, в то время как мой с таким трудом приобретенный в прериях опыт иногда уводит на ложный путь. Не будем спорить: женская интуиция превосходит мужскую. Потому я всегда жду, что скажет жена, и принимаю это во внимание.
- Когда мы приближались к этим горам, я снова и снова перебирала в памяти все, что ты рассказывал. И вспомнила слово, которое в первый раз сказал тебе Виннету. Ты не забыл, как он обычно называл золото?
- Ты имеешь в виду deadly dust?
- Да, "мертвая пыль", именно так он говорил. Незадолго до смерти он сказал, что тебе уготована лучшая судьба, чем просто обладание золотом. А ты все равно рылся здесь, у могилы его отца, только ради золота и больше ничего! Разве это не было ошибкой, мой дорогой?
- Не думаю. Золото, зарытое здесь, предназначалось не мне, оно должно было послужить благородным благотворительным целям.
- Разве дальновидный и благородный Виннету при составлении завещания не мог иметь в виду, что для "благородных благотворительных целей" можно оставить нечто лучшее, чем золото? Подумай же!
- Хм! Знаешь, Душенька, ты права. Хотя тогда я вел поиски с большим риском для жизни и в страшной спешке, это вовсе не оправдывает меня. Позже у меня было время наверстать упущенное, но я даже не подумал об этом. Никогда!
- Я тоже нет. Значит, и меня можно упрекнуть в такой же неразумности, что и тебя. Ты исполнишь мое желание?
- Какое?
- Раскопать могилу еще раз. Но тщательнее и гораздо глубже, чем тогда! Я полагаю, мы найдем самое важное! Упоминание о золоте было сделано только ради защиты настоящего сокровища.
- Как будто ты все это точно знаешь.
- Не знаю, но чувствую. Виннету был умнее и опытнее тебя в то время. Хотя ты и был его другом, тебе не удалось постичь его суть. Мы займемся, так сказать, "двойными раскопками": в могиле его отца и в твоих воспоминаниях. Тогда мы определенно не испачкаем руки "мертвой пылью", а достанем подлинные драгоценности. Не начать ли нам прямо сейчас, пока нет Энтерсов?
- Замести следы будет непросто. Прошло тридцать лет, и, пожалуй, два-три часа роли не сыграют… Вспомни, что Тателла-Сата в письме указал на среднюю из голубых елей. Он писал: "Ее голос станет для тебя голосом Маниту, Великого и Вселюбящего Духа!" Значит, это и есть самое важное и самое главное!
- Совершенно верно! Но где эти голубые ели? - нетерпеливо вопросила Душенька.
- Недалеко отсюда. Идем.
Я вывел ее на другую сторону леса, где скалы вырастали словно великаны из земли. Там росли пять голубых елей, которые и имел в виду Тателла-Сата. Едва взглянув на ту, что росла в середине, я понял, как мне быть дальше. Но Душенька застыла, безмолвно взирая на деревья, потом вздохнула:
- Они как близнецы, только вот средняя переросла своих сестер на несколько локтей. Ветки у них одинаковые, густо обросли хвоей. И эта ель должна тебе что-то сказать? Ты знаешь что?
- Да.
- А я нет.
- Нетрудно догадаться… Ты сможешь отличить пихту от ели?
- Надеюсь.
- Тогда посмотри на среднюю ель повнимательнее! Там внизу есть несколько полузасохших веток. Пожалуйста, пересчитай их снизу вверх.
- Одна, две, три, - начала она, - четыре, пять шесть…
- Стоп! - прервал ее я. - Взгляни теперь на шестую. Это тоже еловая ветка?
- Нет, это пихта!
- Теперь ты видишь, что дерево начинает говорить?
- Ах вот как!
- Именно. Может ли ветка пихты вырасти на ели?
- Конечно нет. Настоящую срезали, а эту вставили вместо нее. Но смог бы об этом догадаться кто-то другой, кроме тебя?
- Вряд ли. Если бы ветки были зелеными, разница бросилась бы в глаза сразу. Но сейчас на них совсем мало иголок, а потому попасть в точку смог только я один, ведь раньше я был очень внимателен. Пожалуйста, убери ее.
- Сломать?
- Нет, вытащи.
Она выдернула ветку из ствола. Оказалось, что она была воткнута в заранее проделанное отверстие. Мы осмотрели его, но оно оказалось пустым. Тогда я обследовал ствол. Все ясно! Кто-то мастерски снял квадрат коры со ствола, а потом веткой приколол его назад. Под "заслонкой" я обнаружил лист бумаги. Душенька схватила его и радостно воскликнула:
- Это голос дерева! Это он!
- Конечно он.
- Какой догадливый человек!
- Да, - засмеялся я, - а какую беспримерную проницательность проявила некая скво из Радебойля, которая сразу все обнаружила!
Она в том же духе заметила:
- Разве не я увидела пихтовую ветку?.. Давай же прочтем письмо!
Поскольку дома она заменяла мне секретаршу и заботилась почти обо всей моей корреспонденции, она посчитала себя вправе сделать это. Раскрыв листки, напустив на себя важный вид, она приготовилась огласить текст, как вдруг разочарованно протянула:
- Не могу понять!
- Что - язык индейских рисунков?
- Нет. Буквы латинские, а язык непонятный.
- Покажи.
- Вот!
Строчки послания были написаны каллиграфическим почерком, на языке апачей, на очень хорошей бумаге, как то письмо, что пришло от Тателла-Саты мне домой. В переводе оно звучало так: "Почему ты ищешь только "мертвую пыль"? Неужели ты думаешь, что Виннету не оставил человечеству ничего лучшего? Или Виннету, которого ты все же должен знать, был так поверхностен, что ты пренебрегаешь поисками на большей глубине? Теперь ты знаешь, почему я сердился на тебя. Добро пожаловать ко мне, если ты это понял!"
Это было послание старого Тателла-Саты, Тысячи Лет. Мы переглянулись.
- Это ли не странно? - первым нарушил молчание я. - Он пишет то, что сказала мне ты. Я пристыжен.
- Не принимай близко к сердцу.
- О нет! По отношению к Виннету я совершил грех, который не могу себе простить. И не только по отношению к Виннету, но и ко всей его расе! Теперь я тоже убедился, что мы найдем здесь много важного!
- Потому что об этом сказал старый Тателла-Сата?
- Не только поэтому. Разгадка кроется в характере самого Виннету. Я постиг его благородство и написал о нем очень поверхностно. Это мой трех. Конечно, Виннету улыбнулся бы и простил бы меня, но мне совсем не смешно. Подумать только, ведь тридцать лет прошло зря! Почти целая человеческая жизнь! Идем, Душенька, пора начинать раскопки.
- Да, пока Энтерсов нет, - согласилась она.
- Мне теперь все равно. Постой! Они вернулись. Я слышу их голоса.
Братья подстрелили беднягу зайца, невесть как забредшего в горы. Зебулон любовался охотничьим трофеем, но я быстро поставил его на место:
- Положите зайчишку! Может, мы его поджарим, а может, и нет. Сейчас есть вещи поважнее. Я должен кое-что сообщить вам. Место, где мы находимся сейчас и останемся до завтра, вовсе не то, какое вы предполагаете. Здесь похоронены не вожди кайова, а отец и сестра моего Виннету. Тавунцит-Пайя - это Наггит-циль.
Реакция на последнюю фразу была мгновенной. Братья словно окаменели, они не двигались и молчали, будто немые.
- Вы меня поняли? - переспросил я.
Тут Гарриман рухнул на землю, закрыл лицо руками и заплакал. Зебулон устремил на меня мрачный горящий взгляд:
- Это правда?
- Зачем же мне лгать?
- Хорошо, мы верим вам. Значит, это могилы Инчу-Чуны и Ншо-Чи, убитых нашим отцом?
- Да.
- Позвольте взглянуть.
Он подошел сначала к могиле вождя, потом к могиле его дочери, подолгу разглядывая их. Наконец он осторожно, как будто шел по натянутому канату, вернулся назад, пнул зайца ногой и сквозь зубы процедил: