- Он также должен послать правую мужскую перчатку, наполненную генуанами, и на самом деле наполненную. Вы поняли?
Один из молодых людей кивнул, и Томас удлинил стремена самого большого коня, серого жеребца, и вскочил в седло. У него были меч, копье, лошадь и надежда.
- Собаки пойдут с нами, - провозгласил Кин, взобравшись на гнедого мерина. Он взял под уздцы третью лошадь, на которой сидел Питу.
- А они пойдут?
- Они меня любят, так что пойдут. Куда мы теперь направляемся?
- Мои люди ждут неподалеку, мы едем на север.
Они отправились на север.
Роланд де Веррек был несчастен. Ему следовало бы бурно радоваться, поскольку успешное завершение его рыцарского обета было не за горами. Он захватил жену и ребенка Томаса из Хуктона и хотя не сомневался, что их можно будет обменять на изменницу, графиню Бертийю де Лабруйяд, он все же колебался, прежде чем схватить их.
Он пошел против основы основ своих романтических идеалов - использовал женщину и ребенка, но сопровождавшие его латники, все шестеро были наняты графом де Лабруйядом, убедили его.
- Мы не причиним им вреда, - уговаривал Роланда Жак Солльер, предводитель этих шестерых, - только используем их.
Захватить их было просто. Члены городского совета Монпелье дали ему еще людей, и Женевьеву с сыном схватили, когда те попытались покинуть город с двумя латниками и слугой в качестве единственной защиты.
Эти трое ныне находились в цитадели Монпелье, но Роланду не было до них дела. Его долгом было добраться до Лабруйяда и обменять своих пленников на своевольную жену графа, так его рыцарский обет будет завершен.
Но все же он почему-то не чувствовал, что ведет себя по-рыцарски. Роланд настоял, чтобы с Женевьевой и ее сыном обращались учтиво, но она ответила на эту любезность с вызывающим презрением, а ее слова ранили Роланда.
Если бы Роланд был более восприимчивым, он заметил бы ужас, скрывающийся под этим презрением, но он почувствовал только нападки и попытался отразить их, рассказывая истории юному Хью.
Он рассказал мальчику легенду о золотом руне, а потом о том, как великий герой Ипомедон изменил свою внешность, чтобы выиграть турнир, и о том, как Ланселот сделал то же самое, и Хью завороженно слушал, в то время как его мать, казалось, относится к этим историям с презрением.
- Так почему они дрались? - спросила она.
- Чтобы выиграть, - ответил Роланд.
- Нет, они дрались ради своих возлюбленных, - заметила Женевьева. - Ипомедон дрался за гордую королеву, а Ланселот за Джиневру, которая, как и графиня де Лабруйяд, была замужем за другим.
Услышав эти слова. Роланд покраснел.
- Я бы не стал называть их любовниками, - произнес он сухо.
- А кем же еще? - спросила она, и в вопросе сквозило презрение. - И Джиневра была пленницей, как и я.
- Мадам!
- Если я не пленница, тогда отпусти меня, - потребовала она.
- Вы заложница, мадам, и находитесь под моей защитой.
На это Женевьева рассмеялась.
- Под твоей защитой?
- Пока вас не обменяют, мадам, - сухо ответил Роланд, - клянусь, что вам не причинят вреда, если в моих силах будет предотвратить его.
- О, прекрати свою глупую болтовню и расскажи моему сыну еще одну историю о супружеской неверности, - она сплюнула.
Так что Роланд рассказал историю, которую считал более безопасной, славную историю своего тезки, Роланда де Ронсесвальеса.
- Он выступил против мавров в Испании, - объяснил он Хью. - Ты знаешь, кто такие мавры?
- Язычники, - сказал Хью.
- Верно! Они варвары и язычники, последователи фальшивого бога, и когда французская армия прошла через Пиренеи, она попала в предательскую засаду язычников!
Роланд командовал арьергардом, и противник превосходил его как двадцать к одному, некоторые считают, что пятьдесят к одному! Но у него был великий меч, Дюрандаль, который когда-то принадлежал Гектору из Трои, и этот великий клинок пронзал врагов.
Множество из них погибло, но даже Дюрандаль не мог сдержать орду язычников, и бедные христиане подвергались опасности быть разбитыми.
Но Роланд также владел и магическим рогом, Олифантом, и он протрубил в него так сильно, что упал замертво, но звук Олифанта привел на поле боя короля Карла Великого, и его великолепные рыцари перебили дерзких врагов!
- Может, они и были дерзкими, - заметила Женевьева, - но не маврами. Они были христианами.
- Миледи! - запротестовал Роланд.
- Не будь смешным, - сказала она. - Ты когда-нибудь был в Ронсесвальесе?
- Нет, мадам.
- А я была! Мой отец был жонглером и глотателем огня. Мы ездили из города в город, собирая монеты, и слушали разные истории, всегда были истории, и в них говорилось, что в Ронсесвальесе баски, христиане, устроили засаду на Роланда.
Они его и убили. Ты притворяешься, что это были мавры, потому что не можешь допустить мысли о том, что твой герой погиб от рук восставших крестьян. И насколько славной была его смерть? Протрубить в рог и упасть замертво?
- Роланд - великий герой, как Артур!
- У него было большего здравого смысла, чтобы не убить себя, протрубив в рог. Кстати, о рогах. Почему ты служишь графу Лабруйяду?
- Чтобы вершить должное, миледи.
- Должное! Вернув эту бедняжку ее свинье-мужу?
- Ее законному мужу.
- Который насилует жен и дочерей своих крестьян, - ответила она, - так почему же ты не накажешь его за прелюбодеяние?
У Роланда не было ответа, он лишь бросил хмурый взгляд в сторону Хью, страдая от того, что подобный предмет обсуждался в присутствии мальчика. Женевьева рассмеялась.
- О, Хью может послушать, - сказала она. - Я хочу, чтобы она вырос порядочным человеком, как и его отец, так что занимаюсь его образованием. Не хочу, чтобы он стал глупцом вроде тебя.
- Мадам! - вновь запротестовал Роланд.
Женевьева сплюнула.
- Семь лет назад, - когда Бертийе было двенадцать, ее привезли Лабруйяду, чтобы выдать за него замуж. Ему было тридцать два, и он хотел получить ее приданое. Какой у нее был выбор? Ей было двенадцать!
- Она замужем перед лицом Господа.
- За отвратительным созданием, которому Господь бы плюнул в лицо.
- Она его жена, - настаивал Роланд, хотя и чувствовал себя на редкость некомфортно. Он предпочел бы никогда не принимать этот обет, но принял, и долг чести требовал довести его до конца, так что они отправились на север.
Они остановились в таверне на рыночной площади Жиньяка, и Роланд настоял на том, что будет спать перед дверью комнаты, в которой ночевала Женевьева. Его оруженосец разделил с ним вахту.
Оруженосец Роланда был сообразительным четырнадцатилетним пареньком по имени Мишель, которого Роланд воспитывал в духе рыцарства.
- Я не доверяю людям графа Лабруйяда, - сказал Роланд мальчику, - особенно Жаку, так что мы будем спать здесь со своми мечами.
Люди графа целый день посматривали на белокурую Женевьеву, и Роланд слышал смешки за своей спиной и подозревал, что латники обсуждали пленницу, но ночью они не предприняли никаких попыток пройти мимо Роланда, и на следующее утро они поскакали на север и свернули на дорогу, ведущую в сторону Лиможа, а Женевьева тем временем мучила Роланда предположениями о том, что ее муж сбежал из Монпелье.
- Его трудно захватить, - сказала она, - и он ужасен, когда мстит.
- Я не боюсь с ним драться, - ответил Роланд.
- Значит, ты глуп. Думаешь, меч защитит тебя? Ты, наверное, зовешь его Дюрандаль? Она засмеялась, когда тот покраснел - очевидно так и звал. - Но у Томаса есть черненый тисовый лук, - заявила она, - и тетива из конопли, и стрелы из белого ясеня. Ты когда-нибудь встречался с английским лучником?
- Он будет сражаться благородно.
- Не будь глупцом! Он обманет тебя, устроит какой-нибудь трюк и собьет с толку, и в конце концов ты будешь утыкан стрелами, как щетка щетиной.
Может быть, он уже впереди! Может, лучники поджидают на дороге? Ты их не увидишь. Первым, что ты заметишь, будут удары стрел, а потом крики лошадей и смерть твоих воинов.
- Она права, - вмешался Жак Солльер.
Роланд храбро улыбнулся.
- Они не будут стрелять, миледи, из страха попасть в вас.
- Ты ничего не знаешь! С двух сотен шагов они могут стрелой сбить сопли у тебя из носа. Они будут стрелять.
Она гадала, где может находиться Томас и боялась, что снова может попасть в руки церкви. Она боялась за сына.
Следующую ночь они провели в гостевом доме монастыря, и снова Роланд охранял ее порог. Других выходов из комнаты не было, она не могла сбежать.
По дороге, до того как достичь монастыря, они проехали мимо группы торговцев с вооруженной охраной, и Женевьева окликнула их, сообщив, что захвачена против своей воли.
Путники выглядели обеспокоенными, пока Роланд со спокойной вежливостью не объяснил, что она его сестра и не в своем уме. Он говорил так, когда бы Женевьева ни обращалась к прохожим.
- Я везу ее туда, где за ней будут присматривать монахини, - сказал он, - и торговцы поверили и прошли мимо.
- Так ты не настолько благороден, чтобы не лгать, - она насмехалась над ним.
- Ложь во имя служения Господу не есть ложь.
- Это так ты служишь Господу?
- Брак священен. Я посвятил свою жизнь служению Господу.
- Поэтому ты девственник?
При этих словах он вспыхнул, потом нахмурился, но все же ответил на вопрос серьезно:
- Мне открылось, что моя сила в битвах основана на целомудрии, - он помедлил и взглянул на нее.
- Дева Мария разговаривала со мной.
Женевьева поддразнивала его, но что-то в его тоне сдержало ее насмешку.
- Что она сказала?
- Она была прекрасна, - произнес Роланд с тоской в голосе.
- И говорила с тобой?
- Она сошла с потолка в церкви, - объяснил он, - и казала мне, что я должен вести целомудренную жизнь, пока не женюсь. Что Господь благословит меня. Что я был избран. Тогда я был лишь мальчишкой, но был избран.
- Это был сон, - голос Женевьевы звучал пренебрежительно.
- Видение, - поправил он ее.
- Детский сон о прекрасной женщине, - сказала Женевьева, вновь с презрением, - это не видение.
- И она дотронулась до меня и сказала, что я должен оставаться непорочным.
- Скажи это стреле, которая тебя убьет, - произнесла она, и Роланд замолчал.
Теперь, на третий день путешествия, он постоянно прочесывал дорогу впереди в поисках эллекенов. На ней было довольно много путников - торговцы, пилигримы, погонщики скота или люди, направляющиеся на рынок, но никто не сообщал, что видел вооруженных людей.
Роланд стал еще более осторожным и послал двоих латников графа на четверть мили вперед, чтобы разведывать дорогу, но к исходу дня они не обнаружили ничего угрожающего.
Он беспокоился, что они так медленно продвигаются вперед, подозревая, что Женевьева специально устраивает задержки, но не мог этого доказать, а учтивость требовала уважать все ее личные просьбы.
Неужели женский мочевой пузырь и правда так мал? Еще два дня, думал Роланд, и он доберется до Лабруйяда и отправит послание эллекенам с требованием вернуть Бертийю в обмен на безопасность жены и сына Томаса, так он пытался заверить себя самого, что обет почти выполнен.
- Нужно найти место для ночлега, - сказал он Женевьеве на заходе солнца третьего дня путешествия.
Потом он увидел разведчиков, спешащих с севера. Один из них бешено жестикулировал.
- Он что-то заметил, - произнес Роланд, больше для себя, чем для своих попутчиков.
- Иисусе, - сказал один из латников, потому что теперь они смогли разглядеть то, что встревожило разведчиков. Надвигался вечер, и солнце отбрасывало длинные тени на поля, но на севере, неожиданно яркие в заходящих лучах солнца, появились силуэты людей. Людей и стали, людей и железа, людей и лошадей.
Свет отражался от их доспехов и оружия, от шлемов и навершия на древке знамени, хотя флаг находился слишком далеко, чтобы четко его рассмотреть. Роланд попытался их сосчитать, но всадники вдалеке постоянно перемещались. Двенадцать? Пятнадцать?
Может, ты не доживешь до ночи, - произнесла Женевьева.
- Они не могли нас обогнать, - сказал Жак, хотя и без особой убежденности.
Паника заставила Роланда поколебаться. Он редко паниковал. На турнирах, даже во время жестоких меле, он сохранял спокойствие на фоне хаоса. В эти моменты он чувствовал, что ангел хранит его, предупреждает об опасности и показывает возможности.
Он был быстр, так что даже в самой ужасной суматохе ему казалось, что другие двигаются медленно. Но сейчас он почувствовал настоящий страх. Здесь не существовало правил, маршалы не остановят сражение, была лишь опасность.
- Первым, что ты заметишь, будет полет стрелы, - сказала Женевьева.
- Там есть какая-то деревня! - один из разведчиков, чья лошадь была вся в пене, проскакал к задумавшемуся Роланду и указал на восток. - Там есть башня.
- Церковь?
- Бог знает. Башня. Это недалеко, может, лига.
- Сколько человек ты видел? - спросил Роланд.
- Две дюжины? Может, больше.
- Поехали! - прорычал Жак.
Неровный путь вел через поросшую лесом долину в сторону скрытой башни. Роланд свернул на него, взяв кобылу Женевьевы под уздцы. Он торопился.
Он оглянулся и увидел, что далекие всадники исчезли с горизонта, а потом углубился в лес и пригнулся, чтобы не натолкнуться на низко свисающие ветви.
Ему показалось, что он слышит позади топот копыт, но он ничего не увидел. Его сердце стучало так, как никогда не билось во время турниров.
- Поезжай вперед, - приказал он своему оруженосцу Мишелю, - найди владельца башни и попроси укрытия. Вперед!
Роланд убеждал себя, что это не Томас его преследует. Если бы Томасу удалось сбежать из Монпелье, то он наверняка был бы южнее Роланда, но севернее?
Может, никто его не преследует? Возможно, вооруженные люди просто невинно путешествовали, но тогда почему они носили доспехи? И шлемы?
Его лошадь тяжело ступала по покрытой паутиной листве. Они пересекли неглубокий ручей и проскакали галопом мимо небольшого виноградника.
- Люди Томаса называют свои стрелы стальным градом дьявола, - сказала Женевьева.
- Тихо! - огрызнулся Роланд, позабыв про вежливость. Двое людей графа ехали рядом с ней, чтобы быть уверенными, что она не попытается упасть с лошади и замедлить их продвижение.
Он поднялся по пологому склону, оглянулся и не увидел преследователей, потом они взобрались на небольшую вершину, и там лежала маленькая деревня, а сразу за ней - башня наполовину разрушенной церкви. Солнце почти скрылось, и башня находилась в тени. Огней в ней не было.
Лошади вошли в деревню, разгоняя птиц, собак и коз. Большая часть домов была покинута, их соломенные крыши почернели или обвалились, и Роланд понял, что, должно быть, деревня обезлюдела из-за чумы.
Он перекрестился. Женщина оттащила своего ребенка с пути больших лошадей. Какой-то человек выкрикнул вопрос, но Роланд его проигнорировал. Он воображал стальной град дьявола.
Воображал стрелы, врывающиеся из сумрака и пронзающие людей и лошадей, а потом он оказался на маленьком кладбище, а один из его людей - в разрушенном нефе церкви, где нашел лестницу, взбирающуюся на старую колокольню.
- Пусто, - выкрикнул он.
- Внутрь, - приказал Роланд.
Так с наступлением сумерек Роланд вступил в темную башню.
Глава седьмая
Томас и Кин со своим пленником добрались до мельницы и обнаружили Карила с оставшимися девятью латниками полностью готовыми, хотя никто из них не знал, к чему.
Все были в кольчугах, лошади оседланы, и все нервничали.
- Мы знаем про Женевьеву, - поприветствовал Карил Томаса.
- Откуда?
Карил повернул свое покрытое шрамами лицо в сторону человека, одетого лишь в чулки, рубаху, сапоги и плащ. Тот сжался под взглядом Томаса, но Томас направил лошадь в его сторону.
- Приглядывай за этим ублюдком, - велел он Карилу, показывая на Питу, - если он будет тебя раздражать, стукни его, - он развернул лошадь в сторону человека, который пытался избежать с ним встречи, и опустил глаза на встревоженное лицо.
- Что случилось с твоей сутаной монаха? - спросил он.
- Она все еще при мне, - ответил брат Майкл.
- Почему в таком случае ты ее не носишь?
- Потому что не хочу быть монахом! - запротестовал брат Майкл.
- Он принес нам новости, - Карил последовал за Томасом. - Сказал, что забрали Женевьеву, а на тебя охотятся.
- Женевьеву забрали, - подтвердил Томас.
- Де Веррек?
- Полагаю, он везет ее в Лабруйяд.
- Я послал остальных в Кастийон, - сказал Карил, - и велел сиру Анри выслать в нашу сторону по меньшей мере сорок человек. Это была его идея, - он кивнул в сторону брата Майкла.
Томас посмотрел на монаха.
- Твоя идея?
Брат Майкл встревоженно оглядывал холм, как будто искал, где спрятаться.
- Это казалось разумным, - наконец произнес он.
Томас не был так уверен в разумности этой идеи. У него было десять человек, двенадцать, если считать сопротивляющегося своей судьбе студента и еще более сопротивляющегося монаха, и им придется преследовать Роланда де Веррека, пока люди из Кастийона д'Арбизон будут бродить по негостеприимным землям в поисках Томаса.
Если одна из этих небольших групп столкнется с превосходящим по численности врагом, это может привести к беде. Но что если они могли связаться друг с другом? Он кивнул в знак одобрения.
- Возможно, это была хорошая идея, - нехотя сказал он. - Так теперь ты возвратишься в Монпелье?
- Я? Зачем? - негодующе заявил брат Майкл.
- Учиться нюхать мочу.
- Нет!
- Так чего же ты хочешь?
- Остаться с тобой.
- Или с Бертийей?
Брат Майкл покраснел.
- Остаться с тобой, сир.
Томас кивнул в сторону Кина:
- Он не хочет быть священником, а ты не хочешь быть монахом. Теперь вы оба - эллекены.
Брат Майкл взглянул с недоверием.
- Да? - спросил он возбужденно.
- Да, - ответил Томас.
- Значит, всё, что нам сейчас нужно - это пара зрелых девок, которые не хотят быть монахинями, - бодро произнес Кин.
Карил не видел, чтобы Роланд де Веррек проезжал на север вместе с Женевьевой.
- Ты велел нам сидеть в укрытии, - сказал он с укоризной, - подальше от дороги. Так мы и поступили.
- Он не проезжал по этой дороге, - отозвался Томас, - он едет по дороге на Жиньяк, по крайней мере, я так думаю, и ублюдок опережает нас на день.
- Мы поедем за ним?
- Мы воспользуемся дорогами через холмы, - сказал Томас. Он не знал эти дороги, но они должны были существовать, потому что, поглядев на север, он заметил на возвышенностях деревни.
Он видел мельницу на горизонте и дым, поднимающийся из погруженной в тень долины, а там, где жили люди, были и дороги.
Они могли быть хуже, чем основной тракт, но если им повезет, лошади не потеряют подковы, а они не нарвутся на грабителей, то они смогут настичь де Веррека до того, как рыцарь-девственник доберется до Лабруйяда.