ГЛАВА III
Начали решительно и смело, без промедления.
Все шестеро прямо из закусочной ринулись в бой. Пятеро поехали в управление, а Петю Успенского посадили на автобус, дав ему адрес одного из объектов СУ, который располагался неподалеку, с заданием: не навлекать на себя внимания, а походить, посмотреть - опытный глаз "прожекториста" должен был подсказать ему что и как. Первой реакцией Пети опять была обида, и он мгновенно решил сбежать от этих заносчивых идиотов. Но, заметив это, теперь уже сам Нестеренко объяснил ему, что его, Петина, роль очень важна, что посылают его как разведчика прямо во вражеский стан и что, кроме него, никто не сможет сделать все так, как надо, потому что он, Петя, молод и наблюдателен и в управлении его никто не знает к тому же.
Старицын засмеялся, Гец подмигнул Пете, а Нефедов сказал:
- Вы же понимаете, Петя, что, если бы вы были нам не нужны, мы не стали бы вообще брать вас в состав комиссии. Вы будете наш инкогнито, понимаете?
Было без десяти одиннадцать. Михаил Спиридонович Бахметьев сидел у себя в кабинете один. Кабинет заливало солнцем. Только что Бахметьев говорил с Лисняком, своим заместителем, - Илларион Генрихович настойчиво уговаривал его взять партию саженцев тополя в лесопитомнике № 8, чтобы обеспечить прорабство Халдеева на четвертом участке, но Михаил Спиридонович артачился. Это было его собственное любимое слово - "артачиться", он употреблял его как по отношению к другим - особенно к тем, кто не слушал его советов, - так и по отношению к себе, когда кто-либо вот так настойчиво убеждал его сделать что-то, а он, Михаил Спиридонович, не соглашался - не потому, что не признавал разумности совета, а просто так не соглашался, интуитивно: потому ли, что был вообще не расположен к решениям в данный момент, либо потому, что чувствовал в словах советчика что-то расходящееся с его собственными, Михаила Спиридоновича, убеждениями.
В данном случае сыграло роль первое. Михаил Спиридонович был не в духе.
Не в духе он был, собственно, по нескольким причинам. Вчера они с Омельченко, начальником производственного отдела, крепко выпили после работы, так крепко, что ему пришлось самому отвозить его, пришлось, конечно, выдержать косые взгляды жены и тещи Омельченко, которые знали его как начальника и лишь потому молчали. Дома он был поздно, когда все уже спали, а пробираясь в темноте в коридоре, почему-то не зажегши света, он споткнулся об игрушку и загремел на пол во весь свой немалый рост, отчего проснулся и заплакал меньший, а за ним по очереди начали просыпаться все четверо, с женой вместе, и она заохала, запричитала, как потревоженная клуша, и ему не захотелось даже делить с ней постель. Всю ночь ему снились дурацкие сны, особенно под утро. И вообще он чувствовал себя как-то не в настроении…
А без десяти одиннадцать, буквально через минуту после ухода Лисняка, в дверь кабинета вдруг постучали, и на его раздраженное "да!" дверь отворилась, и в кабинете вдруг сразу стало полно народу.
Никто из пришедших еще ничего не сказал, а у Михаила Спиридоновича вдруг закололо сердце.
- Вы, собственно, что хотели? - еще хорохорясь, спросил он, а сам уже лихорадочно обдумывал: Соломона предупредить - раз, Ивану Мазаеву позвонить - два, Галю обезопасить на время - три, Уманскому на втором участке указания дать - четыре… В руку сны были…
А уже все нестройно сказали "Здравствуйте", и вплотную к столу его придвинулись две фигуры: огромный седоголовый старик - его голова серебрилась на солнце - и маленький, щупленький, лезущий в свой карман за документами - он был в тени.
- Сейчас, товарищи, - сказал Михаил Спиридонович, словно не догадываясь, словно вдруг вспомнив что-то. И снял трубку телефона. - Соломон Иванович? - спросил он вежливо, будто и всегда так звал своего бухгалтера, по имени-отчеству, а не просто Соломон или Бах-бах, по прозвищу. - Слушай, Соломон Иванович, - сказал он спокойно, растягивая слова, - ты там посмотри насчет сметы и у Ивана Николаевича справься. А то тут ко мне Уманский заходил по поводу восьмого питомника.
И повесил трубку.
И задрожали руки у Нефедова, почувствовал он, что перехитрили его сейчас вот, сию минуту, и весь план внезапности рухнул, а перед ним - сильный противник. Поняли это и Гец, и Сыпчук.
- Так что вы хотели? - невозмутимо спросил Бахметьев. - Вы не из восьмого питомника?
- Нет, мы для проверки, комиссия, - сказал Нефедов, протягивая мандат.
- Так, понимаю, - спокойно сказал Бахметьев. - Что ж, скрывать нам нечего и стыдиться тоже. Есть, конечно, недостатки, недоработки, но ведь… как это говорится? И на старуху бывает проруха, а? Ха-ха… Пожалуйста, товарищи, милости просим, - добавил он, вставая и делая широкий, приглашающий жест. - С чего начнете? Пожалуйста…
И уже сошла его мимолетная бледность, на лице было только выражение готовности, приветливости. Оно было даже приятным, это энергичное, простое лицо.
- Михаил Спиридонович, так, кажется? - пробасил вдруг Нестеренко, словно опомнившись. - Очень приятно… С отчетности мы начнем, если не возражаете, с документации… Тут вот у нас бухгалтер есть… Товарищ Сыпчук, ты где?
Он грузно Повернулся, но в комнате вместе с ним были только четверо. Заходили все вместе - Сыпчук последним, - а сейчас его не было с ними, исчез.
А Петя Успенский тем временем ехал в автобусе. После долгого, нудного ненастья небо прояснилось, и сквозь запыленные верхние стекла в автобус проникло солнце. Он вроде бы должен быть сейчас в институте на лекциях, дремать за тетрадкой, представляя, что делает его маленькая дочка Иола, а он вот так странно встретился у кинотеатра в девять часов с пятью мужчинами, из которых только одного раньше видел. Потом этот поход в закусочную, тесный кружок, заговорщицкий тон Нефедова, внушительная внешность председателя Нестеренко ("Дуб, наверное, каких свет не видел", - подумал Петя), вызывающий уважение Гец, свой парень Вадим Старицын… И вот, наконец, это неожиданное задание, связанное с конспирацией… Одного он не мог понять:, зачем им нужно было поручать ему такую роль? Сделали бы все как обычно, как всегда делают: за день перед приходом позвонили бы начальнику СУ - ждите, мол, иду на "вы", потом потихонечку собрались, перед самым приходом еще раз звякнули: ну как, подготовились к приему, все в аккурате, стол сервирован? Тихо, спокойно, и все довольны…
Да, что-то за всем этим кроется…
Как бы то ни было, но у инструктора вид был здорово заведенный. Что ж, так-так-так! Великолепная шестерка! А он, Петя, самый молодой, самый наблюдательный и ловкий. Вперед, в стан врага!
В общем, это даже неплохо, что "Прожектор" послал именно его…
Петя сошел на нужной остановке и направился по адресу, который был написан на бумажке. Район новой застройки. Газоны, деревья, скамеечки и подобная чепуха - это и есть владения СУ-17. Специфика в том, как сказали, что здесь, как нигде, можно составлять всевозможную липу и плевать на качество.
Ага, вот, видимо, этот самый корпус - вот бабоньки с лопатами… Так-так…
Два огромных светлых корпуса гордо поблескивали своими уже застекленными окнами на солнце. Они были развернуты под углом к проезжей части улицы, эти новорожденные красавцы, и жили уже своей жизнью, существовали сами по себе, хотя внизу, у подножия одного дома, еще копошились рабочие. Куча серого строительного мусора высилась у крайнего подъезда, но остальная территория между домами была расчищена, и рабочие, в основном женщины, ровняли грунт. Посеют траву, посадят деревья, и - просим вас в новые квартиры, товарищи… Черт побери, вот бы хоть однокомнатную квартирку и Пете тоже…
Однако не надо забывать, зачем ты пришел, дорогой товарищ.
Заложив руки в карманы, Петя прошел между домами. Хорошие хибары, черт побери! Внизу магазин, аптека… Грунт вокруг домов в основном уже выровнен, только в одном месте еще стояло несколько рабочих с лопатами, поджидая подъезжающий самосвал. С верхом нагруженный самосвал подъехал, остановился, засипел натужно опрокидывающий кузов двигатель, кузов поднялся, открылся задний борт, посыпалась черно-бурая, мягкая земля… Нет-нет, не земля - торф… Кстати, для чего применяется торф? Для удобрения. Что ж, отлично, - значит, трава на газонах будет густая и сочная. Опытный глаз "прожекториста" не увидел здесь никакого подвоха, и Петя отошел от рабочих, которые уже заработали лопатами.
Уже отойдя на приличное расстояние, он оглянулся еще раз. И остановился. Самосвал отъезжал, а рабочие принялись энергично разравнивать оставшуюся кучу торфа. "Зачем же разравнивать ее? - подумал Петя. - Ведь если это удобрение, то его нужно ровным слоем рассыпать по газонам, а не укладывать в одном месте". Он подошел к газону, который был уже готов - оставалось, видимо, только посеять траву, - и наклонился. Земля, обыкновенная земля, комковатая, глинистая. Торфом, по всей вероятности, здесь и не пахнет. Так-так.
А рабочие тем временем уже почти разровняли привезенный торф, и некоторые выпрямились со своими лопатами, опять, видимо, ожидая машины. Точно: на дороге показался самосвал с торфом.
Черт побери! Что-то тут не того… Сделав равнодушный вид, Петя опять подошел к группе рабочих - самосвал подъехал и уже натуживался - и с независимым видом поглядывал на кузов самосвала, передний борт которого поднимался все выше и выше. В темно-бурой осыпающейся куче торфа на миг сверкнула зеленая веточка брусники…
- Эй, бабы, давай наваливайся! - сказал мужчина с папиросой в зубах и стукнул лопатой по кузову самосвала. - Ровняй грунт!
Самосвал отъехал, женщины принялись за работу, а Петя внимательно огляделся. В этом месте, видимо, была естественная впадина на поверхности почвы, и, вместо того чтобы засыпать ее землей, они… сволочи, что делают! - тратят драгоценный болотный торф… Ну, погодите… Сохраняя все тот же равнодушный вид, он повернулся и медленно зашагал к дому. На миг он подумал, что, может быть, они все-таки просто готовят большую кучу, чтобы потом…. Нет, ерунда, все ясно предельно, он обернулся и еще раз убедился, что они именно ровняют грунт.
Факт № 1, сказал Петя. Разведка донесла… Неплохо бы хоть какую фамилию, просто так, для документальности, чтобы уж наверняка…
Когда вошли все пятеро в кабинет начальника управления Бахметьева и Сыпчук увидел из-за спины Нестеренко, Нефедова и Старицына лицо и мощные плечи человека в свитере, сидящего за столом, что-то сразу не понравилось ему. Он, собственно, вовсе не был заинтересован во всей этой истории с проверкой - гораздо больше его занимали дела в своей бухгалтерии и в семье. Однако так настойчиво и вежливо его упрашивал Нефедов - вежливо! Именно это уломало Сыпчука, - а потом сам Хазаров звонил ему лично и тоже просил о том же, - что он вынужден был согласиться. Он знал Барнгольца, слышал о нем, и то, что именно этот человек был бухгалтером в ревизуемом СУ, а следовательно, именно с ним придется Сыпчуку иметь дело в первую очередь, тоже сыграло роль.
Дело в том, что Соломон Барнгольц, по глубокому убеждению Сыпчука, был прожженный жулик, многоопытный человек, и вывести его на чистую воду мог только тоже опытный человек - такой, как Сыпчук Степан Евгеньевич, бухгалтер с двадцатидевятилетним стажем.
Так, по крайней мере, говорил Нефедов. Так после разговора с Нефедовым решил и Сыпчук. Вежливость! Вот чем всегда можно было уломать Степана Евгеньевича. И Сыпчук сумел настроиться на боевой лад. Ему понравилось короткое и дельное совещание в закусочной, понравился Нефедов и его план.
Войдя в кабинет и увидев лицо и фигуру Бахметьева, а затем и став свидетелем его странного телефонного разговора, опытный Сыпчук мгновенно все понял и, стараясь не обратить на себя внимания, незаметно вышел из кабинета. Жаль, что он раньше не посмотрел, где находится бухгалтерия, тогда не пришлось бы сейчас искать ее, теряя драгоценные секунды.
И пока маленький, сутулый Степан Евгеньевич Сыпчук, подслеповато щурясь сквозь очки, искал в коридоре дверь с надписью "Бухгалтерия", главный бухгалтер управления Соломон Иванович Барнгольц успел сделать следующее. Повесив трубку после разговора с Бахметьевым, он открыл ящик стола, вытащил одну из толстых папок и положил ее на свой стул под широкую блинообразную подушку, которую клал на сиденье. Потом, сев, он позвонил начальнику второго участка Уманскому и сказал, что приехала комиссия и пусть он ждет ее на своем участке. Сказав это, он тотчас повесил трубку и, набирая заветный номер телефона, краем глаза увидел, что в бухгалтерию вошел незнакомый мужчина угрюмого вида. Не обращая на него ровно никакого внимания, Барнгольц спокойно спросил секретаршу Мазаева, нельзя ли соединить его с Иваном Николаевичем сейчас же. В ответ секретарша сказала, что его сейчас нет. Тогда Барнгольц попросил передать, что звонили от Михаила Спиридоновича по важному делу.
А рядом с его столом уже стоял и многозначительно молчал Сыпчук.
Тем временем в кабинете начальника управления Бахметьев, радушно встречая гостей, расспрашивал Нефедова о самочувствии Пантелеймона Севастьяновича Хазарова, просил передать ему привет при случае и, сокрушенно разведя руками, спросил вдруг:
- И что же это ему вздумалось прислать комиссию, а? Хотя да, понимаю, понимаю, сейчас вообще так принято, конечно-конечно, в свете новых решений… Что ж, пожалуйста, милости просим - у вас свой участок работы, у нас свой, стараемся, как можем…
И такую приветливость излучало его лицо, так рад он был вроде бы приезду этих людей, что казалось, - не ревизионную комиссию принимает он, а дорогих гостей…
И даже Старицыну, который сначала почувствовал симпатию к этому крепкому, бодрому человеку, даже ему неприятно стало.
Нестеренко же, вдруг ощутив себя на коне, оборвал этот лицеприятный монолог начальника и сказал:
- Ну так вот, значит, товарищ Бахметьев… - Он насупился и продолжал: - Так вот, значит… Товарищ Сыпчук займется вашей отчетностью, в бухгалтерию его, пожалуйста… А мы, то есть мы все четверо, значит… Хотим убедиться…
Нефедов, который с удивлением взирал на своего косноязычного командира, решил вмешаться:
- Если разрешите, Михаил Спиридонович, мы бы хотели съездить куда-нибудь на объект… Вот товарищи Гец и Старицын… Познакомьтесь.
Старицын протянул руку и почувствовал крепкое пожатие Бахметьева.
- Старицын… Очень приятно…
- Бахметьев… Очень приятно…
- Гец, Лев Борисович… Рад познакомиться…
- Так вот, товарищ Старицын останется здесь со Степаном Евгеньевичем Сыпчуком. А мы трое, если не возражаете…
"Сморчок лысый, - подумал про себя Бахметьев. - "Если не возражаете"!.."
- …А мы трое поедем с вами. Если, конечно, у вас нет сейчас неотложных дел, - закончил Нефедов.
- Ну что вы! Что вы! - радушно вскричал Бахметьев. - Как говорится, для дорогих гостей… Вас, простите, как по имени-отчеству?
- Сергей Петрович.
- Что вы, Сергей Петрович, конечно, поедем. Куда вам будет угодно! Хотите - на первый участок, хотите - на третий… О, впрочем, нет! Я бы вам советовал на четвертый… Там сейчас большие площади озеленяются, сквер, кстати и ресторан поблизости, "Луч", хотя, конечно, сейчас думать об обеде еще рановато… - Он посмотрел на часы.
- Видите ли, Михаил Спиридонович, наша миссия, как бы это сказать… Ну, не прогулочная, что ли… - вежливо улыбаясь, заметил Нефедов.
- О, что вы! Я понимаю, разумеется, конечно-конечно… Что ж, поехали, куда вам будет угодно. Сейчас я только дам распоряжение, чтобы вас допустили к документации… Алло, Соломон Иванович? - сказал он, сняв трубку. - К тебе тут гости придут, ты с ними повежливее, пожалуйста. А? Ха-ха!.. Конечно! - И он повесил трубку. - Ну, все в порядке, можем ехать. Так где же ваш, этот, бухгалтер-то?
- А и в самом деле, где же он? - забасил Нестеренко.
- Ну, он подойдет, ему ведь в бухгалтерию, она у нас здесь же, в этом коридоре. Впрочем, может быть, он уже и там, а? Ха-ха!
И Бахметьев ожег Нефедова смеющимся издевательским взглядом. Он сразу почувствовал, кто здесь главный. Этот сморчок!
Пока ехали в машине - за руль сел сам Бахметьев, - рядом Нестеренко, сзади Нефедов с Гецем, - Нефедов думал о том, что дело, которое они затеяли, будет, пожалуй, труднее, чем казалось. Сыпчук, конечно, не промах - на него можно положиться, Старицын - тоже отличный парень, это видно сразу, но вот Нестеренко… Первое впечатление, когда утром Нефедов видел его вылезающим из машины, если и обмануло в чем-то, то не очень. Как-то думалось все-таки, что он хоть деловой и неглупый. А так мямлить, начиная серьезное дело… Правда, Нефедов нашелся, взял все на себя и тем самым не только натянул нос Петру Евдокимовичу, но и лишний раз поверил в свои силы, по… Однако… Что ж, поживем - увидим.
Прямой чопорный Гец молчал, поглядывая в окно. Нестеренко с Бахметьевым разговаривали об автомобильных моторах.
Бахметьев правил отлично - "Волга" летела, плавно останавливаясь у светофоров и быстро набирая скорость опять. Миновали новые кварталы и выехали на шоссе. "Куда же это, собственно, мы едем?" - подумал Нефедов.
- И далеко мы направляемся? - спросил тотчас и Нестеренко.
- Километров пять осталось! - бодро ответил Бахметьев. - Не беспокойтесь, не пожалеете. Я хочу показать вам нашу работу.
Последние дома остались позади. Нефедов оглянулся. Несколько новых зданий - форпост города - словно вырвались из-за пригорка и остановились в растерянности перед необозримым простором полей и розовели сейчас на фоне голубого осеннего неба. А вперед убегала лента шоссе…
"Приятно вот так, на своей машине…" - подумал Нефедов.
Резкий поворот налево - Нефедова притиснуло к Гецу, - машина покатила по узкой и очень гладкой, видимо недавно заасфальтированной, дороге. Вдалеке слева виднелась пегая осенняя полоса леса, а на фоне ее высился едва скрытый деревьями большой, современный, почти сплошь стеклянный корпус какого-то здания. Чем ближе подъезжали к нему, тем больше он становился - ширился, рос, - и огромные стекла его сверкали на солнце, и казалось, что весь он пронизан солнцем насквозь, словно гигантский кристалл. Аккуратно посаженные вдоль фасада деревья только подчеркивали его величину и воздушность и, желтея, сочетались с голубизной стекла.
- Что это? - спросил Нестеренко.
- Дом отдыха нефтяников, - сказал Бахметьев. - Объект нашего второго участка. Здесь выйдем или проедем дальше по территории? - спросил он, когда "Волга" подъехала и остановилась у главного входа.
- Здесь и выйдем, чего ж, - буркнул Нестеренко и завозился, открывая дверцу машины.
Прохладный ветерок чуть шевелил лимонные листья молоденьких лип у главного входа, кирпично-красная площадка и дорожки были усыпаны этими листьями.
- Если хотите, мы обойдем корпус и осмотрим всю территорию… Вы понимаете, конечно, что строительство находится не в нашем ведении, а вот выравнивание грунта, газоны, дорожки, посадка деревьев, спортивный комплекс - это наше. Здесь в основном все уже закончено.
За главным корпусом над макушками старых лип, берез и сосен виднелись верхние этажи еще трех корпусов.
- Да, - сказал Нестеренко, - красиво. Очень красиво.
Оживился и Гец. Он с восторгом крутил головой, стараясь разглядеть все.