Фрол наклонился, потом присел. Провел пальцем по блоку цилиндров. Палец стал бурым. "Вот сволочи!" - подумал Фрол.
- Степа, у тебя насчет денег как? - сказал он, вставая.
- Тебе много? - спросил Феня.
- Да нет, рубль всего.
- В получку отдашь?
- Отдам, конечно.
- Тогда на, разменяй. - Степа протянул трешку.
Фрол взял трешку и опять присел около мотора. Он перевалил его на другой бок, сильно испачкав руки.
- Фрол! - закричал во всю глотку Умейко. - Мотор бери.
"Да, пора, - подумал Фрол. - Еще, не дай бог, сейчас Арсений зайдет…"
А мотор уж подошел.
Фрол посмотрел на часы. - они висели посреди лаборатории на перекладине - 7.35. Быстрей ставить…
4
Мотор попался хороший. Завелся сразу. Фрол только примерил трамблер, подвел горючее, масло, воду, приконтачил зажигание и лишь нажал на стартер и отрегулировал карбюратор - мотор вздрогнул, затрясся и запел - завелся. "Левые клапана, отстойник, масляный фильтр, - машинально отметил про себя Фрол. - Еще как с давлением масла…"
Но это было только начало, потому что все неполадки проявляются не сразу: надо было дать ему поработать. Фрол прибавил газку - мотор подпрыгнул, рванулся, но не было у него сил сорваться со стенда, он только зло зафыркал, загрохотал. "Сердится!" - ласково подумал Фрол, сбавил газ и закрепил рычажок карбюратора в одном положении. Теперь мотор работал спокойно и ровно. Фрол обошел его, чтобы взглянуть на манометр масла, и кожей лица, шеи, рук почувствовал знакомое живое тепло родившегося мотора. Тепло шло пока только от отводных труб - в них выбрасывались отработанные горячие газы из цилиндров. Отводные трубы, похожие на очень толстые пальцы, всегда нагревались первыми, дымились слегка - перегорало случайно попавшее на их поверхность масло, - иногда желтели. Но через минуту подрагивающий мотор нагревался весь и полыхал здоровым и крепким рабочим жаром. И хотя он удобно, покойно лежал на стенде, закрепленный по всем правилам технологии, слегка лишь подрагивая от напряжения, казалось: не место ему здесь, в ЛИДе, на волю бы ему, на простор, на ветерок бы.
Фрол осторожно, уважительно выполнял свое дело: подкручивал гайки, регулировал клапаны, менял карбюратор или еще что-нибудь, если требовалось, - отлаживал своего питомца так, чтобы потом, когда тот уже выйдет в жизнь, как можно дольше мог бы он обойтись без чужих рук. Ведь неизвестно, какими они будут-то, эти руки.
А Сергей уже ставил на стенд второй мотор.
- Что, Фрол Федорыч, завелся? - крикнул он.
- Завелся…
- А мой остывает.
"Не дал рубль-то, "остывает"!" - подумал Фрол.
Прошло часа три. Время - к одиннадцати. Скоро обед.
Еще пока дообкатывался первый мотор и грелся второй, Фрол несколько раз подходил к ржавому мотору. Карбюратора вообще не было на нем, трамблер явно никуда не годился, и - это уж как пить дать - придется менять масляный насос. Фрол отвинтил крышку и глянул на клапаны. Даже сюда пробралась ржавчина. Что они делали с ним? Потускнел местами и валик. Как бы не подкачал блок цилиндров. Если там раковины - гиблое дело, на утиль, на запчасти…
Сдав первый и окончательно обкатав второй, Фрол опять подошел к брошенному мотору. Взять, что ли? Правда, тельфером сюда не дотянешься, а тащить тяжеловато. Можно, конечно, Федора попросить… Только вот стоит ли? Хлопот не оберешься, а после обеда, наверное, моторы все-таки пойдут. Два да после обеда два - четыре. Больше вряд ли. А сейчас очередь Федора и Умейко.
И Фрол пошел к баку за Федором.
- Слушай, Федя, может, подмогнешь? - спросил он.
- Взять хочешь? - Федор понял, о чем идет речь.
- Хочу.
- Смотри, Фрол Федорыч, проваландаешься. Я этот мотор тоже смотрел - ни к дьяволу. Сволочи там, в экспериментальном.
- Да… Но, может, все-таки подмогнешь? Бог с ним, попробую, а?
- Уж Сергей целился. Не взял.
Видно, не хотелось вставать с места Федору.
- Сергею и так хватит, чего ему? - не уступал Фрол.
- Пораньше уйти хочет. Тренировка… Погоди, сейчас докурю. Хочешь?
- Давай.
Покурили.
Федор-маленький был одногодок Фрола. Воевали на одном фронте, в одной дивизии, а встретились впервые вот здесь, на заводе. Осколком Федору перебило левую ногу, кость срослась, но криво, и теперь на ходу он прихрамывал. Ростом он был до глаз Фролу, чуть выше Умейки, но крепок и широк в плечах.
Вместе подтащили мотор к тельферу, зацепили, подвезли к свободному стенду на Фроловом ряду.
- Ну, с богом, Фрол Федорыч. Колдуй!
- Спасибо, Федя.
Умейко смотрел на них из своего ряда, улыбался.
5
Ну, конечно, и речи не было, чтобы сразу заводить. Первым делом Фрол поотвинчивал гайки и заглянул в блок цилиндров. Чисто. Аж солнце сверкнуло! Ни точечки! Теперь дело пойдет. Даже поршневые кольца на месте. Ну, голубчик, надежда есть. Блок цилиндров - живот мотора. И номер на блоке ставится. Фрол почистил бензинчиком. Ага, вот и номер!
Мотор покорно и неловко лежал на стенде, как на операционном столе. Фрол обхватил его руками, поправил. Жалобно и мертвенно поблескивала кое-где оставшаяся краска. И только ярко и весело сверкали полости блока. "Подлечим тебя, подлечим! - сказал Фрол. - Не впервой".
- Ну, как? - спросил Федор, подходя.
- В порядке! Блок в порядке!
- Ну, считай, повезло. Давай попробуй. Арсений, говорят, его списать хотел. На переплавку.
- Черта лысого ему, а не переплавку!
- Ну, давай.
Федор отошел.
Фрол вставил поршни, поглядел валик. Плохой, заменить надо, а заодно и карбюратор со склада. И трамблер. Крышку еще. Масляный насос. Да, повозиться придется! А еще два мотора, самое малое, делать. Только бы Арсений не придрался - скажет: план мне срываешь.
И Фрол отправился на конвейер.
- Зря связался, Фрол Федорыч, - крикнул Сергей. - Намаешься.
- А тебе что? Ничего не зря.
Конвейер моторов шел. На постановке масляного насоса женщины разгружали тележку. Значит, простоев больше не будет.
- Слушай, я у тебя валик возьму, - сказал Фрол парню-сборщику.
- Из ЛИДы, что ли?
- Из ЛИДы.
- Бери.
Фрол подобрал хороший валик. Крышку взял без спроса - не дефицит. Мимоходом стянул с тележки масляный насос, а то не дадут еще: бабы! Теперь нужен карбюратор и трамблер. На складе надо попросить - комплектовщица у него там знакомая, Соня.
Фрол зашел на склад. Склад был как раз рядом с серединой конвейера. Валик и масляный насос оттягивали карманы Фроловых брюк. Валик - черт с ним, а вот если насос увидят - скандала не оберешься. Иди доказывай…
- Соня здесь?
- Вон она, на фильтрах.
- Соня, здравствуй, - сказал Фрол.
В помещении склада было много тише. Можно говорить не надрываясь.
Услышав Фрола, Соня подняла глаза, но, увидев его, опустила их. У нее были хорошие, добрые глаза. И вся она была мягкая, ласковая и маленькая.
- Ну, как ты, Соня? - спросил Фрол.
- Да ничего, Фрол. Сам видишь.
Все на складе и в цехе знали, что Соня - мать-одиночка. Ее двухлетняя девочка оставалась с соседской бабушкой, когда Соня была на заводе. В обеденный перерыв, вместо того чтобы обедать, Соня убегала домой. Фролу она очень нравилась, и он, видимо, ей тоже, но все знали, что Соня держит себя очень строго, и многих смущала сначала, а потом и бесила эта мягкая ласковость и кажущаяся доступность Сони.
Фролу Соня часто снилась, он стыдился этих снов перед Валентиной, хотя, конечно, никогда не рассказывал ей. Но каждый раз после этих снов он чувствовал себя каким-то просветленным и часто находил причину, чтобы зайти на склад.
Как всегда, Фрол на секунду забыл, зачем он пришел, и, постояв, наверное, не меньше минуты молча, сказал:
- Слушай, Соня, как у тебя насчет карбюраторов? И трамблер бы. Нужно, понимаешь…
Соня опять подняла глаза и посмотрела на Фрола. Его словно бы обдало теплой волной.
- Зачем тебе? - спросила Соня.
- Мотор такой, понимаешь, попался. Карбюратора и трамблера нет.
- Сейчас посмотрю.
С Фролом она говорила негромко, ласково.
- Иди сюда, Фрол Федорыч. Достань.
Карбюраторы были на второй сверху полке, и, даже встав на табуретку, Соня не могла достать. На ее полных маленьких ногах были надеты стоптанные старые туфли. Она спрыгнула с табуретки. Колыхнулась ситцевая кофточка на груди.
Фрол шагнул на табуретку, она закачалась, он ухватился за полку и легко достал карбюратор. Только в глазах немного потемнело. Соня стояла и смотрела.
- А трамблер? - сказал Фрол, сойдя с табуретки.
- А трамблер, сам знаешь, на третьей. Она все стояла и смотрела.
- Спрячь, а то увидят, - сказала она.
- Ничего, спрячу, - ответил Фрол.
И вышел.
Его оглушил шум работающих станков и визг автоматических коловоротов с конвейера.
И сразу Фрол вспомнил, что оставил крышку на складе. Вернулся.
- Крышку забыл…
- А? Ну, возьми.
И глаз не подняла - фильтры свои собирала.
6
Карбюратор, трамблер, насос и валик - все это, разложенное по карманам, било по ногам и мешало идти. Здорово нагрузился! На конвейерных часах - десять минут двенадцатого. Двадцать минут - и обед. Провозился с двумя моторами! Небось третьего очередь подошла. А тут еще этот…
Он подошел к своему стенду в ЛИДе, выложил богатство. Да, волынка порядочная. Фрол огляделся.
Умейко, видимо, колдовал над третьим мотором. Сергей снял четвертый. Федор копался с третьим. Очередь его, Фрола. В окно ЛИДы медленно, таращась стволом удлинителя, вползал мотор Фрола. Сейчас снимать. Едва-едва - и обед. Пока хоть валик поставить. На ржавом.
Фрол заторопился. На лбу выступила испарина: солнце и от моторов жарко. Руки его, когда надо, работали умно: одна наживляла гайку, а другая уж коловорот искала. И знала, не глядя, какой номер - не ошибалась.
Поставил валик, успел. И заторопился к мотору.
- Что, забегал? - усмехнувшись, спросил его Федор.
Фрол не ответил: некогда. Подтянул тельфер, подцепил ползущий мотор, снял с конвейера, поставил на стенд. Успел!
Сразу снял крышку, глянул на клапаны. Правый крайний - впуск, левый - выхлоп недоверчены, как пить дать. Подвернул на глаз. Остальные, должно, в порядке. Если да - время сэкономится. Так, теперь трамблер. Карбюратор. Подводка… Нет, сначала масла в коробку передач налить. Нормально. Подводка: масло, бензин, вода сверху и снизу, выхлоп газов. Все! Теперь зажигание. Контачит? Порядок! Можно пускать.
Семнадцать минут двенадцатого.
- Обедать пойдешь? - спросил он Федора.
- Пойду.
- Займи очередь, я задержусь. На, возьми, - Фрол протянул ему Фенины три рубля.
- Ладно.
И назад, к мотору. Ну, с богом! Поскрежетал стартер, маховик повертелся. Не тянет. Еще разок… Ага, то-то. Заиграет теперь. Мотор рванул, словно взорваться хотел, - перестарался Фрол Федорыч, слишком уж газку подбавил. Убавить теперь… Нормально. Клапаны вроде в порядке… Теперь как давление. Пусть погреется.
И к четвертому стенду, к "подкидышу". Слово такое пришло на ум. Так и назвать решил: "подкидыш". А время - двадцать минут двенадцатого. Еще обед не начался. Теперь спокойно. Коромысла навесить нужно, с поршнями связь наладить. Крышку блока. Сцепление посмотреть, насос поставить, фильтры. Да, волыночка будь здоров! Только начало еще.
Так и продолжался этот памятный Фролу день.
Всего он успел обкатать пять моторов. Да и не заметил, как вечерняя смена пришла в половине третьего. А "подкидыша" едва подсобрать успел - пришлось еще одну детальку менять, трубку маслопровода. Сплющена была очень. И не успел даже Фрол его на окраску отвезти - опять в уголок на старое место поставил, а чтобы вечерняя смена не взяла да из ночной кто не позарился, бумажку навесил: "Мотор не брать, обкатка". И свою фамилию подписал: "Горчаков". А трамблер с карбюратором Сашке из молодежной на сохранение отдал.
Помыв руки в масле, Фрол отправился в душ. Он не каждый день ходил в душ после работы, но сегодня решил сходить. Несмотря на привычную усталость, он чувствовал сейчас какой-то подъем. Не зря день прошел сегодня: хорошо поработалось. И Соню видел.
7
В душе народу было полно. Едва-едва удалось найти местечко в раздевалке на лавочках. Но уж зато и весело тут, шумно. Васька Серый, со сборки, фотоаппарат купил - расспрашивает всех, как снимать. Серега из цеха шасси о космосе рассуждает: четыре наших парня там уже побывали да американцы еще - что же дальше-то будет?..
С неторопливостью человека, хорошо закончившего свой рабочий день, Фрол Федорыч Горчаков раздевался. Он снял темный свой пиджачок, брюки, грубую рубаху, трусы, майку. И, белокожий, жилистый, чуть выше среднего роста, с загорелым лицом и шеей, с узловатыми мускулистыми руками, взял холодный и мокрый резиновый коврик у парня, который уже зашнуровывал ботинки, и направился в душевую. Народу и так было много в раздевалке, галдели, а когда Фрол подошел к двери, она распахнулась - и из душевой с хохотом и матерком вывалилось человек пять здоровых ребят, а вслед им полетел и шлепнул одного из ребят по голой и мокрой спине тяжелый резиновый коврик. Парень, кудрявый и рыжий, с красной шеей, красными руками, гаркнул что-то злое и радостное и, похватав штук пять ковриков из-под тех, кто уже вытирался, бросился назад - на расправу. Фрол Федорыч подождал минутку, почесался в ожидании, и, когда рыжий парень, счастливый, видимо, тем, что ему хорошо удалось отомстить кому-то, выскочил назад, Фрол спокойненько открыл дверь и вошел в душевую. Здесь - в клубах пара, сквозь который мутно и жалко посвечивали лампочки с потолка, в шуме воды, гоготе, плеске, шлепках и ударах резиновых мокрых ковриков по голому телу или просто по кафелю стенок душа - шло сражение.
Причина этих веселых сражений заключалась в том, что душевая была как бы разделена на два отделения - неизвестно зачем - с двумя разными входами, причем бетонная стенка, разделяющая их, не доходила до потолка и до пола, так что, если подтянуться на руках или, наоборот, прилечь на пол, можно было видеть моющихся в соседнем отделении. И если там оказывался кто-то из знакомых, то очень интересно было запустить в него тяжелым и хлестким резиновым ковриком. Тот, разумеется, не оставался в долгу, и если в обеих половинах душевой подбиралась хорошая компания, то картина получалась очень даже веселая. Только Фролу это было, конечно, ни к чему, и сейчас, войдя в душевую, он даже расстроился поначалу: помыться как следует не дадут. Однако основными бойцами, видимо, были те пятеро с рыжим, потому что сражение уже утихало. Фролу лишь раз заехали ковриком по ноге, но не сильно - коврик был на излете.
Фрол начал мыться. Он пустил воду погорячее, чтобы сначала пропариться, и, блаженно вытянувшись, закрыв глаза, прислушивался к тому, как все его тело охватывает сладкая, бесконечно приятная истома, как растворяется, исчезает усталость, как упруго и громко бьют горячие струи по коже головы, а шею, живот, поясницу словно поглаживают и разминают чьи-то руки. Так можно бы стоять до бесконечности.
Мыло пенилось, остро пахло, лезло в нос, в уши, но рядом весело и бойко шипели спасительные горячие струи. Потом он включил холодную воду. Когда уже перехватило дыхание и словно ледяным обручем сковало поясницу, Фрол вышел из-под струи. На его место тотчас же вскочил другой, но, матернувшись, выскочил и стал поспешно, зло косясь на уходящего Фрола, прибавлять горячую воду. Фрол же, неся в одной руке мочалку с мылом, в другой коврик, спокойно и радостно выходил из душа в раздевалку, чувствуя, что усталости как не бывало.
И с таким же радостным чувством обновления Фрол вытерся, оделся и, предъявив в проходной пропуск, вышел с территории завода.
Было еще рано - начало четвертого - и светло, но солнышко скрылось: набежали легкие серые тучки. И, уже подойдя к автобусной остановке и заняв очередь в длинном хвосте - разъезжалась по домам дневная смена, - Фрол вспомнил вдруг про занятые рубли и про то, как с утра он размышлял о магазинчике напротив завода.
И эта мысль, сама по себе приятная, вдруг подняла в памяти и все остальное - как камушек, брошенный в илистый пруд, - и к блаженной здоровой пустоте после душа стало вдруг примешиваться старое: Валентина, вечерняя предстоящая скука, странные какие-то отношения с Соней…
Если уж вспоминать по порядку… Но ему не хотелось, конечно, вспоминать по порядку, да и не нужно было. Фрол посмотрел на окна института напротив завода - по утрам они так красиво бывали освещены солнцем, а сейчас помутнели и заволоклись легкой вечерней дымкой. Автобусы, подъезжая, тяжело вздыхали тормозами, ждали устало, когда набьются в них до отказа люди, так, что не закрывались задние двери, и, надрывно сипя, кряхтя и выпуская сизые струи газа, перекосившись на одну сторону, продолжали свой путь.
Фрол постоял немного и отправился на ту сторону, к магазинчику: не пропадать же деньгам.