- "Дело святое за правду стоять", - начал казак и вопросительно взглянул на исправника.
- Так… - нараспев процедил тот, почесывая ухо. - А еще там про что писано?
- "Не думай, что труд наш бесследно пройдет, не бойся, что дум твоих мир не поймет, - монотонно читал казак. - Работай лишь с пользой, - продолжал он после паузы, - на ниве людей да сей только честные мысли на ней!"
- Будя, Иван, - остановил его исправник. Глаза его сузились. - А есть ли на ней государево дозволение к печати?
Иван внимательно оглядел первую страницу, но такого дозволения не обнаружил.
- Что-то не видать, господин колымский исправник.
- Изъять! - с наслаждением приказал тот. Составить протокол сей же час.
Богораз поставил на кожаный пол кружку с кипятком. Глаза его озорно блеснули.
- Пожалуйста! Я помню ее всю наизусть.
- Присовокупить! - взбешенный дерзостью, раздраженно скомандовал исправник и тут же велел проверить все, что имеется в мешке бывшего ссыльного.
Но там больше ничего любопытного для властей не оказалось. Коллекции же и записные книжки не интересовали исправника.
Иван составил акт, торжественно огласил его, поглядывая на своего начальника. Заставил Богораза расписаться.
- Куда теперь направляешься? - упорно обращаясь к нему на "ты", спросил исправник.
- В Уэном, потом - в бухту Строгую, затем - в Славянск, оттуда кораблем - разумеется, через Владивосток - в Петербург.
- Идешь откуда? - допытывался тот.
- Из тундры.
- Отца Амвросия встречал?
- Амвросия? Ах, да! Видел весной в стойбище Омрыквута.
- Весной, говоришь? - Исправник закрутил ус. - Но ведь теперь зима!
- Вы не ошиблись: сейчас действительно зима… - заметил Богораз, укладывая в дорожный мешок свои вещи.
Колымский правитель почувствовал издевательские нотки в его голосе и, не зная, чем бы еще досадить этому преступнику против самодержавной власти, спросил:
- А за что тебя, мил человек, в Колымский округ ссылали?
В глазах Владимира Германовича метнулись гневные огоньки.
- Представьте себе, вас это не касается!
- Как? - взревел тот. - С кем говоришь?
- Вам предписано министром, - спокойно, но очень серьезно продолжал свою мысль Богораз, - оказывать мне содействие, а не чинить допросы. К тому же я устал и хочу спать. Спокойной ночи, господа! - Он положил голову на вещевой мешок и не то притворился, не то действительно сразу заснул.
Исправник пытался задавать ему новые вопросы, однако убедился, что и в самом деле обращается к спящему…
Подобным непочтением к господину колымскому исправнику возмутился было и Иван. Он предложил свои услуги, чтобы растолкать "ссыльного", но исправник не решился применять физическую силу: не получилось бы неприятностей. Ведь в секретном циркуляре говорилось только о негласном надзоре, а он и так учинил ему целый допрос с обыском…
- Бес с ним, Иван! Пусть дрыхнет, - он махнул рукой. - Иди. Да утром - пораньше в дорогу.
…Утром, когда Богораз еще спал, помощник исправника явился с докладом. Нарты готовы, батюшка Энурмино проезжал, погода ладная, надо бы поспешать - до Узнома далече, кабы не заночевать в тундре: дни-то еще коротки.
Исправник был хмур.
- Спытай, нет ли у них лекаря.
Лекаря не было. Был шаман, но он, когда к нему обращались, вместо того, чтобы врачевать, с бубном носился по пологу, выкрикивая заклинания, вызывал духов-помощников, гремел побрякушками и амулетами, коими шаманы обвешивают свое платье. А исправнику был нужен лекарь…
- Прикажете подавать нарты, господин исправник?
Ройс спросил:
- Мистер Исправникофф болен? У меня есть медикаменты.
Больной безнадежно махнул рукой, покачал головой и начал облачаться в меховые штаны.
- Иди. Заболел, мол, ваш исправник. Не успеют к темну до жилья - зашибу чертовых детей!
Исправник уехал.
Тотчас проснулся Богораз.
- Доброе утро, Василий… как вас по батюшке?
- Отца Игнатом кличут.
- Вот и отлично. Значит, Игнатьевич. А фамилия?
- Устюгов.
- А ваш товарищ не знает русского?
- Нет. Норвежец он.
- Да? А сюда как попал?
- С Аляски. Мы вместе.
- Ах, вот оно что! Тогда он должен владеть английским, не так ли?
Ройс насторожился, водянистые зрачки его маленьких глаз застыли.
- Гуд морнинг, сэр!
- О! - радостно воскликнул золотоискатель. - Вы говорите по-английски?! - бритое лицо с тяжелым подбородком ожило.
Оказалось, что этот язык не диво и для Устюгова. Начались взаимные расспросы.
Вскоре возвратились изгнанные исправником владельцы яранги: Тэнэт и ее мать. Богораз заговорил с ними по-чукотски. Дочь и мать удивились, что таньг так хорошо знает их язык.
- Вот здорово! И чукотский знаете? - не менее женщин изумился Устюгов. - Значит, можете и по-русски, и по-английски, и по-чукотски?
- И по-эскимосски, и по-ламутски, по-французски, иттельменски, украински, - засмеялся Богораз, - и даже немного по-индийски.
На Устюгова это произвело огромное впечатление.
- Неужто? Где научились?
- Учусь всю жизнь, Василий Игнатьевич. В школе учился, в университете, в тюрьме, в Петропавловской крепости, в ссылке, в Америке - всюду.
- И в Америке, говорите, были? А отца Савватия знаете?
При слове "Америка" Ройс снова забеспокоился.
- Мистер Богораз, пожалуйста, говорите по-английски.
- Извините, ради бога. Я опять забыл, что вы не владеете русским. Знаете, в России как-то не думаешь о том, что тебя могут не понять. Да, - продолжал он, снова обращаясь к Устюгову, но уже по-английски, - бывал я в этой Америке. - Этнограф посмотрел на женщин и, не закончив, спросил: - А не лучше ли нам разговаривать по-чукотски, чтобы нас понимали и наши любезные хозяйки?
- Ноу, - запротестовал Ройс, замахав своими непомерно длинными руками.
Поддержал его и Устюгов, еще плохо освоивший чукотский язык.
- В таком случае извините меня: я временно прерву нашу беседу, - и Богораз снова заговорил с женщинами на их родном языке.
Из беседы выяснилось, что хозяйка яранги - вдова, дочь ее - девушка, а покойная сестра Тэнэт Тауруквуна была замужем за братом Тымкара.
- Тымкар? - переспросил Богораз. - Из Уэнома? Я знаю его, мы встречались. Хороший юноша, смелый, умный, настойчивый.
- Какомэй! - в один голос, удивленно и радостно воскликнули мать и дочь. - Откуда знаешь его?
Владимир Германович рассказал.
- А почему так рано умер твой отец, Тэнэт? - спросил он девушку. - Ведь ему, наверное, было совсем мало лет?
Дочь посмотрела на сильно постаревшую за последнее время мать, которая теперь, при упоминании об отце, показалась ей особенно немощной. Пожилая маленькая женщина молчала. На ее лбу собрались морщины.
Пользуясь наступившим молчанием, Ройс попытался заговорить, но Богораз жестом остановил его, указывая глазами на хозяйку.
- Да, мало, однако, живем, - как раз в это время заговорила мать Тэнэт, покачивая седеющей головой. - Раньше чукчи жили долго.
- Это верно, - подтвердил Богораз.
- Голодаем. Распугали зверя люди с того берега. От огненной воды также многие умирают. Плохо теперь хорошим охотникам, - вздохнула она. - Много, Тэнэт, отец твой добывал песцов. Однако приучили его американы пить дурную воду. Загорелась в нем огонь-вода Не затушил шаман. Умер твой отец, Тэнэт…
Василий участливо посмотрел на девушку, и Богораз догадался, что он понял рассказ ее матери.
Хотел было Владимир Германович и в этой яранге, как он это делал почти всюду, попытаться раскрыть глаза людям, рассказать, в чем их несчастье, что делать, как сохранить свой народ от вымирания, но передумал: кто его знает, этого Ройса. Да и Устюгова видит он первый раз. Разнесут того и гляди повсюду… Годы тюрьмы и ссылки научили его осторожности. Но женщин он все же утешил:
- 1 Не печальтесь. Настанет лучшее время. Верьте в него. Есть люди, которые думают о вас. Думайте и вы. Старайтесь жить так, как жили прежде, до прихода сюда людей другой земли.
Помолчали. Устюгов задумался. Слова о лучшей жизни вновь растревожили его сердце. К тому же второй год он ничего не знает о семье. Как-то там Наталья, Колька, отец, дед? Компания оставила Василия с Ройсом без продуктов, забыла о них. Снова наступила томительная зима. Неспокойно на душе у Василия.
- Да, - опять по-английски заговорил Богораз, - вы спрашивали про отца Савватия? Нет, не встречал, не знаю.
Тэнэт и мать о чем-то шептались, поглядывая на необычного гостя.
Услышав английскую речь, норвежец оживился:
- Мистер Богораз, вчера мистеру Исправникофф вы, кажется, говорили о русском городе Владивостоке, я не ошибся?
- У вас прекрасный слух, мистер Ройс.
- И вы, наверное, будете там?
- Конечно.
- О! Это превосходно!
- Почему? - удивился Владимир Германович.
- В русском городе Владивостоке, насколько мне известно, есть представительство "Северо-Восточной компании". Мы будем вас очень просить передать туда наше письмо, чтобы его немедленно переслали мистеру Роузену в Ном.
- Пожалуйста. А кто такой мистер Роузен?
- Вы не знаете мистера Роузена? - Ройсу казалось невероятным, что на свете могут быть люди, которым незнаком главный директор компании. - О, мистер Роузен - это же известная личность!
И он рассказал все, что знал о Роузене.
- Вероятно, шхуна компании не сумела разыскать нас, но мистер Роузен, как только он узнает…
- Смотрите, мистер Ройс, чтобы этот Роузен не надул вас, - прервал его восторги русский ученый, - Насмотрелся я на этих дельцов. Кстати, вы давно из Норвегии?
Ройс рассказал. Умолчал он только про Марэн.
- Давненько вы покинули родину! Не тянет? - Богораз внимательно всмотрелся в него.
- Без денег - нет, - откровенно признался норвежец, не обратив внимания на то, как вдруг изогнулись брови собеседника и брезгливо перекосились губы.
- Значит, в России решили разбогатеть?
- Мне все равно, где сделать бизнес. Конечно, в этой ужасной стране…
- И вы так думаете, мистер Устюгов? - не дослушав Ройса, спросил Богораз.
- Моя думка - пробиваться всей семьей к своим православным людям. Невмоготу среди янок, - на русском языке отозвался Василий, теребя бороду.
Глаза Владимира Германовича сразу подобрели, он почувствовал, как кровь прилила к лицу: стало стыдно, что этого простого русского человека он чуть было не обидел, - нет, уже обидел, назвав мистером и подумав, что и он, родившись на Аляске, вырос таким же, как норвежский бизнесмен.
- Извините, извините ради бога! - Ему хотелось взять Василия за плечи, обнять, сказать ему: "Дорогой вы мой!" Но он только спросил: -А почему вы здесь один, без семьи?
- На заработки поехал. Россия-то, она далече, матушка! Без грошей не двинешься.
- А разве вот здесь, где вы сейчас, это не Россия, по вашему? Почему бы вам не перебраться сюда и жить тут или переселиться потом отсюда, ну, скажем, на Амур? И что вы там, на Аляске, маетесь!
Эта мысль поразила Василия своей простотой и неожиданностью. Он жадно начал расспрашивать о всей Чукотской земле, о Сибири, Амуре.
- Не думайте только, пожалуйста, что в России - рай. Здесь тоже трудно, но в России уже близок рассвет.
- Это как?
- Сейчас, дорогой, вы этого не поймете. Надо быть здесь постоянно, почувствовать, пережить. Но во всяком случае русским людям нечего делать в чужой стране.
Беседа затягивалась. Тэнэт уже сварила мясо. Пообедали. Ройс уселся составлять письмо мистеру Роузену. Потом ужинали. А Василий задавал все новые и новые вопросы:
- А почему вас вчера обыскивали и отобрали книгу?
Владимир Германович объяснил.
А в тюрьме за что сидели? Зачем были в Америке? Где ваша семья? Как там, в России?
Вопросам не было конца. Уже давно спали Тэнэт и ее мать. Ройс храпел над недописанным письмом, временами что-то выкрикивая по-норвежски. Догорал жирник, в пологе становилось темнее, а Богораз и Василий продолжали говорить, не замечая, что близился новый день.
Они заснули в тот час, когда кортеж исправника уже подъезжал к Уэному.
…Упряжки вбегали в родное селение Тымкара.
- Лекаря! - еще на ходу крикнул исправник Ивану.
Но лекаря не оказалось и здесь, как не было его ни в одном чукотском поселении. И в дополнение к этой неприятности выяснилось, что след Амвросия теряется именно в Уэноме. Из Энурмино выехал, сюда не приезжал. "Тут он и сгинул, - заключил исправник. - Пытай! Ищи! В Энурмино не таились, сказали: был, уехал. Здесь говорят: не видели…"
Как известно, отец Амвросий, выехав из Энурмино, свернул с побережья в тундру.
В бухте Строгой, к югу от Уэнома, по словам чукчей, торгует русский купец, там же есть и лекарь по имени Ван-Лукьян.
Видя, что задержка неизбежна, исправник приказал привести к себе шамана, так как никаких старост, старшин или каких-либо иных начальников у чукчей не существовало, и шаман был самой влиятельной фигурой в поселении.
Действительно, хотя Кочаку и случалось порой терпеть неудачи в своих предсказаниях и врачевании (впрочем, в таких случаях всегда оказывались виноваты сами чукчи…), тем не менее он слыл сильным шаманом, и чукчи дорожили его мнением.
Кочак вполз в ярангу Омрыргина, где поместился исправник, искавший одиночества. Яранга эта после смерти владельца и его дочери пустовала.
Шаман приветствовал таньга, остановив взгляд на оранжевых кантах его брюк.
- То, господин исправник, шаман ихний, как вы приказали, - доложил казак.
- Скажи, что ежели к утру мне не сыщут батю, запорю, заарестую, - входил в раж исправник, - сожгу дотла все это логово, этапом погоню! А еще, мол, исправник приказал, чтобы снарядили нарту, гнали днем и ночью и лекаря того ссыльного с бухты Строгой чтобы доставили сюда.
Казак перевел.
Шаман слушал, не спуская взгляда с длинноусого таньга с головой, похожей на моржовую.
- А ну, спытай, понял ли он.
Из ответа Кочака явствовало, что он все понял. Нарту сейчас отправят за лекарем, что же касается пропавшего таньга с рыжей бородой, то такого тут не бывало, но это ничего не значит: Кочак вызовет духов-помощников и постарается у них все выяснить, чтобы успокоить русского начальника.
Шаман выполз из полога.
- Иди, Иван, чини допрос, да за лекарем немедля чтоб ехали, - приказал исправник.
Иван ушел. Исправник остался один. "Ах, чертова шлюха черномазая! Так я ж полагал, что то его - как его, черта? - Мартина баба, Джонсона! Как же то могло получиться?"
Шаман созвал стариков. Нарта за лекарем отправлена, но раньше суток ее возвращения ожидать не следовало: не рядом. Озадаченные требованием русского начальника, старики сидели в яранге Кочака. Появление вооруженных таньгов, приехавших к тому же зимой, на собаках, и не с юга, а с севера, насторожило уэномцев. Таньги гордые: даже богатые оленями чукчи не относятся так к беднякам. Почему они угрожают побоями и пожарами? И какого человека они требуют? Да уж люди ли они сами? Не происки ли это злого и коварного кэле?
День прошел в тревоге, и ночью в Уэноме никто не спал. Прислушивались, молчали. Думали о незваных гостях. Что-то будет?
В яранге Кочака загремел бубен: шаман вызывал духов-помощников.
- Иван!
Исправник забыл, что отправил казака выведывать про батю. На зов никто не явился.
- Шляется, морда! - пробурчал он, прислушиваясь к глухим ударам бубна.
Но Иван шлялся не зря. Он обходил подряд все яранги, выспрашивал про Амвросия и доглядывал насчет достатка жителей…
В шатре Тымкара, запущенном без женского присмотра, он заметил шкуру чернобурки и несколько песцов. Тымкар при свете жирника шлифовал клык моржа. Помощник исправника поздоровался, осмотрелся, подвинулся поближе к жирнику. Не спуская с колен клыка, Тымкар ответил.
От других чукчей казак уже выведал, что юноша много бродил по тундре, бывал на Аляске. Возможно, он встречал Амвросия.
Иван исподволь выспрашивал о людях, которых приходилось видеть Тымкару. Тымкар неохотно упомянул про чернобородого янки, но это не заинтересовало таньга. Сказал про Ройса и Джонсона, про Богораза. Таньг постарался тогда обрисовать облик миссионера: рыжая бородища, высок, длинная одежда, на груди - большой серебряный крест.
Тымкар упорствовал, так расценивал его поведение казак. "Ох, не на верном ли я пути? - спрашивал себя Иван. - Одинокий, бродяга. А батя, видно, прихватил пушнинки…"
- А почему ты, мил-человек, - уже другим тоном заговорил он, - почему ты дома не сидишь, а бродяжишь повсюду?
Тымкару не понравились эти слова. После всего случившегося с ним за минувшие два года он стал раздражительным.
- Однако, ты сам, как я вижу, "зря ходящий по земле".
"Ого, - подумал казак, - голь-то перекатная зубы показывает!" Он покосился на нож. Тымкар поймал его взгляд, и вдруг вспомнилось: стойбище Омрыквута, отказ хозяина принять нож, стыд и боль на лице Кайпэ и… сидящий в углу рыжебородый ганьг. "Да не этот ли им нужен?!" И Тымкар рассказал все, что видел и знал про него.
Казак-переводчик засиял. Из слов Тымкара он понял, что стойбище Омрыквута - а с ним и батя - кочевало к Колыме. "Так я ж то чуял, что владыка наш подвернул в тундру за хвостами да там и залетовал, видно…" Довольный открытием, Иван поднялся, косясь на чернобурку и песцов Тымкара.
Вылез из шатра, прислушался к воркотне бубна. "Ну, ну, шамань, одноглазый, шамань!.." Оглядел небо и направился к яранге Кочака. В голове быстро зрел план: "Господину колымскому исправнику треба поспешать до лекаря, - казак тихо хихикнул, сам себе подморгнул, - ему не до бати!"
- Будя брякать! - буркнул он, влезая к Кочаку в спальное помещение.
Недовольный, тот опустил бубен с погремушками. "Ишь, разоделся", - ухмыльнулся казак, разглядывая шаманский балахон, обвешанный зубами зверей, бусинами, клочками разноцветной собачьей шерсти, амулетами. Пот катился с лица шамана. Хитрый и злой глаз был сощурен.
- Твой Тымкар видел человека, которого мы ищем.
Шаман насторожился. Он так и знал, что этот Тымкар много всем горя принесет. Об этом он догадался еще тогда, когда тот перед отплытием за пролив закричал: "Вы! Почему смеетесь вы над стариком?.." Но Кочак молчал, выжидая, что еще скажет таньг.
- Господин колымский исправник требует большую плату за человека, которого… убил Тымкар. Он хочет прикончить всех мужчин и сжечь ваши жилища…
Глаз шамана открылся шире, зрачок округлился.
- Но мне жаль вас, и я помогу вам. Если виноват Тымкар, вы можете спасти себя. - Казак помолчал, прикидывая, сколько следует запросить. - Двадцать "хвостов", пять чернобурок, - потребовал помощник исправника, - и утром я обману большого начальника, увезу его отсюда.
Вскоре он покинул ярангу шамана.
Кочак позвал Тымкара.
- Отсохни твой язык! - гневно встретил он юношу. - Что наболтал ты таньгу? - глаз шамана горел недобрым огнем.
Суеверный, как и все чукчи, Тымкар испуганно глядел на него.
- Где ты видел рыжебородого? Или твой ум помрачился?