- Как попал сюда белый человек без лошади? - удивился вождь, когда Молчун шагнул в его палатку.
- Злые духи преследуют меня, - знаками объяснил траппер. - Отрезатели Голов украли моих коней. Это те же люди, что увели лошадей из вашего лагеря.
- Откуда ты знаешь, что у нас сегодня пропали лошади?
- Я видел сон. Я ехал мимо вашей деревни, и Великий Дух направил меня к вам, чтобы я предупредил о близости врагов, но я не успел и сам пострадал от них.
- Не печалься. Наши воины уже отправились в погоню на ними. Я думаю, что мы вернём лошадей. А сейчас ты поешь. Я вчера застрелил крупного лося на охоте, а мои жёны умеют прекрасно готовить. Нет других женщин среди всей нации Черноногих, которые умели бы так вкусно кормить, как мои жёны…
Молчун оставался среди Черноногих на положении нищего бродяги в течение месяца. Свой табун он потерял безвозвратно. Отряд Черноногих, пустившийся в погоню за Ассинибойнами, сумел вернуться с частью угнанный коней, среди которых были и замечательные жеребцы Молчуна, но дикари отказались отдать их белому человеку.
Как-то ночью он лежал, терзаемый бессонницей, и слушал, как приютивший его Длинный Подбородок громко сопел, взобравшись на одну из своих женщин. Внезапно откинулась шкура, прикрывавшая вход в палатку, и внутрь шагнула Лесное Лекарство. Увидев её, Молчун вздрогнул. Он не столько испугался за жизнь своей возлюбленной, явившейся во враждебный стан, сколько был потрясён её всезнанием. Как могла эта индеанка, источавшая свет дурманящей красоты, отыскать его? Но едва она заговорила, Марсель понял, что перед ним не живой человек, а видение - ни Длинный Подбородок, ни кряхтевшая под его тучным телом жена не обратили на голос Лесного Лекарства внимания.
- Я пришла поведать тебе то, что открылось мне после твоего отъезда. Я разглядела у тебя на плечах маленькую женщину. Она мешает тебе, но я не могу ничего поделать. Чем дальше ты будешь уходить из нашей страны, тем сильнее она сможет вредить тебе. Когда ты рядом со мной, она не сумеет превозмочь силу наших духов. Но едва ты начинаешь двигаться в ту сторону, где живёт она, ты попадаешь под её удары, под её руки. Я видела, как она осыпает тебя чёрными перьями. Покуда не сбросишь их, не знать тебе покоя. Я вижу её синие глаза, из них льётся вода и застывает льдом на твоём пути…
- Жозефина! - проснулся Молчун внезапно, охваченный холодом. - Ты говоришь про Жозефину, я знаю… Не отстаёт, стало быть, от меня синеглазая ведьма. Будь она трижды проклята!
- Так ты знаешь её, Большое Крыло?
- Знаю. Скверная женщина.
- Будь осторожен, потому что нет опаснее вражды, чем вражда женщин. Я не собираюсь биться за тебя. Ты должен сражаться за то, чтобы владеть мной. Такова участь самцов. Но та женщина с синими глазами таит в себе мужскую силу, поэтому и страшна. Она не желает ждать, когда ты будешь драться за неё, она сама хочет завладеть тобой… Как только твоя страсть ко мне утихнет, тебя опутает паутина её желаний. Ты либо шагнёшь в её объятия, либо погибнешь…
- Послушай, Лесное Лекарство, ты знаешь гораздо больше всех нас, вместе взятых. Я не могу понять, зачем ты выбрала меня? Я, конечно рад, безумно рад, что могу обладать тобой. Но почему ты не взяла кого-нибудь из ваших шаманов? Мог бы получиться очень сильный ребёнок. Я же ничего не смыслю в колдовстве. Я разбираюсь в следах зверей и людей, но не различаю троп, по которым ходят невидимые духи…
- Я поступаю так, как говорит мне Небо. Я слушаю голоса и ничего не выбираю сама, Большое Крыло. Мне было велено соединиться с тобой и родить ребёнка. Я не спрашиваю, что за этим скрывается. Я не хочу и не могу подняться на высоту Великого Духа, я остаюсь человеком и выполняю волю Творца, я не спрашиваю о том, чего не понять моему разуму…
После этого случая Лесное Лекарство ещё дважды приходила к Марселю Дюпону, но к тому времени он уже добрался вместе с Черноногими до форта Юнион. Он слушал её голос и даже целовал её лицо. После того как она исчезала, он слышал на своих руках запах женской кожи и ощущал жир на ладонях, будто на самом деле трогал смазанное тело Лесного Лекарства.
Проведя в крепости зиму и весну, он вновь стал собираться в поход.
* * *
Джон Браун находился в форте Юнион уже несколько дней и перезнакомился со многими. С утра до ночи он крутился возле индеанок и их мужей-трапперов, расспрашивая о том и о сём. Возле бревенчатых стен укрепления стояла дюжина больших конусных палаток, принадлежавших Черноногим, и Брауна то и дело видели среди индейцев, развалившихся у входа, будто измученные жарой собаки. Он тыкал пальцами в разные предметы, ощупывал одежду и оружие дикарей, выясняя предназначение той или иной вещи. Туземцы вяло следили за ним, иногда скалясь в ответ на его чрезмерное любопытство.
Как-то утром Молчун, готовый к походу, выводил навьюченных лошадей к воротам, и Джон Браун поспешил к нему и спросил по-английски:
- Далеко ли отсюда до настоящих дикарей?
- Comment? - Молчун растерянно поднял глаза, пропустив в задумчивости вопрос. Он привык общаться с канадскими звероловами на французском языке и не сразу включился в английскую речь.
- Quel distance? Ne parle vouz l`Anglais? Вы не говорите по-английски?
- Non, Monsieur. Я говорю Franais и Americaine, - улыбнулся Молчун.
- Что ж, раз вы не говорите по-английски, давайте общаться на американском языке, - засмеялся Джон.
- Вы здорово справляетесь по-американски, хоть вы и англичанин.
- Я стараюсь, - вновь засмеялся Джон и похлопал траппера по плечу. - Как мне называть вас?
- Марсель-Молчун.
- Прекрасное имя! Если мы подружимся, то я открою вам один секрет про американский язык. А теперь признайтесь, вам хорошо знакома эта местность?
- Oui. Я живу здесь.
- Я приехал исследовать жизнь дикарей. Меня интересует их быт, настоящая жизнь краснокожих. Здесь ведь есть индейцы?
- Oui. Corbeaux. Вороньё. Они называют себя Абсароками. А по ту сторону реки бродят Черноногие.
- Мне рекомендовали забраться по возможности глубже, чтобы увидеть индейцев, не испорченных цивилизацией.
- Вы их увидите.
- Вы торгуете с индейцами? - Джон Браун продолжал донимать Молчуна расспросами. - Вы служите в Пушной Компании?
- Нет, я вольный траппер, хотя мне частенько приходится выполнять поручения Компании. Но я предпочитаю не иметь с ней никаких дел. Мак-Кензи платит всего доллар за бобровую шкурку. А тряпок разных накупить в форте - денег никогда не наскребёшь при таких расчётах. За виски вообще дерут по шестнадцать долларов за галлон! Чистый грабёж!
- Молчун, мне бы хотелось подняться вверх по Жёлтому Камню к самым истокам. - Джон Браун махнул рукой, указывая куда-то вдаль. - Ты ведь отправляешься в сторону Скалистых Гор? Я вижу у тебя вьючных лошадей. Взял бы ты меня с собой? Я не обижу тебя деньгами, ты не пожалеешь.
Траппер вяло пожал плечами, не видя ничего дурного в предложении англичанина.
- Надеюсь, мне не придётся слышать хныканье и жалобы, - ответил с вопросительной интонацией.
- Не беспокойся, - поспешил заверить его Джон и похлопал по плечу, - мы обязательно подружимся, Молчун. Ты говоришь, что здесь кочуют Вороны? Ты говоришь на их языке?
- Да.
- Прекрасно, мы обязательно навестим этих дикарей…
Джон Браун оказался человеком весёлым и любопытным. Он выглядел каким-то мелким и слабым, но под его тщедушным обличьем билась неугомонная сила первооткрывателя. Он не уставал задавать Молчуну вопросы, вгрызаясь в ответы, как вечно голодная собака в брошенную ей жирную кость. Если он начинал расспрашивать, то не успокаивался, пока его новый друг не вскидывал над головой руки.
- Я сдаюсь. Ты хочешь знать больше, чем я могу рассказать тебе, - смеялся Молчун. - Да и не мастак я беседовать. Если надо утку свалить или оленя, то я готов, а разговаривать не привык. Что я рассказать-то могу?
- Но тебе наверняка известно, какое из здешних племён самое-самое…
- Самых-самых тут нет. Все отчаянные до ужаса. Многие трапперы считают, что наиболее яростные воины - Сю, то есть Дакоты. Но я не думаю, что Сю опаснее остальных краснокожих. Шайены и Арапахи ничуть не уступают им. А по мне - так Вороны одолеют в честном бою любого врага. Но они слишком суеверны. Если что-то покажется им подозрительным, они могут пуститься наутёк без оглядки, а со стороны взглянешь - вроде как струхнули… Я считаю, что они самые красивые, по крайней мере, самые высокие среди индейцев, хотя их женщины менее симпатичны, но при этом никто не сможет тягаться с этими скво в распутстве. Вороны вообще странные в смысле сексуальных отношений. Они не наказывают за супружескую измену. Скво беспрестанно кочуют из одной семьи в другую. Многие мужчины на рукавах своей рубашки полосочками отмечают число женщин, с которыми удалось переспать, или на праздники выносят связку специальных палочек, означающих то же самое. А среди Черноногих и Сю я встречал женщин, которым мужья отрезали за измену носы, там с супружеской изменой дела обстоят по-другому. Вот такие дела… Что ещё поведать вам про Ворон? Они, пожалуй, слишком уж гордецы, и высокомерие у них хоть отбавляй. Краснокожие вообще на белых людей свысока поглядывают, а Вороны и подавно. Мне они пришлись по душе. Забавные люди, когда ты с ними в мире, и страшные для врагов…
Ночами Джон Браун целиком отдавал себя во власть Молчуна, безоговорочно доверяя его охотничьему инстинкту. Марсель Дюпон спал чутко, как зверь, будто постоянно прислушиваясь одним ухом к шорохам вокруг него, и Джон никак не мог взять в толк, каким образом трапперу удавалось просыпаться наутро с лёгкостью и не жаловаться на недосыпание.
- Привычка, - пожимал зверолов плечами, сам не очень понимая, что именно вызывало у путешественника удивление. - Да и как можно иначе спать? Если сильно ухо придавить, так и не услышишь ничего. А соснуть можно и днём, если приспичит. Бывает, наешься жареной оленины, и разморит тебя прямо у костра. Тут уж ничего поделать невозможно. Я по этой причине никогда в пути не ем сытно, а только к вечеру… Конечно, живём мы тут не то что в городе, потому как постоянно с краснокожими соприкасаемся и от них повадки перенимаем. В городе ко многому не приучишься… Горожане зачастую на второй день пути готовы бросить своё барахло и повернуть обратно, я сам таких видел не раз… Я много раз был свидетелем того, как военный отряд индейцев уводил лошадей из вражеского лагеря. Мчались всю ночь и весь день, задницы в кровь стирали от безостановочной скачки. И ни звука жалобы… Такова жизнь. А над городскими я не смеюсь. Они умеют то, что мне не под силу. Вот, к примеру, в конторе люди целыми днями сидят и бумажки пишут. Я бы не смог ни за какие деньги, а вот они могут. Разве не удивительно? По мне - так не нужны эти конторы вовсе. А подумать - нет, брат, без этих контор и без этих толстозадых конторщиков мне бы денег никто не дал за мои меха, а без денег я бы и пороха не достал, и свинца, и ружья… Не всё так просто, как мне иногда представляется, Джон. Я уже давно привык мыслить, как индейцы, но порой спохватываюсь и просто ужасаюсь… Мыслишка вся на ладони уместится, а мне казалось, что в ней вся глубина жизни сокрыта…
- Может, так оно и есть, - отзывался Джон, что-то царапая в своей толстой тетради.
- Не думаю. Глянешь вокруг - ширь, свет… Да разве человеку под силу охватить всё это своей головой? Индейцы, к примеру, на нас, белых, смотрят свысока, будто мы какие-то недоделанные. Зверушек самых малых почитают и берут их в охранители, молятся им, а на белых лишь презрительно морщатся. Но при этом всё время в нашу сторону глазеют. Ружьишко им продай, пистолет обменяй, порох, пули, зеркала, тряпки всякие - всё им, оказывается, нужно. Сами не могут сделать такого, к нашему принюхиваются и воруют по возможности, но нас же считают низшей расой.
- Что же тебя удерживает среди них?
- Не знаю. Простота, может быть. Прямолинейность. Сам-то я не мудрец, Джон. Моё место тут, у костра, среди лесов, между скал, где нет нужды глубоко рассуждать. Цивилизация нужна мне, как и дикарям, чтобы пользоваться её плодами, но характером своим она меня никак не может устроить. Тяжёлый характер, скверный, нечестный. В городе мне улыбнутся, когда я шагну в магазин, но это не означает, что там рады именно мне. Идя по улице, я окунаюсь в толпу, но никто не предложит мне вдруг выкурить трубку и не поинтересуется, не проголодался ли я… Среди индейцев и трапперов принято иное отношение к людям.
Через пару недель Марсель, громко крича на чужом для Джона языке, въехал в огромную индейскую деревню, от одного вида которой у англичанина перехватило дух.
- Ух, - выдохнул он, не в силах выразить обуявшие его чувства восторга.
Большие конусные палатки были расставлены по всей долине, открывшейся перед путниками сразу после поворота за высокую скалистую стену. Их светлые кожаные покрытия выглядели в солнечном свете белоснежными и казались сверкающими. Множество палаток выделялось обилием мелких и крупных рисунков на своих упругих натянутых стенах.
- Каково? - ухмыльнулся Молчун, глянув через плечо. - Вот твои дикари…
Молчун поднял обе руки вверх, держа над головой длинноствольное ружьё, и снова что-то закричал. Навстречу выехало с десяток юрких всадников, легко сидевших на лошадях и держащих в руках копья, украшенные по всей длине орлиными перьями.
Дикари сразу признали Молчуна, и через несколько минут белые люди уже расположились в палатке старого Солнечного Шеста.
Солнечный Шест выглядел совсем дряхлым. Он сидел, сильно скрючив спину и выставив костлявые плечи вперёд, вялая коричневая кожа на дряблых мышцах колыхалась при малейшем движении тощих рук.
- Ни в одном другом племени я не встречал столько стариков и калек, как среди Ворон, - сказал Молчун, слегка наклонив голову к Джону. - Они богаты и могут всех обеспечить лошадьми во время кочёвки. Другие краснокожие нередко оставляют совсем немощных стариков, переезжая на новое место, потому как с ними много хлопот в пути. А Вороны справляются с этим без труда…
- В дни моего детства лошади были редкостью, - заговорил тихим голосом Солнечный Шест, и его почти слепые глаза зажмурились. - Мы сооружали небольшие волокуши и прицепляли их на собак, поэтому собак всегда было много. Другие вещи переносили на своих спинах мужчины. Женщины тоже нагружали себя, но разве могли они потягаться выносливостью со здоровыми воинами? В те дни наши палатки были совсем маленькие, не то что нынешние. Их кожаные покрышки перевозились на собаках вместе со всей связкой шестов. Лошадей мы стали называть большими собаками.
Он помолчал некоторое время, шамкая беззубым ртом и кивая головой. Очевидно, ему представилась картина далёкого детства.
- Мой отец Высокая Выдра и мой дед Проворный Бегун рассказывали мне, что впервые увидели лошадей у Чёрных Людей, пришедших с юга. Наши мужчины сильно растерялись и не знали, как себя вести в том бою. Затем они долго выслеживали людей с лошадьми, изучали повадки, покуда не рискнули увести двух животных. Мой отец быстро научился ездить верхом. Поняв, что такое конь, Абсароки стали уходить в далёкие походы, чтобы обеспечить наше племя большим табуном. С тех давних времён у нас сложилась традиция отправляться в поход за лошадьми обязательно пешком.
Старый индеец вновь умолк и тяжело вздохнул.
- Однажды Высокая Выдра, мой отец, собрал отряд и повёл его в страну врагов далеко на юг, где паслись громадные табуны. Много дней и ночей прошло в пути.
Солнечный Шест подробно перечислял реки и горы, которые пришлось преодолеть Высокой Выдре, подробно пересказал все беседы славных воинов, детально описал их священные раскраски и амулеты.
- И вот они увидели прерию, покрытую лошадьми от края до края, будто это было несметное стадо бизонов, какое мы привыкли видеть на нашей земле. Высокая Выдра велел своим друзьям взять отборных коней для себя и гнать перед собой как можно больше лошадей. Абсарокам удалось увести огромный табун, но ещё больше осталось возле деревни врагов. Вскоре отец заметил погоню, которой не составляло труда идти по хорошо видимому следу. Много раз наши люди вступали в сражение, сдерживая противника. Почти половину года провёл отряд Абсароков в походе. Некоторые погибли. Часть лошадей разбежалась. Но среди тех, которых привёл с собой Высокая Выдра, мой отец, была кобыла красного цвета. Наши шаманы сразу решили, что лошадь эта была священна, и отвели её к своей палатке. Никому из воинов не разрешалось садиться на ту красную лошадь. Когда её выводили на пастбище, рядом непременно находились семеро воинов в священных нарядах. На голове кобылы обязательно красовался пышный убор из орлиных перьев. Шаманы иногда рассказывали на воинских сходках, что им сообщала красная кобыла. Ежегодно её отводили к лучшим жеребцам, чтобы она приносила приплод, и всегда на свет появлялись красивые жеребята, похожие цветом на мать… Прошло время, и многие наши враги прознали про священную лошадь. К нам приезжали посланники Черноногих и Отрезателей Голов, приходили Волки и Полосатые Перья. Все они предлагали богатый выкуп за красную кобылу, но шаманы и вожди Абсароков всегда отказывали им. Поэтому нам сопутствовала удача. Но однажды священная лошадь шагнула в большую палатку для проведения церемоний, вдохнула дым тлеющей душистой травы и, наполнившись им, взмыла в воздух. Высокая Выдра, мой отец, видел, как запылали огнём её глаза. Лошадь поднялась под самый дымоходный клапан. Вождь племени прибежал, чтобы просить священное животное остаться, но лошадь сказала, что ей пришёл срок встретиться с Громовым Существом. И она выплыла вместе с дымом. Многие люди заметили нашу красную лошадь высоко в небе среди туч. Но после этого она не появлялась. Шаманы говорят, что в их большой палатке хранится призрак красной кобылы, но никто не знает этого наверняка. Зато я повстречал однажды красную лошадь у подножия Медвежьей Горы. Я выслеживал крупного лося и неожиданно услышал ржание чуть в стороне. Я было решил, что поблизости шли вражеские лазутчики, и притаился. Но прямо ко мне выбежала из-за густого кустарника лошадь ярко-красного цвета. Сперва я испугался, поняв, кто это, затем успокоился. "Помнят ли обо мне Абсароки?" - спросила она. "Да, помнят", - сказал я ей. "Всё ли хорошо у Абсароков?" - спросила она. Я ответил, что старики вспоминают лучшие времена. "Да, я помогала Абсарокам, - сказала кобыла, - но я покинула вас, потому что вы встретили людей с прозрачными глазами и приохотились к новым вещам, пользуетесь ружьями, порохом, стеклянными бусами, тряпичными рубашками. Вы кладёте на спины коней сёдла". Лошадь долго разговаривала со мной и уверила, что никто не увидит её до тех пор, пока Абсароки не прекратят общаться с белыми людьми. Но когда она вернётся из страны призраков, с ней придёт столько бизонов и лошадей, сколько нам представить трудно. И она принесёт великий ураган. Но я думаю, что это произойдёт не очень скоро.
- Почему? - подался вперёд Джон Браун.