В книгу вошли рассказы известного американского писателя О. Генри, признанного мастера новелл с неожиданными развязками. В его историях неиссякаемое остроумие сочетается с тонкой наблюдательностью и любовью к людям. Герои благородны и романтичны, изобретательны и находчивы, оптимистичны и жизнелюбивы и находят выход из любой ситуации!
Содержание:
Арестант № 34 627 1
Из сборника "Благородный жулик" 1
Рассказы - 1906–1910 гг. 18
Примечания 40
О. Генри
Вождь краснокожих
© Книжный Клуб "Клуб Семейного Досуга", издание на русском языке, 2013
© Книжный Клуб "Клуб Семейного Досуга", художественное оформление, 2013
Арестант № 34 627
История мировой литературы знает не так уж много имен подлинных мастеров короткого рассказа. Среди них такие прославленные имена, как Антон Чехов, Акутагава Рюноскэ, Орасио Кирога, Стивен Кинг, сюда же с полным правом причисляют и Уильяма Сидни Портера, избравшего для себя литературный псевдоним О. Генри (1862–1910).
Короткий рассказ – это вовсе не малозначительный литературный жанр, наоборот: многие авторы пробовали себя в нем, но мало кому удавалось добиться успеха. Несколько страничек, вмещающие в себя коллизии целой жизни, с выпукло очерченными героями и яркими характерами, с тонким юмором и глубокими чувствами, полные неожиданностей и сюжетного остроумия, – это "высший пилотаж" литературы, отточенное мастерство, точная и правдивая передача реальности, простота и блеск стиля, что называется, "в одном флаконе".
Что касается знания жизни, то Биллу Портеру его было не занимать. За неполные 48 лет, насыщенных драматическими событиями, он повидал и пережил все, что судьба могла уготовить человеку из низов в Америке конца XIX в. Осиротевший в три года, он воспитывался под опекой тетки по отцу, учился, чтобы стать фармацевтом, и одновременно работал в аптеке, которой владел его дядя. А спустя несколько лет будущий писатель отправился в Техас, где перепробовал множество профессий и занятий: работал на ранчо, служил в земельном управлении, был кассиром и счетоводом в банке. В 1894 г. Портер начал издавать в техасском городе Остин юмористический еженедельник "Роллинг Стоун", почти полностью заполняя его страницы собственными очерками, миниатюрами, шутками, стихами и даже рисунками. Журнал просуществовал всего год, а затем произошло событие, которое коренным образом изменило жизнь его издателя.
В банке, где по-прежнему работал Билли Портер, обнаружилась недостача. Дело было накануне ревизии, и искать подлинного виновника было уже некогда. Стало ясно, что всю вину возложат на кассира. Билли не стал дожидаться обвинений и предпочел скрыться, оставив в Остине молодую жену. Сначала он переезжал из города в город, прячась под вымышленными именами, а затем махнул через мексиканскую границу.
Так начались его скитания по Центральной и Южной Америке, где Портер оказался среди янки-авантюристов, промышлявших различными сомнительными способами среди доверчивых туземцев. В 1898 г. его догнало известие о тяжелой болезни жены, и он без промедления вернулся в США. К несчастью, жена уже умерла, и не успел умолкнуть голос священника, который вел заупокойную службу, как Портер был арестован, осужден и препровожден в тюрьму города Коламбус (штат Огайо), где и провел следующие три года как заключенный № 34 627.
В тюрьме Уильям Портер работал в лазарете и тюремной аптеке, тогда же он начал писать рассказы – совсем иного содержания, чем те, что когда-то печатались в его журнале: тонкие, пронизанные грустной иронией, с неожиданными развязками. Их героями стали те, с кем он жил бок о бок, – люди американского дна, бродяги, жулики, мошенники и мелкие гангстеры. Первый из этих рассказов – "Рождественский подарок Дика-Свистуна" – был опубликован в популярном журнале "Мак-Клюрз Мэгезин" в 1899 г. под псевдонимом О. Генри. Подлинное имя автора осталось неизвестным редакции, а гонорар за рассказ, полученный заключенным, был истрачен на рождественский подарок его единственной дочери, воспитывавшейся у дальних родственников.
Однако судьба готовила писателю новый сюрприз – на сей раз куда более приятный. Читатели заметили нового автора, и уже к моменту выхода на волю таинственный О. Генри, присылавший свои рассказы в редакции через третьих лиц, пользовался известностью, а издатели буквально охотились за ним. Но еще в течение двух лет он оставался в тени и лишь в 1903 г. приехал в Нью-Йорк, где один из крупных журналов предложил ему контракт – писать по рассказу в неделю.
Так перестал существовать арестант № 34 627, он же Уильям Сидни Портер, и родился выдающийся американский писатель О. Генри.
Его литературное наследие составляет 18 томов – это 273 рассказа и роман "Короли и капуста". Незадолго до смерти от тяжелой болезни сам О. Генри утверждал: "Все, что я писал до сих пор, это просто баловство, проба пера, по сравнению с тем, что я напишу через год". И эта самооценка оказалась совершенно неверной: свое исключительное место в истории литературы начала XX в. писатель занял как блистательный мастер "малого" жанра, создатель уникальных сюжетов, великолепных диалогов и неожиданных финалов, в которых зазвучали голоса всей Америки – от миллионеров и политиков до прачек, мелких спекулянтов и клерков. Но главное в этих рассказах даже не сюжеты, а теплота и подлинная человечность, которые чувствуются буквально в каждой строчке, вышедшей из-под его пера.
Из сборника "Благородный жулик"
Персональный магнетизм
Джефф Питерс владел самыми разнообразными способами добывания денег. Их у него имелось примерно столько же, сколько в Южной Каролине рецептов блюд из риса.
Мне нравилось слушать его рассказы о тех временах, когда он был молод, торговал вразнос мазями от ревматизма и порошками от кашля, голодал и порой ставил на кон последний медяк, чтобы сыграть в кости с судьбой.
– Заявился я как-то в поселок Фишермен Хилл в Арканзасе, – рассказывал он. – Были на мне штаны из оленьей замши, мокасины, длинные волосы, а на пальце – перстень с брильянтом размером с лесной орех, который я получил от одного актера в Тексаркане в обмен на перочинный ножик.
В ту пору я звался доктором Вуф-Ху, знаменитым индейским знахарем и целителем, и в руках у меня не было ничего стоящего, кроме одного снадобья – "Воскрешающей настойки". Состояла она из трав, будто бы открытых супругой вождя племени чокто по имени Та-ква-ла. Красавица собирала зелень, чтобы украсить традиционное блюдо, подаваемое во время праздника Кукурузы, – и наткнулась на эту траву.
В городишке, где я побывал до того, дела шли хуже некуда: у меня оставалось каких-то пять долларов. Поэтому, прибыв в Фишермен Хилл, я отправился в аптеку и взял взаймы сотню склянок. Этикетки и прочие припасы лежали у меня в чемодане. Я снял номер в гостинице, где имелись раковина и кран, и вскоре склянки с "Воскрешающей настойкой" начали выстраиваться передо мной на столе. Жизнь снова показалась мне вполне приемлемой.
Жульничество? Ни в коем случае, сэр. Ведь там была не только вода. Я честно добавил в нее хинина на два доллара и на десять центов безвредного красителя. Спустя много лет, когда я снова побывал в тех краях, люди досаждали мне просьбами продать им еще порцию-другую волшебного средства.
Ближе к вечеру я раздобыл тележку, выкатил ее на Мэйн-стрит и приступил к торговле. Надо вам знать, сэр, что Фишермен Хилл расположен в болотистой и крайне нездоровой местности. Оттого и настойка моя шла бойко, как сэндвичи с ветчиной на вегетарианском обеде. Я успел распродать дюжины две склянок по полдоллара за штуку, как вдруг почувствовал, что кто-то тянет меня сзади за полу.
Мне ли не знать, что это означает! Недолго думая, я сунул бумажку в пять долларов в лапу субъекту с серебряной звездой на груди.
– Шериф , – говорю, – чудный нынче выдался вечерок!
А он в ответ:
– Имеется ли у вас патент городских властей на право продажи отравы, которую вы нахально зовете лекарством?
– Нет, разумеется, – говорю я, – так ведь я и не знал, что это город. Раз так – завтра же позабочусь о патенте.
– Ну а пока я вынужден прикрыть вашу коммерцию, – заявляет полисмен.
Я свернул торговлю, а по возвращении в гостиницу рассказал ее хозяину о том, что случилось.
– Да уж, – говорит он. – Тут у нас развернуться вам не дадут. А знаете почему? Зять мэра доктор Хэскинс – единственный врач на весь город, и мэр не допустит, чтобы какой-то самозванец отбивал у него пациентов.
– Так ведь я же не занимаюсь медициной, – говорю. – У меня разрешение от правительства штата на розничную торговлю, а когда местные власти требуют особый патент, я просто плачу за него, и все.
Наутро я отправляюсь в офис мэра, но мне говорят, что он еще не появлялся и когда появится – совершенно неизвестно. Так что доктору Вуф-Ху приходится снова вернуться в гостиницу, усесться поудобнее, раскурить сигару и ждать.
Вскоре подсаживается ко мне молодой человек приятной наружности в синем галстуке и живо интересуется, который час.
– Половина одиннадцатого, – отвечаю, – а вы – Энди Таккер. Мне известны кое-какие из ваших делишек. Например, "Универсальная посылка Купидона", которой вы пробавлялись на Юге. Дайте припомнить, что там было… Ага, кольцо для помолвки с перуанским брильянтом, обручальное кольцо, терка для картофеля, флакон успокаивающих капель и портрет Дороти Вернон. Все вместе – полдоллара.
Энди был польщен. Талантливый мошенник, он относился к своему ремеслу с уважением и ограничивался тремястами процентами чистой прибыли. Ему не раз предлагали перейти на контрабанду или торговлю наркотиками, но еще никому не удавалось сбить его с толку.
Мне как раз требовался компаньон. Мы переговорили и быстро пришли к решению поработать в паре. Я поведал о положении дел в Фишермен Хилл и о трудностях в торговой политике ввиду вторжения в нее местной касторки.
Энди прибыл с утренним поездом и еще не успел толком осмотреться. Его дела тоже шли не блестяще, оттого он и намеревался начать здесь сбор пожертвований на постройку нового броненосца в городе Эврика-Спрингс, который, как хорошо всем известно, расположен в пятистах милях от ближайшего побережья. Словом, нам было о чем серьезно потолковать, и мы отправились прогуляться…
На следующий день в одиннадцать утра, когда я сидел в номере, ломая голову, как подступиться к городским властям, является ко мне какой-то чернокожий с просьбой, чтобы знаменитый индейский доктор пожаловал к судье Бэнксу – тот внезапно тяжело захворал. Заодно выясняется, что мистер Бэнкс не только судья, но и исполняет обязанности мэра.
– Я не доктор, – отвечаю я этому дядюшке Тому, – почему бы вам не позвать настоящего доктора?
– Ах, сэр, – гнет свое чернокожий, – доктор Хэскинс уехал из города за двадцать миль… его вызвали к больному. Другого врача здесь нет, а судья Бэнкс плох, очень плох… Пожалуйста, не отказывайтесь, а не то не сносить мне головы.
– Как добрый христианин, я, пожалуй, готов повидаться с мистером Бэнксом, – говорю я, кладу в карман флакон "Воскрешающей настойки" и направляюсь к особняку мэра. Отличный дом: мансарда, черепичная кровля, сад и две чугунные собаки на лужайке перед входом.
Мэра Бэнкса я застаю в постели; из-под простыни торчат только растрепанные бакенбарды да пятки. При этом он издает такие звуки, что, будь это в Сан-Франциско, я бы решил, что снова началось землетрясение. У постели больного топчется молодой человек с чашкой воды в руках.
– Доктор, – лепечет мэр, – я невыносимо страдаю… Часы мои сочтены. Не могли бы вы хоть чем-нибудь облегчить мои мучения?
– Сэр, – говорю, – я не могу назвать себя верным учеником Гиппократа. Я не изучал медицину в университете и пришел просто как человек к человеку выразить сочувствие.
– Я глубоко признателен вам, – отвечает больной. – Доктор Вуф-Ху, это мой племянник, мистер Бидл… Он пытался помочь мне, но безуспешно. О Господи! А-а-а!.. – внезапно завопил он.
Кивнув мистеру Бидлу, я присаживаюсь и пытаюсь нащупать пульс больного.
– Позвольте взглянуть на ваш язык, – говорю я ему, а затем оттягиваю веко и обстоятельно исследую глазное яблоко. – Когда это началось? – спрашиваю сурово.
– Меня схватило… ох, ох… вчера вечером, – отвечает мэр. – Дайте же мне наконец чего-нибудь, доктор, спасите ближнего!
– Мистер Фидл, – говорю я, – приподнимите-ка штору на окне!
– Не Фидл, а Бидл, – поправляет меня молодой человек.
– Сэр, – говорю я, приложив ухо к спине больного и якобы прислушиваясь, – вы подхватили крайне серьезное супервоспаление клавикулы эпикордиала.
– Господи праведный! – стонет он, – нельзя ли что-нибудь втереть, вправить или вообще что-нибудь?
Я беру шляпу, разворачиваюсь и направляюсь к выходу.
– Куда же вы? – голосит мэр. – Не бросите же вы меня умирать от этих эпикордиалов?
– Только из сострадания к ближнему, – встревает этот Бидл, – вы не должны покидать больного, доктор Хуа-Хо…
– Вуф-Ху, – поправляю я, возвратившись к больному.
– Мистер Бэнкс, – говорю, – у вас остался один шанс. Лекарства уже не помогут. Но существует сила, которая стоит всех аптекарских снадобий вместе взятых, хотя ее использование обходится недешево.
– Что же это за сила? – спрашивает он.
– Пролегомены науки, – отвечаю я. – Победа разума над лакрицей и сарсапариллой. Твердая вера в то, что болезни и страдания существуют только в нашем воображении, а вернее – в нашем подсознании! И я могу вам это продемонстрировать!
– О каких таких пролегоменах вы толкуете, доктор? – хрипит мэр. – Вы, случайно, не анархист?
– Я говорю о великой доктрине психического воздействия, о самом передовом методе лечения всех болезней – от абсурда до менингита, о поразительном явлении, известном как персональный магнетизм.
– И вы, значит, способны это проделать, доктор? – спрашивает мистер Бэнкс.
– Я один из членов синедриона Внутреннего Храма, – говорю я. – Хромые начинают говорить, а слепые ходить, как только я начинаю свои пассы. Я – известный медиум и гипнотизер. На сеансах в Анн-Арбор только при моем посредстве покойный председатель тамошнего акционерного общества "Лесоторговля Морли" мог возвращаться на Землю для бесед со своей сестрой Джейн. И хотя в настоящее время я продаю лекарства для бедных и не занимаюсь магнетической практикой, на то есть причина: я не желаю унижать свое высокое искусство грошовой оплатой – много ли возьмешь с бедноты!
– Возьметесь ли вы вылечить меня магнетизмом? – спрашивает мэр.
– Сэр, – говорю я, – повсюду, где мне случается бывать, я сталкиваюсь с затруднениями со стороны официальной медицины. Поэтому я не занимаюсь практикой, но ради спасения человеческой жизни… Пожалуй, я рискну, но при одном условии: вы, как мэр, не станете обращать внимания на отсутствие у меня патента.
– О чем речь! – говорит он. – Только приступайте поскорее, доктор. Я чувствую, как снова начинается приступ жестоких болей!
– Мой гонорар составляет двести пятьдесят долларов, – говорю я, – излечение потребует двух сеансов.
– Отлично, – говорит мэр, – я готов заплатить. Моя жизнь стоит этих денег.
Я снова сел у изголовья кровати и принялся сверлить его взглядом.
– А сейчас, сэр, – сказал я, – постарайтесь отвлечься от вашей болезни. Вы совершенно здоровы. У вас нет ни сердца, ни суставов, ни желудка, ни печени – буквально ничего. Вы не испытываете ни малейшей боли. Признайтесь – ведь вы ошибались, считая себя больным. И вот боль, которой вы никогда не испытывали, улетучивается из вашего тела.
– Черт возьми, доктор, мне и в самом деле как будто легче, – говорит мэр. – Прошу вас – продолжайте врать, будто я здоров и у меня нет никакой опухоли в левом боку. Похоже, еще немного, и меня можно будет приподнять в постели и подавать завтрак.
Я, как сумел, сделал еще несколько магнетических пассов.
– Вот, – говорю, – воспаление пошло на убыль. И отек правой лопасти перигелия заметно уменьшился… Теперь вас клонит ко сну. Ваши глаза слипаются. Течение болезни временно прервано. Спать!..
Тут мэр закатывает глаза, опускает веки и начинает храпеть.
– Обратите внимание, мистер Тидл, – говорю я, – на что способна современная наука.
– Бидл, – поправляет меня он. – Когда же состоится второй сеанс для окончательного исцеления дядюшки, доктор Ху-Пу?
– Вуф-Ху, – в свою очередь поправляю я. – Завтра в одиннадцать утра. Когда мистер Бэнкс проснется, дайте ему выпить восемь капель скипидара на стакан воды и два фунта доброго бифштекса.
С этим я и откланялся.
На следующее утро я прибыл точно в назначенное время.
– Ну, что, мистер Ридл, – осведомился я по пути в спальню, – как себя чувствует ваш дядюшка?
– Мне кажется, ему заметно полегчало, – отвечает молодой человек.
И действительно, цвет лица и пульс у мистера Бэнкса оказались в полном порядке. Я провел второй сеанс, после которого он объявил, что боли окончательно улетучились.
– Превосходно, – говорю я, – теперь вам следует денек-другой провести в постели, и вы будете полностью здоровы. Вам повезло, что я оказался в Фишермен Холл именно в это время, так как никакие средства, применяемые официальной медициной, уже не смогли бы вас спасти. Теперь же, когда окончательно доказано, что ваша болезнь – всего лишь результат самовнушения и не больше, поговорим о более приятных вещах – например, о моем гонораре. Сразу предупреждаю: чеки я не принимаю, только наличные.