- Верно.
- И были деньги, правда?
- Правда.
- Так вот, сейчас у нас нет ни того, ни другого.
- Мы же оставили их в хижине. Поспешим туда.
- Не трудитесь понапрасну. Их уже оттуда забрали.
- Откуда ты знаешь?
- Так всегда случается. Теперь следует подумать о замене пропавшего имущества.
- И как это сделать?
- Очень просто. Вы достаете лошадей, я достаю деньги. Так уже было.
- Но где же, черт возьми, я добуду лошадей.
- У вас рука мужчины, а голова, извините, ребенка. Хватайте первую лошадь, которую встретите. Это же война, сударь.
- Легко сказать, - пробурчал Эктор.
- Еще легче сделать, - пожал плечами Кок-Эрон.
На первой попавшейся улице он отыскал трупы двух - трех австрийских офицеров и попросту облегчил их кожаные пояса. На третьем перекрестке он решил, что с него достаточно.
Эктор наблюдал за ним, держа под уздцы пару лошадей.
Когда Кок-Эрон спрятал деньги ("- Два-три дуката, сударь, мы потеряли, не больше. Честные люди берут только то, что потеряли") в кожаный пояс, снятый с венгерского офицера, он обратился к Эктору:
- Ну-с, что же мы теперь будем делать?
- Здесь в нас больше не нуждаются. Поехали дальше.
- Там что, будет лучше? - спросил Кок-Эрон. Он уже успокоился и почувствовал необходимость противоречить, как всегда.
- Может, нам, в самом деле, остаться здесь? - хитро ответил Эктор.
Невнятно буркнув, Кок-Эрон последовал за Эктором, и они покинули Кремону.
ГЛАВА 13. КОРОЛЕВСКИЕ ВОЛОНТЕРЫ
Почти четыре года наши искатели приключений скитались по Италии. Они переезжали из Пармы в Милан, из Мантуи в Венецию, из Генуи в Верону. Здесь они воевали, там играли, иной раз живя в большом городе несколько дней, другой раз - в деревне несколько месяцев. Случалось, их хотели повесить как шпионов. Зато в другом месте они веселились, как школьники. Сегодня богатые, завтра бедные, они всегда оставались веселыми. В общем, жили как перекати-поле.
Однажды им пришлось побывать у границ Пьемонта - местности, постоянно подвергавшейся нападениям с обеих сторон. Вокруг хижины, объятой огнем, гарцевали с десяток австрийских гусар. Они пытались угнать коров и коз, захваченных в усадьбе. К седлам у них уже были подвешены куры, утки, голуби, частью живые, частью подстреленные. Попадались и ягнята и козлята, разумеется, предварительно зарезанные.
На земле неподвижно лежал мужчина с разбитой головой. Возле него хлопотала старуха, пытаясь остановить кровь, текущую из раны. В стороне рыдала молодая женщина с ребенком на руках, заходившимся в крике; девочка лет пяти-шести сжимала голову белой козы, всеми силами стараясь спасти её от солдат.
Гусар, выведенный из себя упрямством девочки, ударом рукоятки сабли свалил её на землю.
- Негодяй, разбойник! - вскричал Эктор и с пистолетом в руках кинулся в атаку.
- Стойте, куда вы?! - закричал Кок-Эрон и тут же помчался на помощь.
Тем временем пуля Эктора уже сразила нападавшего на девочку. За ним от пули Кок-Эрона рухнул второй.
Хотя и не сразу, австрийцы заметили, что нападающих было всего двое. Потеряв четверых товарищей, они сумели построиться и в свою очередь атаковать смельчаков. Эктор и Кок-Эрон расположились спинами друг к другу и старались отразить нападение до десятка вооруженных саблями противников. Окруженные врагами, они думали лишь о том, как подороже продать свою жизнь.
Лошадь Кок-Эрона была сражена пулей наповал. Лошадь Эктора, падая с распоротым брюхом, увлекла за собой хозяина.
Гусары уже собирались спешиться, чтобы докончить дело, как вдруг один из них, оглянувшись на дорогу, закричал и повернул коня.
- Спасайтесь, - только и успел он прокричать и помчался во весь опор.
На дороге тем временем показалось человек двадцать французских кавалеристов, красивый галоп которых, однако, не вызвал восхищения со стороны австрийцев.
Залп французов также не доставил им удовольствия, тем более, что одному из них пришлось рухнуть с лошади и растянуться на земле. Остальные пустили в ход сабли, безжалостно коля ими в бока своих же лошадей. Менее красивый, но более быстрый галоп стал ответом весьма понятливых животных.
Французы остановились возле павших и раненых. Эктора и Кок-Эрона извлекли из-под лошадей. Маркиз успел уже лишиться чувств, однако обошелся без серьезных ранений.
- Черт возьми, я же пытался вас остановить! - воскликнул Кок-Эрон, увидев, наконец, что Эктор открыл глаза.
- А где девочка? - спросил он.
- У неё всего лишь шишка.
Малышка сидела на бугорке, утешая козочку.
- Кок-Эрон, - окрепшим голосом произнес Эктор, - - пошарь в сумках и отдай беднягам все деньги, какие найдешь.
- Ну вот, - буркнул верный оруженосец, выполнив приказ своего рыцаря, - мы снова налегке, как после спасения Кремоны.
- Верно, - добавил Эктор, - только без возможности обзавестись деньгами и лошадьми.
В это время подошел командир французов.
- Вы молодцы! - заметил он. - Четверо насмерть и трое раненых! Как вам это удалось?
- Лучше скажите, из какого вы полка? - в свою очередь спросил Эктор.
- Из Коронного.
- В Коронном полку много моих друзей.
- Это для него большая честь.
- А для меня большое удовольствие. Я познакомился с полком в Кремоне и хотел бы сохранить эту связь…А ты что скажешь, Кок-Эрон?
- Ну, глупостью больше, глупостью меньше…Все равно.
- Ладно, не будем спорить…Вот что, ударим по рукам, и я ваш.
- Солдат Коронного полка?
- Да, я королевский волонтер.
- Кстати, вам будет должен двадцать экю сам полковник…
- А всего сорок, и вы их можете пропить за наше здоровье, - проворчал Кок-Эрон, - уж делать глупости, так все сразу!
С того дня оба наших героя вступили в новое качество. Странствуя от города к городу, они вместе с полком дошли до Турина. К тому времени Эктору уже было что вспомнить, хотя материальной основой воспоминаний оставались лишь длинная шпага, - подарок мсье де Блетарена, и зеленый плащ, своим видом внушавший сакраментальную мысль о бренности всего материального…
Но как бы то ни было, и начальник, и солдаты полка уважали Эктора не только за высокое происхождение, но и за храбрость и постоянную готовность к участию в опасных операциях.
Вот в такой жизни, однообразной и не сулившей лучшего будущего, и повстречался де Шавайе с де Рипарфоном и де Фуркево.
Они нашли его на тропинке, заснувшим после тяжелых раздумий о своей жизни и грустных предчувствий, что никогда ему ничего не добиться. Случай привел его в Коронный полк; теперь он ожидал случая, который бы его освободил из полка.
- Если не возражаете, - сказал Рипарфон, выслушав своего дальнего родственника, - я буду этим случаем.
- С великой радостью! - ответил Эктор. - Я вас не искал, а встретил, и да будет воля Божья!
- Тогда следуйте за мной в главную квартиру.
- Прямо сейчас?
- А почему бы и нет?
- Это невозможно.
- Да почему же?
- Прошел слух: принц Евгений собирается атаковать.
- Ну и что?
- Здесь мои товарищи, и я их не оставлю. Вы же сделали бы то же самое.
- Да, вы правы, - с жаром вскричал Фуркево.
- Так останьтесь, - ответил де Рипарфон, - но после сражения присоединяйтесь к нам. Ведь вы дали нам слово.
- Я его сдержу, - ответил де Шавайе, - если не погибну.
Как раз в этот момент раздался бой барабанов и зазвучали трубы. Солдаты бежали за оружием и становились в строй.
- Я думаю, это всего лишь смотр? - вопросительно произнес де Фуркево.
- Похоже, что так, - вставая, ответил Эктор. - Это не так весело, как осада, но зато куда утомительнее.
И, откланявшись друзьям, побежал на свое место.
Тем временем в конце длинного фронта солдат показалась кавалькада, возглавляемая герцогом Орлеанским.
К тому периоду времени в Коронном полку начиналось брожение. Прошел слух, что герцог Орлеанский покидает армию и передает командование де Лафейяду. Этому находили множество причин. Говорили, что своим противодействием всему, что предпринимал герцог, маршал Маршен внушил ему отвращение к руководству войсками; что осада шла совсем не так, как хотел герцог, и поэтому он не желал нести ответственности за последствия.
Армия, застряв в Италии, потеряла доверие к командирам. Маршал Вийерой позволил поймать себя в Кремоне, как в мышеловке; герцог Вандомский написал множество победных реляций, захватил несколько поместий и потерял герцогство Миланское; герцог де Лафейяд утомил кавалерию бесполезными набегами в горы и потерял драгоценное время на преследование неуловимого герцога Савойского. В начале кампании рассчитывали гнать принца Евгения до Вены, теперь же не знали, не прогонит ли принц Евгений армию до Гренобля.
Ветераны, обладавшие изрядным здравым смыслом, уже давно поняли, что ни один из прежних предводителей не был в состоянии бороться с искуснейшим военачальником Европы. Но что же теперь! Просто странно! Их новый командующий, последняя надежда, собирался их оставить. Армия была поражена в самое сердце.
Тем временем группа всадников во главе с принцем Орлеанским приближалась медленным шагом. Маркиз де Шавайе никогда раньше его не видел, потому глядел во все глаза.
Герцогу Орлеанскому было в это время тридцать два года. Он был невысокого роста и крепкого телосложения. Его осанка, движения, внешность обладали врожденной прелестью и величием, постоянным и невозмутимым благородством. Он более, чем любой другой принц крови, был рожден, чтобы представлять дом Бурбонов - дом, блеск которого, хотя и потускнев, все ещё ослеплял Европу.
Сейчас, казалось, он был погружен в грустные мысли. Его чрезвычайно живые глаза казались настороженными и одновременно глубоко задумчивыми. На лице являлся проблеск негодования, который он гасил улыбками, расточаемыми солдатам.
Когда герцог миновал фронт Коронного полка, Эктору вдруг пришла в голову смелая мысль. Он двинул лошадь вперед и выехал из рядов своего эскадрона.
- Ваше высочество, - обратился он к герцогу, - говорят, что неприятель собирается напасть на наш лагерь. Мы просим вас принять над нами команду!
В глазах молодого предводителя сверкнула молния.
- Вы действительно проситесь под мою команду? - прокричал он солдатам.
- Да, да! - рявкнули те в ответ, размахивая оружием.
- Если так, я все забуду, и мы будем сражаться вместе.
Радость солдат по такому случаю была неописуемой и доказывала больше, нежели того хотели бы де Лафейяд и Маршен, доверие и любовь к молодому предводителю.
Солдаты радовались, а герцог Орлеанский тем временем вернулся в свою штаб-квартиру. Этот-то момент и использовал де Рипарфон, чтобы представить герцогу своего родственника, вызванного из полка.
Принц принял Эктора с врожденной приветливостью. Он сразу узнал в нем солдата, выехавшего ему навстречу при объезде армии.
- Так это вы, сударь, - сказал он, - столь неожиданно потребовали от меня принять командование?
- То был голос армии, - ответил Эктор, - я лишь послужил его эхом.
Принц улыбнулся.
- Видите, я откликнулся на него. Но вы возложили на меня трудную обязанность.
- Не слишком трудную, чтобы благородное сердце и храбрая шпага довели её до успешного выполнения.
- Да, если бы при этом шпага и сердце были свободны. Но свободны ли они?
Это неожиданное заявление заставило Эктора замолчать. Среди окружающих принца возникло легкое замешательство. Молчали все: каждый боялся сказать неосторожное слово, нарушавшее придворный этикет. Наконец, принц произнес:
- Я, разумеется, в любом случае выполню до конца свое слово. В этом деле обстоятельства не на моей стороне, но со мною зато моя добрая воля.
Вошел паж и доложил, что ужин готов. Обернувшись к Эктору, принц сказал:
- Я сейчас переоденусь и выйду к ужину. Вы, сударь, останетесь с нами, и мы побеседуем.
ГЛАВА 14. ПРИНЦ КРОВИ
Принц ужинал в окружении лишь небольшой компании. В неё входили его старые друзья - Рипарфон и Фуркево, - а также де Шавайе, готовый стать его другом немедленно.
Слова, сказанные принцем в присутствии свиты, не выходили из головы Эктора. Но в ещё большей мере они занимали Фуркево, недавно прибывшего в лагерь.
Какая воля могла служить препятствием воле его высочества? Уж не интриги ли королевского двора просматривались во всем этом? Фуркево горел желанием разгадать эту тайну.
За время ужина принцу несколько раз приносили срочные донесения, не терпящие отлагательства. При чтении одного из них принц заметно побледнел и велел призвать офицера, его доставившего.
- Сударь, - сказал герцог офицеру слегка дрожащим голосом, - из уважения к чину я не стану спорить, но передайте маршалу, что я возлагаю на него полную ответственность за все, что может произойти. За все, слышите, сударь?
Офицер молча поклонился и вышел. Принц повернулся к собеседникам.
- Становится скучно, господа, - заметил он. - Завтра битва, так повеселимся же сегодня, если не знаем, будем ли веселиться завтра!
- Завтра битва? - спросил Эктор.
- Думаю, завтра мы увидим, на что способен принц Евгений.
- Слава Богу, наконец-то! - произнес Фуркево, приказывая наполнить свой стакан. Я пью в честь боя. Так отпразднуем же эту счастливую новость!
- Вы полагаете, она будет счастливой? - спросил герцог Орлеанский.
- Как?! Ведь вашего сигнала ждут полки солдат с оружием в руках. Вы ими предводительствуете и не хотите, чтобы я был весел?
Герцог покачал головой.
- Благодарю за ваши чувства, - ответил он, - но у меня есть основания опасаться развязки. Вас надежда на битву радует. Следует ли мне признаться, что меня она огорчает?
Присутствующие молча слушали принца. Сделавшись ещё более серьезным, он обратился к Рипарфону:
- Я вам обязан, герцог, теми минутами счастья, что вы доставили мне вместе с вашими друзьями. Поверьте, здесь, в Италии, мне ещё не приходилось его испытывать.
Фуркево не смог сдержать удивленного восклицания.
- Вас это удивляет, - усмехнулся принц, - но это так. Знай я здешние дела, ни за что бы сюда не приехал.
- Похоже, они идут не совсем хорошо? - осведомился Эктор.
- Ха, не совсем! - воскликнул горестно герцог. - Не совсем! Лучше скажите, просто плохо! Я не люблю заниматься делами не вовремя, но они преследуют меня даже сейчас, в вашем обществе.
- Следует отметить, они неудачно выбирают время, - заметил де Рипарфон с важной насмешливостью.
- Вам смешно говорить, - парировал принц, - но раз мне суждено потерять свое доброе имя в этой свалке, по крайней мере, я мог бы потерять его, не скучая.
- Неужели все так плохо? - спросил Фуркево.
- Хуже не придумаешь. Да и как могло быть иначе, если начальники действуют вразнобой?
- Вы говорите о начальниках. Я думал, здесь только один начальник.
- Это лишь видимость. Да к тому же тот, кому воздается больше почестей, то есть я, имеет власти меньше других. Мои приказания не исполняются или переиначиваются до неузнаваемости. Вчера я послал три полка в поле, но их отправили в горы. Похоже, злой гений стоит на пути моей власти.
- Я знаю людей, ваше высочество, которые на вашем месте приказали бы расстрелять этого гения, - спокойно заметил Эктор.
Де Рипарфон улыбнулся.
- Нельзя расстрелять маршала Франции…
- По крайней мере, его отрешают от должности.
- Что бы вы сказали, - спросил принц, - если посланник, с которым я потребую отставки маршала Маршена, вернется назад с моей отставкой?
Эктор и Фуркево переглянулись.
- Вашей?! - вскричали они одновременно.
- Да, моей. За подписью мсье де Шамийяра. Разумеется, начинался бы ответ с самых лестных слов и учтивых выражений, но заканчивался бы отставкой.
- Ваша отставка? Невозможно! - вскричал Фуркево.
- Почему?
- Но ваше положение! Имя, которое вы носите!
Герцог Орлеанский рассмеялся.
- Имя принца крови? - спросил он. - Господин де Рипарфон вам объяснит, какое место занимает принц крови при дворе Людовика XIV. Эх, будь я не законнорожденным принцем крови, а каким-нибудь сынком мадам де Монтеспан! Но нет, я всего лишь законный принц, происхожу от Анны Австрийской, как и наш монарх. Фи, господа, это хорошо для того, чтобы носиться с гончими по Сен-Жерменскому лесу, быть у короля на вечерами в Марли, ездить на приемы в Версаль. Но воевать, как наш прадед Генрих IV? Нет, ни-ни! Да я вам даю честное слово, что не знаю, как здесь очутился! В Версале, видно, очень надеялись, что я проиграю какое-нибудь сражение. Впрочем, надо признать, безошибочный расчет: ведь там хорошо знают достоинства людей, от которых я завишу.
- Вы должны опровергнуть эти низменные расчеты! - взволнованно произнес Эктор.
- Постараюсь, не для успеха собственно, а ради чести моего доброго имени. Но я принужден за него платить. Шамийяр не расположен ко мне, а мадам де Ментенон меня просто ненавидит. Мне нет опоры в Версале и тысяча преград препятствует мне в Турине.
- Так разрушьте их, ваше высочество! - с жаром воскликнул Фуркево.
Принц пожал плечами.
- Вы забываете, - ответил он, - что существуют тайные предписания. Разве не может Маршен иметь предписаний действовать без меня или даже против меня? Он очень учтив и предупредителен, но его приказания исполняются прежде моих. Ведут же они обычно к поражениям. Вот почему я хотел оставить армию. Но вы, сударь, - он обратился к де Шавайе, - помешали мне в этом…
- Я рад от имени всей армии, ваше высочество.
- Благодарю вас. Но не радуйтесь за меня. Следствием будущего сражения может быть гибель моей военной карьеры, и этим прекрасным результатом я буду обязан глупости де Лафейяда и бездарности маршала Маршена.
- А король? - спросил Эктор. - Знает ли он все это?
- Король не интересуется такими мелочами.
- Но вы же королевской крови, и ваше поражение может бросить тень и на него.
- Нет, он слишком высок для того, чтобы оно его коснулось. Да, он король, но это, сударь, Людовик XIV, то есть величайший из властителей вселенной. Сама слава утомлена громом его побед. Рухнет Европа, погибнет Франция, но это его не смутит. Этот король защищен своим могуществом, как Юпитер стрелами - молниями.
Тут вмешался де Рипарфон, холодно заметив:
- Я знаю многих, кто на его месте был бы гораздо хуже.
Принц умолк, казалось, его буйная пылкость угасла.
- Вы правы, - подтвердил он. - От короля исходит добро. Но многое он делает по неправильным внушениям со стороны придворных.
- Король любит истину, - прибавил Рипарфон, - но его принуждают к неправде. Быть на такой высоте, и чтобы при этом не закружилась голова!.. И все же, господа, согласитесь, в древней Греции он занял бы место на Олимпе. Но Людовик XIV - первенец Бурбонов, и этого для него уже достаточно.