- С таким характером можно быть либо большим мошенником, либо очень честным человеком. Кто он, решить не могу. А вы, милый кузен, что думаете? - обратился Рипарфон к Эктору.
- С вашей характеристикой я согласен полностью, а вот с вашим вторым предположением - нет. Правда, сам не знаю, почему. Ведь сначала он мне не был неприятен.
- Вот мило, - заметил Фуркево, - все трое говорят по-разному: я - да, маркиз - нет, вы, милый герцог, - может быть.
- Ладно, пусть решит вопрос Сидализа.
- Скажу просто, - вступила в разговор Сидализа, - он ужасный человек.
- Проще не скажешь, - заметил Рипарфон, - но пусть каждый выскажет, по каким причинам он так думает.
- Ну, - первым начал Поль, - кавалер спокойно выпил три бутылки за ужином и так же мало спотыкался, как девушка на балу. Стало быть, у него сердце на ладони.
- Вы, Сидализа? - спросил Рипарфон.
- Мои причины… Они исходят от сердца, и их труднее объяснить.
- Ничего, не стесняйтесь.
- Что ж, попробую. Когда я упала с лошади, он первый поспешил мне на помощь.
- Воспитанный человек! - заметил Поль.
- Не спешите, Поль. Воспитанность может идти и не от сердца. Он, этот воспитанный человек, стал на колени, чтобы принять меня в свои объятия. Но мои волосы при падении распустились, и он прекрасно видел, что я женщина, а не паж, хотя и была в костюме пажа. Я была одна и, заметьте, распростертая в его объятиях. Так он не поцеловал даже моей руки, господа!
- Даже руки! - воскликнул изумленный Поль.
- Ни одного поцелуя, когда он мог сорвать их десяток. Весь труд - лишь нагнуться, и все тут.
- Какой труд? Одно удовольствие, - смеясь, добавил Поль.
- Вы говорите, "благородный". А я говорю, что дворянин не ведет себя таким бесчувственным образом.
- Может быть, это он из уважения? - робко спросил Поль.
- Такое уважение оскорбительно.
- Согласен. - Поль, уж разумеется, был истинным дворянином.
- Должен признаться, - вступил в разговор Ги, - сила подобных доказательств принуждает нас к молчанию. Я лично признаюсь, никогда бы так не подумал.
- Смейтесь, сколько хотите, но нас, женщин, предчувствие никогда не обманывает. Я никогда не променяю и кучи старых лент на вашего шевалье.
Через несколько дней они прибыли в Париж. Трое дворян остановились в апартаментах Рипарфона, возле Лувра.
Первой заботой хозяина было обеспечить Эктора всем необходимым для представления при дворе. Он предоставил весь дом к его услугам и обеспечил собственным выездом. Вслед за тем он справился, не продается ли отряд в каком-нибудь кавалерийском полку. Так как война во Фландрии велась отвратительно, не менее двух десятков капитанов пожелало избавиться от своих отрядов. Спустя три недели для Эктора была куплена рота, принадлежавшая стоявшему в Лилле Сентожскому полку.
Кок-Эрон был вне себя от радости.
- Вот, сударь, у нас опять отряд! - воскликнул он. - Постарайтесь только не проиграть его снова.
- А разве я поступил тогда дурно? Не проиграй я тогда твоих авиньонцев, я бы теперь проиграл сентожцев.
- Вы вот всегда так рассуждаете! - воздел Кок-Эрон руки.
- Ты, видно, не знаешь истории Поликрата Самосского?
- Какого ещё Поликрата?
- Это был умный и щедрый царь. И было у него кольцо, которым он очень дорожил. Может, даже дар любви, понимаешь? Так он бросил его в море, чтобы умилостивить богов. Авиньонцы были моим кольцом, поэтому я их проиграл.
Как-то раз перед домом Эктора остановил камердинер Рипарфона и, указывая на человека в сером плаще, спешившего завернуть за угол, произнес:
- Этот человек уже давно справляется о вашем здоровье, но всегда, когда вас нет. Он только что вышел из дома.
Эктор бросился за незнакомцем.
- Эй, приятель! - прокричал он ему, догоняя.
Тот, видимо, его не узнал, ибо лишь оглянулся, но не остановился, а скрылся за углом. Эктор добежал до конца улицы и тоже завернул за угол, но никого не увидел.
- Ты говоришь, он приходил каждый день? - спросил он по возвращении камердинера.
- Да, даже ещё до вашего приезда в Париж. И все задавал всякие вопросы о вас. Например, у кого вы бываете, кто с вами знаком, выходите ли вы вечером из дому, когда вы поедете в Версаль, всегда ли с вами Кок-Эрон, не получаете ли вы писем из провинции. И всегда эти вопросы сопровождаются самыми лестными похвалами в ваш адрес и добрыми пожеланиями. Он расспрашивал также о господине де Рипарфоне.
- И не называл своего имени?
- Нет, и имени своего господина тоже.
- Тогда вот что. Когда он придет в следующий раз, задержи его и передай об этом мне. Я очень хочу с ним поговорить.
Эктору было ясно, что кто-то под предлогом дружбы выпытывает про него сведения. Он задумался было над этим, но вечером за ужином Сидализа своим вопросом заставила его переключить внимание на другое.
- У вас, кажется, была когда-то дуэль на родине?
- Уж не Фуркево ли вам сказал?
- Нет, не он. Но не спрашивайте, кто. Когда-нибудь я скажу, как узнала. А пока вы должны быть в курсе, что не я одна в Париже знаю об этом.
- Что ж, что было, то было. Теперь это дело должно быть забыто.
- Скажу по секрету, есть люди, которые им сейчас заняты.
- Как так?
- Я ничего не знаю, но у вас здесь есть враги. Или, по крайней мере, один враг.
- Да я же в Париже всего две недели.
- Ну и что? Например, шевалье, что был в доме Мазарини.
- Вы что, видели его?
- Нет, но вы же знаете мое мнение о нем.
- Вы это о несостоявшемся поцелуе? Вздор какой-то!
- Конечно, вздор, я согласна. Но его внезапная дружба и теперешнее пренебрежение лишь усиливают мою антипатию к нему.
- И из этого всего можно делать выводы?
- Он пока один - будьте осторожны.
Эктор не успел ответить: вошел Рипарфон.
- Завтра будьте готовы к поездке в Марли, - сообщил он.
ГЛАВА 21. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР
В 1706 году Версальский двор не излучал уже того блеска, которым он славился, когда Людовик XIV диктовал условия мира в Нимвегене после захвата Дюкесом голландского флота. Прошло время умнейших министров и искуснейших полководцев во главе победоносного войска. Тогда сердце Европы билось в Версале - настолько велико было его не только военное, но и культурное влияние.
Теперь же от всего этого оставалось лишь несколько меркнущих, как на закате, лучей славы. Умерли блестящие поэты, вместо великих министров правили серые чинуши. Полководцы Конде, Тюрен и Люксембург были заменены бездарностями вроде Лафейяда. Исчезли великие артисты - Боссю, Мольер, Ленотр и другие.
Итак, старость Людовика XIV совпала со старением страны и упадком двора. Король ещё сохранял величие, но оно было столь же печальным, как вечернее море. Госпожа Ментенон, правда, старалась развлечь его устройством спектаклей и концертов при дворе. Но её усилия имели мало успеха - король по-прежнему пребывал в унынии. Лишь герцогиня Бургундская могла ещё вызвать оживление. И ей это удавалось. Она была живой, остроумной, веселой и доброй ко всем. Ей, уверенной в нежности короля, удавалось почти все. Ее любили все - и молодежь, и старики. С нею были сумерки, без неё наступала ночь.
В тот день, когда Рипарфон повез Шавайе ко двору, был назначен смотр мушкетерам, роте швейцарцев и одному полку гвардии. Блеск вычищенного оружия и красота мундиров солдат затмевались пышностью и великолепием одежды, колясок и конской сбруи, принадлежавших огромной толпе приглашенных придворных.
Подъезжая к опушке леса, Эктор с друзьями увидели невдалеке портшез. Возле него стоял некий господин со шляпой в руках. Иногда он наклонялся к дверцам портшеза и обращался к особе, едва видимой в глубине. Поодаль стояли несколько генералов, также с непокрытыми головами, наблюдавших за портшезом.
На передних ручках портшеза расположилась женщина, молодая, прекрасная, с весьма благородными манерами. Иногда она нагибала свой прелестный стан (нет, не стан - сладчайшая музыка!) в сторону, как бы слушая чью-то речь, и покачивала в ответ своей маленькой головкой (может, то был бутон роскошной розы?) с прелестью и живостью птички.
Эктор не смог бы себе объяснить, почему его привлекли не знамена и не толпа придворных, а именно этот портшез.
- Кто тот господин у дверцы? - спросил он у Рипарфона.
- Это король, - отвечал тот.
- Людовик XIV?! - изумился Эктор.
- Да, он.
- Вы говорите, Людовик XIV? - все ещё не веря своим глазам, спросил Эктор.
- Да, это великий Людовик XIV, когда-то заставлявший всю Европу всматриваться в каждое мановение своего ока.
- Так, может, внутри портшеза сама госпожа Ментенон?
- Вы не ошиблись.
- А зачем она здесь?
- А зачем она была в Компьенском лагере?
- Стало быть, дама на ручках…
- Герцогиня Бургундская.
- Будущая королева Франции!
Эктор задумался, глядя на принцессу.
"- Вот ключ, которым можно отпереть немало замков", - пришло ему в голову.
Маневры приближались к концу, все постепенно расходились. Рипарфон повез Эктора в Версальский дворец. Они ожидали Шамийяра в огромном зеркальном зале, где Рипарфон знакомил Эктора с аристократами.
Подойдя к ним, Шамийяр сообщил, что патент Эктору уже подписан, и довольно сухо сказал:
- Я надеюсь, что своей ревностной службой вы добьетесь благосклонности его величества.
Некоторое время спустя появился сам король. Рипарфон улучил момент и подошел к нему вместе с Эктором. Предупрежденный зарание, Людовик XIV внимательно взглянул на маркиза.
- Мсье де Рипарфон, - произнес он, - дал мне подробный отчет о вашем поведении в Кремоне и под стенами Турина. Вы носите имя человека, бывшего мне верным слугой. Надеюсь, вы станете таким же.
- Могу вас уверить, государь, что я готов отдать жизнь, служа вам.
- Прекрасно, мой друг. Исполняйте ваш долг на военном поприще, и будьте уверены, что моя благосклонность будет с вами повсюду.
И откланявшись, Людовик XIV зашагал дальше.
- Он меня ослепил! - восхитился Эктор. - Как он могуч!
- Жаль, милый кузен, - произнес Рипарфон, - что король не слыхал вас, иначе бы в вашей карьере никто не сомневался. Король могуч? Да нет же.
- Неужели? - спросил Эктор, меряя глазами удалявшегося Людовика XIV.
- Он примерно моего роста, но зато настолько полон достоинства, так благороден, обладает такой важностью и величественной осанкой, что не вы одни делали ту же ошибку.
Шамийяр, видевший встречу Эктора с королем, подошел к ним вторично. Теперь он демонстрировал преувеличенную внимательность.
- Ваш полк, маркиз, - сказал он, - будет защищать границы. Вы наверняка получите возможность проявить свою отвагу. Я друг господина де Рипарфона и будьте уверены, сумею привлечь внимание его величества к офицеру с вашими достоинствами.
- У меня внезапно открылись какие-то достоинства, - произнес Эктор после ухода Шамийяра. - А ведь на их приобретение понадобилось всего несколько минут!
Друзья вернулись в маленькую квартиру, которую занимал Рипарфон в Версале. Но едва они расположились для послеобеденной беседы, как явился Кок-Эрон, весь покрытый пылью.
- Тридцать три минуты на дорогу - очень неплохо, - произнес он, взглянув на часы.
- Зачем же ты так спешил? - спросил Поль.
- Чтобы доставить маркизу записку. Ее передали мне в три часа.
Эктор прочитал записку.
- Кто тебе её дал? - спросил он.
- Не знаю.
- Но ты хоть видел того, кто её принес?
- Почти что нет.
- Это уже загадка. Рассказывай, - велел Фуркево.
- Да тут все просто.
- Это уже хуже.
- Я смотрел на отряд драгун, проезжавший мимо дома, как вдруг ко мне подошел лакей. - Вы, - спрашивает, - служите у господина де Шавайе? - Да, - говорю. - Вот записка для него. Ее нужно доставить немедленно. - Но он в Версале. - Все равно. Она очень важная. - И сунул записку мне в руку. Я и опомниться не успел, как он дал тягу. Я вслед за ним, а он уже исчез.
- Конечно, это было привидение, - с видом знатока пояснил Поль. - Не сочтите за нескромность: что там пишут? - обратился он к Эктору.
- Ну, какая может быть у нас с вами нескромность. Слушайте: "Будьте завтра на королевской охоте в Марли. Следуйте за человеком, который к вам подойдет и представится". И ни подписи, ни печати.
- Слушай, - спросил Эктор Кок-Эрона, - а не был ли лакей в сером плаще?
- Нет, в парусиновом балахоне.
Эктор объяснил друзьям, что значил его вопрос.
- Но это уже интриги! - воскликнул Поль. - Вам опять привалило счастье, маркиз. Вы воскрешаете интриги в стране, где их уже не существует. Бедная Франция! Конечно, вы поедете, маркиз?
- Разумеется.
- Это довольно безрассудно, - тихо заметил Рипарфон.
- И потому приятно, - ответил Поль. - Удовольствие среди опасностей - все равно, что Венера среди волн.
- Что это, новая мифология?
- Да, и заметьте, прелестная.
- Тут есть ещё и препятствие. Чтобы участвовать в королевской охоте, надо быть на неё приглашенным.
- Черт побери! - вскричал Эктор.
- Придется просить разрешения, - заметил Поль.
- Время для этого уже прошло. Но если вы проявите смелость, - Рипарфон взглянул на Эктора, - обратитесь к королю во время ужина. Может быть, он вам не откажет, хотя такие просьбы он принимает только за завтраком. Впрочем, здесь потребуется больше смелости, чем при атаке на артиллерийскую батарею.
- Э, была не была, - ответил Эктор, правда, предварительно подумав, - за нарушение этикета ещё не попадали в Бастилию. Я спрошу разрешения.
В десять вечера король прошел к своему столу, где его, как обычно, ждала толпа придворных. Разрешалось представляться только дамам, желавшим участвовать в охоте в Марли. В решающий момент Эктор выступил из круга со шляпой в руках и произнес:
- Ваше величество! Марли!
Придворные в изумлении воззрились на молодого человека, так храбро - да нет, дерзко - выступившего перед королем.
Людовик XIV молча посмотрел на нарушителя этикета. Он все же был великий король, и в великих делах таким и оставался. Но в делах малых такие люди часто позволяют себе отступаться от правил. И не этим ли они лишь увеличивают свою славу, распространяя её среди народа через анекдоты? Именно так и случилось сейчас. Король заметил в Экторе только одно - его смелость. А смелость для мужчины, что ленты для женщины. Король улыбнулся:
- Хорошо, сударь, вы поедете.
ГЛАВА 22. МАРЛИЙСКИЙ ЛЕС
На другой день, переодеваясь в охотничий костюм, Эктор услыхал, как Кок-Эрон что-то бурчал себе под нос.
- Ты что это бормочешь? - спросил он.
- Я сам себя спрашиваю, верно ли, что вы едете на охоту.
- Ты же видишь.
- Вижу, что вы это делаете после предупреждений мадмуазель Сидализы, человека в сером плаще и записки с приглашением на охоту, то есть приманки для вас.
- Да, именно после всего этого.
- Сударь, вы сошли с ума.
- Знаю.
Кок-Эрон вышел из себя.
- Ступайте, сударь, и дайте размозжить себе голову. Я ни за что не отвечаю!
- Ты что же, действительно так думаешь?
- Будет и ещё хуже.
- Хуже, пожалуй, будет трудновато. Но я подумаю.
- Да уж давно пора, кажется.
- Что же делать? Я-то полагал, что моя честь требует не отступать перед опасностями, и что подло прятаться от неизвестных угроз. Но раз ты думаешь иначе, я не поеду.
Эктор сделал вид, что снимает охотничий камзол. Тут Кок-Эрон схватил его за руку.
- С ума вы сошли, что ли, сударь? Что скажут о вас при дворе? Потомку де Шавайе демонстрировать робость! Пока я жив, этого не будет! Ладно, я подвешу к седлу пистолеты, езжайте гоняйтесь за своими оленями.
И Кок-Эрон отправился на конюшню. Там он осмотрел коня, предназначавшегося для Эктора, и остался им доволен, о чем и доложил своему господину.
Через час после этого охотники уже углубились в Марлийский лес, погруженный в осенний туман.
Как и всегда, выезд двора представлял собой пышное зрелище. Придворные дамы и высокие чины из штата короля следовали за коляской, в которой сидел Людовик XIV. Несколько десятков егерей окружали коляску, трубя в трубы и без причины побуждая собак к азартному лаю.
Весь первый час охоты Эктор был в напряжении, ожидая появления обещанного в записке незнакомца. Мысль об этом дразнила его воображение и рисовала волнующие сцены, знакомые ещё с детства. Но затем ему это надоело, и он переключился на саму охоту.
Его друзья следовали поначалу за ним. Но тут сначала Поль увлекся двумя незнакомками в коляске, которую встретил на повороте, затем Рипарфон был вынужден остановиться, чтобы поправить сбрую своей лошади, из-за чего упустил Эктора из виду.
Наконец, когда Эктор, преследуя оленя, выехал на опушку леса, он увидел, как некий мужчина, сидевший верхом на лошади, делал ему знаки приблизиться. И все понял.
- Вы не опоздали? - спросил он, подъезжая к мужчине.
- Вы готовы? - спросил в свою очередь тот, пропуская вопрос Эктора мимо ушей.
- Готов.
- Тогда следуйте за мной.
Эктор вытащил пистолет из седельной сумки.
- Слушай, приятель, - сказал он жестко, - если ты заведешь меня в засаду, первая пуля - твоя. А теперь вперед, если хочешь.
Незнакомец дал коню шпоры. Эктор последовал за ним.
Проехав несколько лье лесом, они выехали на поляну.
- Там, - показал незнакомец на маленький домик вроде охотничьего павильона.
Подъехав к домику, Эктор увидел, как с поваленного дерева поднялась женщина, закутанная в плащ с капюшоном, и направилась к нему. Когда оба всадника приблизились, она откинула капюшон.
- Кристина! - воскликнул Эктор, спрыгнул на землю и принялся целовать её руки. Смущенная, она стояла, не поднимая глаз.
- Так вы здесь? - спросил он наконец.
- Со вчерашнего дня. Пойдемте в дом, отец ждет вас.
- Подождите. - Сердце Эктора стучало все сильней. - Мы с вами одни, а вы молчите. Между тем я дня не могу прожить без мысли о вас. И не вы ли тогда, в Гренобле, нежными губками просили меня возвратиться? Я люблю вас, Кристина, а вы мне ничего не говорите. Разве вы забыли свои слова?
- Но что я могу к ним добавить? И к тому, что вы и так знаете? Не думаете ли, что я все забыла?
- Я люблю вас, Кристина, и никогда не буду любить другую.
- Берегитесь. Ведь это слышит Бог на небе и мой отец на земле.
Они вошли в дом, где их ждал Блетарен. Увидев Эктора, он бросился к нему с объятиями.
- Прекрасен день, всех нас соединивший. Когда вы вместе, для меня воскресают надежды.
После первых приветствий и объятий Эктор спросил у своего приемного отца, как они с Кристиной оказались так близко ко двору.
- Мой покровитель при дворе, - сказал Блетарен, - добился некоторого успеха, пока, правда, не называя моего имени. Он-то и поселил нас в этом домике, чтобы иметь под рукой на случай аудиенции. Конечно, мы принимаем меры предосторожности. Поэтому-то и записку мы вам передали тайно. Зато теперь вы сможете у нас бывать.
- Каждый день! - воскликнул Эктор.