- Ну, не отпираюсь, - продолжил герцог. - Знаете, я имею привычку говорить, что думаю. Так вот, не скрою, что прежде чем публично признать в вас одного из моих родственников, хотел бы получить соответствующие доказательства.
- Стало быть, вы мне не доверяете?
- Милостивый государь, я всегда смотрел на все, что относится к достоинству нашего рода, очень серьезно. Я горжусь своим именем и не желаю его компрометировать. Вы, правда, кажетесь честным человеком, но я вас, по-моему, не оскорбляю. Ведь моя вполне понятная осмотрительность должна бы послужить вам доказательством, насколько я дорожу теми, кто состоит со мной в родстве.
- Да к тому же, - вскричал его друг с хлыстиком, - мы живем в такое время и в такой стране, где всякие шатаются по полям, охотно выдавая себя не за тех, кто они есть, и пользуясь тем, что им не принадлежит. Совсем недавно я встретил в Шамбери одного мошенника, выдававшего себя за принца, уж не помню для какой надобности. Так мне пришлось его отстегать, чтобы заставить признаться, что он просто лакей и что весь род его был таким же в течение, по крайней мере, десятка поколений.
Солдат взглянул на него, улыбнулся и снова обратился к герцогу.
- Я сам достаточно горд, - ответил он, - чтобы не понять и не извинить за проявление истинной гордости. А теперь, раз уж вы, герцог, хотите иметь доказательства, вы их получите. Первое. Вспомните, что одна урожденная Рипарфон вышла замуж за моего деда, а одна урожденная Шавайе стала супругой одного из Рипарфонов. Вы являетесь, как я предполагаю, внуком первой из них, я - внуком второй, и мы дети двоюродных братьев. Второе. Однажды наши отцы встретились друг с другом. Было это во Вьенне, в провинции Дофине, лет двенадцать назад. Вы, возможно, помните маленького шалуна, скакавшего, как бешеный, на жеребенке, да так, что он чуть не разбил себе голову о стену.
- Ну как же, помню, - перебил его герцог, - хорошо помню. До сих пор вижу глубокую рану, которую он сделал себе на лбу. Еще бы чуть - и он не вынес бы удара…
- Так взгляните, сударь, - в свою очередь прервал солдат, отбрасывая прядь волос, скрывавшую глубокий шрам.
- Довольно, маркиз, - ответил герцог, - как только я стал слушать ваш рассказ, воспоминания нахлынули на меня. Ваша мимика, ваш голос, взгляд, - все напоминает мне прошлое, которое я слишком скоро забыл. Простите ли вы мне это?
Герцог раскрыл объятия, и двое молодых людей обнялись по обычаю того времени.
- Теперь, кузен, позвольте мне представить вам моего друга, графа Поля-Эмиля де Фуркево.
Молодые люди вежливо раскланялись. Но тут де Фуркево взглянул на Эктора и произнес:
- Мне кажется, я проявил невежливость минуту назад, обойдясь с вами чересчур грубо.
- Признаться, я тоже так думаю, - ответил тот.
- Так докажите же, маркиз, что вы и в самом деле забыли мою опрометчивость. Извлеките-ка, пожалуй, на пару минут ту огромную шпагу, за которую по-прежнему держитесь.
- Именно это я и хотел вам предложить.
- Да вы что, господа!.. Одумайтесь! - вскричал герцог.
- Но почему же, - возразил Эктор, - ведь граф говорил несколько…ну скажем, свободно, и я отвечал ему тем же. Знакомство состоялось лишь наполовину, и надо его довершить.
- И я очень этого желаю, - добавил Фуркево. - Я чувствую к вашему братцу, дорогой герцог, удивительную симпатию. Удар шпаги её запечатлеет.
Видя, что герцог колеблется, Эктор и Фуркево продолжили уговоры:
- Чего вы боитесь? - вопрошал первый. - Указов? Судилища маршалов? Бастилий? Но ведь мы в двух сотнях лье от Марли и никто ничего не узнает, а дела идут слишком хорошо, чтобы их затормозить.
- Ей-Богу, дорогой герцог, вы сделались бы свирепее африканского тигра, если бы лишили меня единственного удовольствия, которое может положить конец однообразию моего существования здесь. Вот уже два дня, как я в армии, и все эти сорок восемь часов я ужасно скучал. Теперь же, когда мне представляется случай повеселиться, вы хотите отнять его у меня. Да я лучше соглашусь быть убитым десять раз, чем не драться ни одного. - Так увещевал герцога второй.
- Ну, дорогой кузен, будьте же хоть немного снисходительнее и позвольте нам чуточку подраться. - Понятно, это был Эктор.
Что же вы думаете? Хладнокровие де Шавайе и комическое негодование де Фуркево заставили-таки герцога улыбнуться.
Тот самый холм с липами и осинами, о котором говорилось выше, был быстро занят. Кустарники удачно огораживали от прохожих.
- Вот место, очень подходящее для такого рода развлечений, - заметил Поль, не скрывавший своего восторга.
И выдернув шпагу из ножен, он яростно набросился на дерево, нанося удары. Зато Эктор просто бросил свой огромный плащ на траву и обнажил шпагу.
- Прошу вас, - обратился он к Полю. И подойдя к графу, попросил у него на минуту его шпагу.
- Эге, - произнес он, примерив её со своею, - да ведь ваша шпага короче моей на четыре-пять дюймов. Нет, это просто игрушка!
- Ну и что же? - вопросил его соперник.
- Предлагаю поменяться.
- Вы что же, маркиз, хотите взяться за старое? Есть предложения хуже обиды.
- Думаю, вы поступили бы так же, будь вы на моем месте. Но можно примирить нас обоих. Пусть герцог даст мне свою шпагу, и мы уравняемся в шансах.
- А не покажется ли вам она слишком короткой после вашей привычки к оружию немецкого рейтара? - спросил граф.
- Чепуха! Любая шпага будет достаточно длинной, чтобы я мог с вами расплатиться.
Рипарфон передал свою шпагу Эктору, и тот, раскланявшись с Полем, скрестил с ним оружие.
- Наконец-то! - вскричал Поль. - Теперь можно будет говорить, что не всем приходится скучать на земле герцога Савойского.
На его губах играла самая веселая улыбка, а глаза светились ярким блеском.
Через десять секунд схватки Рипарфону уже казалось, что его троюродный брат солдат работал шпагой, как лучший учитель-фехтовальщик Версаля. Он не отводил эфеса от тела, а его кисть казалась железной.
"- За обретение родственника, - думал герцог, - я поплачусь другом".
Граф же, казалось, не подозревал этого и нападал на де Шавайе с отчаянным безрассудством.
При пятой или шестой его атаке, когда он совсем вошел в азарт, маркиз стал в первую позицию и ответил таким быстрым ударом, что шпага пронзила плечо графа прежде, чем тот успел отскочить. Несколько капель крови выступили на его одежде. Маркиз бросил оружие.
Фуркево подбежал к нему.
- Вашу руку, сударь, прошу вас, удостойте меня вашей дружбы, - вскричал он.
- От всего сердца, - ответил Эктор.
- Дорогой маркиз, позвольте мне обнять вас. Но какой превосходный удар! Всего лишь царапина, но вы вполне могли пронзить меня насквозь! Да не отпирайтесь! Разве я не видел, какой был удар? Пуля не летит быстрее!
- Чего же вы хотели, граф, все делают, как могут.
- Черт возьми! Да вы многое можете! Вы мне покажете этот удар?
- О, он очень прост.
- В его простоте я не сомневаюсь, как и в его превосходных качествах… Вы заметили, дорогой Ги, - продолжал Поль, обращаясь к Рипарфону, - что нападение шло в кварту: маркиз едва повернул руку, и я почувствовал острие шпаги прежде, чем увидел ее…Взгляните сюда, ведь бант, подаренный мне Сидализой при отъезде из Парижа, проколот насквозь.
- Несомненно, кузен, рука у вас быстрая и верная, - признал Рипарфон.
- Господа, тут нет больших достоинств с моей стороны, - возразил Эктор. - Ведь зная немногое, надобно же, по крайней мере, знать его хорошо.
- Поэтому я всего лишь ученик! - вскричал вызывающе Фуркево. Глаза его решительно остановились на Экторе, в то время как правая рука лежала на банте из лент желтого цвета, окропленных кровью.
- Ученик, для которого мало кто сможет быть учителем…
- Ага! - воскликнул де Рипарфон, услышав этот ответ, вежливость которого не скрывала некоторого тщеславия.
Между тем де Шавайе, улыбаясь, продолжал:
- Но нападаете вы чересчур быстро и часто для того, чтобы успеть защититься.
Произнеся эти слова, он поднял свою длинную шпагу с земли и вложил её в ножны; оба новых знакомца последовали его примеру и отправились к войсковому стану.
Когда они сошли с холма, Эктор спросил:
- Не придала ли вам аппетита наша шалость, господа?
- О, если бы мы были в Версале, думаю, что самый лучший обед не имел бы лучших собеседников, чем мы. Но в этой стране сурков какое же удовольствие могут порядочные люди испытывать за столом?
- Тогда позвольте мне, господа, предложить вам скромную трапезу - трапезу солдата, предупреждаю вас.
- Ммм…да? - произнес Рипарфон, бросая на кузена косой взгляд, значение которого тот не мог не понять.
- Что ж, вы судите о кухне по моему платью, - заметил Эктор, - а оно, признайтесь, не сулит блестящих впечатлений.
- Да ничего, - перебил Фуркево, - не мешает все же попробовать. Глядя на то, как идут дела в Турине, я не думаю, чтобы между обедом герцога и пэра и обедом простого солдата была большая разница…
- Я вижу, вы не забыли моего вчерашнего ужина, - с улыбкой произнес де Рипарфон.
- Может быть, может быть…
- Боюсь, вы будете так же долго помнить и мой обед, - подхватил де Шавайе.
- Да будет на то воля Божья, - глубокомысленно заключил Поль.
Эктор свернул на тропинку, ведшую в прибрежную часть лагеря. Здесь располагались войска бригады мсье де Гершуа, и также царили скука, уныние и тишина. Отличие состояло лишь в том, что можно было заметить солдат на берегу По, вооруженных длинными жердями и явно что-то карауливших, точь-в-точь как рыбаки с удочками в руках. Иногда кто-нибудь из них по выступающим из воды камням входил в русло руки, стараясь жердью подтянуть к берегу плывущий в воде предмет.
- Что делают эти часовые? - спросил Фуркево.
- Удят порох, - отвечал де Шавайе.
Граф уставился на него с изумлением.
- Да это очень просто, - отвечал солдат. - Неприятель, расположившись выше по течению, сплавляет вниз порох, пользуясь при этом мехами. Вода же их доставляет мсье де Тону. Сей господин полагает, что пороху у него недостаточно, мы же считаем, что он нам нужнее. Впрочем, что из этого получается, вы увидите сами.
Они приблизились к берегу. Как раз один солдат шел по камням, между которыми струилась вода. Гибким шестом он пытался подогнать к себе тяжелый мех, вздувшийся бок которого высовывался из воды. Но едва шест касался мохнатой шкуры, мех погружался в воду, которая увлекала его все дальше.
Трижды солдат тыкал в мех и трижды тот погружался в воду. В четвертый раз, столь же неудачный, как и первые три, выведенный из терпения рыбак швырнул шест прямо в мех. Оба - шест и мех - дружно поплыли дальше по течению. Тогда солдат сделал было шаг вперед, как человек, решившийся на отважный поступок. Он готов был уже войти в воду, но тут ему в голову пришла мысль окунуть в неё руку.
- Ну уж нет, - сказал он, стряхивая воду с руки, - чересчур холодна. - И он с достоинством возвратился на берег, стараясь не замочить ноги.
- Теперь вы убедились, каков при этом результат? - спросил де Шавайе графа.
- Да, я вижу, что этим негодяям удобней вместо насморка получать пушечные ядра.
Вся троица прошла ещё шагов сто и остановилась на опушке виноградника, где были возведены ряды палаток.
- В этом королевском полку служу я, господа, - произнес Эктор и, указывая на палатку возле миндального дерева, добавил: - А это мое жилище. Итак, место найдено, теперь поищем повара.
Они прошли ещё несколько шагов по направлению к миндальному дереву. Эктор сложил руки рупором и прокричал:
- Эй, Кок-Эрон, Кок-Эро-о-он!
На повторный зов из соседней палатки высунулась чья-то голова, за ней показалось худое и костлявое тело, далее потянулись длинные, подобные ходулям, ноги, и наконец показался долговязый солдат. Даже если он стоял перед вами прямо, казалось, будто смотришь на него всегда только с боку. Выпрямив свои ходули, он важно произнес:
- Ну, маркиз, не стоит кричать так громко, когда человек уже рядом.
- Ладно-ладно, братец, - сказал Эктор, подойдя к Кок-Эрону, ударил его по плечу и сказал:
- Вот, рекомендую тебе двух господ. И хоть я не так давно с ними знаком, но почитаю как старинных друзей. Господин де Рипарфон - мой родственник, а с господином де Фуркево я успел подраться на дуэли.
Кок-Эрон важно отвесил поклоны гостям.
- Ну-с, поскольку ты теперь знаешь, с кем имеешь дело, - продолжил Эктор, - я заранее предупреждаю тебя, мой старый товарищ, что я пригласил этих господ на обед. Голодны же мы очень.
- А, так вы голодны?
- Вот именно. Аппетит, знаешь, чертовский… Ты же понимаешь: свежий воздух, много движений, время обеда…
- Прекрасно. И чем же вы думаете угощать ваших приятелей?
- Да тем, что ты дашь.
- То есть ничем?
- Разве у тебя ничего нет?
- Ничего.
- Маловато…
- Черт побери, - прошептал де Фуркево, - даже и того меньше.
- А все ваша вина, - продолжал Кок-Эрон. - Вы никогда не предупредите… Глядя на вас, подумаешь, что всего-то и требуется, что подать к столу, как в ресторане. А между тем уже, считай, шесть недель, как вы живете под стенами Турина… Поганое место, где нечего положить на зуб!.. И славная же вам пришла в голову мысль, маркиз! На троих - кусочек хлебца и пара луковиц…
- Признаюсь, я об этом подумал, да поздновато…
- Конечно, аппетит скачет галопом, а рассудок шагает, не торопясь…
- Тем не менее, старина, дело сделано, а мои гости будут довольны тем, что есть… Лишь бы кусочек хлебца был достаточно велик, а луковицы размером с тыкву - все будет прекрасно. Подавай!
- Да что же это на самом деле, маркиз, - вскричал Кок-Эрон голосом, полным негодования, - вы что, полагаете, что я способен предложить такой обед вашим достойным приятелям?.. Да за кого вы меня принимаете, ответьте, пожалуйста?.. Вот это обед - хлеб с луком!.. Да такого блюда не стали бы есть и собаки у его сиятельства, вашего батюшки…
- И как же быть, дружище, раз ничего нет?
- Кто это сказал?
- По правде говоря, мне послышалось…
- И вот в этом-то ваша ошибка и есть! Всегда можно что-нибудь найти, маркиз…
- Ты и вправду в этом уверен?
- Как это - "уверен, не уверен"? Что же это я, по-вашему, имею глаза и не вижу, имею уши и не слышу? Наоборот, я вам говорю, что есть много чего…
- А вот мы посмотрим…
- Посмотрите и увидите! Кормить хлебом с луком трех благородных господ и приказывать мне, Кок-Эрону, подать это к столу, мне, имеющему честь служить господину де Шавайе!.. И не качайте головой и не надувайте губы - вы будете обедать, и обедать хорошо, чего бы мне это ни стоило… Или я не Кок-Эрон!
- Да, но я очень боюсь, что до завтра ты успеешь потерять свое имя.
- Эх, как было бы жалко, - Фуркево тоже вставил свое слово в разговор. - Ведь такое славное имя (по-французски "кок-эрон" - удод. - Прим. перев.).
- Не беспокойтесь, сударь, я скоро докажу вам, что может сделать честный человек! - вскричал распалившийся Кок-Эрон.
- Я очень хотел бы в этом убедиться, - с серьезным видом ответил Эктор, - мое сердце так и жаждет убедиться, что ты не ошибаешься.
Одним махом Кок-Эрон нахлобучил шляпу и направился было в путь.
- Так стало быть, ты отправился стряпать? - спросил его Эктор.
- Да, отправился.
- Прекрасно. Значит, ждать придется часа два или три… Господа, пойдемте осмотрим траншеи, у нас с вами в запасе достаточно времени.
- Три часа? - изумился Кок-Эрон. - Это вы о чем?
- Ну да, конечно… такой славный обед… не сердись, мы положим четыре часа.
- Полчаса, и довольно! - вскричал Кок-Эрон и бросился со всех ног.
- Ну и чудак, - произнес Фуркево, когда Кок-Эрон исчез за палаткой.
- Этот чудак бросится за меня в огонь и в воду, - ответил де Шавайе, - но чтобы он исполнил ваш приказ, от него нужно добиваться совершенно противоположного результата, а не того, что вы задумали. Сядем в тени этих лоз, и будьте уверены, он не замедлит явиться. Если бы я дал ему всего лишь час на приготовление обеда, он потратил бы четыре; но предлагая ему три, я был уверен, что он довольствуется получасом.
- Да где же он возьмет обед? - спросил граф, все ещё не избавившись от беспокойства.
- Думайте лишь о том, чтобы мы никогда не имели обеда хуже того, что он нам принесет, - ответил Эктор, бросаясь на травку, - а уж мой слуга не ударит лицом в грязь ни при каких обстоятельствах.
- А ведь имя его пробуждает во мне немало воспоминаний, - вступил в разговор де Рипарфон. - Да и лицо его не из тех, что легко забываются. Сколько форелей я поймал в его компании, когда жил в замке де Шавайе!
- Кок-Эрон был свидетелем моего рождения, - медленно произнес Эктор, - и с того дня не покидал меня ни разу. Он разговаривает со мной, как равный товарищ, а действует, как верный слуга. Я спокойно переношу все, что он мне говорит, потому что знаю наперед: он сделает, как мне хочется. Ничто его не удивляет, ничто не страшит. Мне даже кажется, да и почти уверен, что его ничего не волнует, кроме того, что касается меня. Он предан, как собака, и у него лишь один порок - страсть противоречить. Эта страсть владеет им в такой невероятной степени, что остается лишь одно - согласиться с его собственным мнением.
Тут возвратился запыхавшийся Кок-Эрон. Достойный служитель нес в руках целую стопку тарелок, стаканов, ножей, вилок и салфеток. В одну секунду он притащил из соседней палатки сундук, нашел скамейки и накрыл стол.
- Стол накрыт, - важно сообщил он, - сейчас будет подано кушать.
И исчез. Но только для того, чтобы через пять минут снова появиться с тремя или четырьмя запечатанными смолой бутылками и большим пирогом, золотистая корка которого светилась на солнце, как панцирь огромного краба.
- Займитесь пока этим, - весело промолвил он, поставив бутылки на стол.
При виде такого зрелища лицо де Фуркево просияло. Он раскупорил бутылку, попробовал вино, понюхал пирог и с удовольствием стал его резать.
- Кок-Эрон, - произнес он с энтузиазмом, - ты великий человек.
Но тот уже выскочил наружу продолжать свое дело.
Через некоторое время он вернулся в сопровождении двух солдат, несших превосходный окорок, четверть жареного теленка, колбасы и сосиски, куропаток, перепелов и приготовленного на вертеле зайца. Сам Кок-Эрон возглавлял отряд с дополнительным числом бутылок и корзиной с фруктами; лицо его сияло.
- Ну, знаешь, Кок-Эрон, де Шавайе говорил, сам не зная, что, - вскричал де Фуркево. - Такой обед!.. За твое здоровье, Кок-Эрон!
- Благодарю вас, сударь…Сделал, что мог…Но не сердитесь на маркиза: он все говорит из противоречия мне.
- Серьезно? - спросил де Рипарфон.
- Да, сударь, это порок моего господина. Впрочем, он вполне обходится без прочих.
- Скажи, пожалуйста, - обратился к Кок-Эрону граф, - как это ты успел все сделать?