В XVIII в. еще больше оживился интерес к естественным наукам. Натуралисты того времени - это большей частью люди разносторонних интересов, они изучали всю природу и разрабатывали проблемы, относившиеся к различным областям знания. Так, например, Рене Антуан Реомюр, известный всем как физик, предложивший температурную шкалу (названа его именем), был одновременно и энтомологом и занимался, в частности, паразитами. Многие из тогдашних исследователей не имели академического образования, но сколько мы знаем случаев, когда натуралисты-любители, одаренные природой проницательным умом, добивались блестящих успехов. Многих можно (и должно) было бы с благодарностью вспомнить, но мы не ставим своей целью перечисление имен.Ограничимся коротким рассказом о шведском естествоиспытателе XVIII в., который заложил основы современной зоологической системы и ввел в обиход так называемую бинарную номенклатуру - научное наименование растений и животных. Это Карл Линней (1707 - 1778), автор знаменитой книги "Система природы", в которой дана система классификации растительного и животного мира. При жизни Линнея книга вышла в 12 изданиях: первое было совсем тоненькой книжкой, последнее - тремя толстыми томами. В "Системе природы" описано 2700 видов насекомых. Клопов Линней правильно отнес к отряду Hemipter, а вот остальным насекомым-паразитам, прямо скажем, не повезло. Линней свалил их в один "сборный мешок", названный им отрядом Aptera (бескрылые), вместе с другими животными, тоже попавшими туда на основании одного лишь общего признака. Вот так блохи и вши оказались в одном отряде с пауками, скорпионами, клещами и даже крабами.Мост через два века, отделяющие нас от Линнея, перекинул (по крайней мере что касается изучения вшей) один из крупнейших специалистов в области исследования вшей Г. Ф. Феррис (G. F. Ferris), автор опубликованной в 1951 г. монографии, получившей мировое признание. Она навела порядок в дебрях сомнительных описаний и имен и заложила фундамент современной таксономии вшей.Если критерием оценки считать количество новых сведений (не просто число опубликованных статей, но действительно количество новых сведений, полученных новыми методами), то расстояние от Линнея до Ферриса покажется меньше, чем от Ферриса до наших дней. Наука устремилась вперед семимильными шагами, и это относится также к биологии в целом, к медицинской энтомологии и к одному из ее разделов, изучающему вшей, вслед за которыми мы проделали путь длиною в тысячелетия.Проблемы паразитологии разрабатываются сейчас во всем мире. Регулярно, раз в четыре года, проводятся международные паразитологические конгрессы (первый проходил в Риме в 1964 г.). На них собираются специалисты со всего земного шара, чтобы обсудить успехи, достигнутые за четырехлетие, наметить новые цели. Четвертый конгресс, проходивший в 1978 г. в Варшаве, ясно показал, что в исследованиях паразитов все шире применяются новые методы, основанные на достижениях физики, химии, математики и других областей знания.Поверхностному наблюдателю могло бы показаться, что в науке каждый новый день обгоняет, зачеркивает день вчерашний и что об ученых старых времен мы вспоминаем лишь из благоговения перед их памятью или из сентиментальности. Это было бы ошибкой! Необходимо постоянно отдавать себе отчет в том, что в любом новом знании, с помощью какой бы сложной аппаратуры и новейшей методики оно ни было получено, заложены опыт, труд, усердие, самоотречение и гений предыдущих поколений - а сегодня для нас уже преимущественно безымянных тружеников науки. В этом ключ к пониманию идеи, что наука принадлежит действительно всему человечеству. Может быть, именно наш краткий экскурс во "вшивую историю" показал, как трудно и сложно приходилось человечеству бороться за каждую новую истину, даже если она касалась "всего лишь" исследования насекомых-паразитов, которые вместе с человеком прошли весь долгий путь его развития от животных прародичей и в прямом смысле слова пили его кровь.
Призрак сыпного тифа
Если бы речь шла только об укусах и сосании крови, то это было бы еще полбеды: вши для человека были бы хотя и неприятным, но уж никак не опасным пустяком. Дело гораздо хуже! За вшами стоит призрак сыпного тифа - заразной болезни, единственным переносчиком которой являются вши. Как видим, это не просто назойливые насекомые. Нет, с ними связана серьезная, смертельная опасность. К счастью (если в этом контексте вообще можно говорить о счастье), сыпной тиф передают в основном платяные вши, а головные к этому практически не причастны. Сыпной тиф - не единственная инфекция, распространяемая платяной вошью среди людей. Очень опасен и возвратный тиф, также называемый возвратной лихорадкой или эпидемическим (вшивым) возвратным тифом. Его возбудитель - Borrelia recurrentis. Это нитчатый микроорганизм, имеющий вытянутую спирально извитую форму; по одним свойствам он сходен с бактериями, по другим - с простейшими. Источником инфекции служит больной человек, особенно заболевший в легкой форме. Насосавшись крови больного, вошь переносит болезнь здоровым людям.Болезнь начинается внезапно, с озноба и быстрого повышения температуры, которая спустя пять семь суток так же резко падает до нормальной. Иногда бывает только один такой лихорадочный приступ, а иногда после перерыва, продолжающегося несколько суток, болезнь возвращается (в сравнительно редких случаях бывает до 4 - 6 приступов). Естественно, каждая следующая волна все больше ослабевает, и, если не будет осложнений, больной быстро поправляется.От возвратного тифа страдали прежде всего социально необеспеченные группы населения, живущие в антигигиенических условиях. Так было прежде, например, в некоторых областях Южной и Юго-Восточной Европы. Существовала постоянная угроза, что отсюда пожар эпидемии возвратного тифа перекинется и в другие места, а сигналом к этому обычно служили войны и другие социальные бедствия: в этом отношении у возвратного и сыпного тифа много общего.Одна из крупнейших эпидемий сыпного тифа в новое время возникла в 1943 г. в Ливии, распространилась на Тунис и Алжир: в течение трех лет заболело около миллиона человек. Но хотя эта цифра сама по себе и достаточно ужасная, она бледнеет перед зловещей статистикой, которой располагает медицина: в первую мировую войну только при отступлении сербской армии в Албанию от сыпного тифа погибло 135 000 сербских солдат и 35 000 пленных. За это же время в России и Польше сыпным тифом переболело около 30 млн. человек, из них 3,5 млн. умерло. Пожалуй, не будет преувеличением назвать эту страшную болезнь черным призраком.Начало заболевания сыпным тифом - обычно острое, напоминает грипп. У больного появляются ощущение озноба, лихорадочная дрожь, мучительная головная боль, мышечные и суставные боли, а температура достигает 41° С. К концу первой недели болезни появляется сыпь - сначала розовые, потом ярко-красные мелкие пятнышки (отсюда название тифа - сыпной, или пятнистый). Спустя несколько дней сыпь исчезает, но до выздоровления еще далеко. Вторая неделя болезни и начало третьей - критические: все проявления болезни достигают наивысшей степени и появляются осложнения. Часто бывают поражены органы кровообращения, нервная система, развивается воспаление легких... До 30 процентов больных в этой стадии раньше умирало. После того как в лечении сыпного тифа начали применять антибиотики, случаи со смертельным исходом стали редкими, и вообще сыпной тиф отступает. Однако он все еще встречается практически на всех континентах, за исключением Австралии. Если в Восточной и Южной Европе случаи заболевания эпидемическим сыпным тифом становятся все более редкими, то в других частях света до сих пор еще сохраняются зараженные области, и время от времени там регистрируются эпидемии. В настоящее время такие области имеются, например, в Африке - Северной (Египет, Марокко, Тунис, Алжир), Восточной (Судан, Эфиопия) и Центральной (Заир, Руанда, Бурунди). Зараженные сыпным тифом области есть также в Азии и Южной Америке.Возбудитель сыпного тифа Rickettsia prowazeki относится к обширной группе микроорганизмов, которые по своим свойствам находятся где-то в дальнем соседстве с крупными вирусами и бактериями. Вошь заражается при сосании крови больного человека, но только спустя примерно неделю она способна распространять инфекцию среди здоровых людей. Что происходит в организме вши в это время? Риккетсии проникают в клетки эпителия кишечника вши и в них интенсивно размножаются (понятие "интенсивное размножение" можно проиллюстрировать такими данными: у экспериментально зараженной вши спустя неделю было обнаружено около 100 млн. риккетсий). Опухшие пораженные клетки лопаются, риккетсий попадают в содержимое кишечника и с экскрементами выводятся из организма вши. Таким образом, это одновременно и болезнь вшей, на которых возбудители сыпного тифа действуют губительно. Вошь, зараженная риккетсиями Провачека, погибает в среднем после 15 - 18 дней жизни, тогда как здоровая живет 25 - 30 дней. В отличие от этих риккетсий, развивающихся внутри клеток эпителия кишок, два других вида риккетсий: Rickettsia wolhynica и Rickettsia pediculi - размножаются прямо в кишечнике вшей. Первая из этих двух риккетсий вызывает у человека волынскую траншейную (окопную), или пятидневную, лихорадку - относительно легкое заболевание без появления сыпи, но с повторяющимися приступами лихорадки). Эпидемии волынской лихорадки наблюдались в войсках в первую мировую войну, особенно в Волынской губернии (отсюда и название). Rickettsia pediculi вреда человеку не причиняет.Итак, заражение человека сыпным тифом происходит не при укусах вшами. Риккетсий попадают в кровь здоровых людей из инфицированных экскрементов вши. Какими путями? Во-первых, через ранки, вызванные ее укусом, расчесы зудящих мест или другие, даже самые незначительные царапины на коже*. Во-вторых, при попадании риккетсий на слизистые оболочки; например, грязными руками можно занести их на соединительную оболочку глаза.
Риккетсий сохраняются в экскрементах в течение нескольких недель и даже месяцев, и заразиться можно также при работе с одеждой и бельем завшивевших больных и вообще при вдыхании пыли, содержащей рассеянные экскременты инфицированных вшей. Человек, переболевший сыпным тифом, длительное время остается невосприимчивым к нему. Однако риккетсий могут сохраняться в организме человека многие годы. Спустя десять и даже двадцать лет при снижении иммунитета они способны вызвать новое заболевание с легким течением (рецидивная форма сыпного тифа - болезнь Брилла-Цинсера).
* Когда проголодавшаяся вошь попадает на кожу человека, она немедленно вонзается своим сосательным аппаратом и начинает пить кровь до 10 и более минут. По мере заполнения кишечника вши свежей кровью прежнее его содержимое выводится наружу в виде кусочков сформировавшегося кала, нашпигованного риккетсиями Провачека, которые остаются на коже неподалеку от места укуса. Укус вши сопровождается сильным зудом, который вызывает расчесывание. В образовавшиеся при этом ссадины человек бессознательно втирает инфицированные экскременты вши, вызывая тем самым заражение. Таким образом, сыпному тифу свойствен легко реализуемый механизм заражения.В отличие от сыпного тифа при возвратном экскременты вши не заразительны, поскольку возбудитель возвратного тифа - спирохета Обермайера - находится в гемолимфе зараженной вши и может попасть на кожу человека лишь при нарушении целостности хитинового панциря насекомого. Практически это может произойти лишь при раздавлении вши на коже, что у мало завшивленного человека встречается очень редко. Этим объясняется и меньшая заразность возвратного тифа по сравнению с сыпным. - Прим. ред.
Краткая характеристика инфекций, передающихся вшами, уместилась всего на трех страницах рукописи, а вот на то, чтобы исследовать и выяснить их сущность, человечеству потребовались целые столетия. Сыпной тиф существует наверняка столько же, сколько и человечество, сколько и контакт людей со вшами. Можно с уверенностью предположить, что с незапамятных времен сыпной тиф был для людей таким же губительным бедствием, как эпидемии чумы. Но вот что любопытно. Чуму подробно и верно описали многие авторы от древности до нового времени, и не только врачи, но и летописцы и беллетристы. Достоверных же письменных свидетельств, о которых можно было бы с уверенностью сказать, что они касаются сыпного тифа, у нас совсем немного.Из самых старых источников сыпной тиф вырисовывается не очень отчетливо, так как обычно появлялся он в сопровождении других болезней, вызываемых плохими санитарными условиями жизни, голодом и массовыми бедствиями, связанными с походами армий, осадой городов и всеми теми ужасами, какие испокон веку приносили с собой войны. При таких обстоятельствах не всегда удавалось сыпной тиф четко распознать, а зачастую просто не было врачей, которые могли бы по крайней мере попытаться сделать это. Ведь, по сути дела, вплоть до XIX в. сыпной тиф и не был определен как самостоятельное заболевание, да и само слово "typhos" (дым, туман) древнегреческий врач Гиппократ впервые употребил, желая выразить им сумбурность состояния взглядов. Французский врач и философ Крокс (Sauvages de la Crox) (1706 - 1776) заимствовал термин "тиф" при попытке классификации болезней "способом, каким ботаники классифицировали растения", и объединил под родовым названием Typhus около дюжины болезней, в том числе сыпной тиф, брюшной тиф и другие, усугубив тем самым и без того страшную неразбериху.В старинных летописях сыпной тиф часто именовали "военной болезнью". Летописцы на его счет относили бегство войск Дария из Греции: дескать, не ход военных событий, а эпидемия сыпного тифа, разразившаяся в армии, повернула вспять персиян. И несть числа подобным неудачным походам, в судьбу которых вмешивался сыпной тиф. Вспомним хотя бы, как он взял в оборот наполеоновскую армию, вторгшуюся в Россию в 1812 г.
* 140 тысяч. Однако дело не только и не столько в сыпном тифе. Боевые потери до Бородина составили десятки тысяч убитыми и ранеными, большие силы отвлекались на охрану коммуникаций.- Прим. ред.
** Только пленными армия Наполеона потеряла в России 140 тысяч. Убито и ранено еще больше - только в Смоленске 16 500, при Бородине - более 50 тысяч, Малоярославце - 5, Вязьме - 6, Полоцке - 5, Красном - 6, Березине - 30 тысяч. Десятки тысяч солдат "великой армии" убито, ранено и пленено партизанами.- Прим. ред.
На такое Наполеон не рассчитывал. Согласно Каргер-Деккеру, от полумиллионной армии захватчиков к Бородину в строю осталось лишь около одной пятой*. А когда остатки отступавших войск Наполеона добрались до Вильна, боеспособными были не более 5000 солдат, а 20 000 их лежало в горячке, вызванной сыпным тифом**. Оставшиеся в живых занесли инфекцию в Германию: только в Дрездене от сыпного тифа умерло 5000 штатских и 21 000 солдат гарнизона, в крепости Торгау - 30 000, в Мангейме - 25 000. Ни одна война не обходилась без того, чтобы не вспыхнуло эпидемии сыпного тифа. Не явилась исключением и вторая мировая война, хотя открытие ДДТ, позволившее вести успешную борьбу против вшей, спасло человечество от худшего.Но эпидемии сыпного тифа возникали не только во время войн, они регулярно наблюдались в коллективах обнищавших, стоящих на низкой социальной ступени людей, вынужденных жить в неудовлетворительных и часто просто ужасающих гигиенических условиях. И уж, конечно, о сыпном тифе не понаслышке знали тюремные врачи, которые и называли его не иначе, как "тюремной болезнью". До тех пор пока жертвами этой болезни были только несчастные заключенные, их судьба не слишком кого-то волновала. Но случалось и так, что инфекция проникала и в ряды членов судебной палаты. Такой случай произошел, например, в 1577 г. в Оксфорде. Он вошел в историю под названием "черный оксфордский суд присяжных". Во время судебного процесса заразились и затем умерли два судьи, два полицейских служащих, шесть мировых судей и большинство членов суда присяжных. В последующие несколько недель погибли еще сотни членов университета и других граждан: жертв в общей сложности было 510. История английского правосудия знает и другие подобные случаи. В 1750 г. в ходе слушания дела в центральном уголовном суде смертельно заразилось 40 членов его, включая старосту и прочих известных лиц. Возмущенная общественность потребовала назначить следственный комитет для рассмотрения инцидента. Заключение комитета было весьма банальным и в духе своего времени: причиной инфекции, разумеется, послужил дурной запах арестантов, а значит, пресечь зло в дальнейшем поможет лучшее проветривание тюрем. Некоторое время спустя в одной из тюрем соорудили примечательную установку для откачивания испорченного воздуха, она приводилась в действие от какой-то ветряной мельницы. Пока создавали это чудо техники, от тюремной болезни умерло семеро из одиннадцати занятых работников. Практической же пользы от этой затеи было не больше, чем от букетов цветов в зале суда, которые, по идее, должны были уберечь судей от вредных испарений со двора тюрьмы.Приблизительно в это же время английский врач Джонсон охарактеризовал условия в морском флоте такими словами: "Находиться на корабле все равно что находиться в тюрьме, но здесь вдобавок есть возможность утонуть... В тюрьме у человека больше простора, лучше пища, а обычно и общество лучше". Поэтому не удивительно, что в XVIII в. тюремная болезнь была частым гостем и на морских судах. Вот как известный английский морской врач Джеймс Линд описал в 1763 г. то, что увидел при посещении матросов, больных сыпным тифом: "Невероятно шокировало, что большое число пациентов с корабля "Portmahon", который я посетил, ни разу не сменило белье и одежду с тех пор, как в июне ими битком был набит корабль, и до 22 октября, когда их перевезли в больницу. Грязного белья и лохмотьев, в которых они лежали целых четыре месяца, с лихвой хватило для того, чтобы развести инфекцию".Не менее бедственным было и положение пациентов госпиталей в те времена - неспроста сыпной тиф называли и "госпитальной болезнью". Здесь тоже можно сослаться на наблюдения Джеймса Линда, заметившего, что "многие санитарки заразились от того, что снятое с больных белье по нескольку дней держали в помещениях, где спали, вопреки правилам внутрибольничного распорядка". Линд показал себя проницательным, критическим наблюдателем, но вот выводы свои он делал, находясь в плену представлений о вредных испарениях. Недаром он описывал разные методы окуривания древесным углем и серой. Линд, как и большинство тех, кто занимался военной, тюремной или госпитальной болезнью, пытаясь найти спасение от нее, потерпел неудачу, когда уже был так близок к цели. Но неудача их закономерна: они выясняли, в каких условиях распространяется болезнь, но не знали ее возбудителя и как он передается. И потому они не могли вырваться из заколдованного круга представлений об ядовитых испарениях, о которых писал еще Фрэнсис Бэкон (1558 - 1601): "Не тот запах, что противно ударяет в ноздри, самый губительный, а тот воздух, что имеет подобие с человеческим телом и так незаметно проникает через него и губит душу".Вплоть до XIX в. господствовало представление, что сыпной тиф вызывают запахи тюрем, неменяемого белья, умирающих больных. Отсюда - пресловутые букеты на столах судей и ветряные мельницы, подающие воздух в английские тюрьмы.Изредка появлялись и первые ласточки - вестники новых, правильных взглядов. Итальянский врач Джироламо Фракасторо еще в 1546 г. дал очень точную характеристику сыпного тифа и обосновал мнение, что вызывается он не действием дурного запаха, а специфическим заразным агентом. Эта идея значительно опередила свое время, а потому вызвала разве что удивление и улыбки у коллег Фракасторо и в конечном счете была предана забвению.Другим, на этот раз принципиальным шагом на пути к раскрытию истинной природы сыпного тифа были взгляды русского ученого Григория Николаевича Минха. В 1878 г.