Когда в 1925 году я вновь увидел пустынную степь этой обширной, дикой страны и, вооруженный камерой, гонялся за разнообразнейшими животными, я часто встречал носорогов, но никогда больше не видел слонов. Мой страх был так же велик, но страсть к сниманию зверей все же преодолевала его. При этих съемках я несколько раз думал, что настал мой последний час, однако он оказывался не последним. Неприятный момент пережили мы, когда такой тяжеловес ночью подошел на несколько шагов к нашей палатке в котловине кратера Меру и неподвижно остановился, окутанный туманом. У нас не было с собой оружия, и мы должны были просто выжидать, что предпримет это чудовище. Ночной гость решил в конце концов удалиться, и то же самое сделал через несколько дней глубокой ночью другой носорог, на которого я чуть не наскочил грузовиком моего друга бура. Но как эти чудовища расправляются с автомобилями, я, спустя некоторое время, узнал из двух случаев, происшедших недалеко от моего жилища. Одна предприимчивая американская дама ехала в так называемом экскурсионном автомобиле через степи Теаво. Она остановилась на минуту, когда ее малолетний служитель подливал воды в холодильник. Вдруг из кустов бросился на автомобиль носорог, перевернул его, растоптал в бесформенную массу несчастную женщину и, проткнув несколько раз своим рогом негритенка, исчез в кустах.
Приблизительно часом позже проезжал здесь же другой автомобиль. Путешественники увидели в траве опрокинутую машину, подъехали и нашли умирающего мальчика; тот только успел вкратце рассказать о случившемся, как злобное чудовище, точно лавина, снова выкатилось из кустов и растерзало двоих. Третий путешественник, старый английский правительственный чиновник, в испуге отбежал в степь и оттуда стал стрелять из скорострельного ружья по чудовищу, пока оно, тяжело раненое, не убежало.
Другая история, в которой противником автомобиля был слон, прошла более миролюбиво и не без некоторых комических моментов. История эта случилась с Грязным Томпсоном, ирландцем по происхождению. Томпсон ехал на фордовском автомобиле через степь Герарагуа по дороге, по которой он уже сто раз проезжал, не встречая крупной дичи. Когда он, обогнув поворот, въехал в ущелье, он заметил, что посреди дороги стоял громадный слон. Томпсон остановил машину и с недоумением глядел на слона. Тот стоял молча и в упор глядел на него. Томпсону было некогда, он потерял терпение и стал гудеть рожком, а затем - пьяный ирландец был на все способен - он стал бомбардировать слона комьями грязи. Но тот только поблескивал глазами и помахивал ушами, не двигаясь с места. По какой-то причине Грязный Томпсон не мог ехать обратно. Собравшись с силами, он дал полный ход и помчался прямо на слона.
Томпсону повезло: слон слегка отступил, и Томпсон промчался мимо него, низко нагнувшись над рулем. Он почувствовал сильный толчок, потрясший весь автомобиль. Выехав из ущелья, Томпсон обернулся и заметил, что на автомобиле нет кузова. Крышу держал вдали слон, и Томпсон видел, как разбойник слон бил ею по откосу ущелья, пока крыша, несмотря на все проклятия Томпсона, не стала похожа на сломанный зонтик. После этого Грязный Томпсон купил себе свидетельство на охоту, разрешающее уничтожать слонов, и, забросив дела, покинув жену и ребенка, кипя злобой, помчался по степям Герарагуа, стараясь найти слона, стащившего у него верх автомобиля.
Через три месяца я оставил эту страну, а Томпсон все еще не разыскал слона.
Странная охота на львов
В некоторых случаях испытать небольшой страх неплохо. Например, при охоте на диких зверей в Африке. Страх придает приключениям, как соль супу, пикантность и вкус. Однако слишком большой страх в Африке считается постыдным. Трусы получают насмешливые клички от негров, которые одарены острой наблюдательностью и большой меткостью слова. А кличку ничем с себя не смоешь.
Двое молодых коммерсантов, сидевшие днем над книгами в конторе, а вечером за стаканом вина на веранде, не раз слышали рев льва с полуострова Хонгалиани. При этих звуках в их сердце поднималось желание, как им казалось, также и мужество встать когда-нибудь лицом к лицу с этим хищником, повалить его метким выстрелом и видеть себя затем обязательно снятыми с ружьем в руке, попирающими ногой убитого короля пустыни и вперившими победоносный взгляд в бесконечную даль. Им уже мерещилась такая карточка в увеличенном виде в рамке под стеклом.
Поэтому единственному плантатору, живущему на полуострове, выпивка была обеспечена, когда он попадал в город. Нужно было потратить много алкоголя, чтобы заставить разговориться этого молчаливого человека, и еще больше приложить усилий, чтобы заставить его перевести разговор с интересующих его цен на каучук к неинтересующей его теме об охоте на львов.
- Когда я застрелил последний раз льва? Да, это было приблизительно недели две тому назад. Этот негодяй разорвал у меня теленка, и я поставил капкан; на третью ночь он попался, и я покончил с ним счеты. А по какой цене в прошлую субботу котировался цейлонский каучук?
- Пятьдесят три и три десятых, Шлютер. Но скажите, пожалуйста, можно ли застрелить льва из карабина калибром в девяносто восемь? Дело в том, Шлютер, - продолжал молодой человек, - нам бы ужасно хотелось застрелить льва, и мы были бы вам бесконечно благодарны, если бы вы прислали за нами гонца, как только лев попадется в капкан. Мы бы тотчас же приехали к вам на полуостров. Разумеется мы заплатим гонцу, а шкуру льва оставим вам.
Плантатор почесывал небритую бороду и ворчал.
- Знаете, господа, дело это спешное. Надо сейчас же следовать за львом, потому что он может черт знает куда убежать с капканом, а капкан дорого стоит.
- Мы заплатим и за капкан, если он пропадет. Подождите нас, Шлютер! - упрашивал другой.
- Ладно. Если уж вам так хочется пристрелить этого разбойника, я извещу вас в следующий раз. Шкуру можете взять себе, потому что из этой дрянной кожи ничего нельзя сделать.
Оба молодых человека рассыпались в благодарностях, напоили старика допьяна шампанским и, приготовив ружья и кодаки, стали ежедневно поджидать черного гонца, внимательно прислушиваясь, не звучит ли рев львов особенно кровожадно.
Наступил наконец желанный день. Обвешанные каждый ружьем, браунингом, охотничьим ножом и кодаками наши приятели прыгнули в лодку и, куря от волнения одну папиросу за другой, стали расспрашивать рабочих с плантации о породе, величине и кровожадности попавшегося в капкан "симбо" (льва). Плантатор поджидал их на пустыре и объяснил им, что лев застрял в непролазной чаще из камыша и тернистых кустов.
- Нам придется потратить не мало времени, чтобы выманить этого кота из чащи; идемте скорее, - пробурчал старик.
- Влезть в эту чащу, вероятно, нельзя? - спросил один из молодых людей, закуривая папиросу.
- Влезть? Да там ничего не разглядишь на десять сантиметров от носа, и поэтому вы не увидите льва, пока не наступите ему на хвост! А тогда он вас конечно поймает за галстук раньше, чем вы успеете чихнуть. Здесь есть только два места, где лев может выбраться наружу. Встаньте вы оба около одного из них, а я стану около другого. Затем негры будут кричать, шуметь и бросать туда камни, пока лев не выпрыгнет. Тогда моментально стреляйте, иначе дело будет плохо. Лев и на трех ногах прыгает как блоха. Ну, вот мы и пришли!
Они дошли до места. Ярко-зеленый камыш, высокий болотный пырей, засохший, искривленный терновник и взъерошенные кусты с темными листьями вроде лавровых образовали дикую непролазную чащу. Группа черных загонщиков, вооруженная камнями и палками, была наготове. Над чащей стояла тишина. По знаку своего хозяина негры образовали цепь вокруг этого места, а он повел своих гостей на противоположную сторону. Там на почве были видны следы двух больших мягких лап и резкий след от якоря капкана.
- Видите, здесь он влез, и отсюда он вероятно появится обратно. Ты, Замли, вскарабкайся на дерево, может быть, ты увидишь его. А вы встаньте направо и налево и будьте внимательны. Я пойду к проходу на другой стороне. Итак, действуйте.
Он удалился. Оба молодца взяли ружья в руки, заглянули в аппараты для съемки и закурили. Поднялся адский шум. Негры кричали, визжали и свистали, ударяли одной палкой о другую, бросали камни и комья земли в чащу. Взлетела стая птичек. В роще было тихо.
Оба охотника на львов переступали с ноги на ногу. Они нервно перебирали пальцами затворы ружей, вытирали капли пота со лба и пристально глядели то на островок из кустов, то вокруг себя, то друг на друга.
- Вы бледны, бана! Может быть там уже нет зверя? - сказал один из них, дергая свой воротник.
- Вероятно он еще в кустах, но, может быть, он освободился от капкана! Мне, кажется, дурно от жары…
Продолжение фразы замерло в новом сумасшедшем шуме, поднятом загонщиками; некоторые из них проникли на несколько шагов в чащу. Замли, сидевший на верхушке дерева, зажигал пучки смолистых веток и бросал их в чащу. Вдруг в зарослях раздался короткий заглушенный звук, как удар по барабану, и резкое, зычное рычание. Невероятным прыжком негр спрыгнул с дерева и попал прямо на нагнувшегося молодого человека, с беспокойством глядевшего вслед своему убегающему товарищу.
С душераздирающим криком охотник громадными прыжками мчался от чащи, бросая на бегу ружье, камеру и сумку с патронами. Он несся по долине, словно преследуемый чертом, а за ним следовал его друг и заразившийся их страхом Замли, затем один за другим все негры, захваченные паникой. Позади них грохнули два выстрела. Это увеличило страх, и беглецы помчались с невероятной быстротой вверх по откосу, сталкиваясь друг с другом, падая и кувыркаясь один через другого. Когда Замли опрокинул наземь безоружного охотника, тот в ужасе заорал:
- Он меня настиг, он меня настиг! Стреляйте! Он меня настиг!
Ему казалось, что его сцапал лев.
Внизу около убитого льва стоял плантатор, глядя с открытым ртом на барахтающуюся, орущую и разбегающуюся толпу. Он приложил руку к уху и прислушался к незнакомому слову "мията", звучащему из толпы.
- Что значит мията? - крикнул он снизу.
Но ответа не было. Под конец он увидел, что от всей толпы остались лишь два его гостя. Один, придерживая руками свои штаны, удалялся в кусты, другой одиноко сидел на солнышке. С тех пор они навсегда остались с кличкой "бана Мията".
Машинист
Когда старику Висмену говорили о львах, он выходил из себя. Он жил около двадцати пяти лет в Африке и ни разу не видел ни единого льва, не слышал поблизости его рева даже в таких местах, где туземцы покидали свои деревни из-за львиного засилья. Зато некоторым везет.
В этом отношении нечто исключительное произошло с одним машинистом Узамбарской железной дороги. Этот молодой человек прибыл в понедельник из Германии. В тот же день он явился к начальству и во вторник приступил к работе в железнодорожной мастерской, а в среду его прикомандировали к машинисту товарного поезда. Это была его первая поездка в глубь Африки.
Африканские экваториальные дороги отапливаются дровами, заготовленными по пути штабелями. Оба машиниста остановили паровоз за тридцать километров до Момбо, и негры, работавшие у топки и тормоза, стали с шумом и гамом кидать поленья в тендер.
Новичок минуты две смотрел на их возню, затем загляделся на освещенную вечерним закатом пустынную степь. Тысячи таинственных голосов манили к неслыханным, ярким и диким приключениям. Море травы колыхалось под дыханием вечернего ветерка; в глубокой дали виднелись туманные очертания кустарников и деревьев, озаренных золотистым светом. Точно колокольчик, прозвучал вдалеке манящий призыв какой-то птицы.
- Что это? - спросил молодой мечтатель своего товарища.
- Это, должно быть, цесарка!
- Сколько времени мы здесь простоим? - торопливо спросил новоприбывший.
- Минут двадцать.
- Одолжите мне ваше ружье. Мне очень хочется пробежаться немного вглубь; может быть я подстрелю эту цесарку, и тогда у нас будет хороший ужин.
Старый машинист рассмеялся.
- Я уже знал, что будет дальше, когда вы стояли и глядели в даль. Я вас понимаю, и со мной было то же самое, когда я был новичком в этой стране обезьян. Умеете ли вы обращаться с этой штукой? Хорошо! Вы знаете, что мы останемся здесь лишь двадцать минут, но вы не знаете, что здесь очень легко заблудиться. Не теряйте из виду железнодорожной насыпи! Около нее с вами ничего не случится. Вот вам ружье, ступайте!
И новичок двинулся с такой быстротой, точно намеревался подняться сегодня же на дальние откосы горы Паре, окрашенные в темно-фиолетовые и золотисто-коричневые тона. Кругом простиралась молчаливая степь, освещенная последними лучами солнца, словно золотистый сказочный сад. В котловине уже лежал белый туман, по небу тянулись яркие лучи и умирали в голубоватом и светло-зеленом свете, а через несколько минут опустились на землю тени тропической ночи.
Молодой человек остановился, оглянулся и отогнал от себя соблазн подальше углубиться в эту безграничную тихую пустыню. Вот насыпь; ближайший путь вел мимо большого дерева. С ружьем в руках он медленно побрел, поглядывая на шумящую крыльями стаю пролетевших над ним журавлей. Внезапно он остановился и повернул голову. Не шевельнулись ли невдалеке от него ветви? Большое дерево образовало вместе с кустами нечто вроде закрытой, темной беседки. В сердце машиниста что-то екнуло - он остановился, наклонившись вперед, и усиленно прислушивался в глубокой тьме. Ничего! Но вот! - снова тихое движение. С быстротой молнии мелькнула мысль: какие здесь есть животные? Может быть это кабан? Почти бессознательно он поднял и приложил ружье к щеке. Где шевелились ветви? Кажется именно там, куда он теперь целился. Он выстрелил.
В ответ послышался ужасающий звук: короткий, глухой рев, полный страшной угрозы. Стрелок испугался и побежал. Как сумасшедший мчался он по темной степи. Запыхавшись взбежал он на насыпь и прямо вскочил на паровоз.
- Дружище, что случилось? В кого вы стреляли?
- Не знаю. Там возле кустов - какое-то животное - оно так страшно рычало… тут вот, совсем рядом.
- Рычало? И вы действительно попали в него? Надо сходить посмотреть. Эй, Гамис, возьми-ка фонарь, пойдем с нами! В ружье был хороший заряд!
Через пять минут они осторожно раздвигали ветви "беседки", и рука негра медленно просовывала фонарь в темноту; вдруг негр содрогнулся, и все три человека окаменели от удивления - перед ними лежала могучая туша мертвого льва с громадной гривой.
Бана Ниати
Помимо ужасных обезьян африканский плантатор больше всего проклинает диких кабанов. Повсюду, где можно найти немного влаги, речонку или болотистые лужи дренажа и где поблизости имеются туземные или европейские плантации, годные для разорения и опустошения, там всегда поселяются многочисленные стада кабанов. Против павианов плантаторы держат негров, вооруженных ружьями, а против кабанов - львов. Последние очень лакомы до свинины. В обильных свиньями плантациях обычно поселяются лев со львицей. Тогда плантатор должен только заботиться о том, чтобы его козы и телята не разгуливали ночью, ибо не следует вводить в искушение ни человека, ни льва. Плантатор старается также и сам избегать этого желтого охотника на зверей, то же самое соблюдает и лев, и тогда обоюдные отношения налаживаются деловито и ко взаимной пользе.
Бана Ниати долгие годы прекрасно ладил с четою своих львов, но в один прекрасный день его мальчик-пастух хватился нового козла, привезенного из Европы. На другое утро мальчуган побрел с тяжелым сердцем по следам козла и внезапно очутился перед угрожающе рычавшей львицей. Она стояла над окровавленным трупом драгоценного племенного козла! Мальчишка, весь дрожа, помчался домой и должен был предстать перед лицом бана Ниати (господина Буйвола). Он оправдывал свою кличку, будучи действительно очень горячим.
Бана Ниати зарычал, как дикий бык, и так как он не мог застрелить мальчика, он помчался и застрелил львицу. Еще дрожал кончик хвоста львицы в предсмертной судороге, как бана Ниати уже пожалел о совершившемся. С того дня он всячески оберегал своего овдовевшего льва.
Зато он был крут и горяч со своими помощниками, и они часто уходили от него из-за его ужасного характера. На последнее объявление бана Ниати откликнулся один управляющий из юго-западной Африки. Они письменно пришли к соглашению, и нового помощника ждали в середине следующего месяца.
Уже в начале месяца он был в Дар-ес-Салам, намереваясь осмотреть окрестности, а главное познакомиться с четвероногими обитателями страны, так как он страстно увлекался охотой. В один прекрасный день управляющий слез с поезда и, узнав дорогу к плантации бана Ниати, стал быстро подниматься туда. По дороге он встретил рабочих, во главе с гоаназцем верхом на ослике. Они несли на станцию большой груз каучука. Расспросив кое-как на своем плохом кизаугельском наречии, куца и откуда караван держит путь, управляющий узнал, что это рабочие бана Ниати, т. е. Дрегемюллера.
- Бана Дрегемюллер! К нему-то я и направляюсь! Верно ли я иду?
- Да, господин, - ответил конторщик-гоаназец, слезая с осла. - Возьми, господин, этого осла, тебе будет удобнее; один из людей пойдет с тобой и покажет тебе дорогу.
Проезжий, утомленный жарой и крутой дорогой, охотно взял свежего сильного осла, но отказался от провожатого и быстро поехал дальше. Дорога шла поднимаясь и опускаясь по холмам. Перед путником вздымались высокие голубоватые горы Улюгуру. На круглой, крутой вершине, перед серо-зелеными каучуковыми рощами, стоял жилой дом. Очевидно, это была плантация Дрегемюллера. Дорога сворачивала в сторону по обширному валу, покрытому кустарником. Плантация снова исчезла из глаз; на вершинах гор отражались теплые тона заката, на долины и овраги ложилась синеватая тень.
Всадник сидя подремывал, ослик усердно стучал копытами и вдруг остановился. Всадник поднял глаза и застыл от ужаса - посреди дороги недвижимо стоял громадный лев и пристально глядел на него желтыми глазами.
- Черт возьми! Что такое?! - рука охотника потянулась к ружью; он соскочил с ослика и стоя уставился на льва, который в свою очередь продолжал смотреть на него в упор, не двигаясь с места и слегка помахивая кончиком хвоста. У нашего героя заколотилось сердце, он никогда в жизни не видел льва! Ружье дрожало в его руке, но охотник овладел собой, крепко сжал зубы, и дуло его ружья следовало за движениями головы готовящегося к прыжку льва. Затем он нажал курок, инстинктивно прыгнул в сторону и выстрелил вторично. Лев исчез. Согнувшись, стрелок осторожно продвинулся вперед. Вот на этом месте стоял могучий зверь - но ни капли крови! "Неужели промахнулся?! Не может быть, я стреляю безупречно! Но куда же он девался", - шептал охотник. Налево высокий куст закрывал вид, стрелок быстро обежал куст и чуть не упал, наткнувшись на льва. Зверь лежал мертвым на спине со скрюченными лапами. Охотник постоял над ним, качая головой, затем сообразил: прыжок был направлен не на него, а в кусты, зверь готовился к бегству как раз в тот момент, когда смертельный выстрел попал в его мозг. Лев умер во время прыжка.
Волнение и радость обуяли охотника. Он махал ружьем, танцевал, смеялся и ликующе кричал:
- Мой первый! Уложил двумя выстрелами такого огромного зверя! Мне необычайно везет! - Он перекинул ружье на спину и запел так громко, что эхо загудело в горах Улюгуру.
Вдруг низкий, басистый голос произнес:
- Это что такое?! За каким чертом, сударь вы мой, позволяете вы себе стрелять в моего полуручного льва?! Да еще на моей собственной земле! С ума вы спятили? Такого нахальства я с роду не видывал! Кто вы, шут вы этакий гороховый? Откуда вас принесло? Я вам!..