Углекислый газ переработать в крахмал - такие вещи в темноте не делаются. Зная это, Ночесветка охотно идет ей навстречу:
- Вот тебе два миллиметра, располагайся. Вот тебе углекислый газ, перерабатывай. Что касается света, то можешь не экономить.
Другой бы на месте Ночесветки потребовал часть готовой продукции, но это, конечно, был бы какой-нибудь фабрикант, привыкший выжимать из рабочих последние соки. Ночесветка не фабрикант, она знает, что такое работа. Она ведь и сама работает по ночам - не так просто обслуживать целую электростанцию, пусть даже маленькую, не больше двух миллиметров. И, ценя труд Криптомонады, Ночесветка оставляет ей всю готовую продукцию, а себе берет только отходы: кислород. Больше всего на свете Ночесветка любит эти отходы.
Так они вместе работают, маленькие и не видные никому, вдалеке от земли и земных огней затерянные в океане. Что они могут сделать - даже вдвоем? И все же ночь как будто становится посветлей и в воздухе прибавляется капелька кислорода.
Конечно, маленьким приходится трудно. Некоторым из них (в частности, насекомым) до того приходится трудно, что они утратили вкус к жизни: органы вкуса у них отошли на последний план - на самые кончики ног, - какой уж тут, как говорится, вкус к жизни! И особенно маленьким трудно, потому что у них всегда много врагов. Казалось бы, должно быть наоборот, казалось бы, врагов должны иметь большие, но существует в природе такой закон: меньше всего врагов имеют крупные звери. Чем меньше зверь, тем у него больше врагов. Как же тут не утратить вкус к жизни?
Вот поэтому Белые Аисты хотят, чтобы их птенцы скорей подрастали. Если аистенок плохо ест и недостаточно настойчиво требует пищу, его просто-напросто выбрасывают из гнезда. Потому что если он не вырастет, все равно ему жизни не будет, - так считают Белые Аисты.
А вообще-то это сложный вопрос. Можно, как было сказано, быть большим и иметь маленькие достоинства, можно быть маленьким и иметь большие достоинства. Так каким же лучше быть - маленьким или большим?
В зоопарке города Санта-Моника в Калифорнии живут и очень дружат между собой слоненок Попей и мышонок Грегори. Мышонок весит всего семьдесят семь граммов, что, согласитесь, довольно мало, а слоненок - целую тонну, и это слишком много, не правда ли?
Впрочем, говорят, что противоположности сходятся, и вот так же точно сошлись в зоопарке слоненок Попей и мышонок Грегори.
Слоненок, мечтавший похудеть, считал мышонка своим идеалом, а мышонок, мечтавший поправиться, считал своим идеалом слоненка.
- Ты ешь больше! - советовал слоненок мышонку. - Тогда ты станешь таким же, как я… Хотя, - вздыхал он, - я бы лично не прочь похудеть.
- Ты больше бегай, - отвечал на это мышонок. - Я все время бегаю, поэтому я видишь какой… Хотя, - вздыхал он, - я бы лично не прочь поправиться.
Вот если бы их сложили, а потом поделили поровну. Мышонок бы от этого не отказался. И слоненок бы от этого не отказался. Но что бы тогда получилось? Ведь очень важно заранее знать результат.
Получилось бы два слономышонка или два мышеслоненка и не осталось бы идеалов, к которым каждый из них стремится сейчас. И не осталось бы, наверняка не осталось бы дружбы, которая их связывает, - потому что какая же дружба без идеалов?
Так что хорошо, что мышонок Грегори весит всего семьдесят семь граммов, а слоненок Попей - целую тонну. Хорошо, что они противоположности, которые сходятся: ведь в мире чаще всего сходятся именно противоположности.
И пусть слоненок Попей мечтает похудеть, а мышонок Грегори мечтает поправиться, пусть они побольше мечтают, такие разные, и любят друг друга, и дружат между собой, как могут дружить только те, кто считает друг друга идеалом.
К сожалению, идеалы редко встречаются, а если и встречаются, то при ближайшем рассмотрении оказываются не такими уж идеалами. Или вовсе не идеалами.
До того как жук Дровосек повстречался с Карликовой Белозубкой, каждый из них вел свою отдельную, независимую жизнь: Дровосек свою насекомую жизнь, а Белозубка - жизнь млекопитающую. По сравнению с Белозубкой Дровосек - титан, его так и называют: Дровосек-титан. Поэтому при встрече он сказал, как обычно говорят титаны-насекомые:
- Привет, малышка! Ты о чем хлопочешь там, на земле?
- Ищу насекомых, - скромно сказала Карликовая Белозубка.
- Это становится интересным! - воскликнул жук Дровосек. - И зачем же тебе понадобились насекомые?
Нелепо задавать такой вопрос представительнице отряда насекомоядных, но Дровосек-титан не знал, с кем имеет дело, а когда узнал, то расхохотался:
- Тогда, пожалуй, съешь меня. Ну, чего испугалась? Да, я насекомое и этого не скрываю. Жук я, понимаешь? Как ты насчет жуков? Ешь, не брезгуешь?
Белозубка не знала, что ответить. Сказать, что она не брезгует, - получится, что она хочет съесть этого великана. А сказать, что она им брезгует, тоже как-то нехорошо. Как-то обидно и неуважительно.
- Я не могу съесть так много, - сказала Белозубка тоном застенчивой гостьи за обильным хозяйским столом, хотя вообще-то она могла съесть много. За сутки она съедала пищи в четыре раза больше, чем весила сама. Но она почувствовала, что сейчас речь может идти не о том, сколько она съедает, а о том, сколько съедает этот жук.
И, как будто спеша развеять ее сомнения, Дровосек сказал:
- А вот я тебя съем. Для меня ты как раз подходящая порция.
Белозубка обиделась, что ее обозвали порцией, но еще больше она испугалась: ведь это же ясно, что, когда называют порцией, значит, сейчас начнут есть.
- Я скажу Киту, - припугнула жука Белозубка своим самым крупным родственником по классу. В классе млекопитающих у нее были очень крупные родственники.
- И чего эти маленькие так любят ябедничать? - поморщился Дровосек. - Успокойся, не буду я тебя есть, я только что пообедал.
Услышав, что Дровосек только что пообедал, Белозубка так обрадовалась, как будто пообедал не он, а она. И осмелела до того, что даже принялась критиковать.
- Ну и порядки в этом животном мире! Если ты маленький, то тебя каждый норовит съесть, а если большой, то только и глядишь, как бы съесть маленького.
Дровосек посмотрел на Белозубку и устыдился своих огромных размеров.
- Ты знаешь, я хоть среди своих и самый большой, но меня это нисколько не радует. Вот ты сейчас роешь норку. - Белозубка действительно рыла норку. Разговаривала с жуком и машинально рылась в земле - это так естественно, когда принадлежишь к семейству землероек. - Выроешь маленькую норку - и спрячешься. А какую Слону нужно вырыть норку? Или Лошади, например? Ты посмотри на меня: я - самое большое на земле насекомое, а что толку? Куда другой пролезет, мне не пролезть, где другой спрячется, мне не спрятаться. Нет, нашему брату насекомому лучше быть поменьше, мы не приспособлены, чтобы быть у всех на виду.
Белозубка посмотрела на Дровосека и пожалела его: да, нелегко ему живется, такому большому.
- Конечно, я - самое маленькое млекопитающее на земле, я всюду пролезу и всюду спрячусь, так что мне грех жаловаться…
- Я, между прочим, тоже не жалуюсь, - спохватился жук Дровосек. - По крайней мере, мне от своих уважение…
- Вот бы мне немножко уважения, - вздохнула Белозубка.
- А мне бы немного незаметности, чтобы не постоянно быть на виду. Иногда на виду, а иногда - не на виду, когда нужно спрятаться.
Так они нашли общий язык - Дровосек-титан и Карликовая Белозубка, самый большой среди маленьких и самая маленькая среди больших.
Когда Улитка сказала Хамелеону, что он ползет, как черепаха, а Хамелеон, обидевшись, возразил, что нет, это она, Улитка, ползет, как черепаха, Черепахе ничего не оставалось, как вступиться за свое доброе имя и звание.
- Сейчас посмотрим, кто у нас ползет, как черепаха, - сказала Черепаха. - Ну-ка, становитесь на старт! Внимание!.. Приготовились!.. Поползли!
Улитка помчалась вперед, припадая на одну ногу, - не потому, что она хромала, а потому, что у нее была только одна нога. У всех брюхоногих одна нога, а Улитка, чего там скрывать, была брюхоногая.
Пока она преодолевала первый сантиметр, Хамелеон все еще находился на старте, но уже успел поднять одну переднюю ногу и перенести ее так далеко, что она опередила даже Улитку. И он еще дальше тянул эту свою ногу, как будто Улитка соревновалась не с ним, а только с его ногой, потому что сам Хамелеон все еще оставался на старте.
"Пользуется тем, что у него четыре ноги", - думала Улитка. Конечно, имея четыре ноги, можно одной ногой обгонять Улитку, а другой ногой отставать от Улитки, но ведь одна нога - это не считается, пусть попробует весь обогнать Улитку… А когда одна нога здесь, а другая там - разве это настоящая скорость?
Размышляя так, Улитка изо всех сил нажимала на свою ногу, отчего на ступне ее сокращались мускулы и нога скользила по земле. Правда, она скользила не так, как ветер скользит по земле, потому что Улитка скользила не налегке, а несла на себе свое жилище. Только такие бездомные, как ветер, могут скользить по земле, как ветер, а когда имеешь свой дом, когда по-настоящему привязан к своему дому, тут уж не очень-то поскользишь.
Прошла уже минута. Всего лишь минута - и пять сантиметров позади. Никогда еще Улитка не двигалась так стремительно.
Хамелеон приземлил свою переднюю ногу и теперь поднимал заднюю. Он приземлил свою переднюю ногу значительно впереди Улитки, и Улитка понимала несправедливость такого ползания. Одна нога здесь - другая там! У Улитки не было одной ноги здесь, другой там, у нее была всего одна нога, и Улитка вела честную борьбу, в этом было ее преимущество.
И не только в этом. Улитка замечала, что чрезмерное обилие ног тормозит движение всего Хамелеона в целом: пока одну ногу поднимешь, пока другую ногу поднимешь, а потом еще надо каждую опускать. Улитке не мешали лишние ноги, да и эту, единственную, ей не приходилось отрывать от земли, так что не нужно было тратить время на поднимание и опускание. Улитка скользила, как ветер, - правда, не так быстро, как ветер, потому что у ветра совсем не было ног и ничто не тормозило его движения.
Хамелеон приземлил свою последнюю ногу и теперь отдыхал.
Пускай знает, как тягаться с брюхоногими, размышляла Улитка, обходя одну Хамелеонову ногу за другой. Даже головоногие не могут тягаться с брюхоногими. Что уж там говорить о пресмыкающихся…
И тут она услышала голос пресмыкающейся Черепахи:
- Эй, где вы там? Я уже взяла десятиметровку!
- Ты взяла десятиметровку? - возмутилась Улитка. - Это я взяла десятиметровку… Верней, десятисантиметровку…
- Вот именно, десятисантиметровку. Я опередила тебя в сто раз. Ну, так кто же из нас ползет, как черепаха? - Черепаха гордо подняла голову, - Я одна ползу, как черепаха. Потому что я - Черепаха!
Улитка сошла с дистанции и поползла назад. Впервые ей стало обидно, что она такая брюхоногая. Оказывается, брюхо брюхом, но на одном брюхе далеко не уползешь.
И еще поняла Улитка, что можно не только ползти, как черепаха, но и мчаться, нестись, лететь, как черепаха. Потому что все относительно. В нашем мире все относительно.
Так каким же быть предпочтительней - маленьким или большим?
Вот какие напрашиваются выводы:
- в нашем огромном мире можно быть и маленькими большим, но большим лучше быть по своим достоинствам, а маленьким - по своим недостаткам;
- никогда не обижаться, что тебя не замечают;
- не стремиться добиться величины своим высоким положением, помня, что выше всех птиц летает крохотная птичка Колибри;
- не стараться жить за чужой счет, поскольку это мешает, а не способствует росту;
- даже если вы такие маленькие, как Ночесветка, знайте: в ваших силах сделать так, чтобы в мире стало хоть чуточку посветлей;
- несмотря ни на какие трудности, никогда не терять вкус к жизни (дабы не уподобляться насекомым);
- помня пример мышонка и слоненка, не стремитесь достичь среднего уроня: пусть вам лучше чего-нибудь не хватает.
КОГДА ЗВЕРИ УЛЫБАЮТСЯ
Звери тоже улыбаются, хотя чувства юмора они вроде бы лишены. Почему же они улыбаются?
Звери улыбаются, чтоб показать противнику зубы.
Волк улыбается, чтоб показать зубы, и кролик улыбается, чтоб показать зубы. У волка зубы большие, ему есть что показать, но не станет же волк показывать зубы кролику! Поэтому волк улыбается редко и только тем, у кого зубы не меньше, чем у него.
А у кролика зубы маленькие, и ему приходится чуть ли не каждому улыбаться.
ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗООЛОГИЯ
Как-то, сидя на дереве, старый примат Ревун и молоденький дятел Бормотушка отчитывали Ленивца средних лет за то, что он неправильно использует свои ноги. Начал разговор, как обычно, примат Ревун.
- Смотрю я на тебя, - сказал он, заботливо счищая с Ленивца водоросли и прихлопнув какую-то моль, вы порхнувшую из шерсти Ленивца, - неправильно ты живешь. Где это видано, чтобы сухопутный зверь обрастал водорослями? Где эта видано, чтобы в шкуре живого зверя заводилась моль? А все почему?
- Вот именно: почему? - поддакнул дятел Бормотушка.
- Все это потому, что ты неправильно используешь свои ноги. Посмотри, как использует свои ноги Заяц. Посмотри, как использует свои ноги Олень.
- Или Страус, - сказал Бормотушка. - Правда,
Страус не умеет летать, зато как он использует свои ноги!
Ленивец висел на дереве так, что у него перед глазами всегда было небо. И в этом небе он видел разных птиц, но никогда не видел среди них Страуса.
- Между прочим, у Зайца столько же ног, сколько и у тебя. И у Оленя столько же ног, сколько и у тебя, - напомнил примат Ревун.
- А у Страуса вдвое меньше ног, чем у тебя, ты посмотри, как он бегает! - привел свой пример дятел Бормотушка.
- Бегает! - воскликнул примат Ревун. - Я уже не говорю о том, чтобы бегать. Никто не требует, чтобы Ленивец бегал, пусть он ходит или прыгает, или что там еще можно делать ногами? - Он не сразу вспомнил, что можно делать ногами, потому что вместо ног у него были четыре руки.
- Можно еще плавать, - подсказал ему с берега Тюлень, не принимавший до этого участия в разговоре. - Если ноги превратить в ласты, ими можно замечательно плавать. Я вот свои ноги давно превратил, и теперь поглядите, как я плаваю!
Тюлень нырнул в море и показал, как он плавает. Потом опять вылез из воды, чтобы не пропустить самого главного в разговоре.
- Зачем превращать ноги в ласты, когда их можно превратить в крылья, - возразил дятел Бормотушка. - Если превратить ноги, в крылья… Я не говорю - все ноги, а хотя бы вот эти, передние, ноги превратить в крылья, то можно даже летать…
Разговор зашел о том, во что лучше превратить ноги. Все эти разговоры Ленивец слышал тысячу раз. Откуда они знают: может, он уже пытался превратить свои ноги в крылья? Может, он потому и не ходит, чтобы не стоптать своих ног, которые он еще надеется превратить во что-нибудь более подходящее?
- Что вы заладили: ноги, руки, крылья, ласты? Лучше скажите, что вы сделали с моими плавниками.
- Не понимаю, при чем здесь плавники, - сказал примат Ревун. - Разве мы рыбы?
- Ага, теперь вы уже не рыбы, - сказала Рыба. - Раньше были рыбы, а теперь уже не рыбы. Ну, хорошо, не станем выяснять, кто рыба, а кто не рыба. Кит, между прочим, тоже не такая уж рыба, однако у него - плавники. Он сохранил свои плавники.
- Кит сохранил плавники? - засмеялся Тюлень. - Да мы с ним вместе ходили по суше. А потом нам расхотелось ходить по суше и мы вернулись в море. Вот тогда-то он и превратил ноги в плавники, а я - в ласты, потому что мне не хотелось возвращаться к прошлому.
- Я думаю, Ленивец, тебе ни к чему плавники, - сказал примат Ревун. - Если ты отказываешься даже от рук, то смешно заменять ноги плавниками.
- Хотя ты и зарос водорослями, но менять ноги на плавники, когда есть возможность поменять их на крылья… - сказал дятел Бормотушка. - Это тебе под твердит и Страус, которому, правда, крылья ни к чему.
Каждый принялся расхваливать свое, словно пытаясь сбыть Ленивцу лежалый товар: ласты, руки и крылья. Только в защиту ног никто ничего те сказал. Были бы здесь Заяц или Олень… А что мог сказать о ногах Ленивец, который только висел на ногах, используя их совсем не по назначению?
- Обидно на вас смотреть, - сказала Рыба. - Променять плавники на какие-то ноги, руки и крылья. О ластах я не говорю, потому что ласты - почти то же, что плавники. Но что дают вам эти ноги, руки и крылья?
- Крылья дают мне возможность летать, - сказал дятел Бормотушка.
- Ты мог бы летать и на плавниках, как летучие рыбы. А что дают вам ноги?
И тут Ленивец понял, что, кроме него, вступиться за ноги здесь некому.
- Ноги, - сказал Ленивец, глядя и а свои ноги, которые были направлены в небо, но дотянуться до - него не могли, потому что так и не стали крыльями. - Ноги дают мне возможность ходить.
- Ты мог бы ходить на плавниках, как ходят донные рыбы. Ты думаешь, на чем ходят рыбы по дну? На плавниках.