Когда видишь больших толстых змей-гигантов, спокойно лежащих в теплых стеклянных клетках, то трудно даже себе представить, какую силу, ловкость и быстроту они способны развивать. Сотни гигантских змей всех видов и пород прошли через мои руки в буквальном смысле слова. Несчетное число раз я получал от них укусы, однако укусы этих змей неопасны, и я не обращал на них внимания. Обычно острые как иголки, зубы остаются в ране, их нужно тотчас же вытащить, а рану тщательно промыть и перевязать. Однажды один из моих покупателей сам захотел выбрать себе змею, причем так неловко взял ее, что она сильно укусила его в руку, и мне стоило большого труда вызволить его из опасного положения. Застрявшие в ране зубы я немедленно вытащил и тут же промыл рану водой, Но так как сам пострадавший весьма легкомысленно отнесся к случившемуся, то ему впоследствии все же пришлось обратиться к врачу, и он несколько недель не мог владеть укушенной рукой. Мускульные кольца у змей-гигантов несравненно опаснее пасти. Только своему хладнокровию, а также ловкости я обязан тем, что из многих опасных приключений со змеями я вышел целым и невредимым. Самым опасным приключением подобного рода была борьба со змеями, в которую мне пришлось вступить в девяностых годах. Я должен был с помощью сторожа пересадить из одного ящика в другой четырех темных питонов длиной от пятнадцати до восемнадцати футов. Как всегда в таких случаях, я вооружился большим шерстяным одеялом для защиты лица, которое змеи обыкновенно стараются укусить. Я уже успел пересадить без особых усилий две змеи, но когда занялся третьей, то четвертая, как молния, бросилась на меня с открытой пастью, и я, конечно, получил бы серьезные ранения, если бы не сорвал с головы фетровую шляпу и не бросил ее змее. Пока змея яростно грызла шляпу, я схватил ее за шею и приказал сторожу скорее принести мешок-западню. Тот от волнения замешкался, а змея обвилась хвостом вокруг моей правой ноги и все крепче стала ее сжимать своими кольцами, пробуя обвиться вокруг меня снизу. Я отчаянно сопротивлялся. Если бы змее удалось захватить в свои тиски верхнюю часть моего туловища, то для меня все было бы кончено. Вдруг я увидел на полу самый конец ее хвоста и с такой силой наступил на него левой ногой, что змея от боли или от испуга тотчас же отпустила меня. Однако она с быстротой молнии бросилась на меня снова, но теперь я уже успел вооружиться и отразил нападение змеи шерстяным одеялом, в которое я ее завернул, и благополучно бросил в ящик. Другая змея, к счастью, во время этого эпизода свернулась клубком и глядела полузакрытыми глазами на происходившую борьбу как нейтральная сторона.
Еще более серьезную борьбу, которая обнаружила всю злость и дикость этих тварей, мне пришлось выдержать весной 1904 года. Жертвой этой борьбы чуть не стал мой старший сын Генрих. На него напала громадная змея, но и он в свою очередь вцепился в нее, мешая обвиться вокруг себя. Конечно, не могло быть сомнения в том, на чьей стороне была бы победа в этой неравной борьбе, если бы своевременно не подоспела помощь. Генрих, сторож и я, подобно известной группе Лаокоона, напрягая все свои силы, долго боролись с чудовищем. Вдруг змея схватила своим освободившимся хвостом правую ногу Генриха и стала подниматься все выше и выше. Началась борьба не на жизнь, а на смерть, и только ценой огромного напряжения нам удалось с помощью моего инспектора запрятать тварь в мешок. Она весила около двухсот фунтов и была длиной двадцать шесть футов.
Уменье и ловкость в обращении с этими опасными рептилиями приобретаются только долгим опытом. Овладению знанием, которое давалось с большим трудом, предшествовало экспериментирование, которое не всегда было успешным. В начале семидесятых годов один капитан привез из Бразилии в Гамбург двух боа-констрикторов. Когда я поднялся на палубу парохода, то стюард мне тут же сообщил, что змеи лежат неподвижно в ящике и, наверно, околели. Была середина декабря, и змей держали непокрытыми в нетопленном, холодном помещении. Они просто оцепенели. Капитан, который как раз подошел ко мне, уже распорядился, чтобы змей выбросили за борт. Когда я предложил сделать попытку оживить змей, то моряк смеясь дал свое согласие. Я завернул безжизненных рептилий в шерстяное одеяло, нанял дрожки и поехал на Шпильбуденплатц, где мы тогда жили. Отец засмеялся, увидев змей, и сказал: "Если тебе удастся воскресить этих двух змей, значит ты можешь творить чудеса". Я положил моих змей просто у печки, в птичьем отделении. Через час мне сообщили, что среди птиц началось страшное смятение, по-видимому случилось что-то необычайное. Действительно, у печки никого не было, змеи уползли. Крик птиц позволил легко найти место, куда "мертвые змеи" поползли на прогулку. Поразительно, какие бывают случаи на свете! В то время как я был занят охотой на змей, дверь отворилась и вошел Крейцберг, старый владелец зверинца, вернувшийся из России. Он тотчас же принял участие в охоте, и когда мы поймали беглецов, рассказал мне улыбаясь, что приехал как раз, чтобы купить змей. Он дал мне за них восемьдесят талеров. Еще двум людям был преподнесен сюрприз - моему отцу и капитану, которому на следующий день положил на стол половину выручки - сорок талеров.
Впоследствии выяснилось, что случаи оживления змей нередки. Но не всегда у меня так удачно получалось с оживлением, как этот раз. Наихудший случай произошел в 1883 году. Англии я купил 163 гигантские змеи, стоившие тысячу фунтов стерлингов. Змей отправили в Гамбург. На третий день разыгрался сильный шторм, и пароходу пришлось вернуться Лондон из-за недостатка угля. В Грейвсенде пароход набрал толь и снова взял курс на Гамбург. Семь дней должны были мы, привыкшие к тропическому теплу, провести в холодном Северном море. В Гамбург они прибыли совершенно застывшими, без признаков жизни и на этот раз не помогли никакие домашние средства. Пропали все уплаченные за них деньги, пропала и возможная прибыль примерно в том же размере, так как змеи были уже запроданы мною в США по соответствующей цене. При этих обстоятельствах, можете мне поверить, траур по погибшим змеям был вполне искренним.
Мое первое знакомство с "ядовитым народом" началось с гадюк. В шестидесятых годах как-то летом к нам принесли большой плоский ящик, затянутый сверху проволокой и обшитый досками. Это были гадюки. Так как этих змей нельзя было оставлять в таком ящике, я сколотил для них более удобный. Предстояло решить довольно трудную задачу - переправить гадюк в новый ящик. Я тогда не был еще знаком с их привычками и особенностями. Думая, что можно просто перетрясти змей из одного ящика в другой, я оторвал одну доску, отогнул находящуюся под ней проволочную сетку и начал энергично трясти ящик. Гадюки моментально высунули головы в отверстие, однако они совершенно не собирались переходить в другой ящик, а направились в стороны и уже почти готовы были ускользнуть. Еще и сейчас меня охватывает ужас, когда я вспоминаю опасность, которая мне тогда грозила. Быстро приняв решение, я стал снова трясти ящик, загоняя гадюк уже обратно, после чего закрыл отверстие другим ящиком. Потом в ящике, где находились звери, я вырезал острой пилой четырехугольное отверстие, примерно в три дюйма шириной, и поставил другой ящик таким образом, что его отверстие, закрывающееся задвижкой, пришлось прямо против отверстия ящика, де сидели змеи. С первого ящика я снял деревянную обшивку, так что через проволочную сетку стал проходить дневной свет, знал, что змеи предпочитают находиться в темноте. И действительно, не прошло и часа, как восемь гадюк уже переползло в другой ящик, который я просто запер на задвижку.
С этого времени у меня появилось безграничное почтение к ядовитым змеям. Все же, несмотря на всю мою осторожность, я однажды чуть не поплатился жизнью из-за гремучей змеи. Как-то летом 1898 года, вернувшись из деловой поездки, я отправился инспектировать отделение рептилий. Меня поразил запах падали, а при более детальном осмотре я нашел в одной из больших змеиных клеток, обтянутых проволокой, среди живых гремучих змей двух околевших, которые уже начали разлагаться. Нужно было тотчас же удалить их трупы. Я взял этот ящик и попробовал с той стороны, где имелась небольшая выдвижная дверца, пропустить внутрь ящика кусок толстой проволоки с концом, загнутым в крючок, и таким образом вытащить околевших змей. Для этого мне пришлось встать к ящику лицом, в то время как левой рукой я засовывал снизу проволоку. Мне удалось очень скоро зацепить крючком один из трупов и вытащить его наружу. До второго трупа добраться было труднее, он лежал под двумя живыми змеями. Мне пришлось их потревожить, на что оба чудовища страшно обозлились, особенно то, что было покрупнее. Когда я вплотную прислонился лицом к проволочной сетке, чтобы лучше видеть, одновременно защищая глаза от солнечного света правой рукой, змея вдруг кинулась к сетке с широко открытой пастью. В ужасе я отпрянул от змеиного ящика и выждал, пока чудовище не успокоилось, после чего как ни в чем не бывало снова принялся за работу и довел ее без всяких приключений до конца.
Только на следующий день я узнал, какой страшной опасности я подвергался и что смерть стояла со мною буквально рядом. Когда я одевался, жена обратила мое внимание на ряд пятен, видневшихся на правом рукаве, которые я принял сначала за грязь. Один внимательный взгляд на подозрительные пятна заставил меня содрогнуться. Это были маленькие тонкие зеленоватые кристаллы. Змея, укусив проволочную сетку, брызнула весь свой яд в лицо и только благодаря тому, что лицо было защищено рукой, я избег смертельной опасности. Вследствие постоянного пребывания на воздухе у меня во многих местах сошла кожа с лица, и если бы яд попал на обнаженные места и проник в кровь, я должен был бы погибнуть. Мне приходилось наблюдать, как морские свинки и крысы, укушенные гремучей змеей, околевали через минуту.
Тем не менее я однажды был свидетелем случая, когда гремучая змея была побеждена крысой, которую ей бросили на съедение. Велико было наше удивление, когда мы наутро нашли огромную гремучую змею с прокушенной шеей, а крысу - сидевшей совершенно спокойно в углу клетки и закусывавшей мясом своего поверженного врага. Жаль, что не было свидетелей этой интересной борьбы. Отдав должное этой смелой крысе, мы в дальнейшем воздерживались давать в пищу змеям диких, только что пойманных крыс.
Борьба змей между собой - явление нередкое, они ссорятся из-за добычи, и случается, что более крупная пожирает меньшую вместе с оспариваемой добычей. Все змеи отличаются глупой, почти автоматической прожорливостью. Однажды после кормежки я на ночь покрыл шерстяным одеялом боа-констриктора, который содержался в клетке, подогреваемой горячими бутылями. И что же вы думаете? Змея в продолжение ночи стала глотать одеяло, но ей удалось проглотить его только наполовину, наутро я нашел змею мертвой. Она буквально подавилась одеялом.
Мне не приходилось более сталкиваться с подобными глупыми происшествиями, но зато часто бывали случаи, когда одна змея проглатывала другую и из-за добычи происходили даже дикие поединки. Однажды два питона - длиной девяти и семи футов - одновременно схватили кролика. Один начал заглатывать его с головы, другой с хвоста. Кончилось тем, что большая змея вместе с кроликом сожрала и змею меньших размеров. На следующее утро можно было ясно видеть, как меньшая змея во всю длину лежала внутри большой.
В другой раз четыре крупные змеи кинулись одновременно друг на друга из-за брошенного им в клетку мертвого кролика, и тут началась такая схватка, какую невозможно даже описать. В одно мгновение три твари спутались в громадный клубок и начали дико кататься по клетке. Когда голова одной из змей очутилась в пасти другой, я попробовал их разнять. Немедленно все они с разинутыми пастями бросились на меня, и мне пришлось предоставить их самим себе. После трехчасовой борьбы измотанные рептилии оставили друг друга. Казалось, что этого момента только и ждала меньшая из змей, не принимавшая участия в схватке, а только наблюдавшая ее. Она выползла из своего угла, потянулась к кролику и начала было его уже проглатывать, но тут у нее появилась соперница; другая змея, не успев отдохнуть от драки, обвила несколько раз хвостом ее шею и стала сжимать с такой силой, что меньшая змея не только выпустила кролика, но и стала неспособной к сопротивлению. Удерживая своими кольцами меньшую змею, большая тут же проглотила кролика. Покончив с ним, отпустила свою соперницу, а та, полная ярости, молниеносным движением обвилась округ победительницы и в свою очередь так сильно сжала е, что чудовище застонало. Немедленно все змеи снова сплелись отчаянной схватке, которая продолжалась целых одиннадцать асов. Такого упорного сражения у больших индийских питонов, которые считаются самыми крупными среди змей-гигантов, зверинце еще не наблюдалось. Я готовился найти на другой день пару трупов - ничего подобного, каждый из четырех буянов мирно лежал, свернувшись клубком в своем углу.
Тем не менее подобные сражения ничто в сравнении с теми которые происходят между гигантскими змеями с Борнео. Они не ограничиваются тем, что обвивают друг друга, но и кусаются, как собаки, своими острыми, словно ножи, зубами. Жадность служит причиной впадения их в неописуемую ярость. Я припоминаю случай, когда большая змея укусила меньшую в затылок, затем обвилась всем телом вокруг нее и вырвала у своей жертвы большой кусок мяса из шеи. Что значит подобное проявление силы, может понять только тот, кто знает о необыкновенной эластичности крупных змей. Страшная рана была нанесена раньше, чем я мог разъединить этих гадину пока я обрабатывал острой палкой чудовище, несчастье уже произошло. Я в тот же день приказал сфотографировать укушенную змею, чтобы сохранить снимок следов этого страшного укуса. Раненая змея через несколько дней околела. За последние годы в моем Штеллингенском зоопарке я мог часто наблюдать подобные схватки, о которых я в заключение расскажу.
Известно, что способ принятия змеями пищи и поглощаемый объем ее требуют для нормального пищеварения особых сил. Самое интересное из того, что мне довелось наблюдать, - это обжорство одного индийского питона длиной четырнадцати футов, который за одни сутки проглотил четырех ягнят, весивших от одиннадцати до семнадцати фунтов каждый, причем рога их были длиной в семь сантиметров. Через два дня змея так распухла от образовавшихся в ней газов, что у нее лопнула кожа на тридцать сантиметров в длину и на пять в ширину. Переваривание этого "обеда" кончилось только на десятый день. Шерсть была выброшена клубками в виде белого цвета экскрементов, а копыта и рога вовсе не были переварены. На одиннадцатый день змея снова сожрала ягненка. Дикая свинья, по-видимому, представляет собой более трудно перевариваемую пищу. Так, например, через восемь дней после прибытия из Сингапура в наш зоопарк огромной змеи с Борнео длиной в двадцать пять футов в ее экскрементах нашли копыта и клыки дикой свиньи.
Чувствительным людям, которых, может быть, возмущает неэстетичная прожорливость змей, известным утешением послужит то обстоятельство, что змеи могут долго голодать и иногда делают это добровольно. Очень прожорливые рептилии, которые часто по три-четыре недели подряд принимали пищу, вдруг без всякой причины отказывались от предлагаемой им еды и по полгода ничего не ели, причем без малейшего для себя вреда.
Я знаю случай, когда змея два года ничего не ела, а потом как ни в чем не бывало набросилась на пищу и после этого еще много лет прожила в Амстердамском зоологическом саду! Лучше всего и быстрее всего едят змеи в хорошую погоду на открытом воздухе. Змеи должны содержаться в теплых, всегда хорошо проветриваемых клетках, причем температура должна быть не ниже восемнадцати градусов по Реомюру, но еще лучше, если убудет двадцать пять градусов. Если змеям не создают необходимой им температуры, то они не едят, не двигаются, и, кроме ого, от простуды у них начинается гниение в пасти. Если крупную рептилию поместить в теплую клетку с большим бассейном, то она излечивается сама. Змея неделями не вылезает из воды, на поверхности торчит только кончик носа для дыхания. Вода очищает зараженную пасть, отмачивая болячки, которые животное удаляет, качая головой из стороны в сторону. Иногда мы пером помогали удалять гнилые куски и, таким образом, вылечили немало змей.
Порой змеиная клетка превращается в детскую. Змеи, о которых я здесь рассказывал, кладут яйца и их высиживают; водяные змеи рожают живых детенышей. Лет пятнадцать назад мне как-то представилась возможность наблюдать подобное явление. Мамаша-урожденная Еunectes murinus - принадлежала к породе крупнейших змей, водящихся в Бразилии. Она была пятнадцати футов длины и необыкновенно толста. Через несколько месяцев у нее родились сорок восемь змеенышей. Щедрое семейное благословение! Я не мог известить об этом счастливого отца, так как он остался где-то в бразильских лесах. В этой истории есть и свой минус - все змееныши, из которых каждый сидел в отдельном мешочке, оказались, к сожалению, мертвыми. У змей, кладущих яйца, приплод тоже получается в громадном количестве. Я припоминаю одну змею из породы темных питонов, которая во время пути отложила огромное количество яиц. Когда я спугнул змею с яиц, то увидел трех-четырех змеенышей, которые высовывали головы из своей похожей на пергамент скорлупы. Змееныши пользовались скорлупками, как домиком, из которого они время от времени выползали и вползали обратно. Змею на время высиживания яиц устроили в большой, вместительной клетке. Из пятидесяти яиц она высидела двадцать одно, остальные высохли. Некоторые змееныши вообще не вылезали. Вопрос кормления вначале показался затруднительным. Лягушек змееныши не ели. Напротив, им по вкусу пришлись белые мыши, которых они убивали и глотали так же, как это делали взрослые змеи. В конце концов я продал все змеиное семейство в Париж, в Jardind Acclimatation. К сожалению, за змеенышами не было надлежащего ухода, и они все околели. Из них сделали, чучела, положили обратно в скорлупу, и интересующиеся могут еще и теперь увидеть их в зоологическом саду Парижа.
Чем больше и дольше я наблюдал за змеями, тем мне становилось непонятнее, почему змеи считаются символом премудрости. Прожорливость, лень и при некоторых обстоятельствах необузданная ярость - вот, по моему мнению, те проявления, из которых в основном слагается жизнь змей. Несмотря на это, я не берусь утверждать, что змеи лишены каких-либо дарований. Это показывают результаты работы заклинателей змей, но я все же сомневаюсь, что со змеями можно, хотя бы приблизительно, добиться того, что достигается с животными высшего порядка и что укротитель змей может быть в таких дружеских отношениях со своими питомцами, как дрессировщик с другими зверями. В отличие от индийских заклинателей змей их коллеги европейцы или американцы никогда не работают с кобрами или индийскими очковыми змеями. Я прошу извинения у них, что выдаю их секрет, но работают они почти исключительно с молодыми экземплярами гигантских змей, вроде индийского питона или американского боа.
Как часто ни видит публика змей, она их знает так же плохо, как и многих других животных, выступающих в цирке или находящихся в зоологических садах. Мне нередко приходилось слышать в моем зоопарке такие реплики: "Посмотри, друг мой, на этого красивого страуса, какие у него чудесные павлиньи перья!" Или как-то в Триесте при перевозке небольшого африканского носорога я слышал, как один мужичок говорит другому: "Гляди, вот идет маленький слон". "Глупости, ты что не видишь, у него ведь нет хобота". "Ах ты, глупая башка, он у него еще растет!". Я могу держать пари, что из сотни зрителей только очень немногие могут судить о том, каких змей им показывают.