Однажды утром я нашел след одинокой гориллы, ведущий в сторону от четвертой группы. Через час у отвесных скал каньона Каньямагуфа я догнал Чужака. Он заревел и скрылся в подлеске, с треском прокладывая себе дорогу. Спал он один в течение двух ночей, устроив на земле гнездо из ветвей. Затем, к моему удивлению, Чужак пересек свежий след своей группы, очевидно, последовал за ней и вновь присоединился к остальным животным, проведя два дня в одиночестве. Многие, посетившие страну горилл, наталкивались на одиноких самцов, ведущих уединенный образ жизни в лесу. Наиболее широко было распространено предположение, что это жалкие, слабые животные, изгнанные из группы более молодыми и сильными соперниками. Или же, как сказал антрополог Кун в 1962 году: "Молодежь изгоняется из семейного стада примерно в период полового созревания и не потому, что они до этого не могли прокормиться самостоятельно, а потому, что в это время начали вызывать ревность у своих родителей, на манер хорошо известного комплекса Эдипа". Поведение Чужака дало мне первый намек на то, что вышесказанные предположения, как и многие другие идеи относительно горилл, были совершенно неправильны.
Девятого сентября, идя по следу одинокой гориллы поблизости от группы IV, я вновь встретил Чужака, спускающегося по другой тропинке. Он резко повернулся и побежал от меня, двигаясь немного боком и отвернув лицо в сторону, чтобы его не хлестали ветви кустарника. Очевидно, страсть к бродяжничеству опять овладела его свободолюбивой душой. Другой след вел в ущелье, но я по нему не пошел. Позже, в тот же день, немного выше по краю ущелья, пока я спокойно наблюдал за группой IV, из зарослей, футах в тридцати от меня, неожиданно высунулась голова незнакомого самца с серебристой спиной. Он увидел меня и от полнейшего изумления разинул рот, потом опомнился и с диким ревом нырнул за край каньона. Минут через десять, видимо набравшись храбрости, самец с решительным видом прошел мимо меня и присоединился к группе. Он уселся рядом с Большим Папашей, Ди Джи и Рваным Носом, которые отдыхали вместе. Его появление не вызвало у них ни малейшей реакции. "Пришелец", как я его назвал, был молодым животным, размерами несколько поменьше Рваного Носа. Группа, очевидно, ему понравилась, так как он оставался ее членом по крайней мере одиннадцать месяцев. Полное равнодушие, с которым группа приняла Пришельца, было поразительно. Я решил, что, возможно, он ранее был членом этой группы, прежде чем удалился и некоторое время вёл одинокую жизнь. Его поведение подтвердило мои предыдущие наблюдения за Чужаком, показав, что во всяком случае в этом стаде самцы могли приходить и уходить по своему желанию.
До сих пор я наблюдал горилл в разное время дня, когда они отдыхали и передвигались, играли и кормились, но я никогда еще не видел, как они укладываются на ночь или как они поднимаются утром из своих гнезд.
Небо выглядело темным и зловещим, когда однажды после полудня я покинул Кабару с вьюком на спине, готовясь провести ночь с четвертой группой, бродившей в это время взад и вперед по довольно открытому склону высоко на горе Микено. Группа перешла через одно из ущелий, радиально расходившихся от вершины горы. Стены его были глубоко изрезаны и очень скользки. Лишь на немногих скалистых выступах кустарник находил себе ненадежную опору. До сего времени гориллы еще ни разу не ходили тропами, которые были бы мне не по силам, но когда я стоял, прижавшись к влажной каменной стене, цепляясь за хрупкие стебли и одновременно нащупывая опору для ноги в каменной нише, мне пришлось сознаться, что обезьяны более ловки, чем я. Правда, иногда и гориллы могут поскользнуться и упасть. Однажды я шел по следу животного вдоль другого ущелья. Следы обрывались на голом откосе скалы, который ранее покрывал мох. Очевидно, горилла ступила на скалу, мох под ней подался, и животное свалилось футов на двадцать вниз, отчаянно цепляясь за стену каньона. Видимо, падение не причинило ей серьезного вреда, так как ее следы продолжались от подножия утеса.
Пересекая каньон, я задержался, время близилось уже к пяти часам, когда по треску кустов я обнаружил присутствие обезьян футах в сорока впереди меня. Большинство из них сидело молча, выглядели они вялыми и сонными, но некоторые все еще время от времени что-то жевали. Мне очень хотелось понаблюдать за гориллами так, чтобы они не знали о моем присутствии, и я спрятался за толстым стволом дерева. Четверо детенышей в возрасте от года до двух резвились на стволе наклонно растущего дерева, то бегая вверх и вниз цепочкой, друг за другом, то съезжая вниз на задах или животах по покрытому мхом стволу. Пузатая самка подошла к дереву и, скрестив руки, оперлась на него, молча глядя на малышей. Ее взгляд, очевидно, сказал им "пора ложиться спать", так как юнцы покорно прекратили свою игру. Один из детенышей спустился со ствола, протиснулся под руками самки и вылез у нее между ног, другой взобрался ей на голову и прогалопировал у нее по спине, прежде чем соскользнул ногами вперед по ее заду на землю, а третий разбежался, прыгнул и, молотя в воздухе руками и ногами, шлепнулся на спину самки. Только четвертый малыш степенно последовал за ней на ночлег.
Большой Папаша сгорбившись сидел у куста, неподвижный, как некое сверхъестественное существо, изваянное из гранита наподобие человека. Он протянул правую руку и, согнув ветвь, подпихнул ее под левую ногу. В течение пяти минут он неторопливо сгибал все ветки, находившиеся в пределах досягаемости, уминая их без всякой системы и последовательности, медленно поворачиваясь, пока не создал вокруг своего тела край гнезда. После этого он улегся на брюхо, подобрав под себя руки и ноги, подставив массивную спину начавшемуся мелкому дождю. Как только Большой Папаша начал сооружение гнезда, еще несколько животных стали делать то же самое. Пока одна из самок была занята устройством места ночлега, ее детеныш, лет двух, взобрался на развилку ветвей небольшого деревца, футов на семь от земли. Детеныш схватил ветку одной рукой и притягивал ее к себе, пока она не сломалась. Он засунул ветку в развилку и наступил на нее, потом сломал еще несколько веток, накладывая и прижимая их одна на другую. Через десять минут такой работы была готова грубая платформа. Детеныш еще минут десять сидел на ней и посматривал по сторонам, прежде чем спуститься вниз и прижаться к матери в ее гнезде. Почти до трех лет юнцы редко спят отдельно, но строить гнезда для практики они начинают уже с пятнадцатимесячного возраста.
В половине шестого все движение среди горилл прекратилось и темные фигуры спящих обезьян слились с окружающими их тенями. Дерн у подножия дерева, за которым я стоял, был сухим. Наклоненный ствол защищал его от дождя. Я осторожно расчистил место на земле и постелил брезент, а на него - спальный мешок. Раздевшись и забравшись в теплый спальный мешок, я съел коробку сардин и несколько галет, а потом лежал и слушал, как дождь шелестит в листьях, глядя вверх на проплывающие ночные тучи и на тихо качающийся, свисающий с дерева мох, похожий на бороду.
Было четверть шестого часа утра. Горы лежали темные и молчаливые. На горизонте виднелась слабая полоска света. Я взобрался на дерево и скорчился на суку, дрожа от утренней прохлады. Гориллы все еще спали, лежа в своих гнездах на боку или на животе. Только к семи часам, когда утреннее солнце уже поднялось над дальним гребнем горы, две самки вылезли из гнезд и начали медленно бродить вокруг. Очевидно, Большой Папаша был разбужен этим движением. Он сел, щурясь, огляделся вокруг, а затем начал кормиться. Вскоре все уже активно разыскивали пищу, ворча, похрюкивая и удовлетворенно рыгая. Ди Джи взобрался на дерево на высоту десяти футов и уселся там подремать. Через некоторое время он взялся руками за ветку и свесил ноги. Но ветка медленно надломилась под его тяжестью, и Ди Джи очутился внизу, сидя среди зарослей. Чужак, заметив меня, издал отрывистое ворчание, на которое немедленно ответили два других самца. Гориллы, продолжая поиски пищи, неторопливо скрылись из виду.
Обычно гориллы укладывались на ночь в сумерки и, проспав около тринадцати часов, начинали подниматься утром в течение первого часа после восхода солнца. Ночью они безмолвны, слышно только бурчание в животах или звук испускаемых газов. Я никогда не слышал, чтобы гориллы храпели. Самец, когда он чем-то встревожен, иногда ночью бьет себя в грудь. Однажды под вечер я набрел на группу IV после того, как несколько животных уже улеглись спать. Под покровом темноты я подкрался ближе и подполз под полог лиан, у комля поваленного дерева, стараясь найти защиту от дождя, который шел, как обычно.
Издалека, с вершины холма, донесся слабый звук ударов в грудь. Возможно, их издавал одинокий самец. Чужак ответил ему подобным же образом, и с этого момента всю ночь, через различные интервалы, над ущельями раздавалось эхо: "пок-пок-пок". Мне было очень неудобно в ту ночь, так как земля была сырая и жесткая. Однажды я, вздрогнув, проснулся. Мне снилось, что стадо буйволов бежало, топоча ногами, на мое распростертое тело, а один раз мне почудилось, что я услышал рядом с собой бурчание в чьем-то животе. Около пяти часов утра я встал, разминая затекшие руки и ноги. Ожидая рассвета, я заметил темную массу среди растительности, футах в сорока от себя. Это была крепко спящая самка гориллы. Я бесшумно отступил на безопасное расстояние.
Живя среди необъятных гор, вдали от треволнений внешнего мира, испытываешь какое-то особое чувство удовлетворения, чувствуешь себя свободным телом и душой. Здесь ты сам хозяин своей судьбы, У меня была моя работа, и я старался выполнить ее как можно лучше. Каждое утро я отправлялся в горы, всеми чувствами воспринимая лесные приметы, разыскивая обезьян, ставших частью моей жизни. Но моя работа никогда не превращалась в скучную рутину, так как каждый день приносил с собой новые впечатления.
Заросли бамбука в лесу Уганды. Такие же заросли есть на горе Чабериму и на вулканах Вирунга
В конце сентября группа IV спустилась в зону бамбука, где наблюдения за гориллами вести как следует было невозможно: мешала густота зарослей. Когда же несколько дней спустя они пересекли каньон Каньямагуфа, чтобы вновь появиться в своих излюбленных местах на склонах гор Микено, одна из самок несла новорожденного младенца. Она осторожно прижимала к своей груди это беспомощное существо, поддерживая его одной рукой даже на ходу. Крохотные новорожденные гориллы весят всего лишь четыре или пять фунтов и так слабы, что могут держаться за мех матери только несколько секунд. Их движения некоординированны, и у них, как и у человеческих детей в этом возрасте, бессмысленный взгляд. В возрасте одного месяца младенец гориллы начинает следить глазами за движениями своих сородичей. Гома, детеныш, родившийся в зоопарке города Базеля, в Швейцарии, впервые начал реагировать на знакомые ему лица в возрасте двух месяцев. Примерно в этом же возрасте Джамбо, родившийся в том же зоопарке, радовался и смеялся, когда его щекотал служитель. В два с половиной месяца у детенышей заметно усложняются движения, у них появляются резцы, детеныши тянутся за ветками и побегами и жуют их. В это время впервые после его рождения мать может посадить своего отпрыска на землю рядом с собой и внимательно наблюдать за его первыми, неуверенными попытками ползать.
В общем развитие детеныша гориллы происходит раза в два быстрее, чем человеческого младенца, но значительно медленнее, чем у низших обезьян, чьи детеныши могут ходить уже через несколько дней после рождения.
Я и не подозревал, что самка была беременна. Ее брюхо, как у всех горилл, было так раздуто от громадного количества поглощаемой растительной пищи, что никакой необычной полноты не было заметно. В зоопарке города Колумбуса, в штате Огайо, у самки примерно после семи месяцев беременности отекли щиколотки, но у горилл, живущих на воле, это не так-то просто увидеть. Действительно, некоторые стороны половой жизни горилл, например возраст половой зрелости, нелегко наблюдать, когда животные обитают на свободе. К счастью, несколько горилл достигло половой зрелости в неволе, а три пары имели потомство. Когда-то думали, основываясь на большой величине горилл, что половая зрелость у самок наступает лишь к десяти или четырнадцати годам. Но Кристина в зоопарке Колумбуса забеременела в возрасте семи лет. У горилл проходит ежемесячный менструальный цикл с промежутком примерно в тридцать один день. Отчеты зоопарков указывают, что самки начинают менструировать между шестью и семью годами. Самцы, видимо, достигают половой зрелости в среднем между девятью и десятью годами, то есть в то время, когда начинают седеть волосы на их спинах и резко увеличивается вес тела. Однако самец в зоопарке Вашингтона, когда ему было всего семь лет, уже имел жизнеспособную сперму и оплодотворил самку.
Однажды я натолкнулся на хорошо знакомую мне группу IV, когда животные разыскивали пищу в глубине ущелья. Миссис Сентябрь, как я назвал самку, родившую детеныша в этом месяце, сидела у небольшой площадки земли, лишенной растительности. Она держала на руках своего новорожденного, которому исполнилась уже неделя, и смотрела на него с нежностью, Миссис Кривая мелкими шажками подошла к ней фута на два и стала смотреть на голенького детеныша. Миссис Кривая казалась старой, у нее был грустный, удрученный вид. Своего ребенка у нее не было. Каким-то образом она повредила себе глаз, окривела, и теперь хрусталик глаза стал матовым, а вокруг глаза месяц от месяца увеличивалась опухоль. Она тихонько протянула руку, как бы желая тронуть новорожденного, но мать шлепнула ее по руке. Затем миссис Сентябрь встала на колени и стала скрести обнаженную землю резцами, оставлявшими в почве длинные бороздки. Концом большого пальца и боковой стороной указательного она подбирала частицы разрыхленного грунта и ела его. Ди Джи и Младший присоединились к ней. Все трое несколько минут ели землю, соскабливали ее, подбирали и вновь скоблили. На следующий день я собрал некоторое количество земли, а в дальнейшем сделал ее анализ. Образец содержал большое количество калиевых и натриевых солей.
В течение сентября мое внимание занимала не только группа IV. В середине месяца я нашел рядом с утесом Бишитси другую, пятую группу. Ее составляли два самца с серебристыми спинами, два с черными, три самки, два подростка и два детеныша. Через несколько дней к этой группе присоединились еще два взрослых самца и два подростка и стадо увеличилось до пятнадцати особей. Я подозревал, что вновь пришедшие ранее были членами группы, уходившими на некоторое время. Хозяином группы V был громадный самец с таким безразличным, флегматичным характером, что он лишь в редких случаях как-то реагировал на мое присутствие. Косматый шлем на его макушке был настолько велик, что задорно свисал на одну сторону. Костяной гребень на темени, выстланный плотными связующими тканями, составляет основу для прикрепления мускулов, приводящих в движение нижнюю челюсть. Люди, с их относительно маленькой челюстью и округлой головой, имеют достаточно места на черепе для прикрепления жевательных мускулов и не нуждаются в таком костяном гребне. У самок горилл, значительно меньших по размеру, чем самцы, костяной гребень отсутствует или же он очень мал.
В районе Кабары было два казавшихся старыми самца с серебристыми спинами. Один из них был Старик из группы V. Он был сгорблен, и его шерсть была почти совершенно седой. Только волосы на руках оставались черными и блестящими. Кожа на шее свисала складками, наподобие подгрудка, лицо было осунувшееся, глаза усталые. Хотелось бы знать, сколько ему лет? В неволе из-за обычно плохих условий содержания только несколько горилл прожило более двадцати лет. Рекорд долголетия принадлежит горилле Бамбу из Филадельфийского зоопарка. Он умер в возрасте тридцати четырех с половиной лет. Массе, горилле из того же зоопарка, в 1963 году исполнилось около тридцати двух лет. Это было жалкое животное, сидевшее в одиночестве в своей цементной, с железной решеткой тюрьме и от безделья выдергивающее волосы из собственной шкуры. Дикие животные редко достигают предельного возраста. Я подозреваю, что немногие гориллы живут более тридцати лет, а в среднем, может быть, лишь двадцать. При сравнении со средней продолжительностью жизни людей в США, то есть с семьюдесятью годами, жизнь гориллы кажется относительно короткой. Но следует помнить, что в 50 году до нашей эры средняя продолжительность жизни человека была лишь двадцать два года, а в 1800 году - только тридцать шесть лет. Даже сегодня средняя продолжительность жизни у многих народов, не имеющих развитого медицинского обслуживания, равняется всего лишь тридцати годам.
В группе V третьим самцом с серебристой спиной был Эскимос, прозванный так за свое большое, круглое лицо и слегка монгольский разрез глаз. Это была самая красивая горилла, которую я когда-либо видел. Его иссиня-черная шерсть лоснилась, как будто он ежедневно чистил ее скребницей, волосы же на спине были не седыми, а бархатисто-серебряными, как утренний иней на лугу. По своему рангу Эскимос был следующим за Стариком, а Молодчик, чья спина едва начинала серебриться, стоял на самой нижней ступени иерархической лестницы. Если в стаде, как это было в группах четвертой и пятой, находится больше одного самца с серебристой спиной, всегда существует отчетливо выраженный "табель о рангах". Власть может, например, выразиться в требовании уступить дорогу на узком пути или в том, что животное, низшее по рангу, прогоняют с насиженного местечка. Такой же "табель о рангах" обычно существует среди многих позвоночных животных. Вразрез с общепринятым мнением, иерархия не вызывает раздоров и распрей, а, наоборот, поддерживает мир в группе, так как она отводит каждому члену группы определенное положение: каждое животное точно знает, какое место оно занимает по отношению к любому другому животному.
Самцы с серебристыми спинами доминируют над всеми другими членами группы, так как, по-видимому, размер животного и его сила являются до какой-то степени решающим фактором при установлении иерархии. Подобным же образом самки занимают главенствующее положение по отношению к подросткам, а последние главенствуют над теми из детенышей, которые уже отбились от матерей. Однажды, когда начался ливень, подросток нашел убежище под наклонившимся деревом. Он сидел скорчившись, привалившись к стволу и поглядывал на завесу воды, падавшую на землю вокруг его сухого уголка. Но когда по направлению к дереву поспешно направилась самка, подросток покинул свое убежище и выбежал под дождь. Едва самка устроилась на сухом местечке, из кустов появился самец с серебристой спиной. Он уселся рядом с самкой и одной рукой начал спокойно, но решительно ее отталкивать, пока она не очутилась на дожде, а самец на ее месте в укрытии.