Чиллингемский скот в отличие от диких зубров чисто белой масти. Такое изменение, возможно, имеет особый смысл, поскольку многие домашние животные бывают белыми или пестрыми. Не только овцы и козы, но и более поздние добавления к домашним животным - свиньи, лошади, а в Новом Свете еще и ламы с морскими свинками - обязательно имеют породы именно с такой броской окраской. Если в результате какого-то генетического каприза в дикой популяции появляется белая особь, она оказывается в крайне невыгодном положении, потому что бросается в глаза хищникам. Однако под защитой человека безвременная гибель ей не угрожает, Она успевает дать потомство, и эта особенность в нем закрепляется. Не исключено, что пастухи даже предпочитали такую броскую окраску, так как она облегчала поиски животных, разбредшихся по лесу, а потому еще в седой древности сознательно отбирали белые особи и получали от них потомство.
Подчиняя животных своей власти и изменяя их, человек начал проделывать то же с растениями. Люди издавна собирали в пищу семена злаков - так и по сей день делают бушмены в Калахари и австралийские аборигены. Однако созревшие зерна легче собирать, пока они еще сидят в колосе, чем подбирать осыпавшиеся с земли. Скорее всего, эту обязанность взяли на себя женщины, как в большинстве современных охотничье-собирательных племенах. И конечно, они отбирали зерна получше и покрупнее. Когда люди начали переходить к оседлому образу жизни и строить постоянные жилища, собранные поблизости зерна для посева оказывались наилучшими. Вот так человек, не понимая законов селекции растений, начал создавать новые сорта злаков, более удобные для собирания урожая. А чтобы сеять их, он принялся расчищать землю вокруг своих селений, срубая деревья и корчуя кусты. Так человек стал земледельцем.
Новые измененные растения и животные медленно передавались от поселения к поселению по всему Ближнему Востоку и в конце концов попали в Европу. Ради них люди преображали окружающие земли. Какими кардинальными и исчерпывающими оказались эти изменения, наглядно показывает Англия. Десять тысяч лет назад Британские острова почти сплошь покрывал лес. На севере Англии и в Шотландии шумели вечнозеленые сосновые боры, на юге в смешанных лесах господствовали дуб, липа и вяз с вкраплениями лещины, березы, ольхи и ясеня. Только трясины да вершины холмов метрах в семистах от подножия не зарастали. В этих лесах тысячелетиями жили люди, практически на них не воздействуя. Они собирали орехи и дикие плоды, они охотились с помощью собак - и не только на туров, но и на благородных оленей, лосей, бобров, северных оленей и кабанов. Затем, примерно пять с половиной тысяч лет назад на юг Англии начали перебираться европейские земледельцы. Пришельцы привезли с собой семена окультуренной пшеницы, а также одомашненных овец и рогатый скот. Они принялись каменными топорами вырубать леса, чтобы расчистить место под свои селения, луга для выпаса скота и поля под хлеб.
Нынче мы склонны считать ландшафт, созданный этими людьми, истинно английским природным пейзажем: меловые холмы с пологими склонами и вершинами, поросшими невысокими травами, весной - в золоте первоцвета, летом - в звездочках ярких цветов, а с ясного неба надо всем этим льется звонкая песнь жаворонка. На самом же деле все здесь, кроме мела под дерном, - результат деятельности человека и его животных. Он срубил деревья, а они не давали лесу подняться вновь, объедая молодые ростки все до единого.
Результаты такого преображения воздействовали практически на всю территорию Британских островов, хотя ведущая роль человека в них часто забывается. Норфолкские озера - камышевые чащи и лабиринты проток между ними - возникли, когда вода затопила огромные выемки, оставленные в средневековье людьми, копавшими торф. Шотландские вересковые пустоши, приют куропаток, прежде были сосновыми борами, сведенными нередко каких-нибудь двести лет назад. Человек заменил их вереском, чтобы увеличить численность куропаток, питающихся вересковыми листьями, и поддерживает их в этом состоянии, регулярно каждые десять - пятнадцать лет выжигая пустоши. Прямоугольные еловые и сосновые леса на склонах многих английских холмов - дело рук человека, что видно сразу, но даже смешанные лесочки и рощи, придающие такую живописность равнинной части страны и богатые разнообразными животными, также по большей части были посажены человеком, чтобы дичи было где укрываться, или просто ради древесины.
Меняя британский ландшафт, человек менял и обитавших на островах животных. Тех, которые ему мешали, которые казались ему опасными, он истреблял, как, например, волков и медведей. Другие - бобры, северные олени, лоси - исчезли, хотя и из-за него, но не потому, что он к этому стремился: либо он на них охотился слишком уж нерасчетливо, либо уничтожал среду их обитания. Одновременно он ввозил в страну новых животных: в XII веке кролика из западного Средиземноморья ради его мяса и шкурок. За два века кролики стали самыми многочисленными из всех более или менее крупных четвероногих в стране. Примерно тогда же попал в Англию и фазан, уроженец Кавказа. С тех пор ввозились и другие виды, включая фазана обыкновенного из Китая. Теперь фазаны давно уже стали привычными обитателями британских лесов и рощ, где ведут вольный и дикий образ жизни. Вот так за века к сообществу животных на Британских островах добавлялись все новые и новые - одни как источник мяса, другие - для спортивной охоты, третьи - в декоративных целях либо по всем этим причинам вместе взятым, и теперь там натурализовалось по меньшей мере тринадцать видов млекопитающих, десять видов птиц, три вида земноводных и десять видов рыб.
Человек продолжал переделывать своих домашних животных по собственному вкусу. Он создал овец с более густой и длинной шестью, никогда не линявших, так что руно можно было состригать целиком, когда это было удобно овцеводам. Он вывел коров, почти утративших агрессивность, дающих неестественно большое количество молока и наращивающих совсем ненужные им мышцы там, где было предпочтительнее тогдашним поварам. А собаки! Какими непохожими между собой он их сделал! Мастифы, свирепые сторожа, способные повалить человека; спаниели с обостренным чутьем, помогавшим им находить подстреленных на лету птиц; коротконогие задиристые терьеры, способные забраться в нору и задать таску лисице; длинные низенькие таксы для охоты на барсуков; бульдоги с выступающей нижней челюстью и торчащими клыками, повисавшие на морде травимого для потехи быка и не разжимавшие зубов, как бы их ни били и ни трепали; ну и - на изумление рано - большеглазые собачки с шелковистой шерсткой, до конца дней сохранявшие в себе что-то щенячье, которых дамы ласкали и баловали и не спускали с колен. Хотя все эти породы были выведены от одних и тех же предков-волков, некоторые по сути стали новыми видами, так как самые большие и самые маленькие не способны давать потомство с партнерами другой породы просто из-за разницы в росте или сложении.
Так же человек обходился и с растениями. В наших огородах теперь можно найти овощи со всего света. Первыми картофель культивировали инки в Андах, а красную фасоль, кукурузу и помидоры - ацтеки в Мексике. Ревень пришел из Китая, морковь - из Афганистана, цветная капуста - с Ближнего Востока, а шпинат - из Ирана. За прошлые полтысячи лет было выведено множество сортов, в которых непомерно увеличена съедобная часть, и порой трудно распознать, чем они были когда-то.
И еще человек создал совершенно новую среду обитания. Он построил города. Первый вырос на Ближнем Востоке примерно десять тысяч лет назад, и, по-видимому, появление его прямо связано с ранним одомашниванием растений и животных, освободившим человека от необходимости кочевать в поисках пищи. В этих селениях жило по нескольку тысяч человек, дома там строились из высушенных солнцем кирпичей, и, без сомнения, в те далекие времена они не были так уж чужды окружающей природе. В рассыпающихся кирпичах растениям было нетрудно укореняться. Паукам хватало пыльных углов, чтобы плести свои сети, а в кучах мусора могли прятаться и устраивать свои гнезда лесные мыши. Но человек совершенствовал свою технику, и по мере того, как он учился строить из более прочных материалов - камня и обожженного в печах кирпича, мостил дороги и улицы каменными плитами и булыжником, его города становились все более чуждыми для обитателей лесов и лугов. Нынче человек стал таким искусным изобретателем и инженером, таким находчивым создателем новых материалов, что в его городах, пожалуй, трудно отыскать что-нибудь, созданное не его руками. Небоскреб Сирс-Билдинг в Чикаго словно вобрал в себя все прямо противоположное дикой природе. Высота его 450 метров, и пока он держит рекорд высоты среди построек, возведенных людьми. Каркас небоскреба из стальных балок, а снаружи он слагается из сверкающих вертикалей обрамленного бронзой стекла, черного алюминия и нержавеющей стали. Каждое утро в него откочевывают двенадцать тысяч человек и проводят свои дни в его стенах вне достижения солнечных лучей, вдыхая воздух, очищенный, увлажненный и подогретый ровно на столько, сколько требуется им, и подающийся насосами, которыми управляет компьютер. На много километров вокруг почва погребена под асфальтом и бетоном, воздух насыщен выхлопными газами и дыханием миллиона кондиционеров. Вам может показаться, что в подобных городах нет места ни для чего живого, кроме человека. Тем не менее растения и животные отреагировали на эту новую среду точно так же, как на все прочие, возникавшие на месте прежних. Они не только приспособились выдерживать незнакомые условия, но в отдельных случаях отдали им предпочтение перед всеми остальными.
Собственно говоря, унылое бесплодие каменной кладки и бетона имеет один аналог в дикой природе - поля вулканического пепла и застывшей лавы. Растения, в ходе эволюции приспособившиеся использовать эти последние, приспосабливаются и к первым. В XVIII веке один оксфордский ботаник выкопал на склоне вулкана Этны в Сицилии высокое, сходное с маргариткой растение с ярко-желтыми цветками и привез его в ботанический сад своего университета. Оно так хорошо прижилось, что к концу века выбралось на волю и обосновалось на стенах колледжей, сложенных из известняковых брусков. Несколько десятилетий оно так там и оставалось, но в середине XIX века страну покрыла сеть железных дорог. Насыпи и выемки, щедро обсыпанные золой и угольками из паровозных топок, пришлись недавнему сицилийцу весьма по вкусу. Вскоре оксфордский крестовник, как его теперь называли, начал путешествовать по путям и осваивать новые территории. Нынче вряд ли на Британских островах отыщется городской пустырь, на котором он не рос бы среди куч битого кирпича и щебня.
Кипрей, освоивший склоны североамериканских вулканов, а в настоящее время отвоевывающий склоны Сент-Хеленс, имеет в своей истории такую же главу. В прошлом веке он считался в Англии редким видом, но когда во время второй мировой войны бомбы разрушали целые районы английских городов, кипрей внезапно стал бешено разрастаться, укрывая развалины непроницаемым красно-лиловым покрывалом. И теперь он - одно из самых распространенных городских диких растений на Британских островах.
Животные тоже сумели отыскать в созданной человеком среде эквиваленты привычных условий. Вертикальные фасады зданий, спасибо их архитекторам, нередко столь же удобны для сооружения гнезд, как и береговые обрывы, а потому птицы, предпочитающие подобные гнездовья, без особого труда перешли к городскому существованию. Среди городских птиц наиболее типичны и распространены голуби, потомки сизого голубя, который некогда обитал на морских обрывах, а теперь сохранился на Британских островах в своей изначальной форме только в Ирландии и кое-где в Шотландии. Этого голубя ради его мяса одомашнили пять тысяч лет назад и снабжали его голубятнями специальной постройки, в которых он жил и гнездился. Но затем он вернулся в города для вольного существования, где к нему присоединились и подлинно дикие голуби. От их скрещивания и произошли те пестрые стаи, которые вьются чуть ли не над каждой площадью европейских городов. Некоторые особи в них выглядят точь-в-точь как дикие сизари: серовато-синее оперение, белая гузка, лилово-зеленый отлив на шее и голове. Только полоска голой кожи над основанием клюва у них шире. Другие члены стаек сохраняют признаки, выделенные и закрепленные на протяжении столетий размножения в неволе: оперение у них черное, белое, пестрое и светло-коричневое. Свои гнезда городские голуби сооружают в капителях колонн и в неоготических нишах, как некогда - на уступах и в расселинах береговых утесов.
Осенью в городах собираются десятитысячные стаи скворцов, ночующих в зданиях и возле них, где температура может быть на несколько градусов выше, чем за городом. Пустельги селятся на шпилях и башенках, выглядывая с них добычу внизу, как их деревенские родичи - со скал. Во многих домах есть большие темные чердаки прямо под крышей, куда можно пробраться через какую-нибудь дыру - выпал кирпич, проломился лист шифера. Летучие мыши убедились, что живется им там ничуть не хуже, чем в пещерах. В Северной Америке один из стрижей, прежде прилеплявший свои плоские гнезда к стенкам дупел, обнаружил, что во многих частях его ареала дымоходов и вентиляционных шахт куда больше, чем дуплистых деревьев. И теперь печной иглохвост гнездится практически только в городах. В тропиках вертикальные бетонные стены и стекла окон идеально подходят для ящериц, прилипательная способность которых позволяет им уверенно бегать по глянцевитым скользким листьям и вертикальным древесным стволам. Так что теперь в тропических областях Дальнего Востока трудно найти дом без своей популяции гекконов, которые ловко хватают насекомых, слетающихся в комнаты на искусственный свет.
Некоторые такие переселенцы нашли в городах изобилие корма, который они особенно предпочитают. Личинки молей растут не по дням, а по часам, проедая шерстяную одежду. Амбарные долгоносики опустошают зернохранилища, стоит им туда забраться: едят и размножаются непрерывно, пока не уничтожат и не перезаразят все зерно вокруг. Термиты и личинки жуков грызут балки и мебель. У кое-каких термитов развился даже вкус к пластмассам - они объедают оболочку электрокабелей и вызывают серьезные аварии. Причем трудно понять, что именно их прельщает, поскольку в пластмассах, которые они столь усердно перетирают своими челюстями, не содержится, насколько удалось установить, ничего сколько-нибудь питательного. Быть может, они, как любители жевать резинку, получают удовольствие от самого процесса.
Однако подавляющее большинство диких животных города привлек туда один неисчерпаемый источник разнообразного корма - то, что человек выбрасывает, потребляя. Оброненный недоеденный бутерброд, небрежно рассыпанные крошки, мусорный бачок и помойка - вот городские эквиваленты океанского планктона и трав саванны. Они обеспечивают кормовую базу для целых цепей животных, питающихся друг другом. Преобладают среди пожирателей таких отходов грызуны.
Домовая мышь принадлежит к совсем другому виду, чем лесная, которая носа не кажет в город - во всяком случае дальше окраин. Откуда взялась домовая мышь, решить трудно. Быть может, она обитала в полупустынях Ближнего Востока или же в степях Средней Азии. Она пристроилась к человеку, как только он начал строить постоянные селения, и больше уж не покидала его, следуя за ним во все уголки мира. В целом все домовые мыши принадлежат к одному виду, хотя между ними можно различить несколько подвидов. Популяции внутри одного города изолированы от всех остальных сельскими просторами. Эволюция в таких городах-островах идет особенно быстро, как на морских островах или в озерах, сохраняя мелкие, никакой роли не играющие анатомические различия, а порой даже создавая особые приспособления. В результате несколько больших южноамериканских городов обзавелись собственными домовыми мышами с четкими опознавательными признаками, а в некоторых охлаждаемых складах появились за длительное время их существования свои линии местных мышей с особо густой шерстью, согревающей их в столь арктических условиях.
Черная крыса присоседилась к человеку также в очень давние времена. Она обитала где-то на юго-востоке Азии на деревьях, и своей склонности к лазанию так и не утратила, особенно вольготно чувствуя себя на судах, в частности на деревянных парусниках, где она ловко шмыгает по снастям. Такое пристрастие к водному транспорту помогло ей быстро распространиться по всему миру. К XII веку города континентальной Европы кишели черными крысами, а вскоре они добрались и до Британских островов, прибыв туда, согласно легенде, на кораблях возвращавшихся крестоносцев. К середине XVI века они зайцами переплыли Атлантический океан и появились в городах Южной Америки.
Пасюк, серая крыса, присоединился к человеку заметно позднее. Родом он тоже из Азии, но больше рыл норы, чем лазал по деревьям. Предпочтения предков сохранил и он, а потому, когда серые и черные крысы обосновываются в одном здании, черные поселяются на верхних этажах, где бегают по трубам и балкам, а пасюки прогрызают ходы в панелях, шмыгают под полами по перекрытиям, занимают подвалы и канализационные коллекторы. Пасюк практически всеяден и ест не только растительную пищу, как черная крыса, но и мясо. Нынче он господствует в большинстве районов большинства городов, а черная крыса отступила в порты, где ее ряды регулярно пополняются новыми иммигрантами из популяций, все еще процветающих на судах.
Однако, хотя крысы и голуби, термиты и гекконы успешно устроились в городах, число видов, решивших проблемы урбанистического существования, ничтожно мало по сравнению с огромным числом видов, связанных с той или иной естественной средой обитания. Но запасы корма в городах обильны и не колеблются от одного времени года к другому. В результате освоившиеся там виды стремительно размножаются, буквально заполоняя города. Крысы в домах, на которых не воздействуют температурные изменения снаружи, приносят детенышей круглый год - по помету до двенадцати крысят примерно каждые два месяца. Голуби, хотя и живут под открытым небом, все же умудряются откладывать яйца по нескольку раз в год, не соблюдая никаких брачных сезонов.
Такая фантастическая плодовитость создает огромные трудности тем, кто строил города для собственного использования. Крысы и мыши уничтожают продовольственные запасы, не только поедая их, но и портя. Голубиные экскременты разъедают камень и кирпич, причиняя вред зданиям. Но есть проблемы более серьезные. Поскольку ни у крыс, ни у голубей нет в городах серьезных врагов-хищников, покалеченные или больные особи не уничтожаются незамедлительно и не поедаются, а живут еще долго, распространяя инфекцию. Таким образом, с популяционным взрывом приходят болезни. На крысах обитают блохи, которые кусают и людей. В XIV веке такие блохи переносили с крыс на людей бубонную чуму, и в результате погибла четверть всего населения тогдашней Европы. Менее века назад схожая переносимая крысами болезнь убила в Индии одиннадцать миллионов человек. Голуби, хотя и не повинны в таких страшных эпидемиях, тем не менее тоже разносчики болезней, к тому же они подвержены паратифам и голубиной оспе, уродующей им лапки. Стаи одичавших облезлых собак, потомки домашних друзей, почему-либо оставшихся без хозяев, могут быть носителями возбудителя самого жуткого из бичей человечества - бешенства. Урбанизированный человек ради собственного выживания должен контролировать эти популяции диких животных в городе.