Эггий сердито воззрился на собеседника. Потом пожал плечами.
- Можешь говорить все, что угодно. Не думаю, чтобы он услышал от тебя то, чего уже не слышал от меня. Но возможно, тебя он выслушает. Да, скорее всего, так.
Нумоний прошел мимо, сторонясь, словно боясь подцепить заразу. Люций Эггий был уверен, что Нумонию подобное не грозит - будь правда заразной, она бы распространялась легче и быстрее. А начальник конницы больше годился на то, чтобы распространять добрые старые сплетни, чем правду.
- Надеюсь, господин, все в порядке? - спросил Аристокл, когда Эггий быстро вышел из шатра командующего.
- Я тоже надеюсь, - ответил Эггий. - Но не поставлю на это больше медяка.
На северо-западе собирались высокие, плотные, темные тучи. Ветер дул в лица марширующим римлянам. Квинтилий Вар раздул ноздри: если этот ветер не несет с собой запах приближающегося дождя, значит, наместник ничего не понимает в погоде.
Проклятье, а ведь Арминий уверял, что в здешних краях дожди в это время года бывают очень редко. Наместник невольно огляделся и лишь потом вспомнил, что германец отправился к своей Туснельде. Вар поискал взглядом Зигимера, но и того не было видно.
Зато кто маячил поблизости, так это Аристокл, ехавший, как обычно, на ослике, а не на коне.
- Господин… - заговорил раб, перехватив взгляд Вара, причем заговорил таким тоном, словно был значительной персоной и намеревался сообщить нечто важное.
- Ну, что еще? - буркнул Вар и услышал раздражение в собственном голосе.
Как он и думал, раб указал на очевидное:
- Мне неприятно это говорить, господин, но, похоже, собирается дождь.
- Если тебе неприятно это говорить, - взорвался Вар, - тогда незачем разевать свой поганый рот!
- Прошу прощения, господин, - промолвил Аристокл то ли испуганно, то ли обиженно.
Вар вздохнул. Когда владеешь человеком и держишь в руках его жизнь, неизбежно возвышаешься в собственных глазах. Но это не значит, что ты вправе набрасываться на раба не потому, что тот провинился, а просто из-за своего дурного настроения.
Снова вздохнув, наместник сказал:
- Есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать. Не везет, так не везет.
- Истинная правда, господин.
Что-что, а это Аристокл, будучи рабом, знал слишком хорошо. Например, если Вару охота на него набрасываться, что он может с этим поделать?
Римский наместник снова оглянулся по сторонам и еще сильнее нахмурился.
- Ты видел в последнее время отца Зигимера?
Раб энергично покачал головой.
- Нет, господин. Однако он должен быть где-то здесь.
- Мудрое высказывание. Каждый, кто существует, где-нибудь да находится, - проворчал Вар, поднимая взгляд к небесам.
Тучи сгущались, темнели, в воздухе отчетливо пахло близким дождем. Вар огорченно прищелкнул языком.
- Хотелось бы только знать, где Зигимер сейчас.
Аристокл сделал вид, будто заглядывает в свой поясной кошель, что заставило Вара фыркнуть.
- Я не ношу германца с собой, - промолвил грек.
- Да, я тоже.
Вар снова огляделся. Зигимера по-прежнему нигде не было видно. Наместник подозвал проезжавшего мимо младшего кавалерийского командира и приказал:
- Найди отца Арминия. Мне нужно с ним поговорить.
- Есть, командир.
Кавалерист отсалютовал, передал приказ двум или трем рядовым, и те поехали вдоль колонны, выкрикивая имя Зигимера.
- Этак недолго и спугнуть, - пробормотал Аристокл.
Возможно, он имел в виду скрывавшихся в кустах куропаток. Зигимер, прирожденный хищник, больше походил на клыкастого дикого кота, чем на безвредную, невинную, беззлобную птаху.
Вар слышал, как легионеры все громче и настойчивей выкликают имя Зигимера. Крик передавался по цепочке, но наместник не слышал ответного возгласа отца Арминия.
- Куда он подевался? - проворчал Вар.
- Похоже, поблизости его нет, - отозвался Аристокл.
Римский наместник предпочел бы услышать совсем другое. Спустя некоторое время вернулся посланный на поиски кавалерист и безразличным тоном доложил:
- Прошу прощения, командир, но будь я проклят - похоже, этот несчастный поганец смылся, оставив нас с носом.
- Как это могло произойти?!
Квинтилий Вар махнул рукой, указывая на тысячи марширующих легионеров.
- Нас вон сколько, а он один!
Кавалерист флегматично пожал плечами.
- Еще раз прошу прощения, командир, но так уж вышло. Полагаю, он отъехал в лес пару часов назад. Если бы его кто-нибудь спросил, куда он и зачем, он мог ответить, что хочет облегчиться. Но скорее всего, никто не потрудился задавать вопросы. Для простых воинов он пустое место, лишняя обуза, так к чему за ним следить?
- И они следили так плохо, что даже не заметили, вернулся ли он из леса? - раздраженно спросил Вар.
Всадник снова пожал плечами. Что он имеет в виду, Вар не понял, а кавалерист не спешил пояснять. Впрочем, тут и так все было ясно: наместника Зигимер интересовал лишь потому, что являлся отцом Арминия, а у простых римлян вообще не было причин волноваться из-за исчезновения варвара.
- Это не выглядело бы так подозрительно, если бы он сказал тебе, что хочет составить компанию сыну, - подал голос Аристокл.
Еще одно замечание, которого Квинтилий предпочел бы не слышать.
- Не прочесать ли кусты, командир? - спросил кавалерист. - Бьюсь об заклад, люди не станут возражать. Это будет забавней охоты на кабана или тура, хотя, конечно, толку от такой добычи меньше - ведь пойманного варвара не освежуешь и не поджаришь на углях.
Всадник с ухмылкой добавил:
- Вообще-то, конечно, можно и поджарить, да только кто станет его есть?
Вар неохотно - так неохотно, что удивился сам себе, - покачал головой.
- Нет, не стоит. Он мог отлучиться по вполне невинной причине.
Верховой не стал возражать, но хмыкнул с нескрываемым скептицизмом.
- Вполне мог, - стоял на своем Вар. - И вообще, Арминий - наш верный друг. Мы потеряем союзника, затеяв псовую охоту на его отца!
Кавалерист опять пожал плечами, давая понять, что это не его дело.
Такое отношение нисколько не удивило Вара. Зато удивило и вызвало досаду то, что точно так же пожал плечами Аристокл.
Не успел римский наместник проронить и слова, как на тыльную сторону его левой ладони упала капля. Он с удивлением воззрился на мокрую руку - это еще откуда?
"Идиот! - тут же подумал он. - Откуда же еще, как не…"
Вар поднял взгляд к темному, пасмурному небу, и еще одна капля угодила ему в глаз.
- Да уж, Арминий неважно предсказывает погоду, - проворчал Аристокл, вытирая мокрую щеку.
- Он предупреждал, что ничего не обещает наверняка, - уныло отозвался Вар.
Это позвучало неубедительно даже для него самого.
А дождь все усиливался.
- Шевелитесь! - громко призывал Арминий. - Вы можете это сделать! Мы можем это сделать! И мы должны сделать это быстро!
Германские воины сооружали на длинном склоне вал из земли и дерна - вал, который должен бы укрыть их от глаз противника. Арминий, как и все остальные, таскал и укладывал тяжелые, грязные пласты, поэтому с полным правом произнес слово "мы". Он собрал этих людей, он привел их сюда, но не призывал их делать ничего такого, чего не делал бы сам.
Арминий старался, чтобы все видели, как он работает: большинство находившихся здесь воинов не принадлежали не только к его маленькой дружине, но даже к племени херусков. Многие были выходцами из воевавших друг с другом кланов, и, хотя Арминий убедил их объединиться против римлян, он прекрасно знал: никто не забыл застарелой вражды. Ему нужно было не дать людям передраться между собой до подхода легионов. А уж после…
После он станет или величайшим из былых и нынешних героев Германии - или мертвецом. А раз так, в любом случае можно не беспокоиться о том, что будет после битвы.
- Арминий! - окликнул его кто-то.
Арминий уложил еще один пласт дерна и помахал грязной рукой.
- Эй, я здесь!
- Они идут! - крикнул германец. - Они уже недалеко, и…
Не дав ему закончить, Арминий повторил его возглас:
- Они идут!
Его громовой голос услышали все работавшие воины. Некоторые германские вожди, как и большинство римских командиров, обладали таким громким голосом. Римляне знали, как вырабатывать командный глас, и Арминий у них этому научился.
Как возликовали германцы! Неожиданно все задуманное показалось им вполне осуществимым. Они могли это сделать! Во многом им было далеко до римских легионеров, далеко даже до бойцов вспомогательных подразделений - зато рвения было куда больше. Видя перед собой ясную цель, они могли стремиться к ней как одержимые.
"Только надолго ли им хватит пыла?" - подумал Арминий.
И тут же мысленно ответил: "Хватит настолько, насколько потребуется".
Гонец подступил к нему поближе.
- Есть еще кое-что, - промолвил он, понизив голос, чтобы не услышали остальные.
- Что такое? - спросил Арминий тоже негромко.
- Твой отец от них удрал, - оглянувшись, ответил германец.
Дождь мешал видеть далеко, но, снова повернувшись к Арминию, гонец улыбнулся.
- Вообще-то он уже здесь.
- Отец! - воскликнул Арминий и устремился к Зигимеру.
Двое могучих мужчин крепко обнялись. Сквозь завесу дождя Зигимер всмотрелся в растущую земляную насыпь и похлопал Арминия по спине.
- Вот уж не думал, что до этого дойдет. Видят боги, сынок, даже и не надеялся. Но, хвала богам, я ошибся.
- Мы пока не закончили, отец, - предупредил Арминий. - Ты знаешь поговорку: не стоит прицениваться к еще не рожденному жеребенку.
Зигимер как будто его не услышал.
- Они пройдут как раз мимо этого места. Им придется здесь пройти, потому что выбора у них не будет. Ни малейшего выбора. С дороги им не свернуть. То есть свернуть-то можно, но только в болото, в топь. Им неведомы тайные тропы через трясину, но даже если бы римляне их знали, не смогли бы там пройти такой толпой.
- И они не смогут развернуться, - заметил Арминий, прибегнув к слову более точному, чем любые германские аналоги. - Это как раз то, над чем мы так долго ломали головы.
- И ты все же додумался, как этого добиться! - воскликнул Зигимер. - Помню, ты толковал об этом с хавками, и - да, был прав. А твоя насыпь…
- Это полевое заграждение.
Арминий снова воспользовался латинскими терминами вместо родных, менее точных.
- Ага, оно самое, - снисходительно проворчал Зигимер. - Это когда ты прячешься за кучей земли и ветками, чтобы враг тебя не заметил, пока не станет слишком поздно, да?
- О да! - ухмыльнулся Арминий. - Надо же, мы с тобой думаем одинаково!
- Э, ты можешь сколько угодно толковать о заграждениях, развертываниях и прочих римских премудростях, но не забывай: я устраивал засады на римлян задолго до твоего рождения.
- Конечно. Некоторые, как рано ни начнут, а все никак не могут закончить, - с невинным видом пробормотал Арминий.
- Ах ты, нахальный щенок! - взревел отец.
Но тут же расхохотался.
- Чувствуется, я снова среди своих! О боги, как это здорово! И очень скоро…
- На нашей земле не будет больше римлян, - договорил за него Арминий. - Разумеется, если все пойдет как надо.
Он пока не хотел прицениваться к еще не родившемуся жеребенку.
- Где твои воины нарезают дерн? - спросил Зигимер.
"Твои воины".
Арминий даже замешкался с ответом, смакуя эти слова. Произнести их было все равно что вручить сыну усыпанную драгоценными камнями застежку, скреплявшую плащ высокородного вождя. От гордости у молодого германца перехватило дыхание, и лишь со второй попытки ему удалось выговорить:
- С той стороны холмов. Римляне не должны заметить ничего подозрительного.
- Ты ничего не упускаешь, - промолвил Зигимер с одобрительным блеском в глазах. - Ладно, коли так, я тоже займусь работой. Хочу внести свой вклад в общее дело, даже если для этого придется таскать грузы, словно быку или ослу.
- Я тоже сам и нарезал, и таскал дерн, - заявил Арминий. - Решил, если остальные увидят, что я работаю не покладая рук, то постесняются лениться.
- Ага, ловкий прием, - согласился отец. - Не то чтобы ты первым до такого додумался, но должен со стыдом признаться: когда нечто подобное пришло мне в голову, я был постарше, чем ты сейчас.
- Вообще-то этому я тоже научился у римлян, - признался Арминий. - Все знают, что бойцы следуют за самым лучшим, самым сильным воином. Так вот, у римлян - и в легионах, и во вспомогательных подразделениях - любой командир старается воодушевить людей личным примером.
- Римляне преподали нам немало уроков, - проговорил Зигимер. - А мы собираемся преподнести им один-единственный: они чужие в нашей стране. Мы пытались втолковать им это, когда я был еще мальчонкой. Может, на сей раз…
- Для этого нам кое-что понадобится, - заметил Арминий.
- Что именно?
- Победа.
XVI
Позади Калд Кэлий слышал привычные звуки, слегка приглушенные плеском дождя. Легионеры, шлепая ногами, тащились по дороге, по которой расползались лужи. Земля по обочинам была еще хуже. Гораздо хуже.
Слегка позвякивали кольчуги. Как и остальные воины, Кэлий протер доспехи и шлем сальной шерстяной тряпицей, что должно было в какой-то мере предохранить доспехи от ржавчины. Но лишь в какой-то мере: когда легионы вернутся в Ветеру, всем найдется, что скрести и полировать.
А что там, впереди? Сквозь завесу дождя он видел пару лошадиных крестцов и сутулые спины кавалеристов. По унылой посадке этих парней было ясно: они отдали бы все на свете, лишь бы находиться сейчас где угодно, только не здесь.
Кэлий чувствовал то же самое.
Германец, служивший во вспомогательных силах в Паннонии, внушил наместнику, будто в этой части Германии погода лучше, чем в Минденуме. И наврал. Можно сказать, сбыл Квинтилию Вару бракованный товар. Чтоб ему пусто было! От этого бесконечного дождя люди просто сходят с ума.
Кэлий ступил в лужу, которая оказалась глубже, чем он ожидал. Римлянин устало выругался, присоединив свой голос к общему ворчливому хору. Легионеры ворчат, даже когда маршируют в хорошую погоду по мощеной дороге, а здесь ничем подобным не пахло. Разве стоило удивляться, что они проклинали все на свете?
Вода капала с козырька шлема Кэлия. Козырек защищал лицо, но порывы ветра то и дело исправляли эту ошибку, швыряя дождевые струи в глаза, в рот, в нос. С носа тоже капала вода. Кэлий давно промочил ноги; без простуды теперь не обойтись.
"Такое уж мое везение!" - подумал он.
Легионер повертел головой - отчасти, чтобы оглядеться, отчасти, чтобы стряхнуть воду. Смотреть, откровенно говоря, было не на что: куда ни глянь - сплошное болото в пятнах проклятых, набухших из-за дождя луж. И нигде, как еще некоторое время назад заметил Кэлий, ни единого германца. С одной стороны, неудивительно - кому охота соваться в такие топи? С другой стороны, дикарей в Германии уйма, порой они селятся на куда худшей земле, из которой ухитряются выжимать средства к существованию. Чем же им не мила здешняя трясина?
"Может, Вару стоило бы спросить об этом своего ручного германца?" - подумал Кэлий, но тут же снова покрутил головой, на сей раз досадливо.
Проклятый дикарь был в отлучке, занимался своей женщиной. К слову сказать, и отец его куда-то пропал, и никто толком не знал, куда подевался старик и почему. Кэлию все это не нравилось, не давало покоя, словно противные струйки холодной дождевой воды, стекавшие с назатыльника шлема за шиворот.
Вдобавок его внимание привлекла не совсем обычная для этой болотистой местности невысокая, поросшая травой гряда впереди, по левую сторону дороги. Когда Кэлий подошел ближе, он заметил, что на гряде растет не только трава, но и кусты, и низкорослые деревца. Римлянин пытался рассмотреть их получше, но куда там, при таком-то дожде! Он пожал плечами, звякнув кольчугой. В конце концов, в Германии чего только нет. Стоит ли обращать внимание на какую-то дурацкую возвышенность?
"Только слишком уж странно она выглядит", - сказал его внутренний голос.
Калд Кэлий велел себе об этом не думать, но не тут-то было.
"Странно выглядит этот вал, странно!"
Калд Кэлий снова пожал плечами, теперь раздраженно. Если бы впереди появилось что-нибудь неладное, кавалеристы передового отряда уже заметили бы это. А они ехали, как и прежде, явно желая поскорее очутиться совсем в другом месте. То есть чувствовали то же самое, что и марширующий Кэлий. Но у них, по крайней мере, не мокли ноги.
"Что-то тут не так!" - назойливо твердил надоедливый голос в голове легионера, но Калд Кэлий заставил его замолчать и сосредоточился на том, чтобы вытаскивать из грязи левую ногу и тут же ставить в грязь правую.
Арминий всматривался в просвет между двумя бережно пересаженными кустами.
Римские кавалеристы на огромных лошадях проезжали так близко, что, казалось, протяни руку - и он сможет прикоснуться к какому-нибудь из всадников. Один посмотрел в его сторону, и германец замер. Но легионер снова уставился перед собой, так ничего и не заметив.
"Боги на нашей стороне", - с радостным воодушевлением подумал Арминий.
Точнее, на стороне Германии.
- Слышите меня? - прошипел он, обращаясь к остальным германцам. - Того, кто бросит копье без команды, убью на месте. Выпотрошу, как поганую свинью, даю слово. Помните - вы должны ждать!
Войско, затаившееся позади насыпанного вала, походило на бурлящий котел: люди вставали, присаживались на корточки, топтались, переходили с места на место. Все с лихорадочным нетерпением ожидали начала схватки. Воины сжимали копья, размахивали ими, прицеливались - но ни один не позволил себе броска. Похоже, все понимали, в чем состоит план битвы и как важно следовать ему.
Разумеется, это можно было расценить лишь как ниспосланное богами чудо. Иного объяснения Арминий не видел.
Его правая рука сжимала древко копья с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он был готов к бою, его колотило от нетерпения, ожидание казалось мукой, но ждать было необходимо. Именно терпение давало единственный шанс на победу, об этом нельзя было забывать ни на миг. Стоит поторопиться, напасть чуть раньше строго выверенного момента - и у римлян появится возможность выйти из-под удара. Уловив шанс, легионеры непременно им воспользуются, а после отыграются на германцах сполна. И кто знает, когда народ Арминия снова решится испытать свою удачу - если вообще решится.
Много всадников уже проехало мимо, но немало кавалеристов еще не поравнялось с грядой. Конница должна была играть роль передового отряда, обязанного высматривать на пути любую опасность. Но похоже, командование не верило в существование реальной опасности, и такие настроения передались воинам: кавалеристы обменивались шуточками, ругали местную погоду, вслух мечтали о том, как по прибытии в Ветеру отведут душу, завалившись к шлюхам, а окружающему уделяли куда меньше внимания, чем полагалось.