О летающих и ползающих зловонных монстрах мне уже приходилось слышать не раз. Где правда, где вымысел – кто знает, но и на гербе Московского княжества ещё при Василии III был изображён змей, которого поражал копьём всадник. Я слышал о преданиях, в которых русские богатыри уничтожали свирепых драконов, водившихся в новгородских лесах и ужасающих людей. Может быть, эти твари, похожие на древних ящеров, и уцелели здесь? Народные предания не возникают на пустом месте.
Меж тем Ахмед, видя мой интерес, продолжал рассказ.
– С тех давних пор гору, где поселился змей, называют Джилантау – Змеиная гора. А город по имени шаха Газана – Казанью. Много лет ещё Зилант наводил ужас на людей, но и его убили смелые джигиты. А в память о могучем змее хан назвал его символом Казани.
С холма Казанского кремля, где стоял дворец визиря, были видны холмы, за вершину одного из них опускалось солнце. В вечерней прохладе щебетали птицы. Мы с Ахмедом возвращались по садовой дорожке к фонтану. Я поблагодарил татарина за рассказ об истории древней булгарской земли. Ахмеду следовало уходить. Мы попрощались, и я направился в дворцовую комнату.
После одного из осмотров я вежливо осведомился у визиря, когда могу уехать домой? Состояние визиря было вполне приличным для его возраста и после такой серьёзной операции.
– Ну что же, – оглаживая бороду, молвил визирь, – ты возродил меня к жизни, и задерживать тебя сверх твоей воли было бы неблагодарностью. Твоя работа оплачена?
– Да, ещё во Владимире мурза Камчи заплатил мне пятьсот золотых.
– Он достойный вождь улуса и будет возвышен. Но я хочу и сам сделать тебе подарок. Ты мне угодил. Мало того что лекарь ты искусный, так ещё и по-татарски говоришь.
Визирь хлопнул в ладоши и прошептал на ухо вошедшему слуге приказание.
Вскоре слуги на подносах внесли богато расшитый золотыми нитями шёлковый халат, такую же тюбетейку и мягкие красные сафьяновые ичиги.
– Дарю! Надень – я хочу посмотреть на тебя в подарке.
Пришлось мне снимать свои сапоги, натягивать ичиги, облачаться в халат, надевать тюбетейку.
– Э, непорядок! – огорчился визирь. – А где пояс?
Слуги стремглав бросились за поясом и принесли белый кушак из шерсти. Обмотали им меня в два оборота.
– Вот теперь другое дело! – заулыбался визирь. – Ты теперь выглядишь, как татарский вельможа. И никто теперь не сможет сказать, что визирь не оценивает услуги по достоинству. Благодарю тебя, и да поможет тебе Всевышний в твоём благородном деле.
Я поблагодарил визиря за подарок, попрощался с ним и вышел, как и был – в халате, красных ичигах и тюбетейке.
Те же воины, что сопровождали меня сюда, охраняли меня и на обратном пути. Мера отнюдь не лишняя, учитывая народные волнения в Казанском царстве.
Прохожие, завидев меня в богато расшитом одеянии татарского вельможи, естественно, за него и принимали и начинали кланяться ещё издалека.
Кораблик Ахмеда был у пристани. А куда ему плыть? Я-то в Казани, пассажиров нет, больных везти не к кому.
Старый корабельщик искренне обрадовался моему появлению и поинтересовался, как прошло лечение визиря. Впрочем, богатый подарок говорил сам за себя. Получив подтверждающий ответ, он вознёс молитву Аллаху.
Через неделю плавания я уже вступил на Владимирскую землю.
Глава IV
Мурза честно дождался меня в городе, а увидев, потерял невозмутимость и кинулся навстречу.
– Ну, как прошло? Жив?
– Как видишь, я живой и вернулся, стало быть – и визирь живой.
– Фу, – вырвалось у мурзы.
– Визирь меня даже подарками одарил – халатом, тюбетейкой, ичигами.
– Хорошие подарки, – цокнул языком мурза.
– Только вот бунтует у вас голытьба под Казанью. Еле ноги унёс.
– А воины мои?
– Они во дворце оставались; меня сопровождал десяток воинов визиря, только мало кто остался в живых.
– Да, – нехотя признал мурза, – волнуется народ, жёсткая рука нужна.
– Ну что, мурза, прощай! Я свою работу сделал. Визирь, кстати, обещал тебя к себе приблизить, вознаградить.
Мурза приосанился, заулыбался.
Мы пожали друг другу руки – соседям лучше дружить, чем воевать.
Первым делом я направился домой – к Ефросинье, захватив с собой мешочек с золотыми из лекарского дома и скромную котомку, в которой лежали инструменты и подарок визиря.
Увидев меня, Ефросинья всплеснула руками:
– Ой, Юрий, да куда ж ты пропал? Я уж думала – не случилось ли с тобой чего? За коня не беспокойся – кормила и поила.
– Вот спасибочки! Я был в Казани, по делам – визиря ихнего лечил.
– Ой, в Казань страшно! Нехристи там. Жизни лишить могут, али в рабство взять.
– Видишь, живой я, Ефросинья! Отдохнуть теперь хочу.
– Конечно, после трудов праведных и отдохнуть не грех. Ой, забыла совсем, старая! Тут ведь тебя спрашивали.
– Кто? Недужные?
– Да нет. И эти, конечно, были, да не о них речь.
– Наместник?
– Нет, знакомец твой, Ксандр – купец который.
– А чего ему надо было, не сказывал?
– Нет.
Я повесил подарок визиря в шкаф, разделся и улёгся на постель. Хорошо-то как! На своей земле, да в постели! Благодать!
Незаметно я уснул, видимо – сказалось напряжение прошедших дней. И проснулся не сам – разбудил меня пришедший Ксандр.
– Вставай, засоня! Ты где был?
– В Казани, по делу ездил.
– А, понятно.
– Хозяйка говорила – ты приходил без меня. Чего случилось-то?
– Пока ничего.
– Вот интересно. Когда я в городе – месяцами тебя не вижу, а стоило уехать ненадолго – прибежал и говоришь: "Ничего не случилось".
– Не случилось, но может.
– Говори, не томи.
– Я с сотоварищем в плавание собираюсь. В долю войдёшь?
Я задумался. Купеческое дело рисковое. Корабль штормом разобьёт – убытки, разбойники нападут – опять прибыли нет, а то и вообще всё потерять можешь, в том числе и свою жизнь, ну а уж если повезёт и всё сложится, да товар редкий – тогда прибыль сам-пять, а то и больше будет.
– И куда ты решил податься, Ксандр?
– Думаем в тёплые края – в Венецию, Флоренцию или Испанию.
– Эка махнул – далеко.
– Далеко, – согласился Ксандр. – Так там товар отменный да редкостный есть – зеркала, стеклянные изделия, опять же из железа замки хитрые, клинки хорошие. Рискнем, авось получится. Только капитала для такого путешествия маловато, вот за тем к тебе и пришёл.
Вспомнились мои прежние похождения в Италии и Франции, плавание на морских судах. И пусть не всё шло гладко, но тяготы подзабылись. Сладко защемило сердце, захотелось снова посетить благодатные края.
Ксандр принял моё молчание за нерешительность.
– Сам посуди – здесь уже осень не за горами, грязь, а там и реки встанут. А мы за это время в тёплых краях, где, сказывают, и зимы-то настоящей не бывает, поторгуем. А по весне – назад. Озолотимся!
– Ксандр, не дели шкуру неубитого медведя. Дай подумать.
В принципе, меня в городе ничего не держало, разве что немного Варя Матвеева – девушка приятная, но не жена всё-таки. И будет ли ещё ею – неизвестно. Я намеренно не форсировал наши с ней отношения: она боярыня, а я без роду, без племени. Учитывая старую закваску её папы, мне, скорее всего, рассчитывать не на что. А лекарскую практику можно на время и свернуть.
– Ксандр, а сколько денег надо?
– Чем больше, тем лучше. Нам же товар отсюда взять надо – не гнать же судно пустое. Там продадим и новым товаром закупимся.
– И всё-таки, какова ваша доля?
– Моя – пятьдесят рублей, компаньона – сто, и судно его.
– Хорошо, считай, что уговорил, но при одном условии – даю сто рублей серебром и плыву с вами.
– Это ты что же, нам не веришь?
– Не верил – не давал бы деньги. Был я уже в тех местах, куда вы собираетесь – в той же Венеции, язык знаю, порядки местные.
– Иди ты, – удивился Ксандр, – а чего раньше молчал?
– А ты спрашивал?
– Тогда ты вместо толмача будешь.
– Только на первых порах, дальше уж сами. А я лекарем там поработаю.
Я залез в мешок, отсчитал сто монет и отдал купцу.
– Держи деньги.
Ксандр уже раскланиваться стал, как я спросил:
– Когда отплывать думаете?
– Как товар закупим, сообщу.
– Каким путём пойдётё? Через Киев по Днепру опасно – ляхи или козаки ограбят.
– Думаем – через переволок с Волги на Дон.
– Правильно мыслите, я такого же мнения.
Пока купцы закупали товар, я "подчищал хвосты" на работе. Новых пациентов на операции не брал – долечивал уже прооперированных.
Поскольку путешествие моё предполагалось длительным, встал вопрос – куда девать коня? Продавать Орлика было жалко, свыкся я с ним. Но и оставлять в стойле у хозяйки – тоже не выход. Она его может накормить и напоить, убрать навоз, но на нём периодически надо ездить, чтобы не застоялся. Надо кому-то отдать на время. Но кому? Я перебрал в памяти знакомых. Варя? Она – женщина, верхом ездить – не для неё. Вот кому – Андрею, боярскому сыну!
Не раздумывая более, я оседлал коня и направился в Суходол, к Татищеву.
Моего появления в усадьбе никто не ожидал, но все были рады, хоть и говорят на Руси, что незваный гость хуже татарина. Поговорив с боярином и Андреем о последних новостях и о делах хозяйских, мы выпили немного, и тут я их огорошил известием о скором отъезде.
– Коня своего вам оставить хочу, пусть Андрей на нём ездит. Не навсегда – деньги на прокорм за полгода вперёд отдаю. Хороший конь, выручал меня не раз – возьмёте?
– Почему же не выручить хорошего человека? – чуть ли не в один голос ответили оба.
– Только вот что. Я бы хотел ещё съездить к Матвеевым. Нехорошо уехать, не попрощавшись, не по-людски это. А уж к вечеру у вас буду. Андрей, тебе не в тягость до города меня сопроводить?
Мы договорились, и я отсчитал деньги. Всё-таки на полгода уезжаю, конь за это время овса и сена много съест, а должником я быть не хотел.
Вот и боярская усадьба Матвеевых. Вышедший слуга открыл ворота, я спешился и завёл коня во двор.
Встречать меня вышли оба – старый боярин и дочь. Я поклонился, выпил с дороги кваса. Меня проводили в горницу и усадили на лавку.
– Чего-то давно не навещал нас, Юрий! – мягко укорил меня боярин.
– Дела не давали. В Казань плавал – визиря ихнего лечить.
Варвара округлила глаза:
– Страшно же – в самое логово к татарам!
– Как видишь, живой остался, да ещё и заработал. А приехал попрощаться, потому как уезжаю надолго, думаю – до весны. С купцами в южные страны подамся, в долю вошёл.
– Опасное дело, но если сложится всё, то с прибытком вернёшься, – высказал своё мнение старый боярин.
Варя ничего не ответила, отвернулась, но я заметил, как она украдкой смахнула слезу. Вот те раз?! Обо мне грустит?
Я не стал затягивать визит – отвесил глубокий поклон, сбежал по лестнице, вскочил на коня и вскоре уже въезжал в Суходол.
Андрей вывел мне уже оседланного коня, и поехал меня провожать.
У городских ворот мы простились, я потрепал по холке Орлика, Андрей взял у меня повод и поехал обратно в боярское имение. С грустью смотрел я вслед своему коню.
Голос стражника вернул меня к действительности.
– Господин хороший, заходить в город будем, али как? А то ворота скоро закрываем.
Не спеша шёл я по знакомым уже улицам. Через несколько дней я отплыву из города, и как-то сложатся ближайшие полгода моей жизни?
Вечером, уже улёгшись в постель, я задумался – а что же делать с деньгами? Часть их я отдал купцам, с собой возьму серебра для собственных нужд. А остальное? У меня ещё оставались деньги из Пскова, здесь заработал, мурза за лечение визиря сполна отвесил золота. Не оставлять же его в доме Ефросиньи? Не ровен час – пожар, дома-то деревянные. Плакали тогда мои денежки, добытые потом и кровью. Или зарыть их где-нибудь, что делал я уже неоднократно? "Пожалуй, займусь этим с утра", – решил я и безмятежно уснул.
Утречком я позавтракал плотно, удивив этим хозяйку – обычно я по утрам ел скромно. В комнате своей собрал почти все деньги, оставив лишь на поездку. Набралось их много – больше половины мешка, да и весу изрядно – пуда два будет. Эх, дурень! Надо было сначала денежки припрятать, а потом коня Андрею отдавать. Куда я теперь попрусь с лопатой и мешком за плечами?
Пришлось мне сначала идти к Ксандру, одалживать лошадь.
– Так у тебя же своя есть, – удивился Ксандр.
– Отдал на время поездки в хорошие руки, пока она мне без надобности.
– Бери, не жалко.
Мы с купцом прошли в денник, оседлали лошадку.
Подъехав к своему дому, я вынес мешок с деньгами, перекинул его через седло и приторочил лопату. Задумался – куда податься? Желательно, чтобы и недалеко, и место приметное, однако же малопосещаемое. На глазах у прохожих землю рыть не будешь. А окрестности я знал не очень хорошо, поскольку из города выбирался не часто.
Тем не менее я выехал из города и поехал вдоль реки. Не закапывать же драгоценности в городе! Прятать у приметного дерева – глупо, его могут спилить, может сжечь молния. В моей ситуации нужно искать более надёжные ориентиры. Незыблемы – камни и река. А если бы удалось совместить эти два ориентира, было бы совсем хорошо.
И версты через три неспешного пути попался-таки камень, торчащий острым зубом на высоком речном берегу. Думаю, у самого камня рыть не стоит, под основанием может быть скальная порода.
Я отсчитал от камня десять шагов для ровного счета, вонзил лопату в грунт и принялся за работу. Мягкий грунт поддавался легко, и через час работы образовалась узкая и глубокая – метра полтора – яма. Вот в неё я и опустил свои ценности. Передохнул немного, засыпал яму землёю, вырезал подальше от камня кусок дёрна и сверху аккуратно прикрыл схрон, чтобы свежая земля не бросалась в глаза. Отошёл на несколько шагов, обернулся – и остался доволен. Если не знать, где я только что зарыл ценности, ни за что не догадаешься. Ровный ковёр из зелёной травы-муравы будет надёжно хранить мою тайну.
Я вскочил на лошадь. Елки-палки! А лопату-то забыл! Пришлось слезть с коня, приторочить её к седлу, а уж затем – галопом в город.
Лошадь я сразу же вернул Ксандру. Покосился Ксандр на лопату со следами свежей земли, хмыкнул:
– Не иначе как монеты закопал? – ошарашил он меня.
– Как догадался?
– Большого ума не надо. Уезжаешь отсюда надолго, лошадь брал, опять-таки лопата со следами земли – не бабушку же ездил закапывать?
Да, ничего от Ксандра не скроешь, друг мой проницателен и умён.
– А если и так, то что?
– Правильно, всё лучше, чем дома хранить. Далеко положишь – близко возьмёшь!
На том и расстались.
С утра я пошёл на торг, купил себе рубаху шёлковую новую, а, посмотрев на свои сапоги, решил и их обновить. Взял короткие – чуть выше щиколотки, из мягкой кожи, с каблуком. В Европе высоких сапог не носили. По прибытии туда я собирался сменить костюм и сбрить бороду, чтобы не сильно отличаться от местных жителей. Чужеземцев везде только терпят, не испытывая большой симпатии, потому лучше не бросаться в глаза.
Пару дней я провёл в мелких хлопотах, а к вечеру заявился Ксандр.
– Груз на корабле, всё готово к отплытию. С утра, после вторых петухов ждём тебя на судне.
– Я готов. Чего мне собираться, сума с пожитками да вторая – с инструментами лекарскими.
– Вот и славно. – Ксандр попрощался и ушёл.
…Едва пропели первые петухи, меня разбудила Ефросинья.
– Вставай, касатик, пора.
Эх, как вставать не хотелось, но надо.
Я умылся холодной водичкой, взбодрился.
Взял сумы в руки, поставил обратно, подошёл к вешалке, снял халат татарский – подарок визиря, обмотался поясом и надел тюбетейку. Чего им тут висеть, пылиться?
По пустынным улицам я прошёл к городским воротам, что выходили к пристани. Тут уже толпились крестьяне с телегами, распродавшими вчера свой товар и купившими своим домочадцам подарки, и всегда необходимые для хозяйства предметы – гвозди, скобы и прочее.
– Куды прёшь, нехристь!
Меня явно приняли за татарина.
– У, идол проклятущий, шастает тут спозаранку.
Однако стражники городские меня узнали. Удивились моему одеянию, но, улыбнувшись, выпустили первым.
У причала покачивался на лёгкой зыби кораблик. Когда я подошёл к сходням, вахтенный махнул рукой:
– Проваливай!
– Ксандра позови!
Вахтенный окинул меня неприязненным взглядом, с ленцой поднялся, сходил на корму.
Вышедший Ксандр тоже признал меня не сразу.
– Попутчиков не берём!
– Ксандр, да это же я, Юрий!
– Фу ты, не признал сразу! Богатым будешь! Всё в масть, как сходим с торговлей, так и разбогатеешь. Заходи, отплывать будем.
Я взошёл по сходням на судно. Это был крупный морской ушкуй. По рекам на нём тоже можно плавать, но лишь по крупным, глубоководным. Тесновато ему на реках, и разворачивался по течению он неуклюже, мешкотно. Зато потом парус подняли и – вниз. Ветерок помогал да течение.
Ксандр подвёл меня к корме. Здесь располагалась единственная каюта.
– Заходи, знакомься, сотоварищ мой торговый и судна владелец – Кондрат, сын Зосимы, Кротов.
– Юрий Кожин, – представился я здоровяку, вставшему навстречу мне с рундука. Рукопожатие было под стать его могучей фигуре, чуть пальцы не захрустели. Ему бы кулачным бойцом быть, а не купцом.
– Располагайся, каюта одна – придётся всем вместе жить. В тесноте да не в обиде. Мы же теперь пайщики.
Кондрат оглядел меня и улыбнулся.
– Ты чего так вырядился?
– Подарок визиря татарского. Подумал – что пылиться будет зря?
Чтобы не смешить сотоварищей, я снял халат, пояс и тюбетейку, оставшись в рубахе и в штанах.
– Вот! – одобрил Ксандр. – Теперь узнаю прежнего друга моего, а то – как басурманин, так и хочется вдарить.
Я оставил сумы у рундука, и мы вышли на палубу. С палубы открывался прекрасный вид на Клязьму и её берега. Что может быть притягательней неброской красоты природы Среднерусской равнины? Склонились к воде ветви ивы, трепещут на ветру стоящие на взгорке белоствольные берёзы, буйная трава на лугах по пояс – ждёт косы крестьянина. А запах! Так только на Руси пахнет – разнотравьем и луговыми цветами.
Шли ходко – кормчий у Кондрата был опытный, и даже когда спустились сумерки, мы не пристали к берегу. Судно наше уже бороздило воды Оки, скоро покажется Нижний, и мы поплывём по полноводной Волге.
Я уже был в этих местах – после такой удачной поездки с купцом Фёдором в Турцию. Всё тогда складывалось как нельзя лучше: на рынке в Стамбуле купец выгодно продал товары и купил новые, я вёз дары визиря, признательного мне за выздоровевшую любимую дочь. Неудачи начали преследовать нас в Нижнем – с торга Фёдор вернулся разочарованным, пришлось плыть дальше, к Москве. По дороге ждала беда: за Муромом, на берегу Оки, от рук ночных разбойников погиб Фёдор и почти вся команда – случай спас лишь меня и двух матросов.