И вот он я - шагаю по тихим улочкам этого тропического рая, перешагиваю новенькими ботинками из жёлтой кожи через огромных ящериц и разноцветных бабочек, неторопливо ползающих по раскалённым камням. Я иду навстречу новой интересной жизни, новым возможностям и будущему процветанию. Я иду… и у меня очень болят ноги…
Мозоли от новой обуви образовались моментально. "Пойду босиком!", - решился я, но два шага по прожаренной солнцем брусчатке заставили с воплями отпрыгнуть в траву и вновь напялить проклятые "испанские сапоги". До работы оставалось идти минут тридцать, и опаздывать было нельзя. Помрачнев, я бодрее похромал вперёд. Боль с каждым шагом всё сильнее и сильнее пронзала ноги, лоб покрывала испарина, но я продолжал идти.
"А как же партизаны, которым под ногти иголки загоняли?" - вызвал я специальный образ для укрепления силы духа, к которому я обычно обращался в трудных ситуациях. Помогло не сильно. До ресторана оставалось метров сто, когда я взвыл и рухнул на траву. Ни шагу больше сделать я не мог. На глаза навернулись слёзы. В ботинках мерзко хлюпало. Сорвав их, я обнаружил, что они были наполнены кровью. Раны на ногах выглядели ужасно.
Отчаянная ситуация требовала отчаянных мер - я снял майку, разорвал её на несколько лоскутов и, морщась от боли, перебинтовал ноги и пошёл мыть посуду. Эта смена стала для меня самой тяжёлой - хромая на обе ноги я мотался среди горячего пара и вони объедков из мусорных вёдер, хлюпая ботинками в луже помоев и чистящего средства.
Закатив в грузовой лифт очередную бочку с пищевыми отходами, чтобы отвезти её к контейнерам для мусора на заднем дворе, я прислонился лбом к холодной железной стенке лифта и заорал, молотя кулаком в глухую сталь. Заорал так, что сам чуть не оглох.
- Фак!! Ф-а-а-а-ааааак!!! ФАААААААААК!!! - вопил я, почему-то по-английски. Боль, отчаяние и злость на бездушных американских менеджеров, которые не разрешили мне взять отгул, несмотря на демонстрацию кровавых ран, била из меня как раскалённая лава из кратера.
После этого вопля мне стало немного легче, я отлип от стены, повернулся и увидел перед собой свадебную церемонию. Видимо, обезумев от горя, я нажал не на ту кнопку и уехал на этаж для банкетов. Молодые люди во фраках и красивые изящные девушки в вечерних платьях застыли, поражённые увиденным. Секунду мы таращились друг на друга в полной тишине, потом дверь лифта с лязгом и скрипом захлопнулась, увлекая меня и бочку с мусором вниз, в мой персональный ад.
В этот вечер работы было особенно много.
- У нас две свадьбы и банкет Общества национального современного искусства, - сказал менеджер. - А они любят бухать до упора.
Так моя смена продлилась на час, потом ещё на час, потом еще на три часа.
Из ресторана я вышел в полвторого ночи, хромая и шатаясь. На верхнем этаже ещё играл джаз и был слышен негромкий смех гуляющих ценителей современного искусства.
Сразу за парковкой начинался пляж. Подойдя к воде, я плюхнулся на песок и снял ботинки. Ноги распухли и онемели. Содрав окровавленные, склизкие от просочившихся в ботинки помоев и моющей жидкости тряпки, я медленно опустил ступни в набегавшие тёплые волны океана, откинулся на спину и зашипел, как огромная неуклюжая гадюка. Ничего так не способствует заживлению ран, как насыщенная солью морская вода.
Я лежал так минут пять, слушая глубокое дыхание ночного океана и разглядывая тропическое небо, густо усыпанное звёздами. Сзади послышался осторожный шорох, и я резко приподнялся на локтях и обернулся.
- Извини, не хотела тебя пугать, - в нескольких шагах от меня стояла Софи, генеральный менеджер ресторана. Софи было далеко за тридцать, но, как многие богатые американки, она в свои годы выглядела лет на десять моложе. Одетая в открытое до предела платье из серебристого шёлка и высокие туфли на шпильках, слегка покачиваясь, она подошла ко мне и наклонилась, окутав запахом сигарет, алкоголя и дорогого парфюма.
- С тобой всё в порядке? Я увидела, как ты лежишь тут без движения, подумала, что-то случилось, - объяснила своё присутствие Софи.
- О, нет! - я был немного смущён. - Всё нормально, у меня просто… - на секунду я запнулся вспоминая английское слово "блистерс" - мозоли, - у меня просто мозоли… новые туфли вот купил… понимаете…
- Дерьмово, - она употребила выражение "факд ап", подчёркнув демократичность нашей беседы. - Как ты домой доберёшься? Может тебя подбросить?
- О, нет, спасибо, - брякнул я на автомате и тут же пожалел об этом. С такими ногами пешком я домой доберусь только к утру.
- Ну, тогда, может, ты меня подбросишь? - произнесла она с нажимом на слово "меня", - вон моя машина, - она повернулась к парковке и указала на красную "феррари" в углу парковки, - Ты же видишь, я выпила, а пьяной водить опасно.
Второй раз я решил не отказываться.
- Ну… только у меня прав нет…э-э-э, с собой, - добавил я. Вообще прав не было "и не с собой", но уроки вождения семейным Запорожцем вокруг дачи под предводительством отца ("Тормози!", "Газу!", "Смотри на дорогу!!!", "Думай головой! Куда ты ЕДЕШЬ?!"), делали меня вполне квалифицированным гонщиком по пустынным ночным пляжам.
Софи загадочно улыбнулась, протянула мне ключи и, не дожидаясь, направилась к парковке, сексуально покачивая бёдрами. Всё-таки для своего возраста она выглядела просто отлично!
Я торопливо закинул раскисшие ботинки в чёрный пластиковый пакет из-под мусора, позаимствованный на кухне, и хромая поспешил за ней.
Сидения в "феррари" оказались низкими, почти вровень с полом. Софи привычным движением откинулась на пассажирском месте. И без того короткое платье на секунду задралось, обнажив ажурные розовые трусики.
Я медленно присел, стараясь также ловко опуститься на водительское кресло, но на середине движения мои уставшие ноги отказали, и я рухнул, вниз, пребольно ударившись копчиком обо что-то твёрдое.
- Сорри, - извинился я, и постарался запихнуть пакет с ботинками подальше под сиденье, но места там не было. В результате я водрузил его куда-то себе под левый бок. Пару раз заглохнув под звонкий смех Софи, я рывками вырулил с парковки и медленно поехал по узкому шоссе в сторону Сант-Пит Бич.
Руки мои свело от напряжения - управлять мощной спортивной машиной было очень непривычно. К тому же внутри спорткар оказался далеко не таким удобным, как я представлял - места было ужасающе мало, и всё было каким-то жутко некомфортабельным.
Ещё одним смущающим обстоятельством был запах. Пакет с ботинками сурово шибал в нос, не оставив и воспоминания от аромата дорогого парфюма хозяйки машины. Да и сам я вносил вклад в амбрэ, источая мускусный запах пота, которого с меня за смену сошло немало.
Софи достала тонкую изящную сигаретку и закурила, пытаясь подавить назойливое присутствие пролетарского духа.
- Я живу на Оушен Драйв. Ты знаешь, где это? - спросила она беззаботным тоном.
- Да, я знаю. У меня там знакомые недалеко живут, - ответил я, имея в виду Стива с Ларисой.
Софи продолжала, весело болтать, изредка что-то спрашивая у меня, на что я односложно мычал в ответ, мельком кидая взгляды на её голые ноги.
- Вон туда, сразу за розовой виллой, - указала она на красивый двухэтажный особняк в испанском стиле. - Подъезжай прямо к дому.
Жужжание оборотистого двигателя итальянской тачки смолкло, и я неловко выкарабкался из машины, сжимая в руках пакет со злополучными ботинками.
- Ты выглядишь так, как будто тебе не помешает душ и баночка холодного пива, - усмехнулась Софи, оглядев меня. - Хочешь зайти?
- Окей, - сказал я после недолгой паузы, и шагнул на крыльцо. Софи отомкнула дверь и шагнула внутрь. Видимо сработал какой-то сенсор, потому что дом сразу залился мягким светом. Внутри особняк выглядел ещё красивей, чем снаружи. В гостиной перед камином была расстелена огромная медвежья шкура, со вкусом расставлена мебель ручной работы, а по стенам развешаны картины, которые я бы причислил к импрессионизму. Я помялся на пороге пару секунд.
- Сорри, Софи. Я, наверно, пойду домой, - вдруг задумчиво произнёс я. Она повернулась ко мне, в глазах её было удивление.
- Да… меня там… ещё… это… дела, в общем, - я неопределённо махнул рукой. - Спасибо, что подвезла. Я очень признателен.
- Ну, окей, - задумчиво произнесла она. - Тогда спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - сказал я и аккуратно прикрыл дверь.
Осторожно шагая босиком по ещё тёплому асфальту, стараясь не сбить свежие мозоли, я добрался домой только через двадцать минут.
В доме было темно и тихо, и только из комнаты братьев армян Эдика и Артура раздавался приглушённый храп. На цыпочках я прошёл в нашу комнату. Светка спала, раскидав загорелые руки и ноги по кровати и сбросив во сне простыню, которой она укрывалась, на пол.
Стараясь не будить её, я стащил с себя мокрую униформу, кинул её в угол и пошёл на кухню.
В холодильнике я нашёл пару банок "бадвайзера", достал из кармана размокшую пачку "Честерфилда" и откинулся в плетёном кресле на веранде перед домом, дымя сигаретой и прихлёбывая ледяное пиво.
Ноги и руки гудели, ступни саднили, в голове метались разные мысли.
Вдруг подумалось, что я по-настоящему счастлив. Прямо здесь и сейчас. Мне захотелось запомнить, в какое именно "здесь и сейчас" я был по-настоящему счастлив, и, глянув на часы, я обнаружил, что уже три часа утра.
"Завтра на работе буду вешаться", - с тоской подумал я и, тяжело вздохнув, похромал на кухню за второй банкой пива.
Эпизод 18:…и рулька для бабушки
В океане я перестал купаться после того, как нашего соседа съела акула. Всего один раз укусила. Но такая уж у бычьих акул пасть, что за один укус в ней поместилось сразу пол поляка.
С покойным мы никогда особо не общались. Так, пару раз кивали приветственно друг другу при встрече. Да мы, скорее всего, никогда и не узнали бы, что он поляк. Но в один не очень прекрасный для него день мой пожилой сосед прыгнул с причала в зелёную воду залива, и потом об этом написали все газеты.
Местные СМИ любили раздувать шумиху вокруг всякого из ряда вон выходящего события. Но, по правде сказать, акулы в Санкт-Петербурге, штат Флорида, всегда являлись основными "ньюсмейкерами". Жизнь местных жителей текла настолько размеренно и упорядочено, что писать было не о чем.
Утром пенсионеры, составляющие основное население "апельсинового" штата, завтракали в ресторанах, посещали утренние процедуры, обедали в ресторанах и играли в гольф. Вечером они посещали вечерние процедуры, ужинали в ресторанах, а потом весь вечер мусолили единственный "мартини" в баре под завывания кантри-певцов из "джукбокса". Местные колумнисты пробавлялись некрологами и с робкой надеждой посматривали на океан.
Неудивительно, что в одном из выпусков CNN появился сюжет про русских туристов.
В то время мы только совершили побег от Ларисы, вбухав все накопленные деньги в ультрамариновый (местами) Форд Таурус 89-го года и сняв уютное бунгало на берегу бухты с пеликанами, предавались праздности.
Днём мы с картой в руках ездили по округе, заполняя заявления о приеме на работу в ресторанчиках и отелях, а вечером собирались за бутылкой текилы в компании ещё нескольких друзей, беглых студентов, променявших сытую неволю Ларисы на манящий запах "американской мечты".
Работы не было, так как почти все местные заведения закрывались по случаю ежегодного сезона ураганов и торнадо. Владельцы домов заколачивали окна фанерой и уезжали. А те, кто оставался, закупались продуктами и предметами первой необходимости на случай аварий и перебоев со снабжением.
Нам уезжать было некуда, поэтому мы последовали примеру закупающихся. Основная группа была высажена у супермаркета "Publix" (в простонародье "Публикс" или "Рубликс"), а меня, Серёгу и Вахтанга как продвинутых ценителей отправили в "ликерстор" за спиртным.
Выкатив две груженные бухнинкой тележки на улицу, мы уткнулись в камеру оператора съёмочной группы CNN. Камера обвела объективом две бутылки белого вина, бутылку рома и девятнадцать литровых бутылок водки. Воцарилось неловкое молчание. Вахтанг, обрадованный возможностью блеснуть английским, придвинулся к микрофону остолбеневшего ведущего и, хитро улыбнувшись, произнёс: "Хуррикейн!".
CNN-щики моментально оживились, поняв, что нашли ту самую "изюминку" для репортажа о подготовке населения к торнадо.
- Hi, folks! Im Will Jennings, CNN news channel! Where you, guys, from? Is this all just for three of you? - затараторил ведущий, посверкивая глазами оператору.
Вахтанг, однако, не спешил вступать в диалог. Он лишь косился на Серёгу и многозначительно улыбался. Серёга тоже приветливо оскалился. Они не говорили по-английски.
- We are from Russia! - пришел я на выручку.
Обрадованный англоговорящему собеседнику Уилл переместил микрофон к моему розовому от виски лицу, и репортаж начался. Надо сказать, перед поездкой мы успели слегка подзаправиться, поэтому я не мог не дать волю буйному чувству юмора. Впоследствии история, рассказанная мною доверчивым флоридцам, порвала телерейтинги.
С серьёзным лицом я повествовал о том, как каждую зиму наши "izbushkas" в России заносит пятиметровым сугробом, и все три месяца замурованные русские ждут весну, уныло бренча на балалайках и питаясь пельменями и водкой.
- Is it really so? Five feet of snow? Vodka for free months straight? - восторженно вопрошал Уилл у солидно кивающих в такт его словам Серёги и Вахтанга. Задумчивость, сквозившая в глазах русских товарищей, говорила о том, что "зис из риалли соу".
- Услышав об ураганах, мы поступили, как поступаем всегда, - подытожил я, грустно взирая в камеру. - Вот только с балалайками напряг. Придётся бренчать на гитаре что-нибудь из Чака Берри!
Самого сюжета я не видел, но на следующий день все потенциальные работодатели узнавали меня в лицо и обращались, как со знаменитостью. Накануне мы со Светкой пару часов просидели над своими разрешениями на работу, высунув языки и орудуя карандашом, лезвием и стирательной резинкой. Теперь по нашим документам мы могли официально работать не четыре месяца, а шестнадцать. А в случае встречи с иммиграционной службой наши свежеотредактированные документы могли потянуть ещё на более долгий срок.
Вскоре поиски увенчались успехом. Светку взяли официанткой в очень дорогой и "бутиковый" французский ресторан в даунтауне, а меня пристроили в не менее фешенебельный "Уайн Селлар" в элитном районе "на биче".
Французский ресторан, куда устроилась жена, только открылся, и первыми его клиентами по иронии судьбы оказалась русская зажиточная чета программистов.
Они приехали на чёрном крайслере. Одетый в модный костюм мужчина и женщина в вечернем платье. Обслуживать их понёсся сам владелец ресторана Антуан. Программисты показались ему воплощением клиентов его мечты. Они чопорно отставляли мизинец и полоскали горло дорогим вином "на пробу", заказали самые дорогие и изысканные блюда и даже произнесли некоторые названия на ломаном французском.
Счастливый Антуан летал от кухни до их столика на втором этаже, как на крыльях.
Закончилось всё некрасиво. После первой бутылки пара начала вполголоса материть друг друга по-русски, вспоминая какие-то прошлые измены и склоки. В итоге муж-программист упился старинным вином из парижских погребов и, повалив жену прической в утку по-бискайски, принялся картинно душить. Она в ответ крыла матом и ткнула галантного кавалера вилкой.
Мой дебют в роли официанта тоже не обошёлся без некоторого драматизма.
- Есть ли у вас опыт работы "сервером"? - сурово спросил меня седеющий менеджер Джон (server - "официант" англ.).
- Конечно, есть, - оскорблено соврал я. - Три года работы в высококлассных ресторанах Москвы и Санкт-Петербурга… тех, которые в России, - на всякий случай уточнил я.
- Водку на работе не пить! - строго погрозил пальцем Джон.
- Хаха, - показал я, что понял шутку.
В чёрном фраке я выглядел просто сногсшибательно. Белоснежные кружевные манжеты и воротник, бордово-красный пояс и такого же цвета платочек, торчащий из нагрудного кармана. На униформу официантам ресторан не скупился.
В первый рабочий день я понял, что работать официантом не так просто, как мне казалось вначале.
- Запишем меню на сегодня, - сказал Джон, выстроив официантов на кухне. - Мы ждём в гости хозяина нашего любимого ресторана, а потому от вас требуется особая корректность и точность. Джерри должен остаться довольным! Итак, в наше меню на сегодня входят…
Тут он принялся сыпать непонятными названиями основных блюд, закусок и десертов. Причем, кажется, половина из этого было произнесено на французском. Я уловил только словосочетание "суп де жур", поэтому, когда Джон вдруг неожиданно обратился ко мне с приказанием "продать ему что-нибудь", я храбро гаркнул: "Сэр, попробуйте наш "суп де жур"! Наш ресторан готовит лучший "суп де жур" на побережье!"
Мои слова вызвали всеобщее веселье.
- Чувство юмора - отличный продавец! - сообщил Джон, похлопав меня по плечу. Я не знал, что "суп де жур" по-французски означает "суп дня" и соответственно не мог по достоинству оценить свою собственную шутку. Однако, на мою беду, все решили, что я ловкий малый и, скорее всего, отличный официант.
- Дадим тебе сегодня сразу секцию из трёх столов, - радостно заявил Джон, - я уверен, что ты справишься!
Я уверенность Джона не разделял, но отказ выставил бы меня в невыгодном свете, а работа мне была очень нужна - наши накопления стремительно таяли.
Путаясь в меню, непрестанно переспрашивая, извиняясь и улыбаясь, я умудрился обслужить молодую пару американцев. Несмотря на то, что суп я принёс им после второго блюда и десерта, они были очарованы моей через край бьющей вежливостью и непривычным акцентом. Уходя, они оставили мне двадцать долларов чаевыми и похвалили перед Джоном. Работа начала мне нравиться.
Засунув первый заработок в карман, я, было, засмолил помятую парламентину на заднем дворе, но ко мне пришёл Джон, который был похож на рыбу "фугу", надутую велосипедным насосом.
- Пол (а именно так называли меня эти аборигены), слушай меня внимательно! - он машинально разгладил лацканы на моём фраке и повращал выпученными глазами, - сейчас ты будешь обслуживать ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ СТОЛИК! К тебе в секцию только что сел владелец нашего ресторана со своей семьёй. Иди и покажи всё, на что ты способен.
Лучше бы он так не говорил. Потому что я пошёл и показал. Вот только Джон, владелец ресторана, жена владельца ресторана, бабушка владельца ресторана, сын и дочь владельца ресторана к этому оказались не готовы.
Сияя улыбкой и рассыпаясь в приветствиях, я появился у большого стола, где приветливая семья ресторановладельца изучала меню.
- Я буду кхгувуазье-ля-минуэт-бугхжуаа-тхоглодит!
- Мне, пожалуйста, фуагхга-бондюэль-ля-кхгюшон-бохгмогхлотт!
- Мы с женой хотели бы начать с педигхгимухг-шиньон-люпунель-съемчулок и на второе разделим лягуэ-шампиньон-муляж-кгхабиньон!